♚
Чонгук лежал на маленьком диванчике в кабинете брата, свесив ноги, и наблюдал за тем, как тот что-то сосредоточенно ищет и как глаза его весело блестят, а рот изгибается в ухмылке каждые пять минут. У Сокджина точно хорошее, даже игривое настроение, и Чонгук даже догадывался, почему. Через десять минут должен был прийти Шуга из Нумон Ван Пха, и подручный знал, каким удовольствием является для его доброго на вид брата издеваться над людьми, особенно морально, особенно над чужим подчинённым, который будет в его распоряжении почти три недели. — Что ты делаешь, хён? — лениво спросил парень, разминая ноги, и перевернулся на бок, скучающе глядя на брата. — Ищу порно-сайты, — не отрываясь от экрана, пробормотал Сокджин. — Что? — Я уверен, что этот блондинчик снимался в каком-нибудь порно. Если не найду, то спрошу лично. — А он тебе плюнет в лицо, — хмыкнул Чонгук. — Уверен, он спит и видит это. Чего ты так заводишься из-за него? Парень как парень, изюминку в нём нашёл? — Изюминку? — Сокджин улыбнулся и перевёл на брата взгляд, откинувшись в кресле. — Единственная его изюминка — это внешность, в остальном он просто верная собачка Хосока, которая не посмеет ему перечить. И единственное, что я хочу с ним сделать, — это трахнуть прямо на этом столе, чтобы показать, что место Сахарного, Хосока и всего Нумон Ван Пха у моих ног. Если он наивно полагает, что сможет сопротивляться, если мне вдруг приспичит, то он глубоко ошибается. Я не тот глава, который сидит и отдаёт приказы, понадобится — завалю его, выть подо мной будет и просить ещё. — Вау, — усмехнулся Чонгук, подложив руку под голову и с интересом глядя на брата, вспомнив всех тех, с кем хотел бы сделать то же самое, и поэтому заинтересованно спросил: — Ты так рьяно хочешь нагнуть именно его? Лучше бы ты так противился моей свадьбе с НамХи, терпеть её не могу. — Да я бы и сам взял её, мне-то что, но Намджун сам поставил условия. Родила бы мне наследника, потом я бы забрал ребёнка, дал бы карточку и забыл навсегда, — фыркнул глава. — Я ведь уже в возрасте, а ты всех хороших невест одним своим взглядом распугал, дикарь. — Во-первых, тебе всего лишь двадцать шесть, хён, — возмутился Чонгук и сполз на пол, поудобнее устраиваясь и не обращая внимания на ироничный взгляд брата. — Во-вторых, я для тебя хочу самое лучшее. Лучшую жену, лучших любовников, — всё, что ты захочешь! Сокджин лишь рассмеялся, и Чонгук тоже улыбнулся, мельком поглядывая на время: Сахарный ещё не пришёл, хотя оставалась минута до назначенного времени. Успеет ли? У самого подручного тряслись руки, но брат точно не должен заметить с такого расстояния: Чонгук специально отодвинулся чуть подальше. С каждой секундой всё возвращалось, и ему казалось, что вены взбухли, настолько он сдерживал себя, а в голову вместо чего-то разумного приходили лишь мысли настоящего маньяка. Не хотелось принимать лекарства, хотелось кого-нибудь уничтожить, стереть в порошок. Он уже предвкушал, облизывал призрачные клыки и прятал покрасневшие глаза, чтобы брат не понял и не заставил выпить таблетки, словно Чонгуку всё ещё жалкие пятнадцать, а сам он лишь потерявшийся подросток. Нет. Он уже не маленький мальчик. И поэтому оставалось лишь шутить и отвлекать внимание чрезвычайно внимательного Сокджина, который не упускал из внимания любые детали. Сам глава, успокоившись, вздохнул и пронзительно посмотрел на подручного, скользя по его лицу взглядом, и пробормотал: — У меня такое чувство, будто ты сам хочешь взять меня в мужья. Но ответить Чонгук не успел: Джину поступило сообщение о том, что к нему пришёл гость, и он приказал впустить его. Подручный же лишь вздохнул и поднялся на ноги, не желая слушать перепалку, махнул рукой на прощание и приоткрыл дверь, проскальзывая мимо Шуги