Ури - город, вернувший нам друг друга

      Оставался лишь один поворот до восточного крыла школы, где в конце коридора располагался актовый зал. До этого момента на своём пути лидер спецгруппы вместе с двумя своими надёжными товарищами не встретил никакого сопротивления или хоть малейших признаков присутствия в здании повстанцев. Враг затаился, что не предвещало для солдат ничего хорошего.       – Кай, говорит Сухо, – раздался в коммуникаторах голос младшего лейтенанта. – Две цели устранены. При них найдены медицинские сумки с эмблемой больницы Иньсэнг. Гражданские лица не обнаружены.       – Командир, – помедлив, добавил к отчёту Лэй, голос которого был серьёзен и непривычно низок: – сержант Юн погиб.       На скулах майора заиграли желваки от того, как сильно молодой мужчина сжал зубы, стараясь сдержать собственную ярость.       – Позаботьтесь о нём, – совладав с собой, скомандовал Ким. – Свяжитесь с лейтенантом Ли. По окончании нам пригодится помощь врачей. Без моего приказа никого к зданию не подпускать, ясно? – на последней фразе сильный голос шатена наполнился раскалённой сталью, которой невозможно было противиться.       – Так точно, – решительно ответили лидеру офицеры, незамедлительно принимаясь выполнять приказ.       – Кай, – в следующую секунду негромко, но настойчиво и как-то разбито позвал мужчину прошедший немного вперёд своих товарищей О.       Ким поднял взгляд, замечая присевшего на корточки посередине коридора сержанта. За его широкими плечами было сложно разглядеть, что привлекло внимание парня. Когда Сехун повернулся к командиру, на его лице застыли боль и скорбь. Обеспокоенный Чонин, а вместе с ним и прикрывавший их спины Чанёль, в несколько широких шагов оказался рядом с сержантом, чтобы в следующую секунду замереть на месте. На полу у ног Сехуна лежало бездыханное тело младшего сержанта Чона, светло-карие глаза которого теперь остекленели и были широко распахнуты. Униформа молодого солдата на груди была вся изодрана пулями и окрашена в грязно-бардовый цвет.       Присев рядом с погибшим товарищем на корточки, Чонин снял одну перчатку с руки, чтобы еле ощутимым движением уже навсегда прикрыть веки ушедшего героем солдата. Поднявшись, Ким глубоко вздохнул и крепко сжал плечо застывшего Сехуна, поддерживая и в то же время призывая встать на ноги и идти вперёд. Терять товарищей было тяжело, и позже они по достоинству проводят в последний путь павших друзей, однако сейчас у них была крайне важная незавершённая миссия.       Тряхнув головой, О резко поднялся, готовый следовать за своим командиром, идти в бой за своих погибших товарищей и нуждавшихся в защите гражданских. Лейтенант Пак медленно кивнул ему, показывая, что тот молодец и всё делал верно. Этот лёгкий жест и ещё ощутимая на правом плече тяжесть от краткого прикосновения сильной руки майора придали сержанту решимости и подстегнули его боевой дух.       Быстро оглядевшись, солдаты зашли в один из ближайших классов, чтобы не разрабатывать план действий посреди открытого со всех сторон коридора.       – В сложившейся ситуации переходим к операции по спасению заложников, – вынес свой вердикт шатен, когда Пак без единого звука прикрыл за ними дверь. – По предположительным данным их удерживают в актовом зале в конце коридора.       – Можем зайти со стороны улицы. С восточной стороны здания я видел небольшой пригорок. Разместившись на нём, мы сможет устранить противника через окна, – предложил сержант О.       – Не можем, – качнул головой майор. – Помещение расположено во внутренней части здания и не имеет окон.       – Идти в лоб тоже нельзя, – заметил Пак. – У нас недостаточно для этого информации. Нам всё ещё неизвестно, сколько там мятежников и где именно держат учеников и волонтёров.       – Под перекрёстным огнём шансы выжить у заложников почти равны нулю, – поддержал мысль лейтенанта Сехун.       – Знаю, – выдохнул шатен, потерев правую бровь. – Поэтому остаётся лишь один путь, –офицеры в ожидании замерли, – через соседний с залом класс.       Пак озадаченно нахмурился, не понимая замысла своего командира. О ушёл от него не далеко.       – Актовый зал раньше использовался для показа плёночного кино, так что единственное в помещении окно – это окно у будки оператора, куда можно попасть из соседнего кабинета. Его давно завесили, и со стороны актового зала оно не видно. Для нас это идеальная позиция для наблюдения и нападения, – пояснил Ким.       – Думаешь, проход ещё открыт? – засомневался Пак.       – Сомневаюсь, что кто-то бы из горожан стал сильно усердствовать, чтобы его закрыть. Но если будет нужно, откроем, – решительно заверил товарища майор. – Главное, действуем как можно чище и аккуратнее. Не забывайте, что в помещении дети. Они и так уже многое пережили за сегодня, не будим добавлять им ночных кошмаров.       Солдаты кивнули, соглашаясь с лидером, и выдвинулись в сторону нужного им класса.       Как и предполагал Чанёль, дверь, ведущая в будку оператора, была закрыта лишь на небольшой замок, который им не составило никакого труда взломать. Действуя слаженно и бесшумно, члены спецгруппы 1288 уже спустя несколько секунд оказались у средних размеров окошка, занавешенного с внешней стороны тёмной тканью. Быстрыми движениями острозаточенного ножа Ким проделал в полотне несколько небольших отверстий, также не выдав себя ни единым звуком. Только шатен закончил – военные уже рассредоточились по своим местам: Сехун, любовно огладив свою верную сестрицу-винтовку, занял самую выгодную для стрельбы позицию: в центре окна. Ким и Пак по обе стороны от сержанта также вскинули своё оружие. Чёрные дула аккуратно легли в проделанные отверстия, но сильно не показывались наружу, чтобы не привлечь к себе внимания.       Чанёль, быстрым взглядом оглядев помещение, смог выдохнуть только тогда, когда в одной из сидевших на полу фигур узнал захватившего все его мысли и потаённые желания иммунолога. Ким же не разделял облегчения товарища. Завидев стоявшего перед одним из мятежников Кёнсу, Чонин почувствовал, как его сердце в груди болезненно сжалось, пропуская удар, а ярость растеклась по телу огненной лавой, заполняя до краёв.       – Йехет, отчёт, – еле сдерживая рычание, отчеканил майор, взгляд которого не покидал узкой спины хирурга.       – Могу устранить лишь того, что правее всех. Два других мятежника слишком близко к заложникам, – от досады О не удалось скрыть нотки злости в голосе. – Слишком велика вероятность, что после первого выстрела начнётся паника. В таком случае, многие пострадают. Основная проблема в громиле точно по центру, командир. Он слишком близко к доктору До и при нападении может использовать того в качестве живого щита.       – Нужно ждать, Кай, – произнёс лейтенант.       – Значит, ждём.       Никто, кроме Чонина и Чанёля, даже представить себе не смог бы, как тяжело тем далось данное решение. Вариант того, чтобы зайти в актовый зал со стороны двери, даже не рассматривался, так как бомбу опытные взгляды солдат не заметить просто не могли, особенно натренированный взгляд сапёра.       Однако слишком долго томиться в бездельном ожидании им не пришлось, хотя это мало кого обрадовало, так как в зале события начали разворачиваться слишком стремительно и далеко не в пользу заложников.       – Пак Доби, пойдёшь со мной. Йехет, прикрываешь нас, – быстро скомандовал майор, в голове которого уже разрабатывался один из его самых безумных планов.       Для его реализации Киму лишь нужен был хоть какой-то отвлекающий манёвр…       Удача оказалась на стороне шатена, ведь не успел тот рассмотреть все возможные варианты диверсии, как в актовом зале начался ажиотаж: повстанцы закричали, плач учеников усилился, послышались мольбы.       Больше ждать было нельзя.       Подав лейтенанту Паку знак о том, что пора действовать, Чонин резким движением сорвал прикрывавшую окно ткань и выпрыгнул, профессионально смягчая своё приземление кувырком вперёд. Чанёль, не мешкая, последовал вниз за своим бесшабашный командиром, товарищем и другом.       Винтовки офицеров так и остались в будке оператора вместе с сержантом О, а мятежник, что стоял правее остальных, успел лишь испустить последний вздох, безжизненно падая на пол.

