В точке пересечения

Таю затянуло в водоворот событий слишком быстро. Каждую минуту она о чем-то думала и куда-то бежала. Столь высокая скорость жизни москвичей давалась ей нелегко, будто она угодила в какую-то невероятную гонку. Иногда ей казалось, что все происходящее всего лишь плод ее бурного воображения. Но на такие мысли оставалось всего несколько секунд перед тем, как провалиться в крепкий сон до самого утра. На время вступительных испытаний Тая, как и многие иногородние абитуриенты, разместилась в общежитии. С кем-то общалась, но особого значения кратковременным взаимоотношениям, основанным исключительно на нежелании оставаться в одиночестве в чужом городе, не придавала. Так же думал каждый. Вечерние посиделки в комнатах самых активных и коммуникабельных девушек не значили ничего и моментально стирались из памяти. Тая четко и ясно видела свою основную цель, остальное становилось неважным. На экзаменах Тая сильно волновалась. Члены комиссии, восседающие за столом с чрезвычайно серьезными лицами, казались настолько незаинтересованными во всем происходящем, что вид у них был откровенно скучающий. От их решений зависели сотни судеб, но волновало это исключительно экзаменующихся. Тая невольно задалась вопросом, какой будет она сама через несколько лет, когда займет место педиатра в одной из поликлиник огромного Советского Союза. На ум пришел самый очевидный и логичный ответ — точно такой же. Как считала сама Тая, на вопросы комиссии она отвечала вполне достойно и аргументированно. Школа дала ей достаточно крепкие знания по основным предметам. Химия, биология, математика — все это ей действительно нравилось и казалось понятным почти на интуитивном уровне. Тая никогда не зубрила и не повторяла, как попугай, не понимая смысла материала. Отец научил ее разбираться. «Пусть ты потратишь намного больше времени. Пусть ты не успеешь сделать домашнее задание по образцу и схлопочешь кол, но зато потом знания твои будут настоящими, и образцы попросту не понадобятся», — так он говорил ей. Тае не всегда нравилось учиться по его схеме, но она высоко оценивала ее достоинства после каждой контрольной, которую выполняла с легкостью на твердую пятерку. Поэтому, стоя около стенда информации и не находя своего имени в длинных списках поступивших, она впала в состояние шока от непонимания, как так вышло. Несколько раз пробежав глазами по черным, напечатанным на машинке словам, ни разу не увидев в таблице Соломатиной Таисии Павловны, она потеряла всякую связь с реальностью. Обида, разочарование, боль от разбитой мечты, чувство несправедливости, незнание, как дальше распорядиться собственной жизнью — все это сразу навалилось на нее. Тае невыносимо захотелось оказаться снаружи и вдохнуть свежего воздуха. Стены давили на нее, а постоянный шум отзывался в голове тупой болью. Она быстро пошла наперерез толпе студентов, не задумываясь над тем, что может толкнуть кого-то. Удар плечом о чужое плечо заставил ее остановиться и обернуться. Она ошалело посмотрела в лицо молодого человека, явно собирающегося прямо посоветовать ей разуть глаза, но увидела лишь расплывчатое пятно из-за выступивших слез. — Извините, — негромко буркнула Тая и продолжила свой путь, не дожидаясь какого-либо ответа. Ее не волновало, что подумает или скажет случайный человек, которого она больше никогда в своей жизни не встретит. А он просто промолчал. Тая не знала, сколько просидела на лавочке в сквере неподалеку от института. Она забыла позвонить домой, а точнее — не хотела признаваться в своем поражении. Не хотела слышать раздражающие нотки жалости и нежности в голосе мамы или Томы. Скоро она соберется с силами и сможет все им рассказать при личной встрече. На долгое время Москва для Таи осталась темой запретной. Она так резко и болезненно упала с пьедестала своей мечты, что вспоминать об этом больше не хотела. Тая лежала в своей постели у себя дома. Так проходил ее очередной вечер. Пока она сама не пыталась искать решения, мозг, непроизвольно получивший такую задачу, нашел его. Тая надумала поступать в медицинский колледж своего города на специальность медсестры. «Легко это сделаю, прямо как Тома. Мама будет счастлива», — раздраженно подумала Тая, вынужденная принять их до тошноты реалистичную и приземленную точку зрения. Умом Тая понимала, что могла бы год поработать где-то, а потом попробовать пройти вступительные испытания в Москве снова, но решила, что среднее медицинское образование в совокупности с опытом работы займет больше времени, зато подготовит ее намного лучше. Практику ничто не заменит.

