Ólafur Arnalds — Near Light
Пеплом разрастались слова на его губах, пулями лучи стреляли из горизонта, разрывая ночное небо и окрашивая его в краски яркие, алые и лимонные, уничтожая всю чернь пространства. Солнце только начало восходить, но и этого хватало, чтобы осветить небольшое кладбище, облить его персиковыми мягкими цветами и укутать в рассвет, будто это самое прекрасное место на Земле. Чонгук молчал, внимательно осматривая мраморные надгробия и взглядом изучая местность, но стоило ему шагнуть вперёд, а охранникам дёрнуться, вызываясь пойти за ним, как дон махнул рукой с твёрдым: — Оставайтесь здесь. Чимин, пойдём. Мальчик тут же подбежал к нему и вцепился пальчиками в чужую руку, внимательно рассматривая всё вокруг. Это место было ему незнакомо, и он не понимал, зачем они сюда приехали, ведь в новом доме было так тепло и уютно, там даже был свой садик и фонтан, а ещё солнце так красиво падало на светлые стены, словно краску золотую вылили, и Чимин долго думал над тем, почему Чонгук-и решил разбудить его так рано и повезти в незнакомое место. Он даже растерянно спросил, не собирается ли дон выбросить его на трассе, ведь юноша, возможно, снова провинился, однако Ким лишь тепло улыбнулся, взял за руку и сказал, что им нужно посетить одно очень важное место. Чимин решил не спорить, согласился и прижался покрепче, веря своему спасителю. Они медленно пошли по дорожке, юноша рассматривал цветущие подснежники и тающий снег, а затем, когда Чонгук внезапно остановился, Пак вздрогнул и поднял голову, а после ахнул не в силах отвести взгляд. Перед ними в лучах солнца возвышался прекрасный ангел, спрятавший голову в вытянутых руках и смирно сложивший за спиной огромные крылья. Он статуей застыл над широкой могилой, у которой стояли две фотографии, и будто защищал от всего плохого. Чимин с восхищением начал рассматривать печальное мраморное лицо, пустые, но грустные глаза и искривлённые в горечи губы. Он бы спросил, что это, что здесь делает такая невероятная красота, но Чонгук сам повернулся к нему и тихо сказал: — Солнце, рядом находится красивый сад, погуляешь там, пока я тебя не позову, хорошо? — Ладно, — пискнул Пак и, прижавшись к дону, отпустил его и побежал в другую сторону, совершенно не возражая, когда за ним устремились двое охранников. Ким проводил его тягучим взглядом, а затем повернулся к могиле, разглядывая белоснежные гардении, изящно уложенные вокруг. Опустившись на колени, он аккуратно уложил изящные каллы около фотографий возлюбленных, поклонился низко, лбом почти что прикасаясь к земле, и дрожащим голосом начал свою исповедь: — Я не знаю, о чём мне говорить и в чём признаваться, хён, но я не могу держать всё в себе. Я так скучаю по тебе, ты даже представить можешь, насколько, ведь твоя смерть пришлась ударом по всему клану, но больше всего — по мне. Ты научил меня быть сильным, на своём примере показал, как стоит справляться с одиночеством, как бороться и отстаивать то, что принадлежит тебе. Ты показал мне всю силу, какую только может иметь человек, показал, как иногда один поступок влечёт за собой последствия, был храбрым всегда, даже когда мы были совсем маленькими снаружи, но уже закалёнными внутри. Благодаря тебе я стал тем, кем являюсь сейчас, только благодаря тебе я не погиб на улице от холода, благодаря твоим словам меня оставили в доме, и я выжил. Ты научил меня не быть слабым, но будь во мне хоть капля силы, я бы сейчас не плакал, не сипел бы, как умалишённый, и какое счастье, что ты меня не слышишь. Я так скучаю по тебе, мой милый Джин-хён, и я бы сейчас душу Дьяволу отдал, чтобы увидеть тебя в последний раз и обнять