delayed

      Из мутного и ощутимо тяжелого, видимо, от пережитых событий, сна Роуэн буквально вырывает Брендон. Точнее — его пронзительный голос и бесцеремонный толчок. Медленно и с трудом разлепляя заспанные глаза, Роуэн постепенно возвращается в реальность. Все звуки и ощущения встают на свои места — она слышит стук колесиков чемоданов об кафельный пол аэропорта, смех отдохнувших детей, которым не терпится взобраться на борт самолета. Вылавливает из тысячи звуков застегивающуюся молнию на сумке и чувствует вибрации общего гула монотонных бесед остальных пассажиров. Она поворачивает голову на Брендона, который пьет горький американо ненасытными глотками, пережидая создавшуюся вокруг суматоху.       — Неужели мы и правда доберемся сегодня до самолета, — сипло шепчет Роуэн, поднимаясь и проверяя, все ли её вещи на месте. Брендон машет рукой на её торопливые сборы.       — Можешь не обольщаться. Объявили, что регистрацию на посадку откроют скоро. А это, знаешь ли, понятие весьма растяжимое — по меркам этого аэропорта, может быть, скоро наступит через два часа. Или тридцать минут. Или завтра, но это худший исход, — под шокированным взглядом Роуэн Брендон тушуется, мгновенно понимая, что его шутки больше не актуальны и не вызывают былого энтузиазма. Он неопределенно взмахивает рукой и предлагает:       — Кафе недавно открылось. Хочешь разделить скромный завтрак? Я проверил, у них есть круассаны и кофе. Даже твой любимый противный латте с сиропом.       Роуэн пожимает плечами. И, правда, ни одного сотрудника аэропорта в вестибюле ещё не видно. Живот предательски урчит — видимо, поддерживая идею. Она кивает, закидывает на плечи рюкзак и, подхватив за тоненькие ручки сумку с ноутбуком, улыбается Брендону, этим выражая готовность идти.       Они плетутся по длинному коридору в неопределенном направлении, пробираясь сквозь толпы взбудораженных пассажиров, пытаясь никого не задеть и не отдавить никому ноги. Роуэн едва ли не сбивает женщину, шумно разговаривающую по телефону. Она заняла почти целый ряд кресел своими сумками, и теперь ходит из стороны в сторону, явно чем-то взволнованная. Роуэн она, кажется, и не замечает — но её образ очень точно описывает общее состояние посетителей аэропорта, да и что греха таить, душевное состояние Роуэн тоже.       Кафе называется Bon Voyage!, и хотя это название едва ли можно назвать оригинальным, тем не менее, яркая вывеска из красных букв, подсвеченных золотисто-желтым огоньком, притягивает пассажиров как магнит. Когда Брендон и Роуэн пересекают порог заведения, кафе уже наполовину заполнено.       Они занимают места около бара, водружая сумки на соседние круглые вращающиеся кресла. Роуэн со скучающим видом листает меню, в то время как Брендон незамедлительно делает заказ:       — Двойной американо без сахара и сливок, пожалуйста. О, и сэндвич с бужениной, — добавляет он, прежде чем официант успевает отойти достаточно далеко.       — Тебя не хватит удар от такого внушительного количества кофеина? — пускает пассивно-агрессивный комментарий Роуэн, выглядывая из-за помятого уголка ламинированного листа меню. Брендон закатывает глаза и с тоской смотрит вслед официанту, на что Роуэн непринужденно смеется. Когда ему приносят кофе, она тоже делает заказ:       — Миндальный латте с сахаром и корицей и омлет с курицей. Меню можно оставить, — уклончиво добавляет Роуэн, когда проворный официант спешит забрать у неё из рук заветную книжку.       Когда он уходит, немного понурив плечи, Брендон, копируя лениво заинтересованную интонацию Роуэн, спрашивает:       — Разве ты хочешь заказать ещё что-то?       — Никогда нельзя знать наверняка, — Роуэн пожимает плечами, и они застывают в тишине, уставшие, сонные. Пока Брендон уплетает свой сэндвич, Роуэн всё ещё пребывает в томительном ожидании заветного кофе и теплого завтрака. Она включает телефон и заходит в чат, заходясь неожиданным волнением из-за радостных сообщений Хейли.       Мы с Элисией уже ГОЛОВУ сломали, пытаясь отгадать твой сюрприз! Скажи-скажи-скажи!       И следующее сообщение, менее наполненное энтузиазмом, более похожее на сдержанную поправку Элисии:       Ну, или намекни. Нельзя же так интриговать, Роуэн!       