Гиперссылка

— Что, так и будем лежать? — спросил Программист, ухмыльнувшись. — Прошу к столу. Ригов и Майтри уже ничему не удивлялись. Раньше в бунгало этого стола не было, теперь он появился. Они втроем заняли плетеные стулья. — Пожалуй, начнем, — произнес гость. — Я не верховный коннектор, как вы уже догадались, а Создатель этого мира, точнее загрузочной локации, да и другие локаций, в прямом смысле слова, дело моих рук. В своей же реальности меня зовут Денисом. Верховному коннектору я подарил только графическую оболочку. — Программист достал из внутреннего кармана куртки жестяную коробку и аккуратно положил на стол. — Весь секрет мироздания кроется в этой штучке. — Ну, мы не спрашиваем, зачем ты создал виртуальную вселенную, — перебила Майтри. — Да, это был бы, мягко говоря, странный вопрос. — Гость криво улыбнулся. — Я просто хотел создать — и создал. Потому что мог — и сделал. — Меня, например, больше интересует, как устроена вселенная, а не для чего ты ее выдумал, — произнес Ригов. — Это правильный интерес. И хорошо, что вы не удивляетесь. — Подросток с удовольствием откинулся на спинку стула. — Я рассчитывал именно на такую реакцию. А то начнешь разговаривать по душам, а через некоторое время осенит: тебя же не понимают! Даже больше — оказывают явное сопротивление, не верят. — Ближе к делу, — оборвал Константин. — Что в ней? В этой штучке, как ты говоришь? Программист придирчивым взглядом окинул комнату, словно искал изъян в локации, и остановил изучение обстановки на Майтри. Ее пристальный взгляд был прикован к той самой «штучке» — жестяной круглой коробке. В такой коробке обычно продают крем для обуви, и в голове девушки родилась фраза: «Программист принес коробочку из-под крема для обуви, потому решил обуть нас, нагуталинить мозги». — В коробке игральная кость, — продолжил Программист, открыв ее и, будто демонстрируя ловкий фокус, стал вертеть в пальцах коричневый кубик с белыми точками. — Это подвох? Ты прикалываешься? — спросила Майтри. — Нет. Просто однажды я заметил глюк, присущий моей реальности. — Программист задумался. — Пожалуй, стоит рассказать подробнее. … Умение создавать миры с помощью программы — ничего фантастического в этом нет, странного — тем более, но куда интереснее наблюдать за самими творцом, припавшим к экрану и всматривающимся в бесконечный поток цифр и символов. Удивительно то, что, никуда не выходя, оставаясь почти все время дома, отвлекаясь только на походы в магазин, или даже заказывая еду, творец виртуала способен мгновенно перемещаться из одного мира в другой, корректировать их, и, что важно, особо не думать о работе. Работать фрилансером, блогером, серфинговать, получать деньги на счет, даже не обналичивая. Однако Программист задумался над своим положением затворника. Он ощутил себя пленником башни. Правда, башня была не из слоновой кости, а всего лишь коробкой из бетона, стали и пластика. Она внушила защищенность, но однажды Программист поймал себя на мысли, что за ним наблюдают. И тут же вторая мысль: «Нет, начинается паранойя. Ну, кто может наблюдать?» Сама идея о сущности, или существе, наблюдающем за создателем виртуальных миров, оказалась не такой оригинальной, но внушила Денису внутренний трепет. Правда, трепет не ясно перед кем, или чем. То ли перед невидимым Наблюдателем, то ли перед самой идеей. «Наблюдение за наблюдающим довольно забавная вещь», — промурлыкал под нос Денис знакомую песенку. «Да, идея рулезная, — решил он, — надо ее использовать». Так появились новые персонажи виртуала — Майтри и Ригов. Выдуманные миры, как показалось Денису, ожили, стали интереснее, но опять, в какой-то день недели он так и не вспомнил в какой, мысль о невидимом Наблюдателе клюнула его. Именно, клюнула, как хищная птица. Не больно, но неприятно. Он отмахнулся от нее. Затем Программист вновь в какой-то из дней поежился, как от сквозняка, но окна и двери оказались плотно закрыты. Это был не ветер, а та самая неприятная