D.O.L.L.

Грудь неприятно сжимало. В горле пересохло. А по лицу стекали капельки пота, которые щипали и обжигали кожу. Парень небольшого роста бежал по серой улице, на которой шел легкий дождь, держа воротник своего пальто на груди, так крепко сжимая его, будто пытаясь укрыться от всего холода, что был вокруг. Большое количество людей, которые ходили со своими семьями, детьми или друзьями по узким улочкам, смотрели товары на разных витринах и о чем-то болтали, будто специально не давали пробиться сквозь них, не замечая его, но парень лишь расталкивал их, продолжая свой путь, слыша вслед, какой он невоспитанный хам. Волосы растрепались на ветру, намокли от легкого дождя, как и вся одежда; воздуха хватало все меньше и меньше, но он не прекращал свой путь, видя свою цель в нескольких метрах от себя — небольшой отель, который ничем не выделялся среди других зданий этого города. Его стены, выкрашенные в некогда бежевый цвет, давно не имели той же чистоты и яркости, а краска облупилась на некоторых участках, оголяя кирпичи, бетонные стены. Некогда прекрасный отель, с большой вывеской, на которой узорчатыми белыми буквами было написано то самое название отеля. Теплые речи, приглашающие туристов пожить в нем, почти стерлись с темно-коричневой поверхности, становясь частью всего того, что было вокруг этого здания. Серые улицы, серые дома, которые не выглядели особо опрятно, но и не отличались особой загрязненностью. Обычный маленький город, в котором по вечерам загорались уличные фонари, в котором каждый продавец заманивал к себе как мог, пытаясь отличиться от других ларьков и магазинов какими-то яркими цветами, но, казалось, будто сам город их не принимал и уже через несколько месяцев яркие краски тускнели буквально на глазах. Парень не прекращал свой путь, наступая в лужи, но даже не замечая этого. Он подбежал к тому самому отелю, бросая мимолетный взгляд на табличку на двери: «Добро пожаловать!», и, открыв ее, оказался внутри теплого помещения, в котором было настолько тихо, что, если бы не капли дождя, что стучали по крыше и стеклам, то явно можно было бы сойти с ума от такой тишины. — Привет, Джон, — сказал парень, пытаясь более менее уложить свои волосы, пока подходил к стойке регистрации посетителей. — Не знаешь, где Шон? — И тебе привет, Фрэнк, — подал голос мужчина, поправляя очки на своей переносице и тяжело вздыхая, при виде запыхавшегося Фрэнка. Он сидел в каком-то потрепанном кресле и читал книгу в черном переплете, отрывая взгляд от нее лишь тогда, когда кто-то к нему обращался; его сальные седые волосы, зализанные назад, больше походили на солому, а достаточно приятные черты лица и дружелюбные глаза, давали понять, что этот человек не являлся каким-то монстром. Джон ненадолго прикрыл книгу, оставляя большой палец на той самой странице, где его прервали, чтобы не искать потом ничего: — Я в последний раз видел, как он уходил на кухню. Поищи его там. — Ага… спасибо, — Фрэнк снова сорвался с места и пошел в сторону той самой кухни, но уже просто быстрым шагом, жадно ловя ртом воздух и пытаясь прийти в себя после столь долгой пробежки. Зайдя в небольшое помещение, в котором всегда приятно пахло едой, а повара же вместо того, чтобы готовить, сидели за столом и что-то обсуждали, он улыбнулся им: — Привет, Ханна, привет, Руби. — О, привет, Фрэнки. А ты чего такой запыхавшийся, бежал что ли? — Да, устроил себе небольшую пробежку. Вы не знаете, где Шон? Джон сказал мне, что он уходил на кухню и мне следует искать его здесь. Он же не ушел домой, да? — с надеждой в голосе спросил парень, на что женщины тепло улыбнулись, отрицательно мотая головой. — Он в подсобке, ищет кофе. — А вот и я! — с улыбкой сказал Шон, держа в руках небольшой мешочек с зернами кофе, которые тут же ударили в нос своим запахом каждому, кто был в комнате. — Привет, — кинул парень Фрэнку, когда увидел того в проходе и, подойдя к плите, стал подготавливать все к варке зерен. — Чего стоишь там? Садись за стол, мы собрались кофе выпить, такая погода немного угнетает, решили побаловать себя. — Мне нужно поговорить с тобой. — Конечно, о чем? — Нет, давай не здесь, я… это немного личное. И связано с твоим днем рождения. — Боже, и что же там за тайна такая? — со смешком спросил белокурый парень, мельком глянув на Фрэнка, но, заметив его щенячий взгляд, тяжело вздохнул, закатывая глаза, — Ладно-ладно, пошли на улицу, ты скажешь, что хотел. Ханна, проследи за кофе, пожалуйста, не хочется пить уголь. — Хорошо, Шон, — ответила ему девушка. Шон посмотрел на Фрэнка и, кивнув ему в сторону второго выхода, что вел на задний двор отеля, направился к нему. Айеро не стал медлить и послушно пошел следом, со всех сил сдерживая