***

      Кёнсу медленно сходил с ума. Он не представлял, какие силы всё ещё удерживали его на дрожавших ногах. В какой-то момент ему даже показалось, что последним увиденным им в жизни будет безэмоциональное лицо повстанца. Однако До сильно ошибался, ведь неожиданно мужчина перед ним изогнул кривоватые тонкие губы в хищном оскале, которому позавидовал бы даже самый грозный тигр, и за пару тяжёлых шагов сократил последнее разделявшее их расстояние.       Отчаянно хотелось отступить назад, но брюнету удалось подавить в себе это желание и остаться на месте. От действий Кёнсу зависела не только его собственная жизнь, но и ближайшая судьба остальных заложников. Врач понимал это также хорошо, как и то, что исход дня для них был предрешён ещё в тот момент, когда они оказались запертыми в актовом зале школы. Никто не выйдет живым из помещения – уж установленная на двери бомба и повстанцы об этом позаботятся. Однако всё это не значило, что брюнет готов был сдаться.       Упрямый нрав главного хирурга одной из крупнейших столичных больниц Южной Кореи, врача, готового до последнего бороться за жизнь каждого, даже самого безнадёжного с медицинской точки зрения пациента, не позволял Кёнсу отступить. С высоко поднятой головой До посмотрел на мужчину, стойко выдерживая его тяжёлый взгляд.       – Поглядите-ка, домашний котёнок выпускает коготки, – корявый английский усмехавшегося повстанца резал слух не хуже острого лезвия скальпеля.       В тот момент Су увидел, кто на самом деле стоял перед ним: простой хулиган из соседнего двора, в руки которого каким-то загадочным образом попало оружие, и теперь тот считал, что ему всё дозволено. Повстанцы не всегда хладнокровно несли за собой боль и разрушения. Порой ими становились обычные люди, не желавшие никому зла, но нуждавшиеся в свободе. Собственном доме. Выборе. Они поднимали восстания, чтобы дать отпор правительству, безжалостно лишавшему их всего этого. Кёнсу никогда не одобрял их методы, но и не смотрел на мир сквозь розовые очки, понимая, что не все вопросы можно решить в приятной обстановке за чашкой ароматного кофе.       Однако, несмотря на всё это, сейчас перед врачом стояли совершенно иные люди. У них не было ни грамма чести и достоинства, мотивы мятежников были столь же черны, как их перепачканная землёй и чужой кровью кожа. Они не стремились обрести мир и свободу, а, будучи дикими псами, жаждали смертельных драк и хаоса. И кем бы ни был их предводитель, цель его была одна: захватить власть в городе любой ценой.       – Колени не дрожат, киса? – продолжая скалиться, глумился главарь.       Он открыто наслаждался своим превосходством над врачом, упивался своим очевидным перевесом в массе и силе, что только разогревало в хирурге раздражение, подавляя страх и притупляя инстинкт самосохранения. Да, Кёнсу не выглядел как профессиональный бодибилдер и был меньше мятежника в добрые два раза, но благодаря Чонину и его урокам самообороны брюнет понял одну простую вещь: литые мышцы и шесть пудов (≈100кг) веса не были непреодолимым препятствием, порой для победы было достаточно хитрости и острого ума, чем стоявший перед До повстанец похвастаться, без сомнения, не мог.       – Нет, ведь дворовые псы только и умеют, что брехать, – невольно вырвалось у парня.       «Ой, дура-ак», – мысленно стукнул себя по лбу хирург. Что ему стоило промолчать? Ведь никто его за язык не тянул, но сложный характер парня так не вовремя дал о себе знать.       Дерзкие слова разозлили ожидавшего от своей жертвы покорности и надрывной мольбы о пощаде мятежника. Расплата за глупость со стороны врача не заставила себя ждать: в ту же секунду тяжёлая ладонь с размаху обожгла скулу брюнета. Удар оказался такой силы, что хирург, не удержавшись на ногах, повалился на пол. В голове загудело и, чтобы хоть немного прийти в себя, До попытался сфокусировать взгляд хотя бы на собственных руках, которые он в последний момент успел выставить вперёд при падении, не допуская встречи своего лица с полом.       – Не смейте его трогать! – услышал Кёнсу знакомый голос, от которого в груди всё заледенело от страха. От страха не за себя, а за жизнь близкого человека. Он почти молился о том, чтобы ему просто показалось, но никто не услышал молодого хирурга.       Бэкхён действительно вскочил на ноги и из-за переполнявших его эмоций прокричал на родном языке, но, быстро опомнившись, повторил всё также пылко на английском. От удара в уголке губ До появилась капелька алой крови, которая разожгла в Бёне праведный гнев, затмивший все другие чувства и эмоции. Он толком не отдавал себе отчёта в том, что делал, но позволить повстанцам вновь причинить боль его лучшему другу он не мог.       Такого нахальства мятежники прощать были не намерены. С недельной щетиной на скулах громила, который не так давно угрожал медбрату Кану, подскочил к иммунологу и стальной хваткой стиснул в кулаках воротник его рубашки, потянув вверх. Потеряв доступ к воздуху, Бэк судорожно забрыкался, невольно привстав на мысочки и цепляясь тонкими пальцами за руки мужчины, безрезультатно пытаясь хоть немного ослабить его хватку. Блондину хотелось кричать от страха, собственной беспомощности, но парень только и мог, что с хрипом открывать и закрывать рот, желая глотнуть хоть каплю кислорода.       Лицо Бэкхёна покраснело – он задыхался.       – Нет!! – Кёнсу ринулся на щетинистого амбала, но на полпути был грубо остановлен главарём.       Начался настоящий хаос. Вокруг все кричали, перепуганные дети не могли сдержать громких всхлипов. Неожиданно сквозь весь тот ужас раздался негромкий хлопок, после которого на долю секунды время словно замерло, чтобы мгновением позже пуститься вперёд с невиданной скоростью.       Резким рывком главарь сбил До с ног, всем своим весом припечатывая того спиной к холодному линолеуму. Кёнсу изо всех сил извивался под мужчиной, чувствуя, как крепкие пальцы повстанца мёртвой хваткой вцепились в тонкую шею, пытался выбраться, но все попытки приводили лишь к тому, что его горло сжимали сильнее и сильнее, причиняя всё больше боли.       – Всё кончено! Сдавайтесь!       Чонин.       В возникшей суматохе никто даже не понял, когда солдаты оказались в зале и теперь, наведя свои пистолеты на оставшихся ещё в живых мятежников, готовы были вступить в бой. За массивной фигурой главаря Кёнсу никак не мог увидеть Кима, но один лишь его голос, прорвавшийся сквозь оглушавший шум, вселял надежду, которой казалось бы уже давно не было.       Вопреки ожиданиям заложников, появление солдат только сильнее распалило повстанцев – сдаваться в их планы, без сомнений, не входило. Всё ещё удерживавший иммунолога бандит одним резким движением перехватил молодого врача так, что тот оказался плотно прижат спиной к широкой груди повстанца. Крепкая рука отпустила воротник рубашки, чтобы давяще обхватить узкую грудь через плечо, не давая пленнику ни единого шанса вырваться. Бён с хрипом втянул в сжимавшиеся от пустоты лёгкие спасительный воздух, кашляя и из последних сил держась на ногах.       