и отмечая, что тот точно забыл приодеться: одни порванные джинсы уже не соответствовали требованиям Сокджина. Сам Юнги же покосился на вышедшего и, проводив его взглядом, повернулся к раскинувшемуся в кресле дону. Тот не поздоровался, слова не сказал, лишь внимательно разглядывал подручного ледяным взглядом, рассматривая каждую деталь одежды и останавливаясь на сощуренных лисьих глазах, в которых плескалась одна лишь уверенность. — И что это? — Одежда. — Кажется, я вчера всё пояснил, Шуга, разве нет? Стоит ли мне объяснить ещё раз? — Мой внешний вид, — холодно начал Юнги, — никак не влияет на мою трудоспособность и мои способности, так что не думаю, что это должно играть большую роль. Хоть я и временно исполняю обязанности подручного Гомун Ге Пха, это не означает, что я должен подчиняться приказам, касающимся делового стиля, хотя бы из-за того, что нам нужно быть в порту, и не сидеть здесь и перебирать бумажки. Думаю, у Вас имеется секретарь, если девушка, сидящая за дверью, не Ваша любовница. — Всё сказал? — Сокджин всё так же сидел, скрестив руки на груди, и, заметив кивок, вздохнул: — Хорошо, ты прав. Ты здесь всего лишь на пару недель, и главная твоя задача — это передать в руки Гомун Ге Пха порт, чем мы сегодня и займёмся. Возможно, мы закончим даже немного раньше, чем планируется. — Отлично, — кивнул Шуга, — мне подождать на улице? — Подожди. Эй, куда пошёл? — дон прикрикнул, чтобы подручный, открывший дверь, раздражённо посмотрел на главу с немым вопросом: «Что ещё?». — Я хотел сделать одно маленькое замечание по поводу твоей одежды, невероятно маленькое. Юнги нахмурился, готовясь к очередной придирке несмотря на то, что дон уже согласился, но всё же повернулся, услышав сквозящие в голосе главы серьёзность и холод. — Я не думаю, что кто-то ранее решался тебе сказать это, но я человек прямолинейный. В этих джинсах у тебя потрясающе трясётся задница, и каждый раз, когда ты поворачиваешься ко мне спиной, у меня появляется занятная мысль укусить тебя за пикантное место. Если тебе льстит моё внимание, то продолжай так ходить, если же нет — пиджак лежит на диване, возьми. Я купил его специально для тебя, — глава засмеялся громко, когда Шуга трясущимися от злости руками тут же схватил дорогую ткань и накинул на плечи, мельком замечая, что та точно прикрывает мишень дона. А тот лишь улыбнулся, когда встретился взглядом с взбешённым подручным, и слова не сказал, увидев, как хлопнула дверь за раздражённым парнем, лишь поднялся и медленно пошёл к выходу, следуя за своим маленьким помощником, наблюдая, как на стенах расцветают блики солнца, побеждая тени. Светало.♚
В этом хаосе не было места для здравых мыслей, каждая уносилась прочь, врезаясь в этот чёрный потолок и рассыпаясь мелкими осколками. В этом хаосе не было места для жизни — она отмирала и исчезала, стоило только вздохнуть. В этом хаосе не было места для души — вот она, единственная, мучалась, извивалась, пытаясь вырваться на свободу, и единственным способом покинуть мрачную комнату было возможно только вырвавшись из тела, но и такое было запрещено: ремни намертво вцепились в кожу, не позволяя сбежать. Чимин выл и кричал, не сдерживая слёз, опаляющих покрасневшие щёки. Первые несколько часов были блаженной пыткой, настоящим раем, который после перерос в нечто болезненное, нечто ужасное. И юноша звал на помощь, орал в темноту и рвал связки, лишь бы ему помогли. Но каждый раз ответом ему служила призрачная тишина, она фантомными иглами касалась кожи, а после рвала её, оставляя только ошмётки — то чувствовал Чимин. Он широко открывал глаза, чтобы разглядеть во мгле фигуры, но сталкивался со стеной: она его не пропускала. Был ли он в клетке или просторной комнате, никто не знал, но этот повторяющийся из