Гиперссылка

Жизнь летела, цепляясь за реальность, звенела стеклами домов, словно порывы ветра бились в окна. Жизнь также была похожа на безучастное движение планет. Она скользила по поверхности бытия. Или небытия? Планеты двигались по орбитам лишь потому, что таков закон. И все. И вот поэтому ничего вдохновляющего в полете жизни он не обнаружил. Не обнаружил бы и сторонний наблюдатель, ни единый даже самый внимательный глаз. А еще жизнь похожа на существо со стеклянными крыльями-витражами. Холодный разноцветный блеск их мог ввести ненадолго в заблуждение, но только ненадолго, и то не каждого. Все жители этого странного города, решил он, рождены с замораживающим реальность взглядом. Они смотрят на жизнь. Они не подарят ей ни шанса, ни возможности реабилитироваться, ни секунды на обман. Сколько раз, наверно, уже миллионы раз, он проходил мимо этих домов с темными окнами, в которых иногда появлялись, будто из темной проруби, уставшие лица. И темные проруби глаз смотрели на улицу. Они победили жизнь. Вот поэтому она летела мимо их жилищ, мимо тихих пусть и уютных квартир, но квартир, наполненных странным молчанием и пустотой. Это была космическая пустота. В безвоздушном пространстве звук не распространяется, так и в комнатах. Хоть тепло и уютно, но мертво. Ему бы никто не ответил на вопрос: «Что это за место?» Да и было странно получить ответ. Молчание — самый верный ответ. Мертвецы молчат. Это город вечно живущих мертвых людей. А мертвые уже не люди. Скорей, какие-то существа со скорбными личинами. На мгновение надежда вспыхнула в его сознании, как зажженная спичка: конечно, личина, маска, все это ненастоящее, достаточно содрать с лица уныние и… Но как спичка не способна победить мрак, так и надежда не осветила эти улицы и дома, эти взгляды, выныривающие из полумрака квартир. Личины остались личинами. Маски не сброшены. Он решил покинуть этот город. Идя мимо проспектов, идя мимо вокзала с шуршащими змеей поездами, он зашагал дальше и дальше. Есть одно место, которое поставит точку в коротком путешествии. И он добрался до него. Вот он. Выключатель. Он похож на спусковой крючок пистолета. Медленно с силой он надавил на спуск. Указательный палец поймал баланс. Осторожный вдох. Он прислушался к тишине. Еще один миллиметр и все закончится. Наконец, палец преодолел усилие. Сухой щелчок и город погас, он прекратил свое унылое существование. Выдох. Он остался в полной темноте. Недоумение завладело им: как это возможно? Небытие, но он жив. Шестое чувство упрямо продиктовало: жизнь продолжается. Он пошел вперед во мрак, не разбирая дороги. «Жизнь летела, цепляясь за реальность», — повторял он вновь и вновь про себя, словно это заклинание, словно это поможет не потеряться среди… Среди чего? Ведь ничего уже нет. Все это обман чувств, и оказывается не прав тот мыслитель, говорившей, что я мыслю, следовательно, существую. Он мыслил, но не существовал. Можно придаваться иллюзии, можно закрыть глаза, можно решить, что это сон. Но это не сон — реальность. «Какого черта!» — выдохнул гневно Константин и открыл глаза. В полумраке, словно рыбы в мутной воде плавала мебель: стол, шкаф, комод, напольный светильник. Константин просто уснул, ему приснился бессвязный кошмар, а теперь он очнулся. — Неужели сон? — буркнул он, поднявшись тяжело с постели. Тишина и предрассветный полумрак, но тишину нарушил скрежет: кто-то скоблил ножом по пластику. «Это же в зале!» — вспыхнула мысль. Он вмиг оделся и рванул в другую комнату. Сердце бешено колотилось, готовое пробить грудную клетку. Константин, пытаясь успокоить дыхание, сделал по залу четыре осторожных шага. Скрежет не прекращался. Он заметил, как медленно и нехотя белая ручка окна поворачивалась по часовой стрелке. И картина сложилась сразу. Грабитель, скорей всего наркоман, ибо только он смог позариться, перочинным ножом пытался взломать нехитрую систему замка. Константин побежал