так, как мы обнимались в детстве. Я так и не успел с тобой попрощаться, хён. Прости меня. И слёзы потекли из глаз, капая на мраморную поверхность и заливая её солёным морем, а судорожные всхрипы вылетели из горла, растворяясь в воздухе. Чонгук закрыл ладонями лицо и нахмурился, пытаясь сдержаться, но слишком сложно, грустно и одиноко. Портрет брата находился прямо перед глазами, и осознание того, что человека, которого Ким так привык видеть рядом, нет в живых, убивало быстрее пуль. Чонгук только взошёл на пост главы, и ему было невероятно сложно, настолько, что он ночами не вылезал из офиса, пытался восстановить всё разрушенное, справлялся, но это давалось ему слишком тяжело. Каждый уголок напоминал ему о Сокджине, о его силе и упрямости, и юный дон улыбался, вспоминая обо всём, что они пережили вместе, и это придавало ему сил. Он не хотел подвести брата. Взгляд перешёл на фотографию, которая стояла чуть дальше, но всё равно касалась портрета главы. Мин Юнги чуть улыбался, глядя прямо в камеру, его волосы были растрёпаны, а на теле была застёгнута большая ему рубашка. Он выглядел счастливым, и Чонгук почему-то догадался, кто сделал этот снимок, а после слабо улыбнулся, прикрывая веки, и тихо прошептал: — Спасибо тебе, Юнги, за то, что не оставил его одиноким, за то, что спас от этой тоски. Я видел её каждый день, в каждой горькой улыбке и в каждом мрачном взгляде, но не мог с ней справиться, потому что я всего лишь брат. У меня не так много слов, но я хочу сказать, что вы заслужили эту любовь, и пусть она была незаконной и запретной, я всегда её уважал. Вы заслужили покой, и я надеюсь, что когда вы встретитесь в следующий раз, то сможете при всех переплести свои пальцы и смело посмотреть другим в глаза, ничего не утаивая и не боясь последствий. Я поддержу вас всегда, что бы ни случилось, — а после — горький взгляд чуть дальше, к двум другим могилам, над которыми склонился другой ангел, с чистой и непорочной улыбкой. — Я решил похоронить Чон Хосока, и если ты, Мин Юнги, точно не осудишь меня за это, то тебя, хён, прошу понять меня. Пусть он и превратился в монстра, пусть мы его и ненавидели, но тот взгляд, когда он готовился убить себя, сказал мне о многом, и я никогда не смогу забыть эти глаза, лишённые смысла жизни. Он полюбил, но потерял, и решил искупить свою вину. Я решил, что его место рядом с Ким Тэхёном, рядом с тем, ради кого он оставался человеком. А далее — печальный вздох, полное отсутствие слов и молчание, растворившееся в молочной дымке. Чонгук прикрыл глаза, всё так же упираясь лбом в мраморную поверхность, а затем, коснувшись её губами, поднялся на ноги. Птицы звонко щебетали, прячась в ветвях, и Ким взглядом проследил за ласточкой, которая вспорхнула в небо и запела призрачную песню, а затем улетела, растворившись в кронах деревьев. Где-то там, в саду, до сих пор находился Чимин, и дон слабым жестом приказал охранникам, чтобы те привели мальчика обратно, а сам отвернулся, ещё раз внимательно осматривая сверкающее надгробие с изящной гравировкой. Воспоминания нахлынули на него волной, но стоило погрузиться в них на секунду, как его робко окликнули: — Гукк-и?.. — Ты уже пришёл, — растерянно ответил Чимину глава и, повернувшись, слабо улыбнулся, осматривая взволнованного мальчика. Тот сжимал собственные пальчики и игрался с ними, то сцепляя в замок, то разминая, а у самого глазки блестели в предвкушении, зачем же они сюда приехали. Но Чонгук не ответил, лишь кивнул одному из подчинённых, и когда тот передал ему букет пышных персиковых астр, мальчик ахнул и прижался к ним носиком, вдыхая несуществующий аромат, а затем хихикнул, когда