Убийственное проклятие

Наверное, жизнь лучше всех умеет удивлять. Ещё минуту назад ты чемпион Хогвартса, прекрасный ученик и сын, а сейчас — труп на заброшенном кладбище. Всё так быстро меняется, уже и безжизненным взглядом смотришь в хмурое темнеющее небо. Самое время задуматься о великом, но и мысли покинули голову, улетев к облакам. Пожалуй, если бы не боль, мелкой волной пробежавшая от середины груди до кончиков волос и пальцев, то и не понять — умер или нет. Оказалось, что да, умер. Окончательно и бесповоротно. Вот и тьма уже на разум опускается, сквозь неё слышится крик. Типа «Нет!» или ещё что. Голос принадлежит Гарри. Он же тоже здесь, на кладбище. Но его не видно, как и ничего больше, даже небо пропало, его утянуло в темноту, а изо рта выходят остатки воздуха и сознание утекает, как ручей между камней. Седрик не знал, что всё происходит именно так. Некому рассказать было. Снова кладбище, снова пасмурное небо, но теперь видно Гарри. Седрик стоял позади него и широко раскрытыми глазами смотрел на то, как заклинания — красное и зелёное — сплелись в магическом клубке, от которого расходилась волнами магия. Из конца палочки внезапно ожившего Того-Кого-Нельзя-Называть вылетали призраки. Они приземлялись около Гарри и что-то говорили ему, а Седрик всё смотрел на сплетение заклинаний и не понимал, что происходит. Его взгляд поднялся и устремился на бледное змеиное лицо с красными глазами, в которых полыхала ненависть. Резко отвернувшись, он вздрогнул. Собственное тело лежало на серой траве и всё так же остекленевшими глазами глядело в небо. «Забери моё тело» — всё, что успел сказать он, прежде чем в очередной раз исчезнуть во тьме. Последнее, что увидел, так это судорожные кивки Гарри и панический блеск в его изумрудных глазах. Хороший парень, повезло с ним подружиться. Седрик вдохнул и моргнул. Он резко поднялся, но тут же со стоном рухнул обратно, когда обо что-то ударился лбом. Однако в следующую секунду он нахмурился и снова, уже непонимающе, моргнул. Ему пришлось руку провести прямо по груди, чтобы коснуться лба. Тот не болел. Непонимающе тряхнув головой, Седрик огляделся. Всё та же кромешная тьма. Только что-то в плечах тесно. Он пошевелил ими и дотронулся рукой до того, во что они упирались. Гладкое дерево. Пальцы прошлись по нему вверх, наткнулись на сгиб, и двинулись дальше, но уже по доске, лежавшей сверху. С другой стороны оказалось то же самое дерево. Седрик согнул ноги, но колени почти мгновенно уперлись в крышку. Он их выпрямил и медленно вдохнул. Затем выдохнул и ещё раз провёл руками по окружавшим его со всех сторон доскам, которые были так близко к телу, что руки нормально нельзя было согнуть. Облизав губы, Седрик поднял голову и упёрся лбом в крышку. Затем опустил голову, сглотнул, снова выдохнул. В груди начинало что-то неприятно сжиматься, словно сердце оплели дьявольские тиски. Пальцы резко сжали ткань одежды вместе с пуговицами, Седрик прикрыл глаза. И замер. Его рука скользнула сначала на левую часть груди, затем на правую, затем обратно на левую. Он неуверенно сжал её в кулак и ударил себя по груди. Лёгкая вибрация прошла внутрь, но отклика не нашла. — Что же это, — хрипло пробормотал Седрик и кашлянул, когда в горле вдруг запершило. Поморщившись, он снова ударил по груди, но ничего. Сердце продолжало стоять. Прерывисто вдохнув, он резко закрыл себе рот рукой. Оглядел пустоту, будто мог видеть в ней, и задержал дыхание. В очередной раз пальцы прошлись по доскам. С панической дрожью, пробежавшей по рукам, Седрик снова кашлянул — першение стало напоминать царапание — и ударил по крышке. Раздался скрип. Седрик стиснул зубы и с ледяной паникой в каждом движении забарабанил по ней, крикнув. Тишина. Тогда он в отчаянии с силой ударил по ней. Раздался треск, и что-то рыхлое и холодное посыпалось сверху, а он, в удивлении даже выдохнув, тут же повторил удар, затем зацепив пальцами покорёженные доски