Decay

Сумрак и тени опускались на землю подобно дождю — Юнги уже долго следил за ними. Они приносили за собой тьму и ночь, но пока что, борющиеся с дневным светом, они падали сумерками. Машины, едва освещенные, стояли вдоль границы, а люди в них ждали сигнала, ждали приказа напасть на противника. Однако всё было тихо настолько, что голос Хосока, который тихо выругался, был слышен всем. На то была своя причина: прошло уже десять минут с момента, как они приехали сюда, но ни одного признака того, что люди Гомун Ге Пха прибыли, не было. Транспорт загородил линию раздела территорий, но глава с подручным стали подальше, вооружившись. По официальному договору Сокджин должен был привезти Тэхёна на границу в указанное время, но что-то пошло не так: никого не было. И Юнги охватили сомнения, стало страшно, что просто обвели вокруг пальца, мальчика уже давно прикончили, а сами люди Гомун Ге Пха решили прямо сейчас захватить чужой район. Однако и телефон, и рация молчали, это значило, что всё чисто, никаких признаков взлома и проникновения на их территорию. Парень не понимал, в чём дело, Хосок молчал, а подчинённые внимательно смотрели в сторону пустой дороги, изредка кидая косые взгляды на дона. Внезапно из рации раздался хриплый голос Донхёна: «Они здесь» — и подручный вышел из машины, догоняя главу и останавливая его словами: — Я пойду сам. — Зачем? — сощурился Хосок, скидывая чужую руку со своего плеча. — Я заберу Тэхёна. — Ты дон, твоя безопасность превыше всего, обычных солдат они не пустят, а меня должны, — выдохнул Шуга, пытаясь вразумить своего босса и в то же время говорить не слишком громко, чтобы их не услышали. — Позволь мне пойти. Дон смерил его тяжелым взглядом и поджал губы, точно думая, стоит ли ему послушать своего подчинённого. Однако в итоге он лишь вздохнул и вложил в руки Юнги второй пистолет, прошептав: «Будь осторожнее и кричи в рацию, если они сделают что-то не так» — а после похлопал его по плечу и проводил до границы, останавливаясь у самого края. Подручный же пошёл дальше, и в спину ему нещадно бил ветер, будто подталкивая к вражеской стороне. Самих падальщиков не было видно: они находились не менее, чем в двух километрах от границы, точно перестраховались. И пока Юнги проходил это безмерное количество шагов, он всё чаще перематывал в голове действия, которые обязан совершить при внезапном сопротивлении, хотя это не было обязательно: за несколько лет он научился мастерски обращаться с оружием и действовать на автомате. Однако приятная тяжесть двух пистолетов на поясе действовала успокаивающе. Тысяча шагов — на горизонте уже были видны расплывчатые тени, освещаемые лишь светом фар. Ещё пятьсот — тени превратились в пять фигур, прислонившихся к чёрному внедорожнику. Юнги тут же про себя выделил самую высокую и расслабленную. То был Ким Сокджин, наблюдающий за чужим подручным и его неспешным шагом, щёлкающий пальцами в ожидании, когда встретится с ним лицом к лицу. И Шуга видел это, но лишь быстрее пошёл, потому что в приоритете у него было не очередная перепалка с чужим главой, а спасение Тэхёна. Которого не было видно. — Где он? — крикнул Юнги, уже подходя к машине, и положил руку на кобуру, отчего охранники тут же напряглись, однако Чонгук, стоящий рядом с братом, жестом приказал им опустить оружие и отойти. — Не в стиле Гомун Ге Пха играть по правилам? — Ну что за поспешные выводы, — пробормотал Сокджин, несколько раздраженно глядя на Шугу, но и заинтересованность в его глазах тоже была. — Почему пришёл ты, а не твой босс? — Вы не указывали, кто должен прийти, — заметил подручный, становясь напротив главы и с вызовом глядя на него, наблюдая, как тот пожимает плечами и выдыхает: «Справедливо» — а после поворачивается и зовёт одного из охранников: — Кен, достань мальчика. Юнги с волнением наблюдал, как мужчина подходит к дверце машины и открывает её, а после вытаскивает испуганного юношу и