Decay

Мысли Тэхёна были чисты: он просто хотел поскорее пережить этот вечер и вернуться домой, где тихо и спокойно, где нет шума, криков и выпивки, множества незнакомых мужчин и женщин, которые цепляются за тебя взглядами и всматриваются в твои глаза, пытаясь выискать там хоть что-нибудь, подразнить. Именно поэтому юноша лишь раздражался с каждой секундой всё больше, вертя головой. Слева сидел Хосок, удобно расположившийся на кожаном кресле, справа — заднее окно машины, за которым было видно несколько джипов, следующих прямо за главным автомобилем. Тэхён лишь цокнул, проводя пальцами по лежащему на коленях пиджаку: в нём было невероятно неудобно ходить, поэтому, пока они не доехали, глава позволил снять мешающую вещь. И теперь парень от скуки рассматривал пёструю ткань, переливающуюся золотом, которое контрастировало с чёрными пятнами, и время от времени косился на главу: тот перебрасывался короткими фразами с сидящим напротив Юнги, говорил только о работе. «Будто других тем для разговора у них нет», — надулся Тэхён и достал телефон, понимая, что влиться в разговор не удастся. На заставке стояла фотография с Чимином, в галерее — более двухсот совместных фотографий, множество совместных целей, планов и дел. Только самого друга не было. С каждым разом отчаяние накрывало Тэхёна всё сильнее и сильнее, не позволяя дышать, только слёзы лезли наружу: слишком больно и слишком плохо. Сейчас бы он всё отдал, чтобы вернуть время назад и не идти в то проклятое место, не позволить Сокджину забрать Чимина навсегда, оставляя мальчика в неведении, жив его друг или нет. Юноша пытался придумать, каким образом у Пака может быть всё хорошо, как он может быть ещё жив, и тогда в его мыслях всплывали два варианта, один хуже другого: Чимин или лёг под мужчину, или его убили. Иного быть не может, он не из тех, кто сдастся быстро, а это значит, что и игрушкой станет самой лучшей и интересной. Каждый раз, когда Тэхён думал об этом, ему становилось плохо, потому что даже Юнги, который каждый день приходил в офис Гомун Ге Пха и общался с главой, не сказал ничего нового, потому что ничего не узнал. «Будто Чимина уже похоронили и забыли», — с отчаянием подумал юноша и сцепил дрожащие руки в замок, прижимая к губам. — Всё хорошо? — повернулся к нему Хосок, обеспокоенно разглядывая лицо мальчика. — Поедешь домой? — Успокойся, — пробурчал Тэхён, натягивая пиджак на плечи и игнорируя попытки главы помочь, — мы почти приехали, какой дом. — Не боишься встретиться с Гомун Ге Пха? — внезапно подал голос Юнги. Юноша поджал губы и неуверенно посмотрел на подручного, не зная, что ответить, поэтому слегка потупил взгляд, начиная разглядывать чёрные блестки на чужом костюме. — Я надеюсь, они не будут к тебе лезть, иначе… — Иначе я им глаза выколю, — закончил за Шугу дон, ласково поглаживая светлые волосы поникшего мальчика. — Не волнуйся, одно неверное движение — и я так поступлю. Плевать на праздник, сплошная показуха. — Просто хочу увидеть Чимина, — пробормотал мальчик, переводя взгляд на окно: уже виднелось то самое здание, в котором должен был проходить банкет. Юнги с Хосоком замолчали, переглядываясь, а потом Шуга взял в руки ладони Тэхёна и слегка дёрнул, привлекая внимание к себе. — Хочу, чтобы ты знал, что Чимин нам не чужой человек. Он стал тебе родным и долгое время защищал, помогал справиться с депрессией, помогал, когда ты просто грустил или болел. И теперь наша очередь защищать его. И мы сделаем всё для этого. — Правда? — юноша сглотнул и недоверчиво посмотрел на подручного, уголки губ которого лишь растянулись в улыбке. И тогда младший повернулся к Хосоку, заглядывая в тёмные глаза и ища там то самое обещание, и когда глава кивнул, соглашаясь со словами подчинённого, Тэхён не выдержал и обнял дона, чувствуя, как чужие руки ласково поглаживают спину. — Спасибо вам, спасибо… Юнги