Беременна в 16

Был чудесный вечер, и Платону казалось, что в этот вечер неплохо бы было приукрасить себя парочкой новеньких порезов. Он не знал точно, для чего, а главное, почему это делал. И когда это замечали другие, хотелось зарезать и их и убежать. Платон услышал шаги. Кто-то стремительно приближается к его дому. И этот кто-то, как выяснил Платон, заглянув в окно, являлся Леонардом. Платон открыл дверь раньше, чем Леонард успел постучаться в неё. Парень на пороге выглядел так, будто он полицейский, который сейчас спросит про наркотики, и не знает ли про них чего Платон. — Привет, — произнёс Леонард. — Привет, — ответил Платон. — Твои родители ведь не дома? — любопытствовал Леонард, заглядывая в дом друга. — Нет. Услышав это, Леонард зашёл в дом, словно в свой собственный. — А что? — спросил Платон, вцепив взгляд в Леонарда, — что-то случилось? — Ага, — отчасти саркастически ответил Леонард и повернулся к Платону, — с тобой. Платон вздрогнул. — Со мной ничего не случилось, Леонард. Иди домой. Но глаза Леонарда так и ухмылялись, говоря, что никуда их обладатель не пойдёт. Вместо того, чтобы направиться вон, Леонард стал приближаться к Платону, и тот сделал неуверенный шаг назад. Не было похоже, что Леонарду снова нужны деньги или, что он пьян. Наконец, Леонард подошёл к приятелю в самый притык и задёрнул рукав его свисающего тонкого свитера. — У-ууу. Как тут всё запущено! — протянул Леонард. Его голос уже действовал Платону на нервы. Ну и какая мисс «Я твой очень хороший друг» сказала ему об этом? Леонард слишком слепой, чтобы он мог самостоятельно заметить мастерски скрытые под свитерами небольшие царапинки. Либо же слишком тупой. Скорее, второе. — Нда, — Леонард грубо дёрнул ткань вниз. Платон сначала даже вздыхать боялся, не то что возразить другу, но молчать он тоже не мог. — Слушай… — начал своё оправдание Платон, — я знаю, как это выглядит… Но я… Это был просто незначительный приступ паники! Я обещаю, это в последний раз! — Да, да, да, — делая каждое следующее «да» всё медленнее, ответил ему Леонард, — знакомая ситуация. Знаешь, кто ещё так говорил? Моя мать. Платон вздрогнул, а на глазах наворачивались слёзы. — Моя родная мать, — продолжил Леонард, — она тоже говорила, что перестанет это делать. А я был пятилетним дебилом и не смог её остановить. И теперь она лежит под шестью футами земли, а я живу в «объятьях» отца, мачехи и её самовлюблённой дочурки. Платона уже порядком достало выслушивать каждый раз одну и ту же историю. Он её знал наизусть, практически лучше, чем сам Леонард. Даже чувствовал такую же боль, как Леонард, хотя его родной матери в жизни не видел. — Ладно. Ладно, — спокойно сказал Платон. Он вытер пальцем слезу, загнал в себя всё убранство, накопившееся в носу и и облокотился об кухонный стол, — больше не буду. Доволен? Леонард улыбнулся, а потом и вовсе расхохотался. А потом посмотрел на Платона так, словно в очередной раз спрашивая его: «Ты думаешь, что я настолько идиот?». — А я прямо пропитался твоей искренностью и поверил. И сейчас я со спокойной душой и полной уверенностью, что ты не перережешь себе горло в ванной пойду домой. Позвоню Жене, скажу, что у тебя всё просто заебись. Подожду, пока на меня наорутся мои любимые предки и лягу спать. Ну, вот, он опять упомянул своих родителей. Почему Платон испытывал такое желание дать своему другу в нос? — Ты говоришь, словно ребёнок малый, — с обиженным видом, Платон психанул и уселся на пол, облокотившись об один из кухонных столов и обнимая колени. Леонард положил обе руки на стол и выстрелил в друга ехидным взглядом. — О чём задумался? — спросил Леонард у Платона после недолгого молчания. — О тебе. — Обо мне? — Да, о тебе. И о том, как бы мне тебя не зарезать и не растворить твоё тело химикатами. В такой синей бочке, слышал? — Ага. А сможешь ли? Но Платон не решился проверять свою смелость, и уж тем более свою силу. Он уже однажды пригрозил Леонарду, когда они только познакомились, что проведёт его лицом по рельсам. Через некоторое время его нашли засунутым в мусорный бак. — Ну… Что будем делать? — Леонард уселся рядом с другом, помогая себе правой рукой. — Не знаю, — вздохнул Платон и закрыл лицо руками, — это произошло… случайно… я… не знаю… слушай, я вообще ничего не знаю! — Эй, погоди! Вот только не ной! Платон послушно вытер слёзы и вроде как действительно успокоился. — Ты же не будешь больше себя резать, ведь так? — А я, что, похож на психически уравновешенного человека? Конечно же буду! Особенно после того, как ты сместил уровень моей самооценки отсюда, — Платон поднял руку, а затем резко опустил её к полу, — вот сюда! — А что я такого сказал? — изумился Леонард, — я просто пытаюсь помочь. — Плохо получается. Леонард вздохнул. Громко, тяжело вздохнул. Платон даже усомнился, видел ли он когда-нибудь своего друга в таком состоянии. — Ладно, ты мне надоел. Точнее, я просто не знаю, как с тобой разговаривать. Я сейчас просто позвоню Жене, и теперь сами в этом разбирайтесь!

