Война и мир семьи Винчестер

Мэри Винчестер давно перестала понимать что творится с миром. Возможно, это чувство закралось в ней ещё во времена Вьетнама, митингов хиппи и смерти Элвиса Пресли. Семидесятые определенно ассоциировались у Мэри с болью и потерями. Умерли родители, и тогда она не имела никакого понятия как заглушить эту боль. Была и смерть Джона от рук Азазеля, и тогда, кажется, Мэри лишилась и части своей души. И на краткие мгновения — надежды. Сейчас на дворе двадцать первый век. Тридцать лет мир шёл вперёд. И сейчас не ясно, куда идет Америка вместе с охотниками. Забавно, что за время работы с британскими Хранителями, женщина редко находила время на рефлексию. Она познавала современную технику и культуру с энтузиазмом больного раком желудка, которого пытались накормить двойным чизбургером. Этот век, эта эпоха, были ей непонятны. И временами она испытывала отвращение к каждому встречному. Но это лишь из-за того, что она сама себе была противна. Ни Мик Дэвис, ни Кетч не посвящали её в тонкости операции. Как выяснилось. Мэри чуть было не решила, что она правда стала частью команды, готовой изменить мир к лучшему. Частью общества, цели которого она разделяла. Мир без чудовищ. Тот мир, который она так страстно хотела постичь и в который хотела привести своих мальчиков. Но прахом обернулась одна затея за другой. И последней каплей стал скандал, случившийся во время нападения вампиров на базу. Мэри больше не могла верить людям, подвергшим опасности детей. Да, ей было не по себе, что сначала они решили пытать её сына, что им хватило храбрости (или беспринципности), чтобы заманить её к ним. Но то что в дела Хранителей втянули детей, действительно детей, которые были ещё совсем молоды и не могли, по её мнению, навредить хоть кому-нибудь, ощутимо в ней отозвалось. Она не видела Эша вплоть до штурма кровососов. Кетч занимался пытками без неё. И по началу часто пропадал на каких-то одиночных рейдах, но Мэри полагала, что это лишь одиночные поручения Главного штаба. Или Старейшин. Или как там их верхушка зовется. Факт был фактом — Кетч и Хранители мучили ребёнка. Неизвестно сколько, страшно представить как. И он был её родственником. Её внуком. От этого голова шла кругом. После убийства Уот, шестерки Бэвелл, женщина чувствовала себя не в своей тарелке. И слова Дина о том, что он не хотел бы своим детям такой жизни, звучали для неё будто «я не хотел бы чтобы мои дети болели гриппом». Обычное пожелание в их ситуации. Но она и подумать не могла, что он говорил, пусть, возможно, и косвенно, не о эфемерных детях. Он искренне надеялся, что его жизнь не затронет их жизни. Жизнь Эша. Но затронула. Мэри увидела в тот день хрупкого, слабого мальчика, истерзанного и измученного. Во взгляде которого были боль и пустота. Те же самые, которые она видела во взгляде её собственного старшего сына, когда она сказала что уходит. Материнское сердце может дать осечку, но оно остается материнским сердцем. Противоречивые чувства вызвала и эта девочка — Имоджен — которая уехала с Дином и Сэмом. Пускай конфиденциальность была практически эталонной в базе данных, но слухи и разговоры просачивались в рядах британцев словно вода сквозь скалы. И то, что дочь Дерека Хиллвотэра оказалась дочерью Сэма Винчестера, вызвало диссонанс, хоть об этом никто не решался рассуждать в открытую. Самого Дерека Мэри знала плохо. Он исполнял роль консультанта по культурным вопросам и трансферу технологий борьбы с чудовищами по британскому варианту в США. Он был молчалив, хоть и командный игрок, но больше офисным червём, и Мэри сомневалась что он охотился хотя бы раз. Дерек больше походил на Мика, чем на них с Кетчем. С тех пор как нелицеприятная правда вскрылась, она видела его мельком в его кабинете. Почти рядом с камерами заключения. И