подталкивает поближе к главе. Но подручный не позволил дону прикоснуться к Тэхёну и притянул его к себе, приобнимая мальчика одной рукой и протягивая Кену свободную, пока ему не отдали ключи от наручников. Освободив чужие руки, он метнул острый взгляд в сторону дона и его помощника и отвернулся, двинувшись обратно к границе. Юнги ожидал, что Джин крикнет что-то язвительное в спину, однако, к его удивлению, ничего не произошло, а спустя две минуты послышался шум мотора, и пространство, ранее освещаемое огнями фар, поникло во мгле. Даже оборачиваться не хотелось: взгляды двух оставшихся охранников жгли спину, один неверный выпад мог быть принят за попытку вторжения. Подручному всё равно, он таких за пару минут уложит, но пока в его руках Тэхён, дрожащий от холода и страха, рисковать нельзя. И Юнги боялся не гнева Хосока, он правда хотел уберечь мальчика, которого любил сильно и всегда защищал. И один его промах чуть не лишил младшего жизни. Но тот точно не злился на подручного. Как только они остались одни, Тэхён поднял глаза на Шугу и улыбнулся, прошептав: «Хён», — и прижался к старшему крепко, чуть не повалив на землю. Его тёплые объятия подарили надежду и придали сил, и парень не смог сдержать облегчённый вздох, прижал к себе мальчика, благодаря судьбу за то, что они не опоздали, что Сокджин, в общем-то, и не попросил взамен так много, как они ожидали. Инчхон, конечно же, приносил деньги, однако у них есть более прибыльные места, а неделю работы у врага он переживёт. Возможно, ему даже удастся что-нибудь выяснить и передать информацию Хосоку. С каждым шагом, приближающим их к границе, хватка Тэхёна становилась сильнее, а улыбка спадала с лица. Юнги обеспокоенно глянул на него, а потом, проследив за его взглядом, увидел Хосока. Тот стоял у самой границы и следил за ними, спрятав руки в карманы и замерев. Невозможно было понять, что у него творится в голове, однако Шуга не хотел, чтобы он прямо здесь кричал на мальчика, тот и так в шоке, дрожит в чужих руках. Парень посильнее прижал его к себе, предупредительно глядя на главу, но тот лишь отвернулся и пошёл к машине, и Юнги с мальчиком ничего не осталось, как последовать за ним. Охрана расступалась перед ними, рассаживаясь по машинам, и спустя минуту три из них проехали вперёд, ожидая за собой машину босса. Тэхён выдохнул, когда увидел автомобиль Хосока, потому что если тот за рулем, то говорить им точно не придётся, ближайшие полчаса так точно. За это время можно будет придумать способ, как успокоить главу, когда тот начнёт кричать и злиться, а также как убедить его не наказывать подчинённых: Тэхён сам виноват. Молча сев в машину, они выехали, сворачивая на трассу и следуя за охранниками. Хосок пристально следил за дорогой, вцепившись пальцами в руль, Юнги задумчиво смотрел куда-то в сторону, а мальчик сел прямо за доном, чтобы тот его не увидел, и прислонил голову к стеклу, наблюдая, как за окном проносится пустынный лес, а с каждой минутой всё больше и больше машин проезжают мимо. Он винил себя за то, что сейчас ехал домой, а Чимин, его любимый и дорогой Чимин, остался там, в этом диком логове, где дон точно готов убить каждого, кто хоть немного ему неугоден, а Чонгук, словно верный пёс, исполнит любой приказ хозяина. Тэхён видел синяки друга и его перебинтованную руку, видел слёзы и жалкие попытки улыбнуться, но даже утешить не мог: проклятая стена не пропускала звук, зато позволяла следить, как по ту сторону родной человек корчится на полу, не в силах сдержать крики боли. Они сделали это специально, хотели преподать урок, но второй шанс дали лишь Тэхёну, и сейчас он жалел, что не на месте Чимина: лучше бы тот был свободен, и так постоянно страдал и напрягался, чтобы всех спасти. Его же самоотверженность привела к такому ужасному исходу. Но самым отвратительным и страшным было то, как Тэхёна забирали из камеры. Он думал, что его поведут на очередной допрос, но ошибся: на выходе охранники, держащие его, сказали, что за ним приехал его хозяин (благо, Хосок не слышал такого обращения: на месте убил бы) и что Тэхёна сейчас отвезут на место встречи, чтобы передать Нумон Ван Пха. А потом сообщили, что Чимин останется здесь, что его никто не заберёт. Юноша не поверил, что Хосок мог так поступить, он вырывался и кричал, пытаясь позвать спящего Чимина, лежащего с разбитым виском и перебинтованными руками, но тот не слышал его, отдыхал после очередной пытки, восстанавливал силы. Тэхён рыдал и выл дико, словно волк, но его лишь тащили к выходу, даже не позволяя запомнить образ друга. Он не знал, когда увидит его в следующий раз. Вся эта картина лавиной затопила сознание юноши, отчего он замотал головой и, успокоившись, встретился взглядом с Юнги. Тот смотрел обеспокоенно: мальчик, несмотря на то, что уже не был в плену, все равно боялся и дрожал, видимо, вспоминая то, что пережил. И парень, решив перестраховаться, спросил: «Как ты себя чувствуешь?» — и краем глаза увидел, как Хосок чуть повернул голову, заглядывая в зеркало заднего вида. Тэхён этого не заметил и просто кивнул Юнги, а потом боязливо глянул на уже отвернувшегося главу. Подручный, проследив за его взглядом, лишь улыбнулся, и юноша не знал, что это значило, но надеялся, что кричать Хосок будет недолго. Спустя некоторое время на горизонте показался особняк, и парень облегченно вздохнул, почувствовав непреодолимое желание поскорее попасть домой. Там точно никто его не тронет, никто не будет допрашивать в бездушной комнате и угрожать. Нужно только поговорить насчёт Чимина, чтобы его спасли. Ему нельзя там оставаться. Машина резко дёрнулась, тормозя, что вывело Тэхёна из собственных мыслей, и он приоткрыл дверцу, чтобы выйти на улицу. Холодный воздух тут же ударил по лицу, но от осознания того, что он дома, сердце забилось в радостном предвкушении. Мальчик начал разглядывать всё вокруг, начиная с уже поникшего сада и заканчивая самим зданием, которое всё так же величаво возвышалось над другими. И Тэхён бы так и продолжил любоваться тем, что потерял всего лишь на два дня, но его отвлёк Хосок, который аккуратно заправил отросшие светлые пряди за ухо и чуть подтолкнул к входной двери. — Прими душ, поешь и отдохни, а потом приди ко мне в кабинет, поговорим. — Хорошо, — робко кивнул Тэхён и хотел сказать что-то про Чимина, но дон уже отвернулся и начал говорить с Юнги, закуривая и отходя с ним в сторону сада, так что юноше ничего не оставалось, как пройти в дом. Там никого не было, видимо, глава отпустил всех работников, поэтому Тэхён, взяв первую попавшуюся на кухне лапшу, пошёл на второй этаж, в свою комнату. Тёплая и родная, она встретила юношу неприветливо: в ней будто застыло время, а из-за завешенных штор и туч вместо солнца она стала серой и пустынной. Лежащее на кровати белье было сложено так же ровно, как и два дня назад, — значит, Хосок не отдыхал всё это время. Юноша почувствовал укол вины и горько хмыкнул: уже ничего не изменить, поэтому придётся рассказать всю правду и попросить дона спасти ещё и Чимина. Он ведь знаком с тэхёновым другом и знает его, знает, что Чимин очень хороший и добрый. Его нельзя оставлять там, он не выдержит. Приняв душ и поев, юноша упал на кровать и завернулся в покрывало, прикрывая глаза и блаженно щурясь, вдыхая тёплый, немного затхлый воздух. Солнце, словно почувствовав чужую просьбу, вспыхнуло на небе, бросая на землю яркие лучи. Один из них проник в спальню, рассеиваясь сквозь пурпурные занавески и падая на светлые стены золотом, поливая им тёмные картины и засохшие бордовые ипомеи. Тэхён сонным взглядом наблюдал, как почерневшие от времени цветы будто наполняются кровью и начинают сверкать красным, и улыбался, радовался своему счастью, на секунду забывая о страдающем друге. Его дом — это Чон Хосок, его дом — это Нумон Ван Пха, именуемый в узких кругах Сакласом. Как же хорошо быть дома.