***

Наверное логично, а может и нелогично сейчас будет задаться вопросом, чем же всё это время изволила заниматься я. Естественно, я не упустила шанса уйти из дома и провести вечер в компании Дим-Димыча, рассказам о котором я посвятила не так уж и мало времени. Однако, всю прогулку видок у меня был совсем не радостный. Дим-Димыч это заметил. — Что-то случилось? — спросил он у меня, хотя он знал, в каких условиях мне приходится проживать и что причин радоваться даже в такие моменты у меня вроде как и не было. — Ничего, — я постаралась как можно более неподдельно улыбнуться и вздёрнула куртку. — В школе проблемы? — докапывался неугомонный Дим-Димыч, — или в семье? Последнюю фразу он сказал с особой осторожностью. Ему будто кажется, что я сейчас словно разъярённая собака порву его на части. Для своих пятнадцати вид у меня конечно не многообещающий, но свой гнев контролировать я пока что могла. И я ещё пять минут пыталась убедить его в том, что со мной всё в порядке. Но он не унимался. Как будто моё нервозное поведение доставляло ему удовольствие. И вдруг у Дим-Димыча завибрировал телефон. Это произошло именно в тот момент, когда мы решили романтично пообниматься. Дим-Димыч даже не хотел отвечать, но я уговорила его. Вдруг что-то важное? Номер был незнакомый. Но мне казалось, что я где-то его видела. Порывшись в архивах мозга, я поняла, что моему парню каким-то образом пытался позвонить Леонард.

***

Мы примчались к дому Платона со сверхъестественной скоростью. В моей голове сейчас было красивое сочетание страха, адреналина и полного непонимания, что делать дальше. Никто не мог предвидеть, что Леонард на все сто процентов договаривал всё, и что Платон сейчас не лежит на кухне, утопленный в собственной крови. Ну ведь просила же поговорить с ним! Но всё оказалось более радужно. Точнее, не очень. Точнее, Платон был жив, но Леонард ещё долго объяснял мне, стоя у входа в дом, что пытался образумить этого ушлёпка (он так и сказал), и что он не знает, как искать с ним общий язык. Именно это сейчас пытался сделать Дим-Димыч. Но, как вы можете понимать, безрезультатно. Нам не оставалось ничего кроме как остаться у Платона на всю ночь. Мы искали отборнейшие фильмы, рассказывали самые счастливые моменты из жизни, в общем, пыталась делать всё, чтобы вернуть Платону смысл для того, чтобы жить. Но он всё равно оставался похожим на малолетнего мальчика, которого родители отправляли на скрипку, в то время как тот хотел пойти на бас-гитару. — Может, предложить ему устроить оргию? — спросил у меня Леонард. Я сильно шлёпнула его по плечу.

***

К вечеру мы стали делать успехи. Не такие, каких бы хотелось. Ну, знаете, он не обнял нас с благодарностью и уж точно не смотрел на нас, словно мы все Иисусы, пославшие ему с неба надежду. Сегодня мы ждали только этого. Леонард не выдержал. Я тоже была на срыве, а у Дим-Димыча подростка-суицидника в планах точно не было, и вообще, он хотел затащить меня в постель. Я не поняла, то ли эти слова заставили меня сильно смутиться, либо они меня обрадовали, но я согласилась с идеей Леонарда дать Платону напиться. Мы стояли в отдельной от Платона комнате. И, да, мы высказывали свои вышеперечисленные недовольства. А потом решились на этот безумный поступок, и Леонард приказал нам вести себя тихо. Он открыл буфет и раздвинул красивую посуду. — Так и знал, что она здесь, — прошептал про себя Леонард. Он достал какую-то бутылку, на ней не было ни ярлыка, ни крышки с каким-нибудь логотипом. Но, когда Леонард открутил крышку, можно было и за пределами комнаты понять, что это уж точно не лимонад. — Не хотите попробовать? — Леонард вытянул на лице обалдевшую от запаха алкоголя улыбку и показал на нас горлом бутылки. Я отвернулась, схватившись рукой за лицо. — Это для Платона, идиот, — напомнил Дим-Димыч, — иди уже заканчивай с этим дерьмом. — Ну, ладно. Только потом я оторвусь по полной, — и Леонард направился в комнату, где сидел привязанный к батарее Платон. Да, мы действительно привязали его к батарее, вам не послышалось. Чего не сделаешь для любимого друга. — Ну, мы, наконец наедине, — отметил Дим-Димыч, когда дверь за Леонардом захлопнулась. — Не могу поверить, что мы это делаем, — с досадой проговорила я, пока Дим-Димыч меня обнимал, — почему мы просто не могли вколоть ему снотворное? — А вот об этом я не подумал. Ну, да ты и не парься об этом. Всё будет нормально. — Я не могу. Он, всё-таки, мой друг. А у меня не очень много друзей. — Зато у тебя есть я, — Дим-Димыч улыбнулся тому, что нашёл идеальный момент, и наши губы впервые за весь день соприкоснулись. — Слушай, — Леонард прошёл в комнату, аккуратно делая шажки в сторону Платона, — я сейчас тебя развяжу, и ты будешь вести себя максимально спокойно. А, если нет, то я закричу, и мы с Дим-Димычем снова тебя свяжем. Ладно? Платон кивнул.