лишь с жалостью и заботой посмотрел на Тэхёна, понимая, что так или иначе должен ему помочь, даже если соврал. Возможно, у него сегодня будет шанс узнать побольше о Чимине и выведать его местоположение, он передаст эту информацию Хосоку, а потом… Неважно. — Приехали, — поднял голову дон, внимательно разглядывая здание напротив. Оно сверкало и переливалось огнями, вся элита уже собралась внутри, точно заливая победы и неудачи алкоголем и чем-то иным, а у входа стояла толпа репортёров, желавшая заснять важных шишек, которые собрались на праздник. Хосока они раздражали, он запоминал лица самых надоедливых, чтобы потом разобраться один на один, чтобы не смели лезть с провокационными вопросами, за которые охранники могли прямо на месте разорвать, жаль, что место публичное. А гиены уже поджидали их, сверкая оскалами и едко улыбаясь, наводили фотоаппараты на лица, костюмы и фотографировали бесконечно, предвкушая в мыслях статьи с кричащими заголовками о том, что известный предприниматель и основатель сети ресторанов и клубов Чон Хосок прибыл со спасённым от тирана-отца и усыновлённым Чонами Ким Тэхёном и с телохранителем Мин Юнги. Но слово — враг, заголовок — пустословие, потому что журналисты оборачивали всё в свою сторону, создавая драму там, где её не было, обрисовывая ту трагедию, которая существовала только в их пустых головах. Тэхёну всё это вбили в голову с самого детства, а посему он знал, как себя вести: гордо задрал голову и смерил ледяным взглядом каждого, кто так отчаянно пытался заснять мальчика, идущего по левую сторону от дона. Юнги же, семенящий справа от Хосока, даже не смотрел на журналистов: много чести. Вместо этого он смотрел на вход в здание, охранники уже открыли двери, молча приглашая, и подручный хотел уже дёрнуться вперёд, чтобы побыстрее проникнуть в зал, но дон шёл нарочито медленно, с насмешкой слушая навалившиеся на них вопросы, так что Шуге ничего не оставалось, как неторопливо идти рядом и слушать обрывки фраз. — Господин Шуга, мы нашли новость о том, что Ваш отец был причастен к созданию наркопритона в Тэгу, это правда? — Следователи заявляют, что Вы причастны к самоубийству двух мужчин: Сон Миндже и Хан Дуонга, что Вы ответите на такое заявление? — Тэхён-щи, почему мы внезапно пропали из университета на месяц? Почему Вы отчислились? Вам не понравилась учёба, или же не вытянули? У Вас появились проблемы? — Во-первых, мы не на интервью, так что замолчите, пожалуйста, — спокойно ответил Тэхён, поворачиваясь к задавшему последний вопрос журналисту. — Во-вторых, никого из вас не касается то, что происходит в моей жизни и почему я временно не посещаю университет. — Думаю, этого достаточно, — дон положил руку на плечо мальчика и подтолкнул чуть вперёд, чтобы тот не задерживался. — Так и пишите в статьях, что Ким Тэхён ведёт себя необычайно грубо, а его опекун восхваляет данную модель поведения. Если придумаете что-нибудь более красочное — лично вознагражу. Кучка женщин и мужчин попятились, кидая испуганные взгляды на ушедшего главу и его свиту, а затем переглянулись и, кивнув друг другу, приготовили объективы, чтобы заснять следующих гостей. Каждый раз одни и те же угрозы, но откуда им знать, что главы обычно не шутят, давая обещания? «Надеюсь, они не оплошают. Не хочу, чтобы Хосок послал меня или кого-нибудь ещё за чьей-то головой», — такая мысль промелькнула в голове подручного так же быстро, как и ускользнула, поскольку перед ними открылся огромный светлый зал, наполненный персоналом и множеством табличек: в семидесятиэтажном здании просто так ориентироваться было сложно. Праздник ещё не начался, поэтому некоторые из гостей лениво передвигались по первому этажу, стукаясь бокалами и негромко переговариваясь. Каждый из них выглядел знакомо, так думал Тэхён, но на самом деле эти распухшие животы и растекшиеся из-за