♚

Сумерки полностью погрузили землю во тьму — Хосок ковырял ножиком пробку от уже пустой бутылки, желая смять её и проткнуть насквозь, но та не поддавалась, упрямилась под остриём. И дон, закинув ноги на стол, выкинул затычку в мусорку, даже не целясь, а после откинулся в кресле, скучающим взглядом рассматривая потолки. Тэхён всё ещё не пришёл, видимо, опасался гнева старшего, и Хосок его прекрасно понимал: сначала он готов был убить глупых мальчишек за то, что они полезли на рожон, не предупредив ни самого дона, ни Юнги, и попали в такую опасную ситуацию. Но сейчас злость ушла, и дон радовался тому, что Тэхёна удалось вырвать из цепких лап главы Гомун Ге Пха. С Чимином точно не получится разобраться так быстро, поскольку пока они должны вражеской группировке, руки у них связаны. Однако если Юнги удастся выведать любую ценную информацию, Хосоку удастся свергнуть Сокджина, забрать Чимина и вернуть первенство, которое он временно потерял. И тогда всё снова станет на круги своя. Убрав ноги со стола, глава поднялся и пошёл вдоль стены, в который раз разглядывая тёмные мазки на картинах, пальцами лаская золотые декорированные рамы. Цветы, обозначающие рождение хаоса, отражали бурю внутри того, кто нарисовал это, бурю, которую художник не решался высказать вслух и поэтому создал образ на холсте: тот легко поддавался чужой фантазии и неожиданным порывам. А дальше, в углу, висела картина самого творца. В изящном чёрно-сером костюме, с шёлковым чокером, обвивающим тонкую шею, этот маленький талантливый мальчик смотрелся невероятно изящно и изысканно. Его тёмные глаза сверкали из-под приподнятой чёлки, а губы слегка надулись, сдерживая улыбку, что придавало образу некую шаловливость, однако во взгляде читалась серьёзность и проницательность. Этой фотографии было больше четырёх лет, однако Хосок знал, что никогда её не уберёт: слишком дорога сердцу. Сделанная во время коронации, она была признана гостями как самая изящная картина, а запечатленный на ней мальчик стал самой невероятной и обворожительной моделью. Дон помнил про это и поэтому повесил фотографию так, чтобы с рабочего места её было замечательно видно, в то время как для тех, кто просто зашёл в кабинет, она была скрыта. Это было его личным сокровищем. Услышав чьи-то тихие шаги, дон резко обернулся и увидел Тэхёна, уже переодевшегося и отдохнувшего. Мальчик смотрел виновато и чуть растерянно, а после опустил голову, ожидая криков. Но глава лишь молча подошёл к нему, и юноша вздрогнул, когда холодные пальцы обхватили его лицо и подняли вверх, чтобы встретиться взглядом с тёмными глазами напротив. — Какой же ты у меня глупый, — прошептал Хосок, прижимаясь лбом ко лбу Тэхёна и шепча тихо-тихо: — Я бы сейчас мог наорать на тебя и пообещать посадить на цепь, но не хочу. Ты и так слишком много пережил. Я не хочу потерять тебя снова. Юноша не сдержался и рвано выдохнул, прижимаясь к любимому мужчине и вдыхая его парфюм, цепляясь пальцами за его рубашку так же, как хватался за куртку Юнги, только в десять раз сильнее, боясь отпустить. Хосок не накричал, не оскорбил, не усугубил ситуацию — Тэхён был ему благодарен. Он готов был на коленях извиняться перед старшим, но тому это вовсе не было нужно: факт, что его мальчик находится рядом, а не в тюрьме Гомун Ге Пха, приятно грел сердце. Горячие слёзы пролились на белую ткань рубашки, но дон лишь рассмеялся и потрепал Тэхёна по волосам, садясь на диванчик и утягивая с собой юношу. — Нужно было лучше следить за вами, — растерянно шептал Хосок, целуя шею и мокрые щёки мальчика, обнимая его крепко, чтобы не ускользнул. — Почему вы сразу ко мне не обратились? — Чимин… Только не злись на него, пожалуйста, — Тэхён уклонился от очередного поцелуя и обхватил ладонями чужую шею, чуть дёргая, чтобы глава отвлекся и посмотрел на него. — Мы долго искали выход, он сначала отнекивался, не хотел брать у тебя в долг. А потом пришёл ЫнХёк, ну и… — Понял, — кивнул дон и перетянул мальчика к себе на колени так, что тому пришлось схватиться за чужие плечи, чтобы не упасть. Старший, увидев это, усмехнулся и продолжил: — Сокджин и Чонгук, его подручный, заявили, что есть что-то такое в биографии Чимина, что не позволяет им отпустить его. Тэхён испуганно посмотрел на него, округляя глаза. Мальчик понятия не имел, что родители друга получали столько денег не из-за их государственной работы, а благодаря тому, что отец и дядя мальчика занимались рэкетом и были на службе у Хан Дуонга, того самого, кого недавно прикончил Юнги. Но родители Пака эту информацию не распространяли, видимо, желая сохранить психику любимого сына. А Чон Хосок, хоть и знал об этом с самого начала, тоже решил не говорить Тэхёну. Так было спокойнее. Однако у самого главы до сих пор не укладывалось в голове, как его люди могут быть связаны с Чонгуком, который был рождён и воспитан в другом клане, в совершенно других условиях, и с подчинёнными остальных группировок пересечься вряд ли бы смог. — Я, — мягко начал Хосок, — не знаю, что он имел в виду. Но обязательно выясню. Я обещаю. — Клянёшься? — Тэхён поднял на него глаза, полные надежды, и сердце главы судорожно сжалось. — Да. — И мы спасём Чимина, правда? — Правда, — прошептал дон, переплетая свои пальцы с пальцами юноши. — Обязательно.