минуты в минуту голос, с презрением произносящий: «Шлюха», врезался в память настолько, что до смерти из головы не вымотается, засел там намертво. Чонгук был везде, но в то же время его не существовало. Минута — он рядом, секунда — исчез, но голос, этот дикий пугающий голос, он пробирал до костей, и сердце сжималось судорожно, а сам Чимин тонул в пучине страха, приближался ко дну, но каждый раз всплывал обратно — эта цикличность не давала покоя. Существовал лишь Чонгук, настоящий хищник, что скрылся в темноте и сверкает глазами. Чимин видел эти страшные зеркала повсюду: их создавало повреждённое сознание, а сам он лишь шептал: «Отпусти меня… Пожалуйста, ну же». Но тот лишь притаился и ждал, метался из одного тёмного угла в другой, а юноша следил за ним, безвольно дёргая головой, пока новый спазм не застал его, ножом врезаясь в пах. Парень задрожал и застонал, но в этих звуках не было удовольствия — чистая боль. Будь он в порядке, будь он в сознании, то услышал бы, как дверь приоткрылась, услышал бы разговор. Но он видел лишь блики на стене, которые больно ударили по глазам: те будто сломались после стольких часов темноты; слышал лишь бормотания, смешение голосов вместо чётких слов и связанных между собой предложений. Дверь закрылась, а свет исчез — настоящая услада для глаз. Чимин всё ещё дрожал, его колотило, и он непроизвольно откинул голову назад, чтобы не встречаться с пугающими стеклышками Чонгука, но почему-то снова увидел их. То был настоящий, самый настоящий и самый ужасный Чонгук. Возможно, это было галлюцинацией юноши, ведь в сгустившейся тьме нельзя было утверждать, но нет, это был его запах, его тяжелое дыхание, его безумный взгляд, смотрящий так, будто он сейчас разорвёт тебя на куски. Глаза Чимина внезапно закатились, и сам он выгнулся, вывернулся в этом ужасном кресле, накрытый новым оргазмом, который принёс за собой лишь боль и паху и неконтролируемую дрожь. Секунда — и снова «шлюха», сверкающая улыбка в темноте, тот же голос, повторяющий: «Шлюха». Чужие холодные руки обвили шею юноши и захватили подбородок, не позволяя откинуть голову назад, и тот зашелся в неописуемом приступе страха, вырываясь и крича. — Как тебе? — прошелестел мёртвым голосом Чонгук, крепко сжимая ладонями скулы мальчика. — Нравится? Я долго оформлял эту комнату, всё для тебя сделал, мой хороший. Так отчаянно искал того, с кем бы мог провести подобное. Чимин только задыхался в скудных объятиях убийцы, вырывался и мычал, потому что каждая секунда была пыткой: вибрация выедала пах, ноги невозможно было контролировать, настолько они дрожали, и мальчик, колотясь в его руках, был настоящим эпилептиком, ждал, когда всё закончится. — Знаешь, Чимин-и, — прошептал Чонгук, дыша прямо в волосы юноши, — когда-то давно я учился в университете на психолога. Такую специализацию я выбрал лишь для корочки, просто для штампа о высшем, и никогда особо не увлекался, занимаясь своими делами, пока не наткнулся на такое явление, как бихевиоризм, изучающее направление поведения животных и людей, различные психические реакции. Это меня затянуло, и я окунулся с головой в эту сферу, изучая всё от и до. Никогда раньше я не думал, что данные знания пригодятся мне, просто хранил их в голове на всякий случай. Но однажды я кое-что придумал, — Чимин загнанно дышал, вслушиваясь в каждое слово. — Мне захотелось сломать человека, но не через стандартные пытки или прямое изнасилование, а нечто более изощренное. Хотелось создать зависимость, испытать организм, мозг, личность. Я поймал мальчика, маленького предателя, и отвёл в похожее место, он был в точно таком же положении, что и ты сейчас. Честно говоря, твой друг чем-то мне его напомнил: такой же спокойный, достаточно тихий. Но он не сломался полностью, лишь