на кухню, схватил из хозяйственного отдела под газовой плитой топорик для разделки мяса. А дальше показалось, что все события слились в одну секунду. Он нервным движением отгородил тюль, рванул ручку, распахнул окно, не обращая внимания, что сбил горшки с цветами, стоящие на подоконнике и выпрыгнул в окно. Но вор оказался проворней. Он был уже далеко. Константин, не целясь, кинул в него топор. Топор попал между лопаток обухом. Над беглецом появилась красная полоска со здоровьем. Полоска сильно укоротилась. Грабитель, сдавленно вскрикнув, смешно подпрыгнул на ходу, будто перепрыгивая небольшую лужу. В следующую секунду он скрылся за углом дома. Прозвучал сухой треск. Странно, решил Константин и побежал вдоль дома, не думая, что выглядит нелепо: в цветастых шортах и полосатой майке. Благо на улице лето и четвертый час утра — никто не увидит. Если кто-то спросил, зачем он побежал за грабителем-неудачником, не ответил бы. Был минутный порыв, было любопытство: откуда этот треск? Константин добежал до угла дома, повернул и буквально чуть не столкнулся с двумя незнакомцами, одетыми в военный камуфляж. Они не удивились его появлению и сосредоточенным взглядом обмерили Константина. — В чем дело? — спросили они. Ригов бросил взгляд на лежащего грабителя. Полоска здоровья над ним отсутствовала, и только появился на мгновение череп со скрещенными костями. «Хорошо, что я без топора», — успокоил Константин себя, рассматривая огнестрельное оружие незнакомцев. Но тут его мысль будто скользнула в пропасть, скользнула, да не упала, разум зацепился в последний момент за край реальности и вернулся в нее, но смутное ощущение, что это уже случалось, оставило неприятный осадок. Топор! Он когда-то держал в руке топор! Не сейчас, а в другой жизни. Уже происходило нечто подобное. Говорят, если человек ловит себя на подобной мысли, то стоит насторожиться. Возможно, отголоски шизофрении, эхо шагов наступающей болезни. — Что с вами? — спросил второй незнакомец строго. Он был ниже ростом, чем первый, коренастый и круглолицый. Взгляд простой, открытый, но внимательный. Видимо, он тут главный в этой паре. Первый незнакомец оказался высоким, худым с флегматичным лицом. Он будто отсутствовал, витая в своих мыслях. Или не витал, а делал вид. — Да вот, — выдавил Константин, указывая на распластанное тело. — Он пытался залезть ко мне в квартиру. Только сейчас Константин осознал, что случилось. Грабитель стал убегать, повернул за угол дома. Сухой треск — это автоматная очередь, но всего ужаснее было то, что Константин принял случившееся как должное. Все в порядке вещей. — Ничего удивительного, — сонно проговорил второй. — Эпидемия. — Эпидемия? Эпидемия чего? — Зла. Болезнь такая. Не слышали? Телевидение и Интернет просто кипят. — Не слышал, — упавшим голосом произнес Константин. Он ничего не понимал. Эпидемия зла? Сюрреализм какой-то, абсурд. Его взгляд, скользнув вниз, вцепился в труп. Грабитель лежал на животе, раскидав руки и ноги. Из-под тела натекло немного крови. — Ну, что идем? — спросил коренастый. — Куда? — очнулся Константин. — Как куда? Прочь из города, — ответил спокойно худой. Выражение его лица осталось флегматичным. — Надо уезжать. Немедленно. — А личные вещи? Документы? — Конечно, соберите. И Константин пошел к себе домой в сопровождении двух человек. Собрав вещи, они направились к проспекту. Сели в военный фургон. Константин не знал, куда они ехали. Машина мягко покачивалась, и вновь неприятное ощущение, что это уже случалось, посетило его. Вот также в более тесном фургоне везли его в тюрьму. Тюрьма? Почему? Константин запаниковал. Незнакомцы в камуфляже не спросили ни имени, ни фамилии. Константин забарабанил в кабину. Автомобиль резко затормозил, и через несколько секунд дверь фургона открылась. — Извини, но у нас нет места в кабине, а то бы взяли без проблем, — сказал коренастый. — А вы знаете меня? Коренастый