♚

В тело словно наркотики вколоты: не подчиняется сигналам мозга, лежит безвольным куском мяса и не поддаётся ни на какую провокацию. Руки Чимина превратились в дрожащие ободранные палки, а сам он — в куклу, смотрящую в пустоту невидящим взглядом. Глаза его были широко открыты, но это не давало ничего, кроме затемнённой картины происходящего: всё тот же тёмный потолок, освещаемый грязной лампой, засохшие коричневые пятна и пустота за стеклом. Образ Тэхёна медленно ускользал из головы, оставляя лишь мягкий низкий голос и заботливое «Как ты себя чувствуешь?». Но всё это было кусками прошлого, которое хотелось вернуть, чтобы точно знать, что друг жив, а не гадать, лежа на холодном бетонном полу, куда его увели. Всё, что оставалось, — это надеяться, что Тэхён сейчас дома, в тепле. Что-то больно кольнуло внутри. Но если это так, то почему Чимин остался здесь? Даже подумать ему не позволили: дверь открылась, и холодный свет ламп опоясал обездвиженное тело мальчика. И хищники тенями прошли вперёд, выпуская когти, чтобы забрать добычу. Парень лежал и чувствовал, как его руки сцепляют ледяным металлом, глаза завязывают, а после его тянут, тянут к выходу, забирая из подземной тюрьмы. Но он знал, что дальше — хуже, дальше — больнее. Не могло быть иначе, пока он находится во власти этих людей. И снова сознание растворилось в тумане на несколько часов, лишь из-под плёнки слышалось мерное жужжание мотора и мягкая кожа под руками. Чимин отказывался думать о том, что будет дальше. Слишком очевидно. Очнулся он уже в другом месте, в другой квартире, совершенно незнакомой комнате. Кофейные стены, большая кровать, причудливые вазы и книги об искусстве — это точно был дом состоятельного человека, чего только стоила одна богато оформленная комната. Оглянувшись, Чимин заметил дверь и подошёл к ней, дёргая за ручку, однако она оказалось запертой, и даже несколько сильных ударов плечом не поспособствовали тому, чтобы она открылась. «Хорошо, — подумал юноша, усаживаясь на диван и напряженно выдохнул, — успокойся. Нужно найти что-нибудь острое, чтобы открыть дверь». Но даже так ничего не вышло: хозяин квартиры перестраховался и убрал всё, чем можно было бы взломать замки, и поэтому Чимину ничего не осталось, как бродить по комнате в попытках придумать что-нибудь. Часы на стене показывали пять часов вечера: как долго он выдержит это одиночество? Юноша молился, чтобы владелец квартиры пришёл поскорее и освободил его, отметал от себя самые ужасные мысли о самом ужасном человеке, и у него получалось, дарил себе ложную надежду на счастливый исход. Не хотелось умирать внутри в догадках, поэтому мальчик думал о том, что те люди были присланы Шугой, а в квартиру скоро придут Хосок с Тэхёном и отвезут его домой. Чтобы отвлечься, Чимин подбежал к окну, убрал занавески и подставил лицо внезапно появившемуся солнцу. Оно ласкало кожу и вызывало слабую улыбку, и мальчик легко рассмеялся, не обращая внимание на то, что его голос напоминал скрип, нежели звонкий смех, а глаза готовы были расколоться на сотни частичек — настолько они болели. И когда он приоткрыл их, то замер: только сейчас он понял, что квартира находится на уровне неба, может, на сороковом или пятидесятом этаже, сложно было понять. Но эта красота поражала, и горячие движущиеся огни Сеула на контрасте с наступающей