завтра или в любой другой день, кроме сегодняшнего, всё будет уже не так.
Война несла с собой боль, кровь, грязь, смерть и страх. Майкл ненавидел войну, как и все в его полку. Их призвали и отправили на верную смерть туда, куда никто соваться изначально не должен был. Каждый вечер соратники ворчали о политике изоляционизма. Только это ни черта не помогало. Почти ежедневно Майкл видел, как его друзья умирали, вместе с остальным полком оплакивал погибших, а безымянных скидывал в братские могилы тут и там. Для Фассбендера это было вдвойне тяжело — возвращаться ему было просто некуда. Его семья сгорела в пожаре на следующий же день после того, как Майкла увезли на фронт. Написала ему об этом соседка. Майкл зарёкся возвращаться в Ирландию. На фронте Майкл уже много лет, и как он избежал шальной пули — огромный вопрос. Фассбендер просто плывёт по течению, апатичный и уставший. Остальные, к слову, не лучше.***
Берег Ла-Манша кишит вояками. Отовсюду слышится гул, чей-то свист и фальшь губной гармошки. Ничего хорошего это не сулит. Солдаты ожидают корабль, который должен прийти со дня на день. Во всяком случае, так им обещали. Парень отходит от берега, дальше, к лесу, где у костров расположились отряды. Здесь спокойнее, так что Фассбендер решает остаться. Протискивается между бледным, голубоглазым шатеном и темнокожим с грубыми чертами лица, берет флягу, которую передавали по кругу. На его вторжение внимания никто не обращает. — Завтра поставим на колени немцев, а послезавтра я наконец нормально высплюсь, — заключает кто-то из толпы. Майкл ухмыляется как-то горько, но молчит. Сидящий рядом парень расстёгивает китель, доставая из внутреннего нагрудного кармана фотокарточки вместе с конвертами. «Из дома» — до тошноты тоскливо заключает Фассбендер, наблюдая краем глаза. У него тоже были фото. Писем не было. Не успели. Грустно, когда всё, что остаётся от дома и семьи — клочок бумаги. Парень оборачивается, и Фассбендер передаёт ему флягу, получив короткую благодарность в ответ и успевая его рассмотреть: бледный, с голубыми, воспалёнными глазами и дрожащими пальцами, со встрёпанной каштановой шевелюрой, в грязноватой форме. Здесь все слишком устали прихорашиваться для фрицев. — Отряд? — коротко интересуется Майкл, продолжая наблюдать за новым знакомым, потому что сидящий по правую сторону от него вояка выглядит уж слишком агрессивно. Парень наконец поднимает взгляд, в котором Майкл улавливает удивление, и осматривает коротко солдата, кажется, чтобы убедиться, что видит его впервые. Здесь все обычно держались своего подразделения, хотя на поле битвы были равны. Так уж повелось. — Седьмая пехотная дивизия, двенадцатый отряд, — отвечает шатен, перевязывая бечёвкой фото и письма, и пряча обратно в нагрудный карман, взамен доставая солдатские самокрутки и сразу же затягиваясь. — Сто седьмой, — кивает в ответ Майкл, не отворачиваясь. Он, вообще-то, не хотел общаться с чужими солдатами и не хотел компаний, но этот парень, уставший от жизни, войны и просто физически, как нельзя лучше располагал к себе такого же уставшего Майкла. — Майкл, — он не протягивает руку для пожатия, просто кивает. Не очень хотелось знакомиться из-за простого нежелания потом потерять новообретённого знакомого среди сотен и тысяч безымянных для него солдат. Фассбендер улыбается, но скорее оскаливается. Так уж он улыбался, ничего не поделаешь. Парень напротив него тоже собрался представиться, но запнулся, увидев улыбку своего нового знакомого. Здесь улыбаться было нечему, так что почти все перестали это делать. — Джеймс Макэвой, — парень все же назвался полностью и добавил: — Неплохо. Твоя улыбка — то, что должен увидеть враг перед смертью. — Мне считать это комплиментом? — уточнил с усмешкой Майкл, развеселившись. — Или же я могу быть самой Смертью? Было бы здорово, знаешь. Одно прикосновение — и мёртвый фриц. И так целый полк, — Майкл кивнул своему разыгравшемуся воображению. Джеймс отвел от лица руку с тлеющей сигаретой, с интересом наблюдая за парнем. Он ведь, наверное, подумал в какой-то момент, что новый знакомый обозлится на этот сомнительный комплимент. Для Майкла же он стал темой для разговора. — Ну, а ты? Хочешь себе такое оружие? — Возможно, — с энтузиазмом поддержал Джеймс. Было бы и правда здорово закончить по щелчку пальцев ненавистную войну. — Что хочешь за него? — Сущую мелочь… — шире улыбнулся Майкл. Ему понравилась такая реакция. И, ну да, сам солдат выглядел приятным, классным парнем. Майкл понимал, что они на войне, но он был бы не против подружиться, будь они где-нибудь в спокойной довоенной Англии. Было бы здорово, наверное, соседствовать. — Хочу всего лишь твою душу. Майкл слишком давно перестал верить в Бога. Почему бы теперь не поверить в Дьявола, оглядываясь вокруг? — Ну, в таком случае, дай мне время подумать, — заключил его новый знакомый, бросив на землю тлеть оставшийся бычок от самокрутки и взъерошив свои волосы. Разговор прервала развязавшаяся на противоположной стороне от костра легкая, скорее шуточная драка между несколькими солдатами, и Джеймс вдруг посерьёзнел, поднялся и махнул им рукой. — Эй, хватит с вас на сегодня, отбой! В ответ — чисто детское растянутое мычание: — Да только оживились ведь, капитан! Майкл свёл брови, поднимая удивленный взгляд на Джеймса. Как... неожиданно. В подобном ключе с командиром-то разговаривать негоже, наверное. Впрочем… все, кажется, хорошо. Джеймс берёт в руки свою винтовку и обращается к темнокожему солдату, что по-прежнему сидит справа от Фассбендера, вырезая ножом на куске дерева незамысловатые узоры: — Джим, сменишь меня к двум часам, — он кивает на возвышенность на севере в метрах двухстах от лагеря. Солдат в ответ лениво салютует, и тогда командир снова переводит взгляд на Майкла, кивая ему с улыбкой и добавляя дежурное «рад знакомству». Фассбендер провожает взглядом капитана двенадцатого отряда и снова усмехается-скалится пристально смотрящему на него из-под лба Джиму.