***
Год назад Земля подверглась эпидемии под названием Кладеспакс. (Прим. «Clades» на латыни — «поражение»; «pax» — «мир») Вирус распространился буквально за один час, будто кто-то свыше из распылителя обрушил все эти беды. Его подхватили люди, вышедшие на улицу двадцать шестого сентября две тысячи пятьдесят пятого года. Бактерии просто витали в воздухе, этого никто так и смог объяснить. Сначала кожа заражённых понемногу гнила, а затем каким-то образом сгладилась настолько, что у мертвецов и вовсе пропали морщины, скулы и тому подобное. На этом мгновенное развитие не остановилось. Природа, издеваясь и убивая всё больше и больше, добавила тварям, появившемся в результате всего этого, мощные клыки, делая внешность подобной вампиру. Звучит, конечно, как бред сумасшедшего, но на деле — тьма. Этих существ волновало лишь пропитание, ими руководил инстинкт самосохранения и только. Ничего человечного. Совершенно ничего. Из-за событий, происходящих в этом, казалось бы, альтернативном измерении, развитие технологий прекратилось. Весь мир застыл в ожидании чего-то ещё более ужасного, чем всё это или же просто был слишком шокирован, чтобы двигаться дальше. Несмотря на это, остаток Человечества всё ещё сопротивляется. И я — Оливия Валуа, одна из них. Кто бы мог подумать, что замкнутая и ничего не умеющая девушка, в тот злополучный день сидевшая дома и смотревшая сериал за очередной порцией лапши, сейчас ходит в разведки и безжалостно ломает монстрам кости, защищая напарников? Пхах, если бы тогда появилась какая-нибудь колдунья и показала мою нынешнюю жизнь, я бы, наверное, просто рассмеялась ей в лицо. Хоть мне лишь девятнадцать лет я многого натерпелась за этот злосчастный год. Были предательства со стороны близких, часто я видела гибель товарищей и сама множество раз была на волоске от этого. Знаете, это довольно тяжело… Пытаться выжить в этом испорченном мире. И порой думаешь: «А зачем? Зачем вообще что-то делать?», а затем наконец приходишь в себя и вспоминаешь, что нужно сражаться. Сражаться с этими адскими бестиями до самого конца. Порой нашим сознанием руководит жажда приключений или мести, порой инстинкты. Однако кое-что общее между живыми всё же есть: Всем нам уже нечего терять, мы стали натренированными бойцами. И пусть в каждой вылазке мы теряем собратьев, уже ставших нам семьёй, это и дает стимул идти дальше во что бы то ни стало. Ради них. Ради любимых и утерянных навеки.***
Свою историю я бы хотела начать с того самого дня, когда всё и началось. Я была самым обыкновенным подростком: ходила на учёбу, по вечерам гуляла с друзьями, на выходных ездила встретиться с семьёй и младшим братом, а в свободное время сидела дома за просмотром любимого сериала и поеданием сладостей. Натянув повыше теплый плед, устроилась поудобнее и… услышала крики людей. Однако не придала этому особого значения, так как довольно часто в районе моего проживания кто-то кричит. Это на самом деле самая опасная зона города. Именно здесь чаще всего кого-то грабят, насилуют или ещё чего похуже. И поэтому пришлось привыкнуть жить в этом сумасшедшем захолустье. Денег на что-то приличнее, увы, не хватало. Так вот. Я даже не понимала, что происходит в мире за пределами моей комнаты, да и, откровенно говоря, мне было наплевать. Вот только в этот раз кричали слишком долго и громко. Это показалось подозрительным. Нехотя встав с кресла, я направилась в сторону окна, завешенного шторкой. И когда ткань с моей помощью отворилась, я была в ужасе. Смешанные эмоции и паника руководили моим сознанием. Это всё было настолько страшным зрелищем, что я спешно зашторила окно и закрыла все входы и выходы. Я не знала, что делать дальше, где сейчас мои родные, живы ли они вообще, и доживу ли я до завтра? Множество вопросов и ничтожно мало ответов на них. Воспоминания об увиденном всё чаще и чаще появлялись в моей памяти. Взяв с собой немного воды