каждый раз в мыслях всплывал то образ Дерека, работающего всего в нескольких метрах от пленённого Эша, то Имоджен, попавшаяся Мэри в тот злополучный день в коридоре. Тогда она не вызвала никаких эмоций. Женщина понимала, что детей за океаном растят фанатично преданными цели истребления монстров. Но понять, как мог Дерек спокойно отнестись к подобному в отношении ребёнка, пусть и чужого, пусть ребёнка своего врага, она не могла. Неужели ничего в душе Хиллвотэра не замирало? Маловероятно, что он совсем ничего не знал. Должен был. Как и Мэри. Оглядываясь назад, женщина понимала, что упустила гораздо больше чем взросление своих детей. Она упустила их жизни, упустила те их части, о которых мечтала очень давно. Когда мальчики были маленькими и она украдкой представляла как уже они заведут свои семьи. Как у них будут свои дети. Куда катится этот мир? Сомнения подкреплялись и странным исчезновение Мика. Он не отвечал на сообщения, на почте было всего одно письмо с такими неправдоподобными оправданиями, что Мэри затошнило. Но Мэри не прожила бы и одной одиночной охоты без чутья. А оно редко её подводило. Труп Мика обнаружился в ящике арсенала как списанное оружие, а лица её сыновей и других охотников висят на электронной доске, словно они преступники. Там же она увидела и фотографии внуков, что смотрели на неё отрешенно, и несколько пусто, из-за электронной обработки. Эша и этой девочки, Имоджен. К фотографиям четверхы Винчестеров прилагались и голосовые файлы. Прослушка. Мэри коснулась сигналограммы. На ней был голос Дина. Коснулась другой, уже в профиле Имоджен. -Не думаю, что мне стоит сейчас возвращаться домой. Для Дерека и для мамы я теперь враг. Ещё одна звуковая дорожка. Профиль Эша. -Я не знаю, стоит ли мне там вообще появляться. Вдруг, всё станет только хуже? Я имею в виду, я не хочу причинять маме боль, понимаешь? Эти короткие записи дали Мэри не так много. Но слышать их молодые голоса, звучащие с такой болью и тоской, было не меньшей пыткой, чем понимать что британским Хранителям всё равно, что они ещё дети и ни в чём не виноваты. Потом появился Кетч. В отличие от Мика, он не разменивался на разговоры, хоть и недвусмысленно намекал, что Мэри он бы предпочел сохранить жизнь. Её это не тронуло. Британцы лишились её. И стоило ей подумать, что она сможет уйти, что должна добраться до своей семьи, почувствовала как несколько сотен вольт прошли через её тело. Кетч был хорошим воином, он всегда имел запасной план. И электрошокер. *** Гостиная наполнилась тишиной. Напряжение будто коснулось воздуха, отчего дышать стало тяжелее. Сердце в груди отбивало такой бешеный ритм, что казалось, будто по жилам течет уже не кровь, а галимый адреналин. Эш бывал в ситуациях, когда не видел благополучного исхода. Когда попадал в тюрьму, когда ввязывался в драки, когда его ловили с поличным в пустых кабинетах с девочками, когда обнаруживали пьяным на вечеринках, когда избивали. Ущерб всегда был. И его всегда ждало наказание. Он не умел выходить победителем, как бы не старался быть умнее. Как бы не хотел исправиться. Такое ничтожество как ты никому не нужно Рейган давно привык к словам Зака, которыми тот пытался его задеть. Не воспитать, не направить на верный путь. Уколоть, попрекнуть, обидеть. В разуме маленького мальчика усиленно взращивали мысль, что он неугоден. Кирстен при этих разговорах не присутствовала. Обычно, они велись за закрытыми дверями, наедине. Когда мальчик не мог дать отпор. Эш не был уверен до конца в неведении своей матери насчёт воспитательных методов Зака. Но ему стало чуть легче, когда Кирстен, глядя на него, облегченно выдохнула. — Эш. — Губы женщины тронула мягкая, слегка растерянная улыбка. Она выпуталась из руки Зака, что обхватывали её плечи и сделал шаг к сыну. Но Норстон проворно, словно