и оторвав их. Те поддались на удивление легко, будто были сделаны из пластика. Продолжала сыпать земля. Стряхнув её к стенке, Седрик отколол ещё доску. Только когда земля попала ему в рот он снова стряхнул её, но уже подальше. Целая река грязи хлынула вниз, когда дыра снова расширилась. В очередной, наверное, уже десятый раз сглатывая и кашляя, Седрик скидывал с себя землю. Становилось теснее, будто и так небольшое помещение принялось сжиматься. Похолодевший от ужаса, Седрик лихорадочно придавил землю к доскам под собой, а новую откинул ногами в дальний угол. Новый удар проломил дерево прямо над его лицом, сожаление пришло к нему мгновенно. От земляного потока Седрик немного сполз вниз и сел, протиснув голову в образовавшуюся дыру. Вокруг кто-то копошился, его передёрнуло и он, под треск рвущейся одежды об острые края, полез вверх. Пальцы судорожно заскребли по земле, скидывая её вниз, но её будто бы не становилось меньше. Штанина разорвалась, острый деревянный край скользнул по голени, но не оставил и следа. Седрик закричал: — Помогите! Я здесь! Кто-нибудь! Ответом ему была мёртвая тишина. Он повторил попытку, но ничего. Тогда он продолжил рыть, закрыв глаза и рот. Земля потекла вниз змеями, звук копошения вокруг никак не исчезал. Скорее всего, жуки. Дрожь отвращения прошлась по позвоночнику Седрика. Вдруг его пальцы обдало ветром. Седрик резко распахнул глаза, зажмурился, когда в них попала грязь, и зарыл с внезапной силой. Сначала на поверхности показались пальцы руки, затем кисть, затем рука по локоть. Ногти по-звериному вцепились в землю рядом. Наконец, голова оказалась на воздухе. Седрик рванул вперёд и полностью вырвался из пугающего земляного плена. Перевернувшись на спину, он взглянул в украшенное тонким когтем полумесяца, окруженного мерцающими крупицами света, небо и расплылся в безумно-радостной улыбке. С его губ слетел прерывистый смешок, резво исчезнувший в глухой тишине. Поулыбавшись звёздам, Седрик медленно сел и повертел головой. Улыбка медленно сошла с его лица, а его взгляд замер на неподалёку стоявшем камне, на котором ровными буквами было написано: «Седрик Диггори 31 октября 1977 — 24 июня 1995». Его по голове словно дубиной тролля ударили. Вскочив, он сглотнул, кашлянул, потёр рукой начавшее жечь горло и обвёл пылающим ужасом взглядом ряды камней с выгравированными на них именами. По спине пробежал холодок, тело сковало ледяными кольцами паники и страха. Знакомая до истерики статуя с косой мрачно взирала на него из-под своего каменного капюшона. Отшатнувшись, Седрик бросил взгляд на дыру в земле, и закричал. Однако через пару секунд, когда тишину уже прорезал его истошный полный паники вопль, он зажал себе рот и медленно осел на землю, и вцепился в свой надгробный камень так, что тот пошёл трещинами, и отшатнулся. Затем взъерошил светлые волосы, поднял голову и всё же встал, продолжая содрогаться всем телом. Коснувшись руками плеч, он повернул голову и вздохнул. Пиджак, в который он оказался одет, был беспощадно разорван до кожи, но та была нетронута. Тут Седрик замер и задержал дыхание. Простояв так с минуту, он панически выдохнул. Лёгкие не сдавило от нехватки воздуха, грудь не начала болеть. Он будто и вовсе не прекращал дышать. На дрожащих ногах Седрик двинулся дальше, прочь от статуи. Меж надгробных камней он призраком бродил около получаса, прежде чем оказался перед выходом с кладбища. «Кладбище Хогсмида» было написано на табличке с другой стороны железных ворот. Седрик отшатнулся от неё и быстро шагал к показавшимся из-за холма огням деревни. Хогсмид — сердце обдало теплом. Бегом он устремился к ним, замерев перед первым домом в осознании. Сначала обернулся назад, к кладбищу, нахмурился, сощурился и снова потёр горло, которое, казалось, начинало гореть. Сглотнув, он содрогнулся и непонимающе огляделся, обняв себя за плечи и почувствовав под пальцами лоскуты одежды. Он же умер. Определённо