мглой восхищали. Ими можно было любоваться вечность, такими маленькими, далёкими и недоступными. Так прошла вечность, но и настало её время исчезнуть: кто-то зашёл в квартиру, звеня ключами. Прежде завороженный видом, Чимин тут же поднялся и подбежал к двери, прижимаясь ухом к дереву и прислушиваясь. Зашедший, видимо, или не знал о Чимине, или решил его игнорировать, поскольку на крики о помощи никто не ответил, никто не слушал истошные чиминовы: «Откройте дверь! Прошу, откройте двери, меня заперли!» Этот человек просто ходил по квартире, возможно, даже без особой цели — юноша понятия не имел. Он взывал к совести этого человека, надрывал связки, а после сполз на пол, тихо скуля и скребясь в дверь. Тут шаги возобновились, и человек подошёл к двери, открывая её, из-за чего Чимин упал на пол, ударившись плечом. Подняв голову, он увидел его и тут же отполз назад в бесполезных попытках спрятаться, исчезнуть, но всё в комнате было как на ладони, назло парню, и он просто с отчаянием смотрел на Чонгука, шепча: — Отпусти меня. — Нет. — Что вы сделали с Тэхёном? — спросил Чимин, поднимаясь, но подручный молча смотрел и не отвечал, лишь подходил ближе, сокращая расстояние между ними. И тогда юноша не выдержал и замахнулся, рассчитывая хотя бы задеть старшего, но тот лишь перехватил его за запястья и дёрнул на себя, ледяным голосом цедя: — Он жив. А тебе я сейчас руки сломаю, если не прекратишь. Но Чимин и не собирался, он лишь попытался вырвать руки из мёртвой хватки, а когда не получилось, то попытался ударить ногой по щиколотке и уже через секунду лежал на полу, а в затылок ему злобно дышал Чонгук, шипел раздраженно: — Тэхён жив, он на свободе, а ты нет. Потому что нельзя. Потому что ты трофей. Одна твоя сраная родословная бесит меня настолько, что я тебя на куски готов порвать. Чимин слушал его с замершим сердцем, слушал и чувствовал, как всё внутри рушится и ломается так, что восстановлению уже не подлежит. Его просто оставили на растерзание этому монстру? Неужели Хосок так возненавидел его за произошедшее, что решил не забирать? Неужели всё то, ради чего Чимин так старался, всего себя отдавал, просто так исчезнет? Может, Чонгук его обманул? Он точно его обманул, этот мерзкий человек не умеет говорить правду, не умеет быть хорошим, он просто машина для убийств, цепной пёс брата. Ему нельзя верить. — Ты просто псих! — парень вывернулся и попытался ударить локтем, но вышло так слабо, что старший даже не почувствовал толком, лишь усмехнулся и вжал его в пол ещё сильнее, пока тот не начал задыхаться и пытаться вырваться, но тогда Чонгук обернул свою руку вокруг чужой шеи и дёрнул, принуждая Чимина зашипеть от боли и поднять голову, а затем прошептал прямо на ухо: — Не плачь, милый Чимин-и. У нас в запасе достаточно времени, чтобы развлечься как следует, — увидев испуганный взгляд, подручный странно улыбнулся и добавил: — Увидимся через семнадцать дней. — Я не понимаю, — пробормотал юноша, пытаясь заглянуть в чужие глаза и увидеть там правду, но Чонгук не позволил этого сделать. Вместо этого он приподнял Чимина и развернул к себе лицом, пользуясь чужой растерянностью и фокусируя взгляд на чужом лице, а после, прошептав тихое и незаметное «Спи», ударил точно по виску, тут же подхватывая отключившегося парня и укладывая на диван. Эксперимент начался.