жира черты лица повторяли друг друга, потому что каждый чиновник или депутат, присутствующий на этом празднике, точь-в-точь был похож на предыдущего: их тела, как и их кошельки, раздулись, не вмещая в себя всё содержимое, и мальчик тихо посмеивался, когда наблюдал за жалкими попытками этих недотёп быстро передвигаться на своих коротких ножках. Главы были другими. Когда четыре года назад Сокджин, потеряв всю свою человечность и уважение к старшему поколению, убил отца и занял место дона Гомун Ге Пха, по всей Южной Корее начались подобные нападки: сыновья, не желая ждать смерти своих стариков, выгоняли их или смещали со своих постов насильно, вступая в права наследников. Эти перевороты послужили толчком к полной смене руководителей группировок, лишь в считанных семьях всё осталось по-прежнему. Но «революция молодых» во главе с Ким Сокджином (которого, возможно, позабавила вся эта ситуация) установила свои, новые порядки, поскольку за сменой «господ» последовала и смена правил, смена подчинённых лиц. И поэтому Ким Тэхён мог из «глав-стариков» уже никого не мог вспомнить, разве что покойного отца Хосока, который умер вместе со своей женой от рака несколько лет назад. И поэтому все главы были стройными и подтянутыми, в каждом из них бурлила неведомая сила, а под тканью пиджаков и рубашек перекатывались мышцы, взгляды были настороженными, а улыбки — ласковыми, добрыми, фальшивыми. Неожиданно к дону подошла официантка и, поклонившись всем троим, с улыбкой предложила шампанское: что-нибудь покрепче будет на самом банкете, а пока нужно слегка подкрепить себя. Мужчины молча взяли по бокалу, то же самое сделал и Тэхён, вежливо поклонившись и поблагодарив девушку, а затем присел на диванчик и начал рассматривать перламутровую жидкость, которая так завораживающе переливалась в бокале. Лишь спустя пару минут мальчик понял, что и дон, и подручный молчат, и поднял голову, сталкиваясь взглядом с Хосоком. Юнги куда-то ушёл, забыв нетронутый бокал на столике и оставляя юношу наедине с главой. Тот лишь молча наблюдал за парнем, который, поднявшись с дивана, внезапно поднялся на носочки и чмокнул Чона в подбородок, аккуратно цепляясь пальчиками в лацкан пиджака и шепча: — Ну что случилось, Хосок-и? Почему ты злишься? — Тебе показалось, просто волнуюсь, — отмахнулся глава, подставляя губы для ещё одного поцелуя, из-за чего Тэхён тихо рассмеялся и прошептал прямо в губы дона: — Вижу, что злишься. Всё ведь хорошо. Или это из-за Юнги? — Нет, забудь, малыш, — дон взлохматил осветлённые волосы мальчика и засмеялся, когда тот надулся из-за испорченной прически, а затем прошептал так тихо, чтобы их никто не услышал: — Много не пей, а то всё лицо в блестках будет. — Красиво же, — Тэхён облизнулся и важно задрал голову, отворачиваясь и отпивая большой глоток под тяжёлый вздох дона. — Интересно, Гомун Ге Пха уже… — Не приехали, — резко ответил подошедший Юнги, пугая мальчика, который дёрнулся и встревоженно посмотрел на Шугу, и вызывая интерес у повернувшегося к нему главы. — А они точно приедут? — Должны, — неопределённо промямлил подручный, ища взглядом лифт, — может, поднимемся? Через двадцать минут начало, не нужно нам опаздывать. Хосок кивнул и пошёл к лифту, оглядываясь и замечая, что большая часть гостей, ранее гулявших по первому этажу, точно переместились на последний этаж, и в зале осталась лишь прислуга и три члена Нумон Ван Пха, поэтому дон решил поспешить, повернувшись к Тэхёну и Юнги и кивнув головой в сторону лифтов. Только двери лифта начали медленно сдвигаться, как с улицы послышался какой-то шум, мерзкие визги журналистов, поджидающих новую добычу, и множество голосов, администраторы подбежали к дверям, чтобы проводить гостей в зал, а большего никто из троих не услышал: створки лифта захлопнулись, погружая пространство в тишину, которую спустя минуту нарушил