Мятежник воспользовался Бэкхёном как живым щитом, чтобы не разделить участь с одним из своих подельников, который теперь бездыханно лежал на полу с пулевым отверстием в районе сердца, подаренным одном точным выстрелом сержанта О. Пак гневно оскалился, почти рыча, и ещё крепче сжал в руках заряженный и нацеленный на врага пистолет, но с места не сдвинулся. В иной ситуации они с Кимом легко бы обезвредили повстанца, который был раза в два массивнее Бёна, устранили бы противника без вреда для заложника, однако было одно «но», не позволявшее солдатам пойти в наступление. Заточенное лезвие керамбита* надавливало на горло блондина в опасной близости от сонной артерии, заставляя тонкую светлую кожу врача покраснеть. Одно резкое движение и нож рассёк бы её, скользя точно по маслу.       После такой раны спасти человека было бы уже невозможно. Только не в школе небольшого городка, в котором не было и намёка на профессиональное медицинское оборудование. Но даже и с ним шансов выжить у пострадавшего было бы немного. Стрелять в мятежника также было слишком рискованно: больно велика была вероятность, что в последнюю секунду тот заберёт с собой и Бэкхёна.       – Нет возможности устранить главаря, не навредив заложнику, – оповестил старших по званию офицеров Сехун, внимательно следивший через прицел своей снайперской винтовки за происходившим в актовом зале.       Желваки заиграли на бронзовой коже скул майора. Грудь сжимало от боли и всё, что хотелось шатену – это ринуться вперёд, сбросить громилу с врача и с помощью собственных кулаков хорошенько дать тому понять, как сильно тот ошибся, решив напугать и причинить боль Кёнсу. Но подобное только бы ещё больше подставило брюнета под удар.       Вся проблема заключалась в расположении мятежников: главарь, придавивший До к полу, находился точно за спиной своего подельника, которого солдаты никак не могли обойти, ведь любое действие с их стороны вело за собой движение ножа, всё сильнее и сильнее давившего на горло иммунолога. Одна маленькая капелька крови уже успела скатиться по светлой коже вниз, замирая в ярёмной впадине.       Действовать надо было с хитростью, но быстро. Ученики и волонтёры, кроме Су и Бэка, по требованию солдат уже давно успели уйти с линии огня и теперь укрылись за скамьями, сдвинутыми к одной из стен помещения. Дерево не слишком могло спасти от пуль, но это было лучше, чем ничего.       – Хорошо! Ваша взяла, – сделав шаг, Ким неожиданно для всех выставил руки ладонями вперёд, давая щетинистому мятежнику понять, что он сдаётся. Поставленный на предохранитель пистолет безвольно повис на указательном пальце майора.       – Какого чёрта ты творишь? – не раскрывая губ, по-корейски прошипел Пак.       – Делай, как я, – спокойно приказал его командир.       Лейтенант без лишних возражений последовал примеру шатена.       – Не делайте этого! – на родном языке взмолился Бэк. От каждого его движения острое лезвие ножа всё сильнее разрезало кожу, причиняя боль, но парень не мог молчать, видя, что его друг и человек, которого он любил всей душой, шли на верную смерть ради их спасения.       Больше ничего сказать парню не дал яростно рыкнувший за его спиной повстанец.       Майор же и не собирался сдаваться, тем более не тогда, когда жизни десятков заложников зависели от их действий. У Кима был план. Рискованный, но единственно верный. Чонину не стоило особых трудов догадаться о предназначении закреплённой на входной двери бомбы: она была подготовлена специально для них, для группы спасения. Вот только вопреки ожиданиям мятежников вместо десятка солдат за заложниками пришло всего трое – слишком маленький улов для столь грандиозных масштабов рыбалки. Что могло означать лишь одно: повстанцы постараются избавиться от солдат своими силами, чтобы дождаться следующей группы и уничтожить как можно больше врагов.       Что же, Киму это было только на руку.       