лепестки начали щекотать пухлые губки. — Для кого это, Чонгук-и? — восторженно спросил Пак, прижимая к себе букет, словно тот был сокровищем, и дон улыбнулся, глядя на это чудо. Юноша пищал от удовольствия и проводил пальчиками по острым лепесткам, с любовью поглаживая их, и когда Чонгук приобнял его за плечи, то Чимин в ожидании уставился на него, а затем повернул голову туда, куда показал дон. — Видишь того красивого ангела? — шёпотом спросил Ким, и Пак кивнул, с интересом рассматривая статую. — Под ним, правее, похоронен один человек, который очень сильно тебя любил и заботился о тебе. Отнеси ему эти цветы в знак уважения, хорошо? — Ладно, — растерянно пролепетал мальчик, а затем повернулся и тихо прошептал: — А почему он умер? Чонгук замялся на секунду, не зная, как правильно сообщить, но после вздохнул и, поцеловав юношу в лоб, коротко ответил: — Он потерял зрение и умер во время операции. Я не говорил с ним никогда, но верю, что он мечтал увидеть тебя всем сердцем. А теперь иди, — дон мягко подтолкнул его вперёд, чтобы тот не задерживался и не задавал новые вопросы, а сам отошёл в сторону. Пак на секунду растерялся и смутился, но всё же подошёл к красивой цветочной могиле и присел рядом, начиная внимательно рассматривать портрет невероятного юноши, настолько красивого, что у мальчика дух захватило. Точёные черты лица, мягкие карие глаза и ласковая улыбка выдавали в нём всю доброту и нежность, и в душе Чимина что-то встревоженно дёрнулось и тут же улеглось на дно. Мальчик по слогам прочитал его имя, попробовал на языке и слабо улыбнулся, а затем положил букет около портрета и тихо-тихо прошептал: — Ким Тэхён… Н-наверное, раз мы были знакомы, я называл тебя Тэхён-и, но не уверен, п-прости пожалуйста… Мне очень жаль, что я забыл тебя, прости за это… Но я смотрю на твой портрет и вижу в тебе хорошего человека, очень доброго, и я верю, что ты был таким. Мне очень жаль, что ты так ужасно погиб, и я сожалею, что не пришёл навестить тебя, — почему-то слёзы потекли из глаз, и Чимин начал торопливо утирать их рукавом куртки, тут же извиняясь перед мёртвым незнакомцем: — Прости за это! Просто мне о-очень жаль тебя, и если бы я знал об этом раньше, т-то обязательно пришёл бы, чтобы утешить! Но сейчас ты, наверное, счастлив… Я желаю тебе всего самого лучшего, Тэхён-и, и надеюсь, что ты будешь счастлив, правда! И если мы встретимся в с-следующей жизни или на небесах, то я обязательно обниму т-тебя и больше никогда не брошу! Спасибо тебе за всё! Поднявшись на ноги, Чимин растерялся, не зная, что ему сделать на прощание, но в итоге просто низко поклонился и прошептал: «Спи сладко» — а затем ушёл к своему Чонгуку, который ждал его около машины и смотрел долго, тягуче. Мальчик растерялся, не зная, что ему сказать, и опустил голову, но тут же почувствовал, как его ласково приобнимают и целуют в макушку, а затем ведут в машину. Пак тут же просиял, чувствуя, как настроение поднимается до небес, и забывая прекрасного незнакомца, с которым когда-то держался за руку и обещал, что никогда не отпустит. А солнце сияло, освещало двух падших ангелов, пригревших под сердцем четырёх жертв страшного города, ласково обрамляло их лучами надежды и верности, а затем даровало свободу — то, чего в их мире, к сожалению, никогда не существовало. Мин Юнги умер, так и не узнав о своём происхождении, но знал ли об этом Ким Сокджин? Вероятно, да, но почему-то утаил, понимая, к чему всё это приведёт. Однако теперь они лежали, держась за руки, и это точно стало Великим Счастьем для них обоих.Какая ирония: Принц запретной любовью проникся к Королю и умер вместе с ним. Какая терпкая любовь.