***

А мы с Дим-Димычем уже неоднократно были готовы срывать с себя одежду. Эта ситуация заставила меня полностью забыть о том, что Леонард был проффи, и что он заставит Платона отключиться уже через несколько минут. И именно так и случилось. Через несколько минут он спустился и зашёл в комнату и, конечно же, застукал нас за этим. Всё, что он делал, это стоял и смотрел. — Ну, как? — поспешно слезая с меня, поинтересовался Дим-Димыч. — Нормально, — ответил Леонард, — очень хорошо. Я бы даже сказал, отлично. Но вот только непонятно, что будет завтра. Да и вообще во все последующие дни. Мы задумались. — Я буду следить за ним в школе, — предложила я. — В школе за ним и я последить могу, — сказал Леонард, — а после школы? — Может сказать его сестре или брату? — Нет, за это он нас точно всю оставшуюся жизнь будет ненавидеть. — К тому же, как часто вы видите его брата и сестру не за пределами дома? — вмешался Дим-Димыч, — лично я — никогда. — Да ты ещё только приехал, — взвыл Леонард. — А что, много чего изменилось? — Нет… — прошептала я вместо Леонарда, — в смысле… Это все бред! Нужно что-то получше. Естественно, ни у кого из нас не было никакого представления о том, что это должно было быть. Мы решали судьбу своего друга, и сейчас каждый из нас превращался в трусливого, беззащитного и безобидного подростка, какими мы и являлись на самом деле. Мы все действительно просидели в доме у Платона всю ночь. Его родители почему-то так и не вернулись. Да и вообще мы были не в курсе, куда же они поехали. Время не шло со скоростью улитки, но это только потому что нас было трое. Но обстановка была напряжённой. И это напряжение чувствовали все мы. Не чувствовал его только Платон, уснувший с пьянки на втором этаже. — Нда… — глотнув из бутылки, сказал сидящий на полу Леонард, — пойду его проверю, что ли. На часах было уже четыре утра. Мне не верилось, что не спала всю ночь — я ещё никогда этого не делала, даже в Новый Год или когда меня положили в больницу с аппендицитом. Тем не менее, я уже лежала на плече у Дим-Димыча. Он, судя по всему, чувствовал себя не лучше. Но больше всего мне почему-то было жалко Леонарда. По нему не скажешь, что он сильно переживает. Но он за всю ночь ни раз не пошутил. Не оскорбил меня или Дим-Димыча. А если такое случилось, значит внутри у Леонарда тоже что-то случилось. Что — пока не знал даже он сам. Леонард шёл по лестнице, почёсывая натёртый об пол зад. Было страшно пускать его сегодня в школу — вид у него был просто ужасный, а ещё он был жутко пьян и не спал с шести утра. Наконец, парень добрался до спальни Платона и обнаружил, что тот преспокойно сидит на краю кровати. — Всё хорошо? — спросил Леонард, проходя в комнату. — Да, — произнёс Платон, — боже мой… Ужасно выглядишь. Пожалуйста, прости за сегодняшнее. Леонард самодовольно усмехнулся. — Да ничего страшного, — парень тоже уселся на кровать, надавливая на глаза — это придавало бодрости, — только не делай так больше. Платон кивнул, что-то промычав себе под нос, и опустил взгляд. Никто из них не знал, чтобы ещё такого сказать. Зато я знала, что сказать, когда я и Дим-Димыч перестали подслушивать этих двоих. — Господи, наконец-то всё закончилось, — я тяжело вздохнула и надавила пальцами у висков — всё настолько меня утомило. — Слушай, тебе нужно поспать, хотя бы немного, — сказал мне Дим-Димыч. — А если я школу просплю? — Я разбужу, не бойся, — Дим-Димыч помог мне улечься на диван и укутаться. Я в тот момент снова удивилась тому что дома из семьи Платона только сам Платон. Я легла, но не закрывала глаза. Тогда Дим-Димыч поспешил добавить: — Обещаю. Ну, это не придало мне уверенности в нём, но я слишком устала, даже чтобы задумываться о школе. Так что я закрыла глаза и буквально через две-три секунды почувствовала снос крыши от облегчения.