удивленно посмотрел, но затем, сообразив, радостно произнес: — А-а. Понял. А то, я это… Конечно, знаем. Ригов Константин. Или ошиблись? — Нет. — Может, ты в туалет хочешь? — Ригов отрицательно покачал головой. — Ну, тогда мы поехали. До железнодорожного вокзала минут пять осталось. И коренастый закрыл дверь. Приехав на вокзал, двое в камуфляже помогли вылезти Константину из фургона и объяснили, что делать дальше. В здание вокзала проходить не надо. Идти нужно сразу к платформам через большие кованые ворота. Сейчас они были открыты. Ригов направился туда. У платформы собралось не так много народа. Как оказалось, большую часть горожан, что не больны, уже отправили за пределы зараженной зоны. Пассажирский поезд прибыл через пару минут. Константин не заметил паники: люди спокойно садились в вагоны, занимали места, будто нет никакой эпидемии, а так — обычный выходной день и все отправились за город кто отдохнуть, кто на приусадебных участках покопаться. — Мда, странно, — сказал Константин, заняв место у окна. — Что странно? — откликнулся пассажир напротив. Он оказался мужчиной средних лет. Внимательные синие глаза посмотрели на Ригова. — Так что странно-то? — повторил вопрос мужчина. — Да все неожиданно. Да и с чего они взяли, что я здоров? — У военных глаз наметан. Да и не солдафоны они тупые, а люди с образованием. Сразу видят болен ты, или нет. — И все-таки странно, — с сомнением проговорил Константин. — Будто во сне все это. — Кстати, о сне. Вы знаете, что мир — это сон бога? — Это как? — Бог спит, и мы ему снимся. — Главное, чтобы он не проснулся, иначе мир разрушится. — Вас как звать. — Константин. — Индиго. Вот и познакомились. Так у вас за городом есть дом? — Да, — ответил Ригов, хотя перед мысленным взором стоял чистый лист, потому как он не помнил, есть ли у него дом. — Так чего вам переживать? Отсидитесь. Администрация сказала это максимум на неделю. Вот отловят зараженных — и вернемся. — А как с зараженными поступают? Убивают? — Все зависит от того, насколько далеко зашла болезнь. Если несильно, лечат. А если… Ну, сами сказали — убивают. Константин не стал спрашивать, как лечат. Что-то жуткое почудилось ему: эпидемии зла, военные, отстреливающие зараженных, спокойствие людей. Это напомнило ему голливудские фильмы о зомби, но здесь что-то не клеилось. Ригов не смог подобрать нужных слов, кроме «абсурд», «сюрреализм» и «сон». Вагон дернулся. Пассажирский поезд отправился в путь. Вокзал поплыл в окне и вскоре исчез, а минут через двадцать по узкому проходу, разделявшему места для сидения, прошелся солдат с планшетом. Он остановился в конце салона, окинув людей опытным взглядом, что-то отметил карандашом в планшете и выкрикнул: — Ригов Константин! Есть такой?! — Есть! — отозвался Константин. — Наконец-то, нашел. — Солдат, судя по движению карандаша, поставил «галочку». — Поезд остановится, и вы выйдите. Это будет ваша станция. — А дальше? — Дальше на автобусе. Или забыли? Через пути не переходите. Автобус будет вас ждать со стороны платформы. Там сориентируйтесь. Солдат сунул карандаш в нагрудный карман и покинул вагон. А через пять минут Ригов стоял на платформе и рассматривал удивленно автобус. Все складывалось так, словно его, Константина, вели. Будто он был сомнамбулой, что плыл сквозь сумрачный мир. Автобус — белый разбитый ПАЗик — посигналил Константину. Константин, спустившись с платформы, запрыгнул в него. Двери ПАЗика с жалобным взвизгом захлопнулись, и автобус резко дернулся. Ригов плюхнулся на место. Все не так, этого ничего нет, все выдумано — вертелись мысли. Вот и сейчас эти бескрайние поля с жидким туманом, готовые рассеяться в лучах утреннего солнца, нереальны. Дорога с треснувшим асфальтом. Деревья у обочин. И остановка, где его встречают родители. Они молоды. Им столько лет, сколько сейчас Константину. Зачем это все? Для кого? Ригов сошел на остановке. — Костя приехал! Сыночек! — радостно