тихий голос Тэхёна: — Это Гомун Ге Пха?.. — Возможно, — пожал плечами Хосок и покосился на Юнги, смотрящего на город, который с каждой секундой расплавлялся под ними, убегая и скрываясь под призрачной дымкой уходящего дня. Тэхён проследил за его взглядом и тоже застыл, восторженно наблюдая за зреющими у земли огоньками, которые наполняли город так красиво, что тот превратился в лес, наполненный разноцветными светлячками. И это поражало, удивляло: теперь Сеул казался не мегаполисом, наполненным весельем и опасностью, а тёмной поляной, которая будто заслонялась от солнца, пряча всё живое в полумраке. Тэхён знал, что вскоре вернётся с небес на землю в буквальном смысле, но чем выше они поднимались, тем безопаснее и легче он себя чувствовал: перед глазами стелились облака, напоминающие по форме растекшиеся глаза с выжженными глазами, стаи волков, гоняющихся за добычей. Воздушные массы обнимали здание, а после душили его, сжимая в тисках, но мальчик не обращал на это внимание: снова задумался о гостях, глядя размытым взглядом на небо и невольно переплетая пальцы с пальцами дона, который что-то искал в телефоне. Мальчик хотел уже что-то сказать, но лифт несся настолько быстро, что уши невольно закладывало, так что он решил подождать, пока они не приедут на нужный этаж, сжал руку чуть сильнее, из-за чего глава поднял глаза и улыбнулся ему, а потом снова уставился в телефон. Тэхён лишь возмущенно фыркнул и повернулся к Юнги: о подручном тоже нужно было заботиться, поскольку хоть тот вместе с доном и были мужчинами взрослыми, самостоятельными и состоятельными, иногда забывали о том, что они тоже люди, не обращая внимания на своё внутреннее состояние. И поэтому юноша слегка дёрнул того за рукав, отрывая от призрачного неба и приковывая внимание к себе. Но Шуга лишь кинул быстрый взгляд и кивнул, покидая лифт, двери которого только-только раскрылись. Здесь было много людей, даже слишком много, Тэхён от такого отвык и теперь глаза его разбегались, пытаясь уследить за каждым, но это никак не удавалось. На подобном празднике он был пару лет назад, поэтому всё казалось и привычным, и незнакомым. Лица были чужими, некоторые подходили к ним и здоровались, пожимали руки, говорили, как рады встрече, но у мальчика будто уши заложило: слышал сквозь пелену, словно вернулся в своё шестнадцатилетнее тельце и точно так же здоровался со всеми, улыбался, и за спиной тоже было две фигуры, только не Юнги с Хосоком, потому что первого он тогда ещё не знал, а дона увидел позже, совершенно иного, мужественного и повзрослевшего. Снова воспоминания убежали — очередной чиновник подбежал к ним, пытаясь отдышаться, и крепко пожал руку каждому, не забывая потрясти, будто хотел вытряхнуть из них все мысли и мозги. — Я-я так рад, что Вы пришли, дон! — мужчина ожесточённо сжимал в руках ладонь Хосока и смотрел на него так, словно тот был самым настоящим божеством. — Я думал, что Вы будете заняты, и п-поэтому… Ах, так неожиданно вас всех здесь видеть! Это просто невероятно, я… — Как же я мог пропустить такой праздник, — мягко перебил чиновника дон, аккуратно освобождая свою руку из цепкой хватки и кивая в сторону Тэхёна и Юнги, которые стояли за ним. — Прошу, познакомься с моим подручным. Шуга, это мой давний знакомый, Ли Ченыль, всё это празднество в его честь. Юнги низко поклонился, ровно сказав: «Поздравляю» — и почувствовал, как мужчина чуть дёрнул его за плечо, чтобы тот выпрямился, и добродушно рассмеялся: — Я так долго ждал с Вами встречи, Шуга, Вы не представляете! Так рад, что мы смогли наконец-то познакомиться. И… Ах, Тэхён-и, и ты здесь! — мужчина радостно всплеснул руками, точно напоминая маленького мальчика, и приобнял растерянного юношу, который тут же спохватился и улыбнулся чиновнику. — Столько лет тебя не видел, ты так вырос! Девочку себе нашёл? — Нет, господин Ли, ещё