Щетинистый бандит поступил точно по плану шатена. Увидев перед собой двух невооружённых военных, мужчина со звериным рычанием и горящими яростью глазами откинул от себя мешавшего ему врача и, бросив в Кима нож, ринулся на лейтенанта.       – Кай!! – только и успел прокричать повалившийся на пол Бэкхён, когда острое лезвие сверкнуло в воздухе.       Кёнсу всё это время, показавшееся ему вечностью, хотя на деле прошло не больше минуты, безрезультатно пытался выбраться из придавившего его мятежника. Тот был слишком тяжёлый и До толком не мог пошевелиться, но продолжал брыкать ногами, даже постарался пару раз укусить главаря на руку, но всё без толку. Было страшно. До ужаса, до ледяного пота. То и дело страх сковывал Су, голова совершенно не соображала, но стоило только брюнету услышать крик друга, услышать, как Бён надрывно прокричал позывной Кима, в мозгу врача что-то щёлкнуло. До не знал, что произошло, не видел, как Ин в последний момент успел отклониться от летевшего ему точно в грудь ножа – лезвию удалось лишь задеть предплечье молодого офицера. Однако страх потерять Чонина подействовал на Кёнсу как звонкая пощёчина, вернувшая ему способность мыслить. В памяти вспыхнули уроки шатена по самообороне. Подавив страх, До перестал пытаться сдержать давление чужих ладоней на свою шею, крепко хватая мужчину за правую руку чуть выше запястья и у локтя. Правую ногу повстанца Су также зафиксировал коленом, как учил его Чонин, и резко подал бёдра вверх и вправо. Все эти действия парень сделал почти молниеносно и так неожиданно для главаря, что тот не удержался и повалился на пол, отпуская Кёнсу и давая ему возможность подняться с пола.       До было уже обрадовался свободе, но мятежник быстро пришёл в себя и, разозлённый ещё больше из-за выходки брюнета, вскочил на ноги и нацелил на парня пистолет, готовый выстрелить. Су застыл, не зная, что делать дальше. Он уже почувствовал, как его грудь поразила ещё не выпущенная пуля, ощутил психосоматическую боль от ещё не полученного ранения. Благодаря медицинским знаниям До знал, какие адские муки принесёт маленький кусок металла, раздирающий его плоть, как тело будет то гореть, то коченеть, безрезультатно пытаясь справиться с полученными повреждениями и стрессом. Но, несмотря на это, когда раздался выстрел, парень не был к этому готов. Так же, как и к тому, что кто-то в последний момент обхватит его застывшее тело руками, закрывая собственной спиной от пули.       Над ухом врача раздалось глухое шипение, словно кто-то всеми силами старался сдержать рвущийся из груди стон боли. Вместе со своим спасителем Кёнсу повалился обратно на пол. Он ожидал, что при падении хорошенько ударится затылком о линолеум, но и тут чужая крепкая рука успела придержать его голову, не позволяя получить сотрясение.       Чонин не мешкая ни секунды, скатился с врача и, крепко прижав того к своему телу, ладонью прикрыл глаза парня. Ким не хотел, чтобы До видел эту его сторону. Не хотел, чтобы тот навсегда сохранил в своей памяти лицо мятежника, из которого по вине самого майора с каждой каплей крови уходила бы жизнь.       – Пожалуйста, Кённи, забудь, – с мольбой в голосе чуть слышно прошептал солдат в тёмную макушку, быстрее повстанца пару раз нажимая на спусковой крючок.       – Нини, – за выстрелами никто не разобрал судорожный выдох Су, но Ким почувствовал, как тот крепко сжал в кулаках его чёрную кофту на боках, не защищённых бронежилетом.       Тем временем Чанёль стойко пытался уходить от ударов щетинистого мятежника, но то и дело пропускал очередной выпад. Из-за высокого роста и широких плеч страдала гибкость лейтенанта. Зато была сила...       «Блокируй и резко наноси ответный удар», – в памяти всплыли слова, произнесённые его командиром во время одного из их спаррингов по рукопашному бою.       