воскликнула мать и обняла. Отец был хмур и не показал радости, но крепкое рукопожатие сказало, что он рад приезду сына. Ригов шел вместе с родителями к дому — высокому деревянному строению — как в чаду. Одна часть Константина понимала, что все это иллюзия, мир виртуальный, а другая? Другая молча радовалась вновь обретенному спокойствию: пусть иллюзия, пусть, но зато блаженно на душе стало. И хотелось от тихой радости сжаться в комок, уменьшится в размерах, стать маленьким мальчиком, ничего не знающим о мире. Не думать о завтрашнем дне. Не гадать о нем. И Ригов стал маленьким мальчиком. Он посмотрел на родителей снизу вверх. — Константин, чего остановился? — строго спросил отец. — Что случилось? Потерянный рай. Вот, что случилось. Это был его дом из детства. Детства, которого уже не существовало. А было ли оно? Константин побежал к дому. Он желал прикоснуться к нему, ощутить физически, но крашенное дерево, еще не разогретое летним солнцем, тоже иллюзия. Ощущения только создают иллюзию жизни, но не саму жизнь. Тогда что? Константин забежал за дом и увидел баню. Остановился. Дверь бани распахнута, а на пороге сидели курицы. Точно, ничего нет. Родители не держали кур, а значит, не надо было принимать правила игры этого странного мира. Эпидемия. Военные. Родители. Куры. Ригов подкрался к бане. Птицы не шелохнулись. Они лишь сонно посмотрели на него, моргая. Константин аккуратно взял курицу, которая сидела на пороге бани, на руки, погладил ее и сосредоточенно всмотрелся в черный зрачок птицы. Он вспомнил сказку Антона Погорельского. Правда, эта курица была белой, а не черной. — Отпусти меня, слышишь? — шепнул Константин. — Отпусти. — Отпустить? — удивилась птица. — Ты так просишь, будто под кайфом разговариваешь. Куда отпустить? Константин задумался. А, действительно, куда? В реальный мир? А если его вообще не существует? — Ну, и долго я буду играть роль золотой рыбки? — возмутилась курица. — Я хочу видеть Майтри. — А кто это? — Слушай, не зли, а то башку сверну. — И пошутить нельзя. Заходи в баню, и ты попадешь куда надо. — А вы тут типа главные? — съязвил Ригов, вернув курицу на порог. — Обычно вход в иной мир псы охраняют. Анубисы там, церберы. — Ну, Анубис заведует бальзамированием. Цербер из древнегреческих мифов. А в этом мире птицы являются верховными существами. Они здесь сильнее любого животного и любой сущности. Ну, чего медлишь, заходи. Ригов осторожно шагнул в предбанник, взялся за ручку, обмотанную грязной тряпкой, потянул дверь на себя. Из бани хлестнуло ледяным холодом, и лицо залепило снегом. Дыхание перехватило и… … — Наконец-то! Ригов! Вернулся! Ты где шлялся? — обрадовалась Майтри. — Не поверишь, с курицей разговаривал. — Верю. В этих странных мирах все, что угодно случиться может. — Такое впечатление, это огрызки недоделанных программ, — произнес Константин и осмотрелся. Обстановка была знакомой. Они вновь оказались в USB-сити, в лаборатории, где диагностировали его мозг после цифровой тюрьмы. — Кончай этот маскарад и пошли, — скомандовала Майтри. — Куда? — спросил он, стянув с головы шапку с датчиками. — К верховному коннектору. — А почему к нему? — Пойдем, пойдем. — Майтри покинула лабораторию, и уже громко сказал из коридора: — Попробуем перетянуть его на свою сторону! Ригов лишь пожал плечами: зачем им третий? Войдя к верховному коннектору, они встали у двери в ожидании. Коннектор, наконец, отвлекся от мерцающего экрана, по которому бегали непонятные символы, и удивленно глянул на них: — Оксан? Ригов? Вы чего? — Я тебя огорчу, — перебил Константин. — Это Майтри. — Аффтар выпей йаду! Какая Майтри? Она же виртуал, а Оксана реал. — А я и не сказал, что это реальный мир. — Мы сейчас все тебе объясним, — вмешалась Майтри, непонятно откуда вынимая водяной пистолет. — Ацкий со… — Но верховный коннектор не успел договорить. Ртутная медуза впилась ему в лицо, отправляя на перезагрузку.