умер. От одного из непростительных заклинаний. Он резко похлопал по карманам сначала пиджака, затем штанов, после даже ремень обследовал. Знакомого тонкого древка палочки не было. Тупо моргнув, Седрик испустил тяжелый вздох, прислонился лбом к дому и прерывисто вдохнул, по-человечески, чтобы в следующий момент резко поднять голову. В воздухе пахло чем-то притягательным, как от амортенции, этот запах был незнакомым, но уже вошедшим в список любимых. Седрик повёл носом, вдохнул поглубже. Горело уже не горло, а желудок. Ушей коснулись голоса людей, шедшие с одной из улиц. Оттуда же летел тот самый приятный аромат. На подгибающихся ногах Седрик, словно в бреду, двинулся вдоль стены, не отрывая от неё рук и жадно дыша. Голоса зазвенели смехом, он остановился и выглянул из-за угла дома, сощурив глаза. По улице шагала пара людей в мантиях, держа в руках палочки с сияющими от заклинаний кончиками. Они над чем-то смеялись, иногда прерываясь на болтовню. А за ними бесшумно, как зверь за добычей, следовала тень. До магов оставалось всего несколько метров, и у него внутри всё словно выжигало раскалённым железом. Седрик напрягся, как вдруг волшебники махнули друг другу на прощание и разошлись в противоположные стороны, зашуршав подолами мантий. С растерянностью Седрик посмотрел в обе стороны, а затем двинулся вглубь Хогсмида, но остановился, развернулся и всё же направился за тем, что ушёл к границе деревни. Настиг он его в конце переулка. На секунду маг обернулся, осветив преследователя заклинанием и подавился вскриком, когда в его горло впились острые зубы. Его палочка ударилась о землю, сам он вцепился в плечи Седрика и открыл рот, но смог издать лишь булькающие звуки. Он потянулся за палочкой, она вскочила ему в руку, но заклинанием так и не полыхнула. Тяжёлое тело рухнуло на землю. Седрик застыл статуей над ним, а затем медленно осел, зажав залитый кровью рот. Дрожащей рукой он дотронулся до мага. Тот не шевельнулся. Горло больше не жгло, не царапало, оно даже не першило. Внутри всё тоже успокоилось, но зато начинала подниматься буря паники и леденящего до костей ужаса. Так, сидя на земле и уперевшись спиной в стену дома, с рядом лежащим убитым волшебником, погружался в бездну непонимания и страха Седрик, сжимая голову руками и чуть ли не вырывая волосы с корнем. Делая глубокие вдохи и выдохи, он кинул взгляд на труп и зажмурился, утыкаясь лбом в согнутые колени. Руки сжались в кулаки, а затем разжались. С выражением крайнего сожаления Седрик поднялся, опираясь ладонью о стену, и склонился над волшебником, зашептав: — Прости, прости, прости. Он поднял тело, будто оно ничего не весило, и потащил его в сторону кладбища, внутренне содрогаясь от каждого звука, доносившегося из деревни. Бледный месяц тускло озарял его путь. Собственная могила встретила его тишиной и зияющей дырой в середине. Положив рядом обескровленное тело, Седрик вытер губы и тяжело сглотнул, снова садясь на землю и пряча лицо в запачканных руках. — Как же так, — пробормотал он, прерывисто вздыхая. — Я же умер. Он взглянул на мертвенно бледные руки, сейчас казавшиеся и вовсе белыми, как мел, и поджал губы. — Я же мёртв, — проговорил он и подполз к телу. Судорожно стянул с мага мантию, он накинул её на себя, скрывая за пурпурной тканью изорванный в клочья похоронный костюм. Волшебник оказался мужчиной средних лет с серебристой проседью в тёмных волосах. Седрик прикрыл глаза, ещё раз извинился, и принялся раскапывать землю на своей могиле. Когда из-за леса показалось рыжее зарево, он уже прикрыл мага землёй. Всё ещё дрожа всем телом, он накинул капюшон на голову и, испуганно глянув на Хогсмид, побежал в сторону Запретного Леса. Если бы его тело сейчас было живо, то сердце обязательно отбивало бы больше сотни ударов в минуту. На Защите от тёмных искусств рассказывали, что вампиры сгорают при солнечном свете. Стоило бы найти укрытие и решить, что делать дальше.