Кивнув сам себе, Пак принял оборонительную стойку. Внимательно следя за разъярённым повстанцем, молодой мужчина легко уловил момент, когда кулак того нацелился на его голову, и, выставив блок, обрушил череду мощных ударов на открывшийся в момент нападения, незащищённый бок противника. Мятежник болезненно захрипел, сгорбившись, и Ёль, не дав опомниться, ударил коленом по лицу так, что тот без сознания рухнул на пол.       Разобравшись с повстанцем, Пак резко закрутил головой в разные стороны, пока его взгляд не встретился с влажными от слёз глазами иммунолога. Лейтенант бросился к блондину.       – Всё хорошо, всё хорошо. Слышишь? – успокаивая не только Бёна, но ещё и самого себя, поглаживал того по спине Чанёль. Бэкхён всхлипнул.       Неожиданно разорвав крепкие объятия, солдат отстранился всего на несколько сантиметров, чтобы внимательным взглядом осмотреть врача, оценивая все его повреждения.       – Ты в порядке? Бэкки, что болит? Ответь мне, – не мог перестать волноваться он, особенно когда заметил светлую шею с краснеющей тонкой полосой от ножа, из которой уже выступила пара капель крови.       Страх за жизнь парня заставил лейтенанта забыть обо всех внутренних тараканах, которые не позволяли ему раньше даже толком подойти к врачу и обменяться хотя бы парой-тройкой слов. Раньше лишь изредка и то в собственных мыслях Пак разрешал себе произносить это мягкое и нежное «Бэкки». Теперь всё это ушло на задний план. Сейчас осталось только желание быть рядом и защищать.       – Чанни, – рвано выдохнул Бён, порывисто хватая солдата за бока и крепко прижимаясь к его сильной и широкой груди.       Наконец-то после всего пережитого им сегодня кошмара парень почувствовал себя в безопасности.       – Я в порядке, в порядке, – заверил иммунолог, успокаиваясь в объятиях любимого человека.       – Спасибо за это, – чуть слышно выдохнул в светлую макушку Чанёль.       Пак даже представить боялся, что бы с ним было, если бы Бэкхён действительно сегодня пострадал.       Устранив главаря, Ким, медля, убрал ладонь с глаз парня. Несмотря на то, что тот ничего не видел, До прекрасно понимал, что именно секунду назад сделал майор. Да, повстанец не оставил шатену выбора и заслуживал смерти, и да, Кёнсу всегда знал, кем был Ким и что порой ему приходилось совершать. Но одно дело знать и понимать, а совсем другое – видеть собственными глазами труп человека, которого солдат только что убил.       Не двигаясь и боясь даже дышать, Ин ждал реакции парня. Ждал, что в больших и красивых глазах отразится разочарование и ужас, что До посмотрит на него как на безжалостного монстра, убийцу.       Приподняв голову, Кёнсу перевёл взгляд на Кима. И вот оно. Паника, страх и ужас чётко отразились на лице врача. Не хватало только презрения, чтобы шатен провалился под землю, разрываемый невыносимой болью в груди.       – Боже, Чонин-а, боже…       Голос Кёнсу дрожал и был переполнен эмоциями. Офицер внутренне сжался, готовясь к худшему, когда неожиданно узкая ладошка парня начала настойчиво, но при этом очень осторожно шарить по его спине.       – Ты ранен! З-зачем… боже, всё будет хорошо, слышишь? – почти рыдал До, нащупав-таки тонкими пальцами дыру в одежде младшего, оставленную пулей повстанца. – Всё будет хорошо…       Ким вновь замер, но на этот раз причиной стало удивление. Кёнсу смотрел на него со страхом, но это был страх за жизнь самого солдата. Смотрел с ужасом, но лишь потому, что думал, что скоро потеряет Кима навсегда.       Чонин нежно и успокаивающе улыбнулся, погладив парня по волосам.       – Всё хорошо. Я в порядке.       – В тебя стреляли! Как ты можешь быть в порядке?! – ещё сильнее запаниковал До, списывая бессмысленные слова младшего на шок от боли.       