мысль-сквозняк о Наблюдателе. «Я здесь сижу как затворник, создал необходимые условия. А не тот ли самый Наблюдатель, о котором я думаю, сотворил предпосылки к таким условиям, а я, не будь ламером, воспользовался?» — всплыл вопрос. Нет, паранойя. «Если долго и упорно размышлять в данном направлении, — решил Денис, — то можно сойти с ума». Денис, ухмыльнувшись, откинулся на спинку кресла и стал еще сосредоточеннее просматривать цифры и символы на мониторе. Сойти с ума ему не хотелось. Почему-то возникло чувство ответственности перед созданными мирами, пусть они и были не настоящими. Наблюдатель? «А не является ли мой мир плодом его творчества? Вдруг я тоже виртуален с его точки зрения? Ведь объективность, как система, является реальностью лишь для элементов системы, а для тех, кто ее создал, объективность лишь плод их мыслей и чувств, то есть в какой-то степени…» — Программист, подавшись вперед, посмотрел на экран. Среди кишащей виртуальной жизни, наверно, затерялся ответ на вопрос: а есть ли он, Наблюдатель? Но однажды Дениса осенила мысль простая и бесхитростная. Можно удостовериться в существовании Наблюдателя, если он, конечно, захочет обнаружить себя. Денис открыл нижний ящик стола и, найдя игральную кость, произнес: — Ну что ж, Наблюдатель, посмотрим. Если ты существуешь, то дашь знак. Если ты не ответишь, то я решу, что тебя нет. Программист бросил кость на стол. Та, прокатившись по столешнице, ударилась о канцелярский стакан, откатилась назад и замерла. Верхняя грань показала пять кружочков. — Ну, а теперь, если ты есть, то должно пять раз выпасть по пять, — произнес Денис. — По теории вероятности, я знаю, почти невозможно, но если ты есть, Наблюдатель, то ты сделаешь пять раз по пять. На секунду мысль показалась безумной. Разговаривать с самим собой, играть с Создателем, которого, возможно, и нет? Точно, паранойя, но почему бы и не рискнуть? Программист представил себя в качестве изображения на мониторе. Сейчас Наблюдатель следит за ним. Пальцы Создателя бегают по клавиатуре, пытаясь установить связь с детищем. Денис не верил в Наблюдателя как в Абсолют, как в идола, как в нечто неизменное, парящее в недосягаемых высотах. Он считал творца таким же человеком, со своими плюсами и минусами. Единственное отличие — Наблюдатель находился в иной локации, в которую Программист собственными усилиями попасть не сможет. Во-вторых, Наблюдатель, наверно, более интеллектуально развит. Денис, затаив дыхание, начал бросать кость. Пять раз выпало по пять. Когда это случилось в последний раз, он, еще не веря, осторожно взял двумя пальцами игральную кость и всмотрелся в белые кружочки, затем убрал ее аккуратно в ящик стола, словно это был священный артефакт. Денис скользнул взглядом по стенам и потолку, ища скрытые камеры. Ухмыльнулся. Мысль была наивной, но, посмотрев в окно, он произнес: — Наблюдатель, выходи. Я знаю, ты здесь. … — И что же случилось дальше? — спросил Ригов, заметив, что Программист, замолчав, ушел в себя. — Он встретился с тобой? — Встретился, — очнувшись, произнес рассказчик. — Он сказал мне: послушай, Денис, все дело в уроборосе, в змее, кусающей собственный хвост. — Не грузи, — недовольно проговорила Майтри. — А это образ. Понимаете, Наблюдатель тоже кем-то создан, не богом, но… Как это проще объяснить… Допустим, в какой-либо локации живет пятилетний мальчик. Он очень одинок. Однажды его ум придумывает того самого Наблюдателя, который придумывает меня и мой мир. Я создаю свои миры, где есть вы, Ригов и Майтри, но кто-то в ваших мирах программирует цифровую тюрьму, в ней живет еще один программист, который создает большую локацию, в которой и живет тот самый пятилетний мальчик, что выдумывает Наблюдателя, который… И так далее. Круг замкнулся. Змея укусила собственный хвост. Это лишь образ, я не говорю, что реальный Создатель был придуман в цифровой тюрьме. — У меня мозг вспух! — Константин недовольно посмотрел на Дениса. — Как может пятилетний мальчик