Она смеется, и на сердце у неё неожиданно становится легко-легко. С Элисией она не виделась чуть дольше, чем с Хейли — она на досрочной основе уехала учиться заграницу. С тех пор они несколько раз писали друг другу настоящие, роскошные бумажные письма, перезванивались на длинные выходные и праздники и периодически переписывались в общем чате. Роуэн помнила длинные каштановые локоны Элисии, девочки-сироты, тем не менее, счастливо живущей со своим старшим братом.       К сожалению, у Элисии нет возможности навестить подружек даже летом, не то чтобы на весенних каникулах, поэтому Роуэн и Хейли ещё долго с ней не увидятся. Конечно, они рады, что она исполняет свою наивно-искреннюю детскую мечту — учится живописи в колледже Флоренции в Италии — но в душе обе девушки хоронят глубокую тоску по прежним временам, которая иногда щиплет за нос подступающими к глазам слезами.       Роуэн печатает, сморщив нос от усердия:       А какие у вас были предположения?       Конечно, она так просто не сдастся! И подруги знают об этом, а потому подыгрывают в её маленькой манипуляции, и на экране Роуэн появляются точки, извещающие о том, что сообщение в процессе.       Сначала — это предположила Элисия — мы думали, что ты купила билеты в Италию. Но потом я опровергла её, сказав, что это слишком дорого и неуместно.       Роуэн внимательно прочитывает сообщение и кивает своим собственным мыслям, подтверждая их немедленным ответом:       Справедливо. И очень-очень холодно.       Роуэн!       Она не выдержала и снова прыскает со смеху. Когда поднимает взгляд от телефона, замечает, что завтрак уже стынет перед ней, а Брендон глядит на неё увлеченно, наблюдая за каждым неловким движением.       — Что такого смешного у тебя там происходит? — с хмурой улыбкой интересуется он, и Роуэн, делая долгожданный глоток кофе, протягивает ему телефон.       — Хейли, моя подруга, которой я пытаюсь устроить прослушивание в Джуллиарде, и Элисия, наша общая подруга, пытаются угадать мой сюрприз. Весьма неудачно, — добавляет она, отрезая кусок от омлета и засовывая его в рот с довольной улыбкой. Брендон, просмотрев сообщения, протягивает телефон обратно Роуэн и одобрительно произносит:       — Ловко ты их.       — А что насчет тебя? — сталкиваясь с непонимающим взглядом Брендона, как обычно люди врезаются в стеклянную дверь в торговом центре, Роуэн смущенно поясняет:       — У тебя много друзей?       Брендон фыркает, но Роуэн понимает, что внутри него просто срабатывает защитный механизм. И оказывается полностью права, когда Брендон, наконец, приоткрывая занавес, признается:       — Я собирался сказать, что раз мне двадцать один, то я могу быть независимым и самостоятельным безо всяких друзей, но кого я обманываю. В старшей школе, у меня был лучший друг, Тревор. В общем-то, это так и осталось — мы не ссорились, равно, как и не разговаривали с выпускного вечера. Он учится где-то в Калифорнии, наверное, на программиста. Я не знаю. Да и какая разница? — под конец своей исповеди Брендон снова надевает броню, закрывается от Роуэн, и она не давит на него больше, переводя разговор на побочную тему.       — Моего брата тоже зовут Тревор, и он как раз таки учится в Университете Калифорнии, только специальность у него — режиссерство, — непринужденно произносит она, и Брендон тут же взволнованно произносит:       — Тревор Аскилл? Так зовут твоего брата?       Роуэн от удивления чуть не давится кофе, но утвердительно кивает.       — Именно. Поверить не могу, что вы, ребята, дружили. Значит, ты был самым настоящим придурком в старшей школе.       — Спасибо большое, — усмехается Брендон, но справедливости ради добавляет:       — Но ты права. И, подожди, как так получилось, что вы с Тревором брат и сестра?       — Длинная история. Но если коротко — моя мать вышла замуж за его отца, таким образом, разрушив обе, возможно, не такие и счастливые семьи. И мы стали сводными родственниками.       — Удивительно. И это произошло уже после окончания школы?       Роуэн потирает пальцами виски, пытаясь вспомнить хотя бы приблизительную дату.       — Второй курс. Нам было по семнадцать, наверное. Странно, что вы были лучшими друзьями, но не рассказывали друг другу о таких мелочах. Хотя мы с Тревором и не жили в одном доме. Я приходила на праздники, изредка посещала пятничные ужины. Чаще мама наведывалась к нам с отцом, так что… — Роуэн невесело улыбается. — Видимо, во всём виноват Тревор. И его нежелание принимать меня в семью. Та ещё заноза.       