хищник, схватил её за локоть и рванул на себя. Даже с мешками для мусора люди обращаются более аккуратно. Эш, до этого распрямившийся и вытянувший руки для объятий, вздрогнул и замер. От досады вновь приблизился к отцу. — Отпусти, её, Норстон. — Дин не был раздосадован. Он был в бешенстве. — Дай им поговорить. — Поговорить? Я так не думаю. — Зак не выпустил руку Кирстен, и казалось, сжал её ещё сильнее. — Зак, пожалуйста, не надо. — Кирстен заскулила и вымученно поморщилась. И уже шепотом добавила: — Мне больно. — Не надо? — Норстон перевёл взгляд на жену и гневно разжал пальцы. — Ты издеваешься, Кирстен? — Затем указал рукой на стоявших перед ними Дина и Эша. — Твой бывший хахаль вломился в мой дом, без предупреждения. А этот недоносок…- Зак указал на Эша, но не успел договорить, как Дин двинулся вперёд. — Закрой свой рот. Эш запнулся, когда отец одной рукой толкнул его за спину. Последующие действия Винчестера были такими быстрыми, что парень едва успел преодолеть расстояние до матери и привлечь её к себе. Дин оказался рядом с Норстоном, тот не успел и слова сказать. Зак был на полголовы выше Дина, но это не помешало охотнику вцепиться в воротник его куртки и припечатать к стене. — Только попробуй ещё хоть слово сказать про моего сына, ублюдок. От удара в живот Норстон вскрикнул и согнулся пополам. Эш и Кирстен одновременно вздрогнули. Кирстен тут же оторвалась от сына. — Дин, пожалуйста, не надо! — Не надо? — Мужчина оглянулся на женщину, которая стушевалась от того холода, которым был пропитан его голос. — Я ещё начал. Кирстен нервно выдохнула и открыла рот, чтобы что-то добавить, как Дин опередил её. Мужчина вновь ударил другого, но уже в лицо и вновь заговорил. — Ты знала что он избивал его? Знала что он мучает его уже много лет? Снова удар. По ноге. Норстон, ещё не отошедший, снова врезался в стену, обхватив руками и живот и колено. — Все эти годы, все эти чертовы годы, этот сукин сын избивал нашего сына, Кирстен! Он оставлял на нём синяки, ссадины, шрамы! У него остались чертовы шрамы! Ногой, Дин нанес удар в живот, а после подтянул Норстона к себе, и нагнувшись, нанёс более крепкий удар по лицу. После толкнул того в дверь, отчего стеклянные окошки треснули. Мужчина коснулся руками лица. На его пальцах осталась кровь из разбитого виска. Эшу от этого зрелища стало плохо. Дин бросил взгляд на избитого мужа Кирстен, а затем взглянул на неё. — Что? — Женщина неверяще посмотрела на Дина. Её взгляд по касательной прошелся по Заку, а после она медленно обернулась к сыну. Вопрос повис в воздухе. И будто вопрошал у Эша. Язык будто прилип к нёбу. Подросток встретился взглядом с матерью. С её напуганными, светло-карими глазами. В них было всё чего он боялся: неверие, боль, мольба. Нет, не может быть! Как это возможно? Пожалуйста, скажи что это неправда Но Эш не мог дать ей покоя. Не мог уберечь от боли. Не мог соврать. — Прости.- Почти шепотом, ответил он. Слова могут ранить. Очень сильно и глубоко. Эш знал это. Потому что ему показалось, будто только что он вонзил и провернул в груди матери стальной нож. Лицо Кирстен поменялось. Его исказила боль, губы скривились. Она не понимала что делать, что сказать. Её мир рухнул. Весь последний месяц она жила в страхе и горе, но тосковала тайком, даже от Зака. Он никогда не отличался большой эмпатией, а её эмоциональные вспышки воспринимал скорее с пренебрежением. Он убеждал её, что её сын не стоит этого. Что Эш не ценит чужих чувств, что думает лишь о своем комфорте, что он пошёл в своего отца и его род, что он бросит Кирстен и будет в довесок винить её в своих проблемах и приносить новые. Зак внушал ей, что лучше пусть неугодный сын, подобно отцу, исчезнет и даст им жить нормально. У Зака и Кирстен не было совместных детей. Мужчина не особо их любил. Когда