быть Создателем, если его придумал какой-то системный администратор? Допустим, система замкнута сама на себя, уроборос, как ты говоришь, но ведь и ее кто-то сгенерировал? — Нет, — ответил Денис. — Для уробороса нет бога. Эта система самодостаточна. Она и есть бог, правда, специфический бог. — Но это лишь гипотеза, — вмешалась в диалог Майтри. — Так сказал мне Наблюдатель, а вот верить, или не верить ему — личное дело каждого. Я, например, поверил, поскольку… — Погоди, Программист, а мы сможем с ним поговорить? — С кем? С Наблюдателем? Да и зачем, Майтри? — Должен же быть смысл, цель, так? — Цель — в функционировании уробороса. А смысл… — Денис положил игральную кость в коробку, и вернул ее во внутренний карман куртки. — Ваш персональный смысл — нести знание об уроборосе в другие локации. Я не хотел выходить с вами на связь, хоть Майтри первая догадалась о моем существовании. Ты, Константин, тоже вскоре бы догадался обо мне. Не хотел, потому что я вряд ли мог предложить вам что-нибудь стоящее, но потом подумал, что нести знание об уроборосе — важная цель. — Та-ак, — недовольно произнес Ригов, встал из-за стола и, подойдя к окну, развернулся и пригвоздил взглядом Программиста. — А если мы встретимся с тем пятилетним ребенком? — Зачем вам перемещаться в ту локацию, где змея укусила собственный хвост? — Разомкнуть уробороса. Программист посмотрел на Константина как на сумасшедшего, перевел взгляд на Майтри. По ее хитро прищуренным глазам он понял, что идея о встречи с малолетним творцом ей понравилась. — Ригов, ты что хочешь? — осторожно подбирая слова, начал Программист. — Ты хочешь разрушить систему? Хочешь умереть? — Денис занервничал, он встал из-за стола и заметался по комнате. — Ты понимаешь, наша беседа зашла в тупик. Я предлагаю вам вернуться в ваши миры и попытаться привить жителям локаций знание об уроборосе. — И какова цель хождения в народ? — ехидно спросила Майтри. — Чем больше локаций об этом узнает, тем больше шанс поменять систему, даже возможно разомкнуть уробороса, так как многие к этому будут готовы, а когда они готовы, то это не приведет к коллапсу системы, ежели элементы не готовы, то… Даже не хочу думать о последствиях. Допустим, Наблюдатель ошибается. Допустим, Создатель змеи, кусающей собственный хвост, существует, и система не самодостаточна. Тогда сам Создатель… — У тебя неконтролируемое словоизвержение. Да и что ты мечешься, как лев в клетке?! — Денис остановился и посмотрел на Константина. Константин, выдержав тяжелый взгляд Программиста, произнес: — ладно, я согласен. Значит, просвещение темных масс? — Ригов хмыкнул. — Допустим, но первая цель, которую я вижу — найти того молодого бога, пятилетнего мальчика. Кстати, а почему он должен быть ребенком? — Он может быть и подростком, и взрослым, и мужчиной, и женщиной, кем угодно, — ответил Программист. — Просто я подумал о Создателе, играющем в сотворение миров. А дети больше всех любят играть. — Понятно. Но и взрослые тоже любят играть. Ладно, перемещай меня в начало. Попробуем. — Так, Ригов готов, а ты, Майтри? — Согласна. — Ну, что ж. Вашу память я не буду стирать, она вам пригодится. Как только окажетесь в локации, постарайтесь вспомнить об уроборосе. О змее. Возможно, окружающая обстановка натолкнет вас на мысль о виртуальности, но в любом случае вы должны припомнить нашу беседу. Дело в том, что иногда при глубоком перемещении память временно блокируется. Мне не удалось пока исправить этот глюк. Итак, начали. После этих слов подросток в дредах исчез. … Девочка лет пяти сидела на крыше пристройки одноэтажного частного дома и смотрела вниз. Внизу были качели. Качели, поскрипывая, чуть раскачивались от ветра. Звук заунывный — слушать тошно. Девочка легла на спину и закрыла глаза. Тихо. Лишь качели ноют, но шум листвы заглушает скрип — то дерево, растущее рядом с домом. Дерево казалось девочке добрым волшебником заколдованным злой ведьмой, и шум в кроне есть не что иное, как тайный язык, который