нет, — губы сами растянулись в хитрой улыбке, и Ченыль похлопал мальчика по плечу, смеясь. — Ну ничего, здесь красивых девчонок много будет, присмотрись, понятно? На такого красавца, как ты, многие точно западут! — Спасибо, господин, — Тэхён кивнул и хотел уже спросить что-то, как чиновник посмотрел на часы и обеспокоенно пробормотал: — Кажется, все уже здесь, кроме Сокджина и Чонгука… Неужели не придут?.. — Это в их стиле, — с презрением прошипел Хосок и, увидев непонимающий взгляд Тэхёна, пояснил: — Пропускать важные мероприятия без причины. Он, может, и возомнил себя богом, но не стоит подниматься так высоко, больно будет падать. — И правда, — фыркнул Юнги, скривившись, и резко обернулся в сторону входа, где люди начали шептаться, голодными взглядами уставившись на медленно открывающийся лифт. Лишь только двери распахнулись полностью, как из темноты выступили Кимы — их взгляды были полны пренебрежения, а улыбки, полные яда, растеклись по лицам. Сокджин шёл впереди, Чонгук — по правую сторону от главы, и люди перед ними расступались, ахая и кланяясь в знак приветствия. Дон направлялся прямо к имениннику, туда, где также стояли и Хосок, и Тэхён, и Юнги, но намеренно их игнорировал: ещё будет время, чтобы поговорить. Его брат шёл следом, чуть склоняя голову и молча приветствуя остальных гостей, а после, увидев юношу, приковал к нему свой взгляд: точно вспомнил его друга. А сам Тэхён застыл в страхе, всё тело окаменело, и дёрнуться не мог, лишь задрожал, заплакал внутри. Он знал, что встретит хищников, был готов к этой страшной встрече, но не ожидал, что реальность окажется настолько ужасающей, чего стоил один только взгляд Чонгука, направленный на него. Вопросы о Чимине застряли в горле, он подавился ими — руки тряслись бешено, и подручный заметил это, усмехнулся жестоко, а после повернулся к Ченылю. А Тэхён всё смотрел в пустоту, тяжело дыша, пока не почувствовал, как Юнги мягко погладил его по плечу и прошептал: «Не бойся». — Мы не опоздали? — спросил Сокджин у Ченыля, пожав тому руку. — Думаю, все подумали, что мы пропустим сие событие, но, — скользкий взгляд в сторону членов Нумон Ван Пха, — так нельзя. Ты же мой любимый дядюшка, Ченыль. — Ах, Сокджин-и, — хохотнул чиновник, — всё никак не отвяжешь меня от этого прозвища, ну как же так! Я всего лишь на двадцать лет тебя старше. — И правда, — дёрнул бровью дон, и уголки его рта приподнялись в усмешке, но в глазах поселилась Антарктида, — двадцать четыре года разницы. — Ах ты негодник! — притворно возмутился Ченыль и, похлопав главу по спине, повернулся к Чонгуку: — А ты как поживаешь, Чонгук-и? Так вырос, небось, думаешь о том, как поделить с братцем территорию? — И не думал, — губы подручного растянулись в оскале, который можно было ошибочно посчитать за улыбку. — Думаю, мой брат заслуживает верных подчинённых и своего места. Так что нет, я не предатель, чтобы совершать подобное. — Да, ты прав, — подмигнул ему Ченыль и, снова посмотрев на время, всполошился. — Ах, пора начинать! Не уходите только раньше времени, я со всеми вами ещё побеседую! — и убежал, оставляя глав и их подчинённых в угнетающей тишине. Снаружи было громко: гости веселились и смеялись, пили шампанское и поднимали бокалы за виновника торжества, но здесь, в этом куполе царил мрак такой, что даже официанты не решались подходить. И Тэхён перевёл встревоженный взгляд на Хосока, который, в свою очередь, уставился на Сокджина и прямо спросил: — Где Пак Чимин? — Кажется, мы это уже обговорили, — так же резко ответил дон Гомун Ге Пха, кидая предупреждающий взгляд на напрягшегося Чонгука и напрочь игнорируя злого Юнги. — И ты согласился с моим решением, Хосок. Или же, может, мне забрать к пленнику и твоего мальчика? — А ты думаешь, я позволю? — прохрипел Хосок, и Тэхён спиной почувствовал, как тот напрягся, испугался, потому что