они познакомились, он относился к Эшу…спокойно. Не общался с ним больше необходимого, редко проводил с ним время. Женщина списывала это на его скованность. Всё-таки, чужой ребёнок может не принять, а Эш всегда был задумчивым и трудно шёл на контакт, с трудом впуская незнакомцев в свою жизнь. И в эту очередную ложь она тоже поверила. Потому что когда на горизонте появился Дин, Эш будто ожил. Он всегда ждал его приезда. Рассказывал маме как познакомился и с братом Дина, дядей Сэмом. Как Эш и Дин сидели в кафе, как он возил его на площадку, как они ели мороженое и соревновались у кого дольше не заболит голова. Именно Дин возил Эша на матчи по бейсболу и футболу. Это прекратилось, когда Эшу наскучило, а Дин начал пропадать чаще. Но это делал Дин. А не Зак. Хотя тот уже был её мужем, значился отчимом по документам. Зак говорил, что ничего толкового не выйдет. Что парням вроде Дина не нужен балласт и обязательства, хотя сам и не пытался заполнять пустующее место мужской фигуры в голове пасынка. Зак был щедр на размышления, какой чертовщине Дин может научить Эша. Он любил и смаковал, когда в каждом поступке Эша находил влияние отца. — Где он научился этому? У этого проходимца, конечно! — Он слушает музыку сатанистов и укурков, точно этот придурок подсадил! — Он ленивый и безответственный, как и его безнадежный папаша! — Он покрасил волосы будто какой-то неформал-обносок, я сам их обрезал. Точно влияние этого придурка! — Кто, думаешь, научил его драться? Этот бесталанный бродяга! — Он обрюхатил двоих девочек, дочерей моих друзей, помяни моё слово, он каждую из них бросит, как тот ублюдок тебя когда-то! Кирстен многое слышала от своего мужа. Она пыталась держать нейтралитет. Слушала оскорбления, поучения, домыслы, опасения о её сыне. Сначала от учителей и других родителей, от отца Зака, который тоже не отличался мягким нравом, и когда бывал у них, воспитывал мальчика. В своей манере. В их с Заком общей манере. Кирстен стало по-настоящему страшно, когда в очередной раз она сидела в приёмной полицейского участка и шериф полиции в красках расписывал ей, что снова натворил её сын. Выпивка, непотребное поведение, курение, вандализм, драки. Как и любая мать, она хотела верить, что это всё неправда. Хотела верить, что это был последний раз. Хотела верить, что шериф поймёт это. Хотела верить, что и Зак поймёт. Год назад Эша доставили в участок из-за драки. Мальчику светила колония. Других участников найти не удалось, по словам того же шерифа, даже имён. Только слова, что её сын сам всё начал. И что срок у Эша может быть не маленький. Тогда Кирстен в слезах вернулась домой и в комнате подвале высказала сыну всё. Она в истерике кричала, что не вынесет подобного. Что ему дорога в колонию, что он так ведёт себя, что его пагубные привычки его погубят. Хотя она сама никогда не видела у него сигарет, никогда не видела его пьяным, и уж о подружках не ведала. А Эш молча сидел на кровати, в синяках и ссадинах, и прятал глаза. — Прости. — Сказал он тогда. Прости. Прости! Прости… Он извинялся. А был ли он тем, кто виновен? Он ли должен был извиняться? Мир замедлился на краткое мгновение. И тут же ускорился, словно была зажата клавиша ускоренной перемотки. Всё случилось быстро. Заминка позволила Заку собраться с силами. И броситься на Дина. Винчестер отвлекся и Норстон знал, что если сейчас он не покончит с этим, то всё пойдёт прахом. Налетев на охотника, Зак сразу повалил его на пол. И нанёс несколько ударов, пока работала дезориентация. С мальчишкой он разберётся и потом, тот всё равно слишком труслив чтобы что-то сделать. Может прижмётся к мамочке и будет трястись в углу. Винчестер — угроза, его нужно устранить первым. Его некому хватиться, он просто бродяга и проходимец, мошенник, каким по земле ходит тысячи. Когда