непонятен никому, кроме нее. — Как ты забралась сюда?! — крикнула мать. — Несносный ребенок! Иди завтракать, Маша! «Как, как? По дереву, конечно, забралась. Разве не понятно?» — раздраженно подумала она. Имя Маша, или Мария ей никогда не нравилось. Что-то в нем было не настоящее, «понарошечное». От отца она узнала, что и в других языках это имя встречается, вот только звучит по-разному, и она выбрала среди многих одно — Марика. Почему Марика, вряд ли бы она объяснила, но в имени звенело что-то веселое, задорное и разбойничье. — Не ребенок, а чертенок, — сказала мать, когда Маша спустилась на землю. — Все девочки как девочки с куклами нянчатся, а она с мальчишками бегает в ножички играть. «Ну, да, а что такого? — удивилась Маша, — ведь в ножички-то интереснее!» Маша, нет, теперь Марика вошла на кухню и села за стол. Локти — по-хозяйски на край столешницы. — А руки кто мыть будет?! — строго спросил отец. Марику как ветром сдуло к умывальнику — руки и лицо вымыла — больше расплескала, чем в дело пошло. Надо вытереться. Белое полотенце — сухое и теплое. Маша опять села за стол. — Локти! Сколько раз говорила?! — крикнула мать. Теперь все сделала правильно, да ребро столешницы в кожу впивается. И как это взрослые сидеть так умеют? Неудобно же. С локтями на столе — другое дело. Маша в молчании быстро позавтракала, глянула на часы. Для приличия посидела минуту — посмотрела, как взрослые едят, но вскоре нетерпеливо заерзала и сорвалась с места. — Мария! — строго остановил отец. — А панаму? Мария забежала в свою комнату, напялила надоедливую панаму и пулей выскочила на улицу. Маша остановилась. Задумалась. Куда теперь? Послушать заколдованного волшебника — дерево у дома? На качелях покататься? Нет. Теперь начинается путешествие, начинается приключение! Теперь она — Марика! Поэтому бегом к старым баням, где мальчишки играют в ножички. Пора! Уж там, наверно, целая толпа собралась — весело будет. И точно, игра шла во всю, то один бросит ножик, то другой. Так за нехитрым занятием разговоры потекли о старых банях, где призраки обитают. — Призраки! — удивился один из мальчишек. — Врешь! Нет никого. Темно, жутко — это верняк, а так чтобы привидения, хм. — А говорят? А шорохи? — Ой, да ладно. Шорохи. Это у тебя в ушах шорохи. — Так нет никого? — Нет! — А вот и врешь! — А вот и не вру! Марика не вмешивалась в спор, а только прислушивалась. Призраки? Жутко и интересно самой зайти в старую баню, дверь открыть, порог переступить и дыхание затаить. Хоть в предбаннике постоять — удостовериться. Так она и сделал, когда мальчишки ушли, но не удержалась и в саму баню вошла. Раньше бани по-черному топились. Марика глянула на темный покосившийся полок, на осколки кирпичей справа от входа — печь видимо давно разобрали. Она посмотрела внимательно на лавки. И вроде ничего особенного — пусто и тихо, а страх берет. Жутко. Вот так баня столько лет стояла одна, да сколько же еще и простоит, рождая о себе новые суеверия? Кто тут? Шорох понизу прошелся, будто кто прошмыгнул. Ветер? Да нет, не похоже. И тут от неожиданной догадки Марика чуть не закричала — так змея же это! Они, змеи, места эти всегда стремятся облюбовать. Марика в предбанник выскочила, сердце колотится, словно гнались за ней, а в глазах все поплыло. Слабость. Что же это такое? Неужели змея укусила? Змея? Уроборос? А мир точно поплыл, и все нереальным стало. «Так это сон! Так это… Так я не Марика, не Маша, а…», — и будто кто тонкую нить порвал, нить, что связывала с этим миром. Майтри глубоко вдохнула запах дерева и сырости. Она знала, нет ничего: ни этой бани, ни этого мира. Края сознания, будто язычок змеи, коснулась мысль: «А люди в старину верили, что в банях нечистый дух обитает, его так и называли — банник. Вроде», — но мысль эта оказалась тоже нереальной, как и этот мир. Пора было переместиться. Но куда? — Ригов. Нужно найти Ригова. Куда его Программист переместил? В начало. — И Майтри догадалась: — конечно, USB-сити.