знал: пока Сокджин здесь, он дона не успокоит, Гомун Ге Пха для него как красная тряпка, секунда — и набросится, разорвёт в клочья. — Если вы так не желали отвечать на поставленный вопрос, дон, — заметил вступивший в разговор Юнги, — могли бы просто сказать «нет». Не стоит вести себя, как ребёнок, и угрожать без повода, лишь выставляете себя дураком. Сокджин медленно перевёл на него ледяной взгляд, сузившимися зрачками выжигая сердце Шуги, а оскалившийся Чонгук уже открыл рот, чтобы ответить влезшему подчинённому, как его кто-то окликнул: — Чонгук-а! Ах, Чонгук-а, наконец-то я тебя нашла! Подручный дёрнулся, как от удара, и резко обернулся: к нему спешно двигалась красивая девушка, одетая в бархат, который прекрасно сочетался с золотыми браслетами и белоснежной кожей. Тэхён знал её: Намхи присутствовала на коронации Хосока, и юноша запомнил это личико, обрамленное густыми чёрными волосами, с глазами, в которых сверкало превосходство. Тогда она была маленькой девочкой с детским пухлым личиком и неловкими движениями, сейчас же являлась королевой — столько гордости во взгляде, горделивости, которая погубит. Но на Чонгука она смотрела влюбленно, старалась как можно быстрее доковылять на высоких каблуках до возлюбленного и, добравшись, без всякого стыда набросилась на него, обнимая и крепко целуя в губы, не стесняясь чужих взглядов, и поэтому Чонгуку пришлось мягко отпихнуть её, приобнимая за талию, и строго прошептать: — Не веди себя так, позоришь и себя, и меня, и брата. — Но Чон-и, я соскучилась! — восторженно сказала девушка, снова пытаясь поцеловать жениха, и тот увернулся, поворачиваясь к остальным и сухо говоря: — Моя невеста, Ким Намхи. — Мы уже знакомы, — насмешливо улыбнулся Хосок, переглянувшись с Юнги. — Рад встрече. Намджун не пришёл? — Конечно же пришёл! — надула губы девушка и обернулась, ища брата. — Ах, вот он! Намджун-а, иди сюда! Тэхён вздрогнул, когда Намхи посмотрела за его спину, и обернулся, уставившись на подошедшего к ним мужчину. Он не видел его давно, так давно, что образ размылся, и состоял уже из цветных пятен, но теперь он вспомнил: брат Намхи стоял перед ним. Тэхён знал о нём мало, потому что Намджун, в отличие от Сокджина, хоть и не был вечным врагом Хосока и сотрудничал с ним, все встречи проходили в офисе дона, в месте, которое юноша ввиду учёбы и постоянной занятости посещал редко, поэтому представление о нём, как о человеке, было смутным и неясным. И поэтому он начал беспокоиться, увидев, как взгляды четверых мужчин затвердели, сталкиваясь с ледяным взглядом Намджуна — те точно что-то знали. А у Юнги внутри бушевал океан, он даже не заметил, как Намхи утянула Чонгука за собой: мысли были наполнены тем самым разговором в ресторане, когда Сокджин сказал, что ныне покойный Миндже утверждал о причастности Ким Намджуна к плану по тому, чтобы стравить два клана. Правда или нет — неизвестно, возможно, предатель просто пытался выкрутиться, обвинив главу, поэтому Шуга не мог ничего утверждать и бросаться обвинениями, ровно так же, как и Сокджин с Хосоком, поэтому лишь кивнул в знак приветствия. — Давно не виделись, — обратился Намджун к главам, поприветствовав всех. — Да, — сухо кивнул Сокджин, — давно. — Ходят слухи, что между вами двоими что-то было, — усмешка дона вызвала шквал негодования внутри Юнги, и парень злобно посмотрел на Кима, сталкиваясь с насмешливым взглядом: тот каким-то образом был в курсе произошедшего, хотя обе стороны договорились, что инцидент не выйдет за пределы их кланов, в противном случае — новый конфликт. — Ладно, просто шучу. Я думал приехать чуть позже, но понял, что будет невежливо пропускать юбилей Ченыля. В этой сфере сложно рассуждать, кто когда покинет этот свет, важные шишки мрут как мухи, поэтому лучше уж повидать старика. — Странно звучит, — пробормотал Тэхён, натолкнулся на заинтересованный