и одеяло, я заперлась в ванной на все замки, что успела найти по пути туда. Не посмев сказать ни слова, не вскрикнув ни разу за время, что я здесь провела, просто молча сидела и слушала непрекращающиеся крики очень близко к самой себе. Я слышала мольбы, люди просили пощады, прощения, помощи Всевышнего, а потом резкое затишье. Это так легко для монстров… Просто взять… И оборвать чью-то жизнь… Это так легко для людей… Расстаться с жизнью и стать забавой упыря… Интересно, где были мои друзья и родные в тот момент? Съедены? Порваны в клочья?.. Много всяких предположений лезло в голову… Каждое хуже предыдущего. И может быть я так сидела несколько часов. Счёт времени был утерян. Рассудок уже был готов покинуть меня. А затем все мысли вмиг оборвались. Звук сирен и человеческая речь привели меня в сознание. Ноги подкашивались и болели из-за ледяного пола, а глаза были опухшими и покрасневшими от слёз, да и в целом видок был, как у мертвеца, но моё сердце ещё билось — а это главное. Обмотавшись пледом, я вышла из ванной и направилась к выходу из помещения. Улицы были полны трупов, а люди в военной форме, видимо, искали выживших. Хриплым голосом я окликнула их, и очень скоро меня заметили. Было много криков, паники, однако я смогла рассказать о ситуации и доказать, что жива. Меня спешно посадили на заднее сиденье полицейской машины, не дав даже забрать вещи из квартиры. Я закуталась в слегка потрёпанную ткань своего пледа и откинулась на мягкую спинку. За окном во всю разбушевался ливень, сверкала молния, гремел гром. Словно, небо плакало, сочувствуя всему человечеству. По бездыханным телам скатывались капли дождя, образуя лужи грязи, воды и крови под ними. Их было так много. Я словно находилась в фильме ужасов. Вирус исчез так же резко, как и появился. Или же мертвецы-новобранцы толпой пошли атаковывать недалекие города. В тот момент меня это мало интересовало. Сам факт того, что улицы пусты, уже был чем-то подозрительным. — Извините, — я обратилась к офицерам. — А сколько выживших помимо меня удалось спасти? — Немногих. Многообещающий ответ. Ладно хоть не «никого». Автомобиль уже приближался к полицейскому участку. Если взглянуть на него хотя бы на долю секунды, уже можно отметить, что вирус свирепствовал здесь очень яростно. От былого величия этого здания не осталось ни следа: прежде внушающие страх белокаменные колонны обрушились, нависая над входом; кругом пыль и разруха. Однако внутри постройки дело обстояло иначе: здесь было намного чище, кое-где колонны лежали, но выглядели так, будто это задумка архитектора. Пока я сидела на скамье, в здании велись яростные споры. Эти дискуссии невольно пугали. Возможно даже больше ходячих мертвецов. Голоса не утихали ни на минуту, то повышая тон, то снисходительно понижая его. Вскоре один из участковых подошел ко мне и задал несколько вопросов о биографии, семье, увлечениях и прочем таком, что обычно спрашивают у жертв. Сделав пару записей на листке и сказав: «Пойдём. Познакомишься со своей новой семьёй», он провёл меня в другую часть сооружения. Означала ли эта фраза то, что я больше не встречусь со своей настоящей семьёй, или же он просто выставлял себя начальником положения…? Тогда, услышав это, я была в смятении. На упавших каменных колоннах сидело несколько подростков, наверное, моего возраста и маленькая девочка, сидевшая на коленях у парня. Испуганные, шокированные происходящим. Среди них была забавная девушка с причудливым бордово-розовым цветом длинных волос, представившаяся как Николь; была кореянка американского происхождения, в совершенстве владеющая французским и приехавшая во Францию на каникулы — Вивиан Ренделл; скандально известный спортсмен — Айзек Андервуд и его застенчивая младшая сестренка — Эрика. Мы немного пообщались, однако не найдя универсальной темы для разговора, прекратили утешать себя, что всё в порядке. Ничего не было в порядке, а