Брендон кивает, но его крайне настораживает тот факт, что он узнает об этом только спустя столько времени. Хотя, сейчас уже никакой разницы нет. Они всё равно не общаются — и вряд ли их пути когда-нибудь еще пересекутся. Однако у Брендона все ещё остается несколько вопросов к Роуэн.       — Но если ты знаешь, что Тревор был говнюком в школе, значит, вы учились с ним вместе? Я тебя совсем не помню.       — О, нет-нет, — Роуэн качает головой и почти хохочет, видимо, от абсурдности этого предположения. — Хейли и Элисия учились с ним вместе. Я же посещала школу гораздо ближе к дому. С Хейли мы познакомились ещё в шесть лет, потому что мы жили рядом, а через неё я уже встретилась с Элисией.       Кусочки мозаики медленно, но все же занимают свои места. Просто удивительно — они так долго были в непосредственной близости друг от друга и так ни разу и не пересеклись. Значит, мир не так уж тесен — иногда правильным людям требуются годы, чтобы, наконец, найти друг друга. А в том, что Роуэн правильный вариант для него, Брендона, он с каждой минутой сомневается всё меньше и меньше.       В голове Брендона роится ещё множество волнительных вопросов, которые ему не терпится задать ей, но объявление по громкоговорителю заглушает его энтузиазм.       Уважаемые пассажиры! Открыта посадка на рейс UM368 с сообщением Нью-Йорк-Альбукерке. Просьба пассажиров пройти на посадку.       — Это же наш рейс! — Роуэн обезумевшими от радости глазами смотрит на Брендона, торопливо допивает кофе и уже хочет попросить счет, но Брендон перебивает её и просит за это не беспокоиться. На вопросительный взгляд Роуэн он отвечает «Ещё сочтемся» и подмигивает. На споры времени не остаётся, поэтому она просто закатывает глаза и, повесив рюкзак на плечи, не дожидаясь Брендона, покидает кафе и направляется к выходу номер три. Он догоняет её спустя какое-то время, и всю дорогу они перекидываются саркастичными шуточками, словно таким образом пытаясь успокоить внутреннее волнение. Им могут попасться места в разных частях самолета. Это могут быть последние совместные двадцать минут в их жизни. То, что они встретились только вчера вечером, больше не имеет значения, потому что им совсем не хочется друг с другом расставаться.       Они занимают место в длинной очереди и говорят о мелочах так свободно и легко, словно не открывали друг перед другом душу миллионы раз прежде. Будто это нормально — говорить о том, что жжется, что оставляет раны на сердце, от чего тяжелеет голова, и слезы закипают в глазах, а потом неожиданно менять тему на нечто постороннее. Больше всего спорят по поводу глобального потепления. В то время как Роуэн доказывает, что у этого необратимого процесса гораздо больше минусов, чем плюсов, Брендон всё равно пытается приводить слабые доводы по поводу того, что это может улучшить экономику. Под конец спора Фрикс всплескивает руками, восклицает:       — Не думала, что ты настолько глупый! — но это лишь несерьезная насмешка. Однако они больше не разговаривают, пока не подходит их очередь регистрироваться на рейс.       Девушка в форменном красном костюме спрашивает, проверяя паспорта:       — Хотите сесть рядом?       Роуэн с потаенной надеждой оборачивается на Брендона, и он лишь мягко кивает, улыбаясь уголками глаз. Когда Фрикс уже хочет озвучить утвердительный ответ, работница аэропорта со вздохом говорит:       — К сожалению, остались лишь одиночные места. 35G и 14 °F, пожалуйста. И заберите ваши паспорта, — она оглядывает их сочувствующим взглядом и кричит следующему в очереди:       — Паспорт, пожалуйста!       Брендон и Роуэн глядят друг на друга, пытаясь бороться с тяжким разочарованием. Что же делать? Они вряд ли увидятся, даже, несмотря на то, что теперь им известно, как близко они жили и как ходили вокруг да около столько лет. Брендон потерял уже всякую нить дружбы с Тревором, поэтому это шансов почти нет. На прощанье она обнимает отчаянно пытающегося скрыть тоску Брендона. Он озвучивает наивную надежду, которой они продолжают жить вопреки препятствиям.       — Может, однажды повезет встретиться.       — Может быть, — едва слышно шепчет Роуэн, и они вместе садятся в автобус, который должен доставить их к самолету. Но довольно скоро они теряют друг друга из виду: в салоне слишком много людей, которые от усталости кричат и толкаются, стремясь первыми взобраться на борт самолета.       Они больше не проходят мимо, не встречаются взглядами, не видятся друг с другом и при выходе из самолета. Судьба расставляет всё на свои места: Брендону и Роуэн не суждено быть вместе.