♚

Юнги стоял перед незнакомым зданием долго, и не потому, что не рассматривал, а просто не хотел входить. То было холодным и мрачным, точно таким же, как и его хозяева, но выбора парню никто не давал: на некоторое время он частично принадлежал и Гомун Ге Пха. Поэтому ему ничего не осталось, как пересилить себя и войти в уже ставшее ненавистным здание. Они с Хосоком договорились, что действовать Юнги будет осторожно: люди из чужой группировки будут следить за ним и докладывать о любом неверном движении боссу. Точно так же будет действовать Шуга. Возможно, ему удастся узнать, где находится Чимин. Такой вопрос будет самым безобидным, ведь что должна значить информация о местоположении какого-то мальчика по сравнению со знанием того, где находятся сильные и слабые места врагов? Самого Юнги, пока тот не перейдёт черту, точно не тронут, поскольку в таком случае Сокджина на Совете разорвут другие кланы за несоблюдение правил, и тогда Эрос падёт, а другие группировки, а в особенности Нумон Ван Пха, этому поспособствуют. И, если честно, подручный думал о том, что готов отдать свою жизнь за то, чтобы это случилось. Как только Шуга вошёл в холл, к нему тут же подбежала невысокая девушка с бейджиком на рубашке, но парень лишь перевёл на неё раздраженный взгляд и коротко сказал: «Шуга. Нумон Ван Пха». — Ах, да, поняла, — работница растерянно улыбнулась и, подозвав охранников, откланялась и ушла на своё рабочее место. Юнги проводил её взглядом, а потом повернулся к двум широкоплечим мужчинам, которые смотрели на него в ожидании, и приподнял руки, позволяя себя обыскать. Он ненавидел, когда его трогали, и ему оставалось лишь стоять и скрипеть зубами, испепеляя взглядом равнодушных охранников, пока один из них не кашлянул: — Снимите обувь. — Господи, — прошипел Шуга, но подчинился и снял ботинки, в глубине души желая запустить их в лица двух придурков, которые додумались лезть к взбешённому подручному. И когда тот едко спросил: «Может, трусы тоже проверите? Я обычно туда лезвия пихаю», — глаза охранников потемнели, но ещё не начавшуюся перепалку остановил ледяной голос Сокджина: — Марк, Дагён, вы свободны, — и мужчины почтительно поклонились главе и ушли, оставляя Юнги наедине с ним. Но как только пространство освободилось, дон слегка усмехнулся и присел на диван, хлопая по кожаной обивке и приглашая подручного сесть рядом, однако тот лишь скрестил руки на груди и хмуро спросил: — Неужели в одиннадцать вечера для меня нашлась срочная работа? — Ну, — тёмные глаза блеснули, щурясь, — вроде того. Не работа, но правило. Тебе нужно будет его соблюдать всё то время, пока ты будешь под моим крылом. — Можно было сообщить это завтра или написать сообщение, — процедил Юнги, сдерживая возмущение и сохраняя выдержку. Пусть Сокджин проверяет его нервы столько, сколько хочет, потому что подручный всё равно не сдастся. — Можно было, — тут же согласился Джин, — но я подумал, что ты можешь немного согрешить и не всегда следовать моим правилам, поэтому легче всего будет сообщить обо всём напрямую. Так вот. Правило. Я не люблю, когда мои сотрудники носят что-либо, помимо делового стиля одежды. И если ты придёшь завтра в таком же прикиде, то я заставлю у себя в кабинете переодеваться в нормальную одежду. — Ты… — прошипел Юнги и выдохнул. Он себе пообещал. Его просто хотят вывести из себя. — Хорошо, я приду. Какой именно костюм Вы хотите на мне видеть? С лентами? С рюшами? Разноцветный? Джин закусил губу и, видимо, действительно задумался над вопросом Шуги, а потом медленно ответил: — Чёрный, с золотым узором на лацканах. Последняя коллекция Versace. Мне кажется, в этом пиджаке ты будешь выглядеть очень изящно, как принц. И я оплачу покупку, но ты должен будешь завтра прийти в этом. К семи утра. — Знаешь что? — зашипел Шуга, хрустя пальцами в надежде свернуть чужую шею. – Я тебе не кукла и не раб, одевай в дорогие шмотки своих шлюх. Я лишь временно помогаю тебе и твоему клану, но это лишь временно, потому что потом я уйду, и жди беды, Ким Сокджин, — а потом развернулся и пошёл к выходу из здания, оставляя эту ненавистную атмосферу и омерзительного человека и в который раз стирая его из памяти ровно до завтрашнего утра. — Даже не попрощаешься? — бросил ему глава, даже не дернувшись. — Иди к чёрту, Ким Сокджин! — закричал Юнги так громко, что девушка на ресепшене и охранники дёрнулись, настороженно глядя на гостя. — И гори в Аду, тебе там самое место!