замкнулся, стал агрессивным, возненавидел всех и вся, царапался и кусался, прямо как ты, а потом перерезал себе вены, написав кровью на зеркале, что ненавидит меня. Но он был всего лишь инструментом. Был шлюхой. Чимин снова сломался в чужих руках, сломал себе кости, выворачивая наружу весь тот ужас и всю ту боль, что он испытывал, и завыл раненым зверем, слезящимися глазами смотря на безумного Чонгука, что сжал его подбородок сильнее и продолжил: — И я долго не решался попробовать снова, ждал, пока кто-нибудь сам ко мне придёт, сам попадётся в ловушку. В этот раз я доведу всё до конца, чтобы в результате семнадцати дней ты выл от одного слова «шлюха», кончал и падал на колени. Я сломал его, но не подавил волю, однако больше не совершу ошибок. — Не надо, — проскулил Чимин, чувствуя горячие слёзы на щеках. — Пожалуйста, не надо… — Тише, — лёгкий поцелуй в макушку успокоил, а потом осыпался дырой в сознании, прожигая осознанием отказа. — Я тебя ещё навещу, будь хорошим мальчиком. — Нет, — пробормотал юноша, когда холодные руки исчезли, а за спиной послышались уходящие шаги. — Не надо! Пожалуйста, прекратите! Хватит, я не хочу, хватит! Пожалуйста, спасите меня! Но его никто не слушал. Чонгук, сливаясь с тенями, покинул комнату и запер её, игнорируя чужие крики, полные отчаяния и слёз. Он доведёт всё до конца, докажет себе, что может. Он ни за что не сдастся.♚
Громкие голоса, крики и шум мотора — всё это заглушало призрачную тишину, всё мешало двум минутам отдыха, которые выделил себе Юнги. Порт Инчхона всегда был местом достаточно тихим и спокойным, даже несмотря на постоянную суматоху, и парень чувствовал себя здесь комфортно, наблюдая за копошением вдалеке и гуляя по песчаному берегу. И в этот раз почти что ничего не изменилось, только голоса стали в три раза громче, а дней, которых можно было провести здесь, осталось ничтожно мало: всё принадлежало Гомун Ге Пха уже на одну треть, а скоро будет принадлежать полностью, навсегда закрываясь от людей, принадлежащих Сакласу. И Юнги ничего больше не оставалось, как пить остывший кофе и наслаждаться мгновениями, наблюдая за пастельным закатом, раскинувшемся по всему небу. Только отсюда Шуга наблюдал подобное, только здесь мог насладиться тем, что у него отобрали много лет назад, — свободой, манящей и ускользающей через пальцы. Он жалел о своём выборе, но понимал, что не имеет права на это: служба у Хосока тоже дала свои плоды. В противном случае он бы умер в клетке. Боковым зрением подручный заметил, как кто-то неторопливо движется по направлению к нему, но даже не повернулся, лишь отпил кофе, наблюдая за щебечущими волнами и кричащими чайками. Настоящая романтика. — А ты романтик, — крикнул Сокджин, озвучивая чужие мысли, отчего парень слегка скривился, не отвечая. — Ты мне обещал показать порт, но соврал. — Было много мороки с документами, мы даже половину всего сделать не успели, — недовольно ответил Юнги, — тут не до экскурсий было, да и Вы можете сами прогуляться и всё изучить, это не так уж и сложно. — Несложно, — согласился дон, присаживаясь на лавочку и доставая сигареты из кармана, — но скучно. Думаю, с помощником будет легче. И если ты вздумаешь отказаться, то знай: это приказ. Шуга лишь пожал плечами, не желая спорить, и выбросил в мусорку стаканчик, а потом подошёл к самому краю берега, рассматривая море, которое под натиском пастельных оттенков небо стало отражать в себе проявляющиеся звёзды и яркие тона, расстелилось перед хищными чайками, выискивающими рыбу. Парень делал так каждый раз, когда приезжал в Инчхон, наблюдал за чайками и тихим морем, позволял себе немного отдохнуть от дремучих рыков Сеула и его грохота, его криков и грязи. А потом возвращался. — Это место невероятно красивое, — внезапно