незнание ситуации лишь усложняло наше пребывание там. Естественно, таким «детям», как мы, совершенно ничего не рассказали о положении дел. Через некоторое время привезли ещё людей. А потом ещё и ещё. К вечеру выживших было несколько десятков, однако это ничтожно мало по сравнению с населением Парижа и количеством туристов. Я смотрела за главным входом. Люди входили толпами, офицеры давали им тёплые напитки и одеяла, уверяли, что всё будет хорошо. Но во взглядах «спасённых» не было ни капли спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Опухшие от слёз глаза лишь доказывали это. Они-то и не переставали плакать. Смотря на них, мне тоже хотелось реветь. Я будто чувствовала их боль. Странное ощущение… Словно в одно мгновение я потеряла всё, к чему стремилась, что любила. Ах, ну да, это ведь не просто ощущение, а реальность. Оглядывая людей, их внешность, порванную одежду, мне точно было ясно, что они отчаянно боролись за свою жизнь. Дети, женщины, старики, мужчины. Вирус не пощадил никого. Внезапно я заметила знакомую макушку, затем резко подскочила и рванула ко входу, расталкивая всех на своем пути. Хоть кто-то знакомый среди всех вошедших за несколько часов. Подбежав к старому другу, я что есть сил обняла его. Зарываясь руками в темно-русые волосы, я повторяла имя парня снова и снова, до тех пор, пока он не прижался ко мне. Мои колени подкосились, и мы упали на пол. Повсюду вокруг нас кружили страх, боль, страдания людей, их вопли и приглушённые стоны отчаяния. Возможно, его сознание тоже переполнено этим… Но я ничего не могу сделать. В миг пришло осознание собственной слабости и беспомощности. Я невольно вспомнила школьные годы, как была тогда беззаботна, как этот «маленький» мальчик, трясущимися руками сейчас сжимающий ткань моей одежды в попытке ухватиться хоть за что-то в этом несправедливом мире, тогда, сидя со мной за одной партой в течение шести лет, все время отбирал ручку, подшучивал. Казалось, что я сквозь воспоминания услышала полный веселья смех, но, увы. И вот теперь он на почти две головы выше меня такой беззащитный и хрупкий в моих миниатюрных руках. Парень наконец поднял свои синие глаза на меня, но в них не осталось былого блеска озорства. Прежде так ярко сияющие сейчас его глаза казались такими… такими пустыми. — Дэниэл, — я еле держалась, чтобы не заплакать. — Возьми себя в руки! — мои ладони, видимо, сами решили действовать, крепко вцепившись в его плечи. От такой неожиданности его взгляд заметно прояснился. — Меня привезли несколько часов назад. Пойдём, познакомлю с первыми прибывшими сюда, — я подпрыгнула, схватила его за руку и потянула к тем каменным колоннам. — Не забивай голову болью и скорбью. С этого момента ты уже не тот, что был раньше. Теперь мы — твоя семья, — подводя его ближе к ребятам, я искренне улыбнулась. Уголки его губ вздрогнули, но всё же приподнялись вверх. Через какое-то время люди уже освоились в полицейском участке так, словно находились в собственном доме. В тесноте, да не в обиде, как говорится. Наша компания сразу же заняла самую верхушку сооружения. Чердак, где прежде держали особо опасных преступников, теперь был в нашем владении. Сначала мы были полны энтузиазма, даже несмотря на случившееся, однако, ступив на прогнившую дощечку и почти провалившись вниз, мы поменяли решение. Но временное место жительства офицеры не сменили, как бы мы не упрашивали их. Единственной, кто не теряла веры была Николь. Почему-то она во всём находила позитив, шутила, подбадривала нас, но не решалась рассказать больше о себе. Мы знали лишь то, что она позволяла знать. А когда при очередной попытке узнать её, Николь вдруг становилась серьёзной, все пугались и какое-то время не тревожили эту загадочную шестнадцатилетнюю девчонку. — Так… Здесь у нас будет столик, тут кровати, а ещё надо бы холодильник поставить, — она говорила это так беззаботно, будто мы просто