Приветствую вас, Сапфира Бьяртскулар и Принцесса Луна. Я, Беллаэн из Дома Миоландра, смиренно прошу прощения — прежде всего у тебя, Сапфира, — за столь скромное угощение. Эльфы не охотятся и не убивают животных, к столу никогда не подают мяса. Но ты, Сапфира, можешь чувствовать себя совершенно свободной, как это делали все драконы, охотиться на любую дичь в лесах. Мы просим лишь об одном: оставляй свою добычу в лесу, чтобы вода и воздух в Эллесмере оставались чистыми. Да сопутствует вам удача, Да пребудет мир в ваших сердцах, Да хранят вас звезды. Беллаэн дю Хльёдхр.
Взяв подносы, вестница ночи дошла до столовой. Положив на длинный стол для десяти человек свою ношу, аликорн заметила Сапфиру. «Ты спала?» — спросила та, видя не очень хорошее состояние подруги. — Конечно! — бодро воскликнула вслух принцесса. Словам Сапфира не поверила, но не собиралась расспрашивать. Она доверяет своей всаднице, и если что-то произошло, то напарница ей обязательно рассказала бы. — Интересно, и как эльфы всё время это едят? — спросила девушка, на что дракон не смогла ответить. Одно слово: эльфы. А трогать животных они не могут, потому что чувствуют их боль. Позавтракав фруктами и ягодами, преподнесёнными Беллаэном, подруги вышли на улицу, где чуть не столкнулись с остальной компанией. — А мы за вами хотели зайти, — улыбнулся Муртаг. — Как спалось? — Хорошо, а вы как? — соврав, спросила Эквестрийская правительница. — Отлично, — хором отозвались друзья. Ребята уже желали пойти прогуляться по столице эльфов, как неожиданно к ним подошли Арья, Имиладрис и Орик. Королева эльфов, кажется, была чем-то не удовлетворена и разозлена. Хмурый взгляд и плотно сжатые губы чётко на это указывали. Сдержанно поздоровавшись, Имиладрис сказала, чтобы компания следовала за ней. Мать Арьи привела их на окраину Эллесмеры, где дома попадались гораздо реже, а тропинки между ними были незаметны. У подножия какого-то холма Имиладрис остановилась и сказала с небольшой угрозой в голосе: — Прежде чем мы сделаем хоть шаг дальше, вы должны поклясться на нашем языке, что никогда и никому не расскажете о том, что увидите сейчас, во всяком случае, без моего, моей дочери или того, кто после нас займёт эльфийский трон, разрешения! — А почему я должен приносить какие-то клятвы? — заносчиво спросил Орик. «А действительно — почему? — поддержал его Шадоу. — Неужели вы нам не доверяете?» — Это вопрос безопасности. Мы должны сохранить тайну, в ней — большое преимущество перед Гальбаториксом. Гном, хоть и не сразу, но проворчал примиряюще: — Я полагаю, ты, Имиладрис Дрёттнинг, не желаешь зла гномам и варденам, иначе я ни за что не соглашусь. Честью твоего дома и рода заклинаю тебя: не вздумай обмануть! Говори, какие слова я должен произнести. Королева научила его словам клятвы, которую нужно было принести, и Луна поняла: эльфийка не хотела оставлять им какой-либо шанс на «самостоятельный» манёвр. Когда Орик успешно справился с произнесением нужных слов, королева эльфов выжидающе посмотрела на остальных. Немного поколебавшись, ребята тоже принесли требуемую клятву, а следом за ними дали своё слово и драконы. — Благодарю вас, — промолвила Имиладрис. — А теперь продолжим наш путь. Они поднялись на вершину холма, сплошь покрытую густым красным клевером. Послышался глухой удар. За ним последовал ещё один, громче и ближе. Затем ещё удар, от которого все, кроме эльфов, поморщились. Ещё удар — и поле клевера прогнулось под неожиданным порывом ветра. — Ничего себе… — пробормотал Киллиан. Из-под утёса неподалёку появился огромный золотистый дракон. И на спине у него сидел Всадник. — Не