взгляд Намджуна и смело посмотрел в ответ. — Мы с тобой давно не виделись, Тэхён-и, — задумчиво пробормотал дон. — Как твои дела? Что нового? — Ничего, я в порядке, — пожал плечами мальчик и, услышав знакомую мелодию, под которую некоторые пары уже закружились в танце, дёрнул Хосока за рукав, подмигивая, хотя в глубине души просто не хотел стоять рядом с Намджуном и слушать разгорающийся конфликт. Хосок, не смея отказать мальчтку, бросил небрежное: «Был рад встрече» — и оставил Юнги наедине с двумя Церберами, которые прожигали друг друга взглядами. Шуга тоже готовился отойти в сторону, чтобы побеседовать хоть с кем-нибудь, с тем же Ченылем, лишь бы не оставаться ни с Сокджином, ни с Намджуном, и если с первым он просто планировал поговорить наедине, то последнего видеть не хотел — очередной допрос ему не был нужен. Но всё сыграло против него: глава Гомун Ге Пха, выискав взглядом кого-то в толпе, лишь чуть склонил голову и отошёл, не забыв подмигнуть Юнги, оставляя его с Намджуном. Тот молча смотрел на него несколько минут, внимательно разглядывая, и стоило ему открыть рот, как Шуга перебил его: — Я же просил отстать от меня, разве нет? — Я ничего не сказал. — Несложно догадаться, чего ты хотел. Нет — значит нет, Намджун. — Надо же, — глава усмехнулся и отошёл в сторону, замечая, что подручный застыл на месте. — Перестань строить из себя маленького мальчика, Шуга. Не думал, что я могу сделать за отказ? — И что же? — ощетинился подчинённый, оборачиваясь, чтобы убедиться, что все заняты своими делами и не смотрят на них. — Станешь шантажировать меня делами наших кланов? Откажешь Хосоку в чём-то важном из-за этого? Прости, но Нумон Ван Пха твоя помощь и помощь твоей группировки не нужна. — Знаешь, может выглядеть глупым, но что плохого в одноразовом перепихоне, а? — покачал головой дон, окунаясь с головой во мрак комнаты: они оба вышли из зала, чтобы их никто не услышал и не подслушал. Юнги, услышав фразу главы, скривился. — Столько проблем бы решил, Шуга-щи. — Съезди в любой бордель и найди себе там шлюху, пусть даже меня будет похожа, плевать, — подручный цедил сквозь зубы, по-другому говорить уже не мог, каждое слово тяжело оседало в груди и растворялось в кислоте, состоящей из злости и ненависти. Он ненавидел этого человека, он ядом поселился в душе и разросся по организму, причиняя Юнги боль. Намджун прекрасно знал, что Шуга не прогнётся, не сломается, что парень — однолюб, и если не признал дона однажды, не признает и сейчас, поэтому предлагал теперь стать бесплатной шлюхой на ночь, лишь бы прокормить своё эго и растоптать подручного, задушить его гордость собственными руками. А Юнги не был слабым и не был глупцом, поэтому сопротивлялся, потому что сам решит, кому отдать своё сердце, рассказать самые страшные тайны. И этого человека точно не будут звать Ким Намджун. — Оставь меня в покое, иначе я передам Хосоку, что ты объявил клану войну. — Смелости не хватит, маленький, — голос дона был мёдом, слово — и душа размякнет под сладким соком, но стальное сердце подручного не прогибалось, похоронило себя под ледяным слоем. — Хватит, — холодно ответил он. — Подожди немного, господин Ким, я углублюсь в историю с Сон Миндже, Ким Тэхёном и Пак Чимином, а затем узнаю, насколько глубоко ты залез в это дело. И тогда целью будет не разорвать отношения с твоей группировкой, а уничтожить её. И тебя тоже. — Громкие слова, да только кто поверит детдомовскому мальчику вроде тебя? — Намджун сузил глаза и склонил голову набок. — Даже если ты несколько лет служишь Чонам, это не значит ничего, любой может оказаться предателем, особенно маленький мальчик, который столько лет живёт бок о бок с богачами. Вероятно, он тоже захочет власти, разве нет? — Чушь, я верен Хосоку и Нумон Ван Пха, — сплюнул Юнги, — меня не интересуют чужие богатства, своих хватает, поэтому не нужно выставлять меня честолюбивым дураком, это твоя прерогатива. Спасибо за встречу, у тебя талант портить мне настроение. — Обращайся, — чужие губы растянулись в улыбке, и подручный, дёрнув плечом, вышел из комнаты, ища взглядом лифт. Дальше был свет.