сказал подручный, из-за чего Сокджин опешил, опуская сигарету и смотря в спину парня. — Я его очень сильно полюбил за эти несколько лет, и мне было бы приятно, если бы даже такой скот, как Вы, приняли его. — И чем же оно красиво? — Небо переливается перламутром, в песке кувыркаются крабы, за ними интересно наблюдать, а если всмотреться в волны, то можно увидеть дельфинов. Самое обычное место, просто порт, но здесь я чувствую себя намного лучше, чем на любом знаменитом пляже. — Сколько лет ты знаком с этим местом? — спросил дон, подходя к Юнги и останавливаясь за его спиной, наблюдая, как тот даже не шевелится и не моргает, наблюдая за видом. — Около четырёх лет. — И ты бы не хотел это терять? — Многим приходится жертвовать, и этот пляж — меньшая из зол. Я люблю это место, оно прекрасно, но между Тэхёном и песчаным берегом я однозначно выберу мальчика. — Хм, — Джин выпустил дым изо рта и задумался на пару минут, вместе с Юнги начиная рассматривать причудливый светлый закат. — Так любишь этого его? — К чему вопрос? — Тот мальчик, Чимин, — Шуга тут же скосил глаза на дона и внимательно посмотрел на него, щурясь, — кто он для вас? Защищаете лишь из-за того, что он друг Тэхёна? Но Юнги не ответил, промолчал, а потом начал что-то искать в карманах штанов и пиджака, но ничего не нашёл. Тихо прошипев, он повернулся к Сокджину и протянул ему руку, а когда тот без задней мысли переплёл их пальцы, то подручный выругался и случайно ударил главу по руке, вызывая лишь улыбку на чужом лице. — Я попросил дать мне косяк! — Ты просто протянул мне руку, скажи спасибо, что я в неё не плюнул, — но только Шуга отвернулся, как дон протянул ему сигарету, и парень лишь буркнул: «Спасибо» — и закурил, снова обращаясь к дону: — Не имеет значения, почему мы его хотим защитить. Важно то, где он находится сейчас. — У моего брата, — тут же ответил глава. — Отрабатывает долги родственников, если тебе интересна причина. Юнги повернулся и с подозрением посмотрел на Сокджина, совершенно точно не веря ему, но в глазах напротив было оглушающее спокойствие и ирония. Если он врал, то делал это на удивление хорошо, потому что подручный не видел в нём ни капли лжи. — Как его семья могла связаться с Гомун Ге Пха? Нам бы сообщили, что за чушь? — Его отец и дядя выкинули одну штуку, которая очень оскорбила моего брата. Он не имеет права трогать ваших людей, но если мальчик сам забрёл на нашу территорию, то почему бы и нет? — Объясни, какие долги? — подручный растерянно крутил в руках сигарету, не замечая, как подожжённый кончик время от времени обжигает кожу. Мысли его были заняты только семьёй Пак, которая точно никогда не выходила за пределы клана и даже не была особо значимым звеном в иерархии, просто два коллектора на семью из пяти человек, остальные же были чисты. — Я совершенно точно уверен, что вы что-то перепутали. Но в ответ лишь качание головой и вдыхание никотина, а после — сизый дым, плавно выплывающий из чужих губ. Сокджин смотрел внимательно и правдиво, переводя взгляд то на пастельное небо, то на потерянного Юнги, усмехался, а потом спросил: — Ты ведь придёшь на юбилей Ченыля? — Как Ченыль относится к ситуации с Чимином? — Просто ответь. — Не планировал. Хосок посетил сотню таких праздных вечеров без моей компании, справится и в этот раз. — А придёшь, если я пообещаю, что расскажу тайну семьи Пак? — Почему я должен тебе верить? — А что тебе терять, Шуга? Если я не скажу, ты просто развернёшься и уйдешь домой, всё просто. Но я торжественно обещаю, что объясню всё ситуацию. Так что, придёшь? — Юнги сощурился, внимательно смотря в тёмные глаза напротив, но там, несмотря на наступающий закат, метались искры, не выдавая хозяина, но и не утаивая ничего. У него есть шанс узнать правду. — Я приду.