Любимая Драмиона...

На улице уже которую неделю идёт дождь... Дурацкие капли без остановки падают на землю, делая её мокрой, липкой и скользкой, что так не нравится людям... Но сегодня дождь лил не просто так. Он ассоциировался с настроением одного обычного парня Лондона, который лишился самого дорогого... Любимого человека... Девушки, которая должна была стать его женой. Той, которая была его невестой. Той, которая носила под сердцем его ребёнка. Именно сегодня. Именно в этот дождливый и треклятый день. Оставляя его одного на этом свете... На похоронах присутствовали самые близкие люди, которых у покойницы, увы, было не так уж и много. Вот не вдалеке юноша чувствует боковым зрением презрительные взгляды двух лучших школьных друзей его любимой – Гарри Поттера и Рона Уизли. Они с ним ещё со школы не ладили и зверски ревновали подругу, которая по глупости влюбилась именно в него, Драко Малфоя. Вот около могилки стоят родители. Мама девушки задыхается слезами, а отец тем временем кладёт на могилу букет фиалок – её любимых цветов, и еле касается её улыбающегося выражения лица на надгробии. Остальные родственники были дяди, тёти, сёстры, братья, которые пришли проводить совсем ещё юную девушку в последний путь. Но ни один из них не чувствовал то, что чувствовал Драко Малфой внутри себя... Дождь так и не перестал лить. Зонтики, под которыми стояли пришедшие, можно было выжимать, поэтому вскоре все стали расходиться. В конце концов на кладбище остался один Драко. Без зонта, он промок до нитки. Плащ неприятно прилипал к телу, а платиновые волосы облепили всё лицо, пытаясь закрыть от его серо-голубых глаз решающую надпись:

Гермиона Грейнджер 19 сентября 1979-8 июня 1999

«Должен!» – решает Драко и медленно подходит к могилке, наблюдая с камня улыбчивое лицо девушки, которая когда-то была здесь, вместе с ним... И теперь Драко очень жалел, что не ценил те дни, когда мог дотронуться до Гермионы, целовать её и баловать всяческими подарками и прогулками. Но... Уже поздно! – Привет, милая... – слегка улыбается Драко, пялясь на кучку земли у своих ног. – Не думал я, что до этого дойдёт... Не знаю, слышишь ли ты меня, но... если слышишь... прошу тебя, знай, что я всегда буду тебя любить! Гермиона... Я не устаю произносить это имя каждый день, хоть со стороны оно кажется сложным. Прости, что редко говорил тебе, что люблю... Теперь я понимаю, каким был козлом. Я не ценил то, что имел, пока всё не потерял. И мне стыдно... – Хм, а помнишь, Гермиона, наше первое Распределение в Хогвартсе? Когда ты вышла, учащённо дыша, я лишь усмехнулся. Думал, что в этом страшного? Но теперь я понял, как ты волновалась тогда... Ведь от факультета зависит твоё будущее.... А я был самоуверенный придурком и не понимал этого. Но я искренне рад, Грейнджер, что Шляпа тогда распределила тебя на Львиный факультет. Потому что нрав у тебя тоже львиный... От своей фразочки Малфой невольно хмыкнул и внезапно почувствовал лёгкое дуновение ветра. Как будто это его Гермиона смеялась вместе с ним... Улыбнувшись, Драко продолжил монолог. – А ещё я вспоминаю тот момент как назвал тебя «Грязнокровкой» в первый раз... Я уже много раз извинялся за это, но скажу ещё раз, напоследок... Прости меня за это! Я был полнейшим идиотом! И теперь я ещё долго буду винить себя за то, как вёл себя с тобой в детстве. Я был слишком самолюбивым и уверенным... Что ещё ожидать от чистокровного волшебника? – Но ты зацепила меня... Зацепила тогда, когда дала по физиономии за того гиппогрифа. Я был поражён твоими действиями. Ведь «заучки никого не бьют» – говорила мне Паркинсон. Но потом я понял: ты другая. Ты не заучка... Ты просто умная и это хорошо... – А ещё я помню Святочный Бал. До сих пор жалею, что не позвал тебя тогда. Меня опередил глупый Крам. Когда ты кружилась с ним в танце, я просто сдерживал себя изо всех сил, чтобы не подойти к нему и не вырезать по его популярной физиономии, похитив тебя. – Я сожалею в основном о том, что враждовал с тобой в Хогвартсе. Ведь ты была ни при чём. Я был врагом лишь Поттера, но не твоим... А теперь... Я один... – Я всегда буду вспоминать наш выпускной вечер, когда ты вошла в зал в прекрасном фиолетовом платье. Ведь это твой любимый цвет. Весь вечер все называли тебя «Фиалкой». И я тоже невольно начал так делать. А ты на своё прозвище лишь мило улыбалась... Знаешь, у тебя красивая улыбка. Жаль, я этого не говорил... – И в тот вечер мы впервые отдались друг другу. И плевать на то, что это алкоголь сделал своё дело! Я признаюсь, что мечтал о тебе очень давно... И наконец получил! – А потом я помню, как ты избегала меня и говорила, что всё было ошибкой. Как Поттер и Уизли угрожали мне, чтобы я не приближался к тебе. Но я ослушался и помнишь, как я прижал тебя к стенке? Ты была такая испуганная и растрёпанная... Но меня это только возбуждало! А ещё я помню тот наш разговор. – Долго ты ещё будешь бегать от меня, Грейнджер? – Отстань, Малфой! Лучше отпусти меня... – Нет, – Что? – Я не отпущу тебя. Если сделаю это, то совершу ошибку всей жизни! Той ночью я понял, насколько ты нужна мне... Ты нужна мне, Гермиона. – И эти твои испуганные и слезящиеся от наступающих слёз глаза. – улыбается Драко. – Ты думаешь, что я забыл? Нет, Гермиона... Я всегда буду помнить все моменты, связанные с тобой. Ведь ты – моя жизнь! – А потом ты поцеловала меня. Сама. Без натиска. Нежно и робко, как умеешь только ты... И нам ничего не нужно было... Помнишь? – Я буду помнить твоё шокированно-смешное лицо, когда я встал перед тобой на одно колено и протянул кольцо. Я жутко волновался тогда. Думал, ты откажешься, но твоё «Да!» будет в моих ушах вечно. – А ведь всё было хорошо, Грейнджер... Но белая полоса когда-то заканчивается и наступает чёрная... И я помню, как ты плакала, забившись в угол, когда нам сказали о нашей умершей дочке... Поверь, я знаю как ты хотела ребёнка. Я его тоже очень хотел... – И в ту ночь, тая от горя, я совершил свою самую ужасную ошибку, которую никогда не исправить! Я оставил тебя дома одну, а сам уехать запивать горе алкоголем. В баре я затеял драку и меня взяли под арест. – А... – Драко замкнулся и по его щеке побежала солёная единственная горькая слеза, которая упала прямо на могилу любимой. – Когда вернулся... Первое что я увидел... это ... твои безжизненной болтающиеся худые ножки... А потом... заплаканное лицо с потухшими карими глазами... И шею, нежную кожу которой натирала дьявольская петля... И табурет, который вывалился из-под твоих ног... – Я не уберёг тебя... Если бы я остался с тобой, ничего бы не случилось. Ты бы была жива и мы жили бы дальше. А потом попробовали бы зачать ребёнка снова. И у нас была бы счастливая семья... А теперь... Тебя нет. И меня тоже. Нет... А затем юноша замолчал, всё ещё стоя под дождём и наблюдая за тем, как намокает её могилка. И плевать, что он заболеет! Он умер в тот день, когда умерла она... А на могиле всё ещё лежал букет её любимых фиалок. Но она была фиалкой, увы, увядшей...