костяшки пальцев покраснели от крови и заныли, Зак уже немного выдохся. Он нанес всего пару ударов, ведь противник был более прытким, чем он думал. Но нужно лишь немного поднажать. Винчестер явно не так хорош, как хотел казаться. Кичился своей брутальностью как павлин, но на деле пустое место. Зак не слышал Кирстен. Она то ли причитала, как назойливый комар над ухом, то ли ревела, как обиженная проститутка. Плевать, он уже научился отключать её голос в голове. Но другой звук разорвал пространство. Выстрел. Он буквально оглушил и на миг Норстон остановился. Одна его рука сжимала рубашку и куртку Винчестера, а другая замерла где-то над его лицом. Мужчина повернул голову. Дыра от пули зияла в полу. Недалеко от места, где лежала голова Дина. Винчестер повернул голову тоже, и понял что произошло гораздо быстрее. А Зак мог думать только, что у него дома не было оружия и что единственный у кого оно может быть, сейчас зажат между его телом и полом. От непонимания кто стрелял, он всё-таки взглянул выше. И его взгляд застыл на Рейганах. Кирстен была белая как снег и заметно дрожала. А Эш стоял с зажатым в руках пистолетом. Он держал его обеими руками, как обычно держат новички. Его тоже едва заметно трясло, но он не опустил оружие. Парень не шевелился. В его глазах не было ни страха, ни сомнений. Зак замер, а Дин тем временем перехватил одну его руку и вывернул, выбираясь из захвата. Комната вновь пришла в движение. Норстон тут же неуклюже перевернулся на корточках, и на носках медленно перешёл в полусидячее положение. Дин же медленно поднялся на ноги, и отойдя от противника, медленно, боком, двинулся в сторону сына. — Эш. — Дин произнёс имя сына четко, но негромко. — Не надо. Опусти пистолет. Никакой реакции. Дин сделал ещё шаг. — Эш? ты меня слышишь? Не надо. — Почему? Дин замер. Кирстен, стоящая за спиной Эша тоже. — Почему? — Вновь произнёс Эш. Он неотрывно смотрел на Зака, всё ещё держа его под прицелом. — Почему я не должен? — Потому что ты не убийца. — Слегка покачал головой Дин, пытаясь поймать взгляд сына. Он снова начал приближаться, надеясь, что успеет вырвать пистолет из рук сына прежде чем тот совершит непоправимое. — А он того не стоит. — О, ты так думаешь? А я нет. — Эш, послушай. Сынок, — Винчестер сделал паузу, проверяя, какой эффект это возымеет. Он заметил как дернулся кадык и сын едва заметно сглотнул и сжал губы. — не делай того, о чем будешь жалеть. — Уж об я жалеть не буду. — Эш прошептал, но уже громче добавил — Ты сам сказал, что мы никого не прощаем. — И слегка передернув плечами, поднял пистолет чуть выше. — Эш, пожалуйста, убери пистолет. — Нет! — Крикнул Рейган. — Не уберу, черт подери! Я ждал, когда хоть кто-нибудь остановит его. Когда кто-нибудь поставит этого ублюдка на место. — Ты уже поставил его на место. — Дин стоял близко, но недостаточно. Он краем глаза заметил, как Кирстен протянула руку и коснулась плеча сына. Тот явно почувствовал это, но пытался не обращать на это внимания. Винчестер медленно протянул руку, чтобы Эш мог видеть это. — Теперь он ничего не сделает. Он больше не угроза. Посмотри. Парень хоть и держал мужчину на мушке, но совсем не замечал как сейчас поменялось его лицо. Страх. Эш чувствовал его, не то что видел. Он не мог припомнить, видел ли хоть когда-то на лице Норстона страх. Животный страх близкой смерти. — Он ещё поплатится за всё что сделал. Ему не отвертеться. Но его смерть ничего не поменяет. Ты только облегчишь ему жизнь. Мы не прощаем, — с этими словами Дин накрыл скрещенные на пистолете руки сына одной рукой — но мы не убийцы. Вторая рука охотника легла поверх ствола пистолета. Медленно, Эш позволил отцу опустить свои руки вниз. Но внезапно, рванув вперёд, Эш вытянул руку с пистолетом и сделал пару шагов к Заку. Вновь раздался выстрел.