могу поверить, — тихо произнесла Луна, отступая на несколько шагов назад, за спины друзей. Девушка внимательно, с восхищением смотрела на золотого дракона и его всадника. Обратив внимание на лапы зверя, аликорн сочувственно посмотрела на него, а в душе поднялся целый ураган эмоций: передняя левая лапа крылатого ящера была тяжко изувечена. Её нижней части просто не было. Эльф спустился с дракона и встал напротив всадников. Его глаза излучали радость. Отойдя от шока, ребята поняли, что неподобающе ведут себя, поэтому каждый кратко поприветствовал новоприбывшего. Мужчина ещё шире улыбнулся. — Я очень рад вас всех увидеть вживую. Моё имя Оромис, а вы Луна, Муртаг и Киллиан. — Ты знал! — произнесла Имиладрис. — Ты знал и не рассказал мне о них! Да как ты мог! Всадник золотого дракона перевёл свой взгляд на женщину: — Знал, — кивнул эльф. — И хранил молчание, ибо не был уверен, что они доживут до этого дня и встречи со мной. Мне не хотелось давать тебе призрачную надежду, которая в любой момент могла рассеяться, как дым. — И всё же ты мне не сказал! — продолжила возмущаться королева эльфов. — Я могла послать своих воинов и защитить всадников, Арью и Брома! Ты скрывал! Оромис печально улыбнулся: — Я ничего от тебя не скрывал, Имиладрис. Если бы ты следила за своей страной в магический кристалл — а ведь это твоя обязанность — ты бы выяснила источник хаоса, что поглотил Алагейзию, и узнала бы правду. То, что ты могла в горе своём позабыть о гномах и варденах, вполне понятно, но о Броме? Ведь он — последний из друзей эльфов! Ты проявила ужасную слепоту, не желая больше видеть мир. Ты расслабилась, сидя на троне. И я не мог рисковать, ведь ещё одна утрата совсем увела бы тебя в сторону от реальной жизни. Королева закрыла глаза и виновато прошептала: — И правда. Облако горячего и влажного воздуха окутало троих юных всадников. Золотистый дракон наклонился, чтобы получше рассмотреть учеников. «Так вот как выглядит принцесса Эквестрии. — отозвался он, рассматривая Луну, а потом посмотрел на парней. — Меня зовут Глаэдр». Ребята почтительно поклонились дракону, после чего оборотень ответил: «Для нас знакомство с тобой — большая честь». Глаэдр переключил своё внимание на драконов. Они разом растерянно застыли, стараясь ближе находится друг к другу, пока старший ящер обнюхивал их. «Вы пахнете своими всадниками, — сказал он, — Но о своём народе знаете только то, чему научили древние инстинкты. Однако же у вас сердца настоящих драконов». Пока шёл этот безмолвный обмен любезностями, Орик представился Оромису и сказал: — Вот уж как на духу скажу: на такое я никогда и не надеялся! В такие чёрные времена это настоящий подарок судьбы. Ещё один всадник, да ещё и с драконом! — от восторга гном стукнул себя кулаком. — Если это не слишком большая наглость с моей стороны, я бы хотел от имени моего короля и всего моего клана попросить тебя об одной вещи, в полном соответствии с обычаем, что объединяет наши народы. Оромис кивнул: — Я с удовольствием выполню твою просьбу, если это в моих силах. — Тогда скажи: почему ты прятался все эти годы? Ты ведь был так нам нужен, Аргетлам! — Ах, — вздохнул эльф, — В этом мире так много горя, но самое тяжёлое из них — невозможность помочь тем, кто в беде. Я не мог рисковать, покидая это убежище ради помощи варденам, ведь погибни я до того, как проклюнется одно из имеющихся у Гальбаторикса драконьих яиц — на свете не осталось бы никого, кто мог бы передать наши тайные знания новому Всаднику, и тогда победить врага стало бы ещё труднее. — Так вот какова причина! — презрительно сплюнул Орик. — Это слова