заселяемся в общежитие… однако скрипучий под её плавными движениями пол указывал на обратное. Девчонка легко подпрыгивала и кружилась, бегая туда-сюда по чердаку. Нам всем было страшно из-за ее игривости, ведь такими темпами пол провалился бы. И что тогда делать? Лазать по стенам? — Прекрати бегать! — первым накричал на неё Айзек, на что Николь лишь недовольно хмыкнула, но поумерила пыл. — Прекрати командовать! — вдруг воскликнула она; тут уже зловеще хмыкнул Андервуд. — Прекратите оба, — нерешительно проговорила его сестренка и одержала победу в этой схватке разумов. Никто не смог забрать вещи из дома, поэтому создавалось впечатление будто нас посадили в тюрьму. Хотя, в тюрьме кормят, да и пол не гниёт. Перепалки между Николь и Айзеком выглядели довольно забавно, наверное, мы все не сошли с ума только из-за этого. Но, несмотря на дневной смех, ночью я порой просыпалась от всхлипываний кого-то из ребят. Иногда они разговаривали во сне, и из закрытых глаз на подушку стекали слёзы. Одной мне не спалось больше трёх часов от силы. Чуткий сон — это ужасно, скажу я вам. Он прерывался постоянно, и я вздрагивала каждый раз, когда кто-то на этажах ниже включал воду, разговаривал, кричал. Даже невольно стала свидетелем нескольких самоубийств. Удивительно, почему только до сознания спящей меня доходили выстрелы и опечаленные последние вздохи?.. Кошмары стали обыкновенным делом, и я уверена, что это одна из причин моего недосыпа. — Сестренка… — тихий голос вывел меня из очередных раздумий о смысле бытия. — Что такое, Эрика? — шепотом обеспокоенно произнесла я. И с каких это пор она стала назвать меня «сестренкой»? — Страшно… Гром… — Разве? Еще недавно его не было. Малышка опешила: — Всю ночь гремит, сестренка. Удивленная этим замечанием, я привстала и выглянула в окно. А ведь действительно! Глубокие лужи и стук приземляющихся капель дождя привели меня в сознание, и тогда я спешно закрыла окно. Как это можно было не заметить?.. С ума сойти. — Можно сегодня я посплю с тобой? — неуверенно спросила девочка. — Но ведь моя кровать прямо под окном… Здесь звук грозы громче. Да и она маловата для нас двоих. Эрика протянула свои миниатюрные ладошки и предложила перелечь к ней. Немного подумав, я одобрительно улыбнулась ей. А что мне оставалось делать? Я всегда таяла, когда о чем-то просили детки. К тому же, ничего страшного в этом нет. На первый взгляд. Не без скрипа мы на цыпочках добрались до её постели. И тут меня осенило. Девочка спала на просторном застеленном матрасе в метре от юношеской территории. И если спать вблизи Дэниэла не самая ужасная идея, всё-таки мы знакомы около десяти лет, то Айзек даже во сне выглядел, как маньяк. Неизвестно откуда взявшаяся ухмылка вселяла недоверие к этой персоне. Вот как он может быть родным братом этой чудесной девочки? Как он может выглядеть так зловеще подозрительным, когда спит? Пару секунд я стояла в ступоре, взвешивая все за и против этой ситуации. Эрика непонимающе взглянула на меня. Конечно… ей всегда не хватало женской поддержки и тепла, ведь их мать умерла, когда девочке было два года. И вот сейчас она рассчитывает на меня. Нет, не могу быть такой эгоисткой. К тому же, во сне я особо не ворочаюсь, а расстояние между нами хоть и небольшое, но всё-таки есть. Утешая себя этим, улыбнулась девочке и легла рядом с ней. Малышка сразу же прижалась к моей спине и довольно заурчала. Разве такое может быть во время апокалипсиса? В тот момент я впервые за несколько месяцев была счастлива. И даже «маньяк» в метре от меня не помешал мне провалиться в сон.***
Солнечный свет, не щадя, бил в зажмуренные глаза, и ужасно не хотелось их открывать. Здесь было слишком уютно… Гораздо лучше, чем в моей постели. Тепло в области спины, на талии, у лица… Постойте-ка… С ужасом распахнув глаза и убедившись в том, что все остальные ещё спят, я как можно тише произнесла: — Т-ты что творишь?