♚

Это яркое празднество быстро надоедало, как и льющийся рекой алкоголь, как и пристающие к главе девушке. Каждая была дочерью или какого-нибудь главы мелкой банды, или чиновника, и каждая как на подбор: детские черты лица, огромные глазки, обрамленные нарощенными, пушистыми, словно мохнатые гусенички, ресничками, невозможно тонкая талия и ножки словно спички — настоящие куколки, мечта педофила. Сокджин лишь улыбался каждой сладко-сладко, дарил неискреннее тепло, каждую секунду оборачиваясь и ища убежавшего Шугу. Ким Намджун уже давно был в зале, то общаясь с Чонгуком и Намхи, то беседуя с кем-то из чиновников. А подручный так и не пришёл, поэтому интерес, а за ним и волнение нарастали, но стоило дону повернуть голову, как очередная девочка, точно шавка невоспитанная, аккуратно хватала его за руку и дёргала, привлекая внимание мужчины. Именно поэтому он ненавидел торжественные вечера: он улыбался на такие действия, хотя в другом месте дал бы по лицу сначала ладонью, а потом кулаком, чтобы неповадно было отвлекать главу. Но сейчас он улыбался и проклинал всё внутри, краем уха слушая разговоры о глупых одноклассницах, которым не нравится, что девочка приезжает в школу на личном лимузине, о том, что папа отказывается выделить ещё одного телохранителя, а мама снова уехала на море на пару месяцев. Он слышал пустые слова, но не вслушивался в их смысл: а был ли он там? Интереснее было узнать, где находится загадочный Шуга. — Ах, господин Ким, Ваш телефон! — воскликнула очередная куколка, наманикюренным пальчиком указывая на загоревшийся экран чужого телефона, на что Сокджин тут же достал его и, прочитав новое сообщение, улыбнулся девочке и попрощался, чуть ли не убегая в сторону двери. «Жду тебя на крыше». — Крыша-крыша-крыша, — прохрипел дон и, выйдя в коридор, начал взглядом искать лифт, словно забыл, что несколько часов назад приехал на нём на этаж, но сейчас память будто выветрилась из головы, оставляя лишь пустое: «Крыша» — и мужчина, увидев официантку, подошёл к ней и спросил, где находится нужный ему объект, не обращая внимания на слегка испуганный, а затем заинтересованный взгляд. Лишь узнав нужную ему информацию, он прошёл по коридорам и, наконец, нашёл лифт, в котором никого не было: все веселились на празднике. У него же была другая цель. Банкет проводился на последнем этаже, поэтому лифт, даже не пытаясь разогнаться, медленно пополз вверх, заставляя Сокджина нервно наматывать круги. Он сам не знал, откуда в нём столько энергии, столько радости и нетерпения: с момента становления главой никогда не чувствовал подобного. Просто хотелось скорее поговорить с Шугой, узнать его, даже постоять рядом. Того, что произошло в зале, было недостаточно, слишком много посторонних. Здесь они будут вдвоём. Никто не помешает их разговору. Как только двери лифта открылись, дон чуть ли не выбежал на улицу, но тут же обомлел: небо было красным, точно кровь на нём разбрызгали, и это бордовое покрывало смешалось с лимонным у самой земли, тлело чёрными облаками у уходящего солнца, что белым зрачком наблюдало за происходящим, будоражило кровь. Ослеплённый багровым закатом, Шуга сидел на перилах, разглядывая небо, с интересом наблюдая, как воздушные массы словно плавятся, распадаясь на кусочки, оставляя после себя оглушающую пустоту. Разложение всего того, что ранее строилось годами, началось, и этот упадок солнца был тому примером — ничто не вечно. А тихий голос Шуги, которому хотелось выть и орать, добил дона окончательно, вывел его из себя, заставляя дело передёрнуться в предсмертном вздохе. — Я пришёл.