труса! Оставшиеся у Гальбаторикса драконьи яйца могут вообще никогда не проклюнуться! Вокруг тут же воцарилась полная тишина, было слышно лишь слабое ворчание, исходившее из глотки Глаэдра. Имиладрис повернулась к гному и гневно посмотрела на него. — Если бы ты не был моим гостем, — сказала женщина, — Я бы прямо тут, собственной рукой заколола тебя за подобное оскорбление! Но Оромис, широко раскинув руки, воскликнул: — Нет! Я ничуть не обижен! Это просто необдуманный поступок. Пойми, мы с Глаэдром сражаться не можем — ты и сам видишь, как он изувечен. Да и сам я тоже. — старый эльф коснулся своего виска. — Когда я попал в плен к Проклятым, они что-то сломали во мне. И хотя я по-прежнему могу кое-чему научить молодых, но магией больше управлять не в силах. В бою я оказался бы не просто бесполезен — куда хуже, я стал бы для вас помехой, которую, к тому же, легко можно использовать против вас же. И я решил исчезнуть, скрыться от всех! Ребята печально переглянулись. — П-прости… меня, — запинаясь, промолвил кое-как гном, потрясённый до глубины души. — Ничего, я не сержусь. — Оромис улыбнулся и положил руку Муртагу на плечо, чего тот совсем не ожидал. — А теперь, с твоего разрешения, королева Имиладрис, мы, пожалуй, пойдём. — Идите, — устало кивнула она. Глаэдр низко присел, и Оромис ловко поднялся по его изуродованной ноге в седло. — Идёмте. Нам нужно о многом поговорить. — золотистый ящер легко оттолкнулся от утёса, сделал над ним круг и стал подниматься. Всадники оседлали своих драконов, после чего те взлетели и направились за своим сородичем. Слышно было лишь шорох их крыльев. Молодые драконы, радостные и возбуждённые, не отставали от Глаэдра, желая скорее начать с ним разговор.Глава 30
12 января 2019 г. в 10:14
Ночь прошла ужасно. Кошмар с Найтмер оказался очень ярким, что напугало принцессу и не дало вновь заснуть. Решив, что лучше занять себя чем-нибудь, а не мусолить в своей голове сон, Луна поднялась с постели, стараясь не разбудить своего дракона.
В ванной комнате находился механизм для набора воды. Вымывшись и надев чистую одежду, ночная вестница взяла книжку, которую ей отдал Джоад. «Домиа абр Вирда».
Уже в кабинете правительница Эквестрии придвинула одно из кресел к камину, после чего магией подожгла поленья в нём. Языки пламени давали достаточно света и тепла для чтения.
Домиа абр Вирда была написана об истории Алагейзии. Императрица ночи любила историю, но сейчас прочитанного почти не понимала, как будто всё было на другом языке, а в мыслях крутилось лишь одно пугающие имя: Найтмер Мун, Кошмарная Луна.
Как она выжила после элементов гармонии, аликорн не имела понятия. Что та от неё хочет, догадывалась. И это жутко пугало.
Найтмер права — они одно целое. Без всадницы Кошмар не выживет. Она уже старается перетянуть конец каната на свою сторону, толкнуть вестницу ночи в мир тьмы, где та погибнет, а Найтмер уничтожит Селестию.
Но принцесса уже не та шестнадцатилетняя девочка, которая поверила бы, что вечная ночь сделает её счастливой. Это не так. Если Луна пойдет за Найтмер, то начнётся война за место на небе. Пострадают не только разные существа, но и сама планета. Растения погибнут без солнца, а животные хоть и проживут без сверкающий звезды, но многим будет плохо.
Всадница этого не желала.
За неприятными мыслями девушка заметила, что солнце уже показалось. Подтолкнув спутник земли за горизонт, аликорн пошагала в столовую, но не успела дойти, как кто-то постучал в дверь. Открыв её, принцесса обнаружила два подноса с фруктами. На одном из них также лежала записка на древнем языке:
Примечания:
Бета здесь была