***

Плоская шутка забавного старика заставила Таю улыбнуться. А вот морщинистую руку, игриво стукнувшую ее по попе, так заманчиво обтянутой белым халатом, ей захотелось ампутировать без наркоза. Визжать, как молочный поросенок, Тая не собиралась, ибо такая тактика была откровенно бесполезной и глупой, поэтому она низко наклонилась, оказавшись с лежащим на койке стариком лицом к лицу, и, глядя в его глаза, хладнокровно произнесла: — Еще раз так сделаешь, я тебе руку отрублю. Пока дед, не ожидавший от молодой медсестры подобных слов, переваривал услышанное и думал, стоит ли на нее жаловаться врачу, Тая распрямилась и растянула губы в обворожительной улыбке. — Жду вас на укол через пять минут, Дмитрий Владимирович, — вежливо произнесла она. Оба только натянуто посмеялись, а потом лечащий врач вызвал Таю в ординаторскую. Она отлично понимала, если начальство обратило на ее скромную персону внимание сразу после обхода, значит, разговор предстоит не самый приятный. — Тая, — громко гаркнул врач, как только медсестра-грубиянка переступила порог и предусмотрительно закрыла за собой дверь, ожидая хорошей взбучки. — Ты что, уколы делать разучилась? Пациент на тебя жалуется. — Знаете, Николай Васильевич, я уколы хорошо делаю, — без тени раскаяния ответила Тая, не собираясь выпендриваться и строить из себя невесть кого. Все это выглядело бы дешево и некрасиво. — И Дмитрию Владимировичу укол сделала максимально аккуратно. «Я же не такая дрянь, как он», — мысленно добавила Тая, жалея, что не впорола ему иглу так, чтобы синяк остался. — Он пристает к тебе? — прямо спросил Николай Васильевич. — Другие медсестры жаловались уже. — Пристает, но меня это мало волнует. Он просто дряхлый старик, пытающийся хоть как-то вспомнить бурную молодость. Вы скоро его выписываете? — Завтра. Тая не смогла скрыть вздоха облегчения. За три года работы в терапевтическом отделении больницы ей приходилось общаться с самыми разными пациентами, но подобное с ней происходило впервые. — Скоро твой срок отработки истекает. Не хочешь остаться у нас? От тебя много проку: и навыки есть, и характер подходящий, — Николай Васильевич сменил тему так быстро, давая понять, что проблемы со сложным пациентом его волнуют гораздо меньше, чем уход одной из самых толковых медсестер. — Спасибо, я бы осталась, но есть другие цели, — расплывчато ответила Тая. — Замуж собралась? — спросил доктор первое, что пришло в голову. Двадцать четыре года — возраст подходящий для создания новой ячейки общества. — Нет. Поеду в Москву на педиатра поступать. Всегда об этом мечтала. — Хорошая мечта, — согласился Николай Васильевич. — Жаль, конечно, но желаю тебе удачи. — Спасибо! — улыбнулась Тая. Ей всегда нравился этот человек. Отличный специалист, справедливый начальник и просто хороший дядька. — Ну так что, выговор будет? — Будет. В устной форме. Иди, работай! — тоном, не терпящим возражений, ответил врач, и Тая поспешила ретироваться из ординаторской. Она часто думала, почему выбрала именно педиатрию. В терапии медсестрой работалось вполне терпимо, если не считать символической зарплаты. Но дети… Тая всегда считала их лучшими из людей: добрые, веселые, мало чем испорченные, а главное — честные. Она чувствовала тягу к ним. Дети, в свою очередь, тянулись к ней. Не было в родном селе ребенка, не прибегающего к Таське поиграть или поделиться своими переживаниями. Вся та вредность, которую она проявляла по отношению ко взрослым, чужим или своим, на маленьких товарищей никогда не распространялась. В раннем возрасте Тая привязалась к участковому педиатру, который приезжал в село из ближайшей городской больницы, когда кто-то из детей болел. Это была строгая, уже далеко немолодая, худощавая женщина. Она никогда не говорила ничего лишнего, только кратко излагала диагноз и способы лечения. После нескольких ОРВИ, ангины, свинки и ветрянки Тая умудрилась разговорить строгую женщину и впервые за все время заставила ее улыбнуться. А позже узнала по слухам, ползающим по селу, подобно мерзким, склизким гадам, что сама доктор потеряла своего единственного сына по молодости лет, не сумев оказать ему должную профессиональную помощь. «Недоучка», — так называли ее. Никто из окружающих не ждал, что после тяжелой личной трагедии она сможет стать хорошим детским врачом, но все вышло наоборот. Тая явилась к ней в кабинет совсем не по болезни, как только перешла в старшую школу. — Хочу стать детским врачом, — заявила она. — Подскажите, что делать? Получив отказ, она не собиралась останавливаться, хоть и понимала, почему ей порекомендовали найти другого наставника и советчика, именно поэтому Тая в итоге настояла на своем. Она чувствовала, что имеет возможность немного подлатать старую душевную рану того, кто уже не раз лечил ее. Так и вышло. Тая заявилась в родной кабинет и теперь, пройдя собственный тернистый путь к цели. Закончив свою смену ранним утром, Тая переоделась и пешком дотопала до детской поликлиники, расположенной неподалеку. Взглянув на наручные часы, она прикинула, сколько времени осталось до начала приема пациентов. Тихо постучав в закрытую, окрашенную белой краской дверь, Тая спросила: — Мария Федоровна, можно? Всегда пунктуальная пожилая женщина, без сомнения, находилась на рабочем месте раньше времени, изучая карточки своих маленьких пациентов. Увидев заглянувшую Таю, она приветливо улыбнулась. — Вот все жду, когда ты заменишь меня. Хочу на пенсию. Устала, — сразу же заявила она. — Доброе утро, Мария Федоровна, — вежливо произнесла Тая. — Не помешаю? — Нет, конечно. Присаживайся, — она указала тонким пальцем на стул, стоящий рядом с ее столом. — Не туда тебя распределили на отработку. Вместо педиатрии в терапии проторчала, еще и в стационаре. — Вы всегда с этого начинаете, — спокойно улыбаясь, будто разговаривала со своей родной бабушкой, произнесла Тая, заняв указанное место и поставив дамскую сумочку себе на колени. — Скоро уеду, Мария Федоровна. Я никому в этом не признаюсь, но ужасно боюсь повторного провала. Меня это просто уничтожит. — Мне до сих пор непонятно, кто сидел в той комиссии. — Уже не имеет значения. Наверняка я сама где-то напортачила. Может, практику завалила, задачу какую неправильно решила. Не понравилась кому-то по-человечески, сильно нервничала. Всякое может быть. — Всякое, — согласилась доктор. — Девчонкой маленькой еще была, испуганно глазами хлопала. Сейчас не провалишься... Тая ушла, чувствуя легкость на душе, ушла, чтобы однажды вечером позвонить из московского автомата на телефонный номер своей случайной наставницы и радостно воскликнуть: «Поступила!»