Ничего больше не говоря, но и не переставая тепло улыбаться – его сердце согревала одна лишь мысль, что старший заботился о нём и переживал за него, – Чонин завёл свободную руку за свою спину, находя ладонь Су, и прижал её к месту, куда попала пуля. Было больно, но Ким никак этого не показал, не желая волновать брюнета ещё сильнее.       – Чувствуешь? – тихо спросил молодой мужчина, ловя на себе ничего не понимающий взгляд хирурга. – Крови нет и слишком жёстко, верно? На мне бронежилет, Кёнсу-я. Я в порядке.       До ещё раз провёл рукой по широкой спине, проверяя, подтверждая слова Кима. Пальцы не почувствовали горячей влаги на ткани, и Су смог облегчённо выдохнуть.       – Я так испугался. Этот выстрел… Я думал, что ты… И ещё крик хёна…боже, – сбиваясь, зашептал парень.       – Ничего. Ничего, Кёнсу. Всё закончилось.       Чонин с нежностью посмотрел на старшего. Он понимал, что сейчас эмоции переполняли До и ему просто нужно было их выплеснуть, поэтому нашёптывал на ушко слова утешения, заботливо поглаживая по растрёпанным и пыльным волосам. Ким в очередной раз чуть отстранился от старшего, чтобы заглянуть тому в глаза и сказать что-то ещё, что бы помогло унять еле заметную дрожь в теле врача, но его взгляд упал на тонкую шею, заставляя молодого мужчину замереть в удивлении.       – К-кённи? – как-то совсем растерянно и даже неверяще произнёс он.       До, заметив странное состояние младшего, чуть нахмурился и опустил руку на свою шею, которую тот так пристально рассматривал. С учётом того, что совсем недавно его пытались удушить, Су понимал: его горло одна сплошная наливавшаяся краской гематома. Но не могло же это так сильно удивить опытного и видавшего куда более серьёзные увечья солдата? До был уверен, что нет, не могло. Дотронувшись до раздражённой кожи, Су чуть прошипел от боли и двинулся пальцами чуть ниже. Воротник рубашки был разодран. Видимо, в пылу борьбы с мятежником за свою жизнь, Кёнсу не заметил, как мужчина вырвал несколько верхних пуговиц, полностью оголяя шею, ключицы и небольшой участок груди брюнета.       Врач, не отрывая взгляда от удивленного лица Чонина, повёл ладонью ещё ниже, пока подушечки его пальцев не наткнулись на что-то тонкое и слегка прохладное.       Нет-нет-нет-нет.       Цепочка. Это была цепочка кулона. Того самого дорогого сердцу парного кулона. Символа того, что они с Чонином всегда будут принадлежать друг другу.       Осознание этого заставило До быстро прикрыть украшение ладонью, словно это бы помогло убедить Кима в том, что то, что он видел было иллюзией.       – Кёнсу, – слегка хрипло позвал майор, переведя-таки взгляд на глаза врача, – это же?…       – Н-нет, – бессмысленно попытался соврать брюнет, отстраняясь от солдата и рывком поднимаясь на ноги.       Было так стыдно. Кёнсу казалось, словно он неожиданно предстал совершено голым перед десятками незнакомцев. Даже не так. Словно кто-то, не спросив его разрешения, обнажил перед ними душу врача, выставил на всеобщее обозрение самые потаённые мысли брюнета и самые заветные желания.       – Это ничего не значит, – голос предательски дрожал, выдавая Су с головой.       Хотелось провалиться под землю. Глупо было надеяться, что Ким не понял, почему даже спустя полгода после их расставания Кёнсу всё ещё носил у сердца подаренный младшим кулон. До не ожидал, что его чувства всплывут наружу так неожиданно и так… бессмысленно. Как ему теперь смотреть в глаза Чонину? Как всё объяснить? Кёнсу не знал.       Боясь встретиться взглядом с майором и увидеть на его лице безразличие или, того хуже, сочувствие, До чуть более уверенно повторил свои последние слова и сбежал в другую часть зала к остальным заложникам. Киму не осталось ничего, кроме как зрительно проводить стремительно удалявшуюся спину врача и попытаться привести мысли в порядок.       Шатен никак не мог понять, что именно чувствовал. Смятение? Удивление? Недоверие? В одном он был точно уверен: в душе от увиденного зажёгся несмелый огонёк надежды.