яркую улыбку на своем лице от предстоящего момента. — Ну и что ты хотел обсудить? — сразу же спросил он, скрестив руки на груди. — Я… черт, у меня для тебя есть сюрприз, которому ты точно будешь рад! Я знаю это, но мне надо вручить его сейчас, потому что позже не получится, а на твой день рождения будет совсем поздно. — Эй, Фрэнки, дыши спокойней, — он тихо засмеялся, глядя на огонек в глазах Айеро и на то, как он махал руками, пытаясь объяснить всю крутость своего сюрприза. — Скажи спокойно и без всяких лишних восклицаний и взмахов руками, пока не подарил мне фингал. — Да, прости, — засмеялся уже Фрэнк, понимая, что он в самом деле какой-то сильно восторженный. — В общем, — на выдохе начал парень, — Ты слышал, кто приехал к нам в город? — М, нет, вроде, нет, о чем ты? — Да брось, Шон! Ты реально не слышал?! — Я весь день работал, мне было не до этого. Да-да, клиентов у нас почти нет, но это не мешает кому-нибудь подкинуть мне работы. Ты же знаешь Джона… Между нами, он та еще ленивая задница. — О, поверь, я знаю, — хихикнул Фрэнк в кулачок, словно маленький ребенок, и подошел ближе к другу. — Я работаю тут дольше тебя, так что не раз сталкивался с таким его поведением. Но, ладно, так и быть, если ты не слышал, то я скажу тебе сам. Ты же… ты же в курсе, что Генри Уэбб здесь? — Что?! Как… когда он приехал?! — с шоком спросил Шон, округлив глаза до такой степени, что они реально были готовы выпасть из орбит, заставляя Фрэнка засмеяться только сильнее. — Именно! Он приехал сюда со своим шоу и… Я достал нам билеты! В первый ряд! Я не знаю, каким чудом их урвал, но я урвал! — Господи, Фрэнк, это же ужасно дорого! Откуда у тебя столько денег, да и… Господи… мне аж кислорода не хватает. — Тише, Шон, глубокий вдох, выдох. Успокойся, — сказал Айеро, погладив его по плечу, а, когда его друг более менее отдышался и пришел в себя, продолжил, — Я долго копил на это шоу. Думал, рано или поздно оно к нам приедет и я не ошибся. Людей идет очень много. Билетов уже почти не было, когда я убегал. — Я даже афиши не видел… просто, вау! Ты лучший друг, Фрэнк! — Шон накинулся на него с крепкими объятиями. Фрэнк залился краской, потому что впервые видел друга таким счастливым и радостным, от чего ощущал себя немного неловко и смущенно, но все же позволил себе обнять его в ответ. Айеро знал насколько сильно Шон фанатеет от этого человека и прекрасно знал, что он всегда мечтал попасть на его представление. Это было достаточно сложно и тяжело сделать, учитывая популярность данного шоу и то, что парни жили в маленьком городке, очень далеко от столицы. Плюс, многие его любили. Были, конечно, и те, кто пытался его закрыть, ведь слышал всякие неприятные слухи и так далее, что, будто, Генри Уэбб, хозяин данного цирка, пытается скопировать некогда существовавший цирк уродов, только в чем-то видоизмененный. Никто не мог понять, в чем заключаются эти изменения и с чего вообще у кого-то начали появляться такие версии, но со временем стало понятно, что все же в чем-то люди были правы: уродство — оно бывает не только физическое. По крайней мере, так говорил Генри. Ему нравилось собирать людей со всего света, которые отличались от других своими странностями и заскоками, и, казалось бы, в XIX-XX веках такие развлечения должны были уже казаться дикостью, непозволительной дикостью, потому что высмеять недостатки других… это как минимум странно, но… шоу пользовалось огромной популярностью почти с самого начала. Люди хотели потешить свое самолюбие, показать себе, что они лучше и всегда будут лучше всех тех, кто есть в этом самом цирке. Будь то люди с физическими недостатками или психическими. Нет, там не было маньяков, которым нравилось спать с трупами, не было людей, которые ели сырое мясо прямо перед зрителями, там не было психов, — там были просто люди, которые отличались от всех, которые хотели быть собой. И они это получали. С порцией оскорблений, брани, криков, побоев. Их любили, но в то же время ненавидели, пока в кошелек того самого Генри рекой текли деньги. Он сколотил целое состояние на всем этом. И никому не было дела. Никто не хотел ничего закрывать. Дело было прибыльным, да и людям было над чем позабавиться, поэтому все борцы за справедливость мастерски игнорировались каждым. Никто не хотел смотреть на обычный цирк. Цирк таких уродов был веселей. Когда радость Шона более менее улетучилась, а сам же он отстранился от своего друга, не в силах снять с лица улыбку до ушей, до него сразу же почти кое-что дошло: — Стоп, а когда шоу? — спросил он с ноткой страха в голосе. — Сегодня вечером. — Что?! Ты… ты серьезно?! Во сколько?! — В 8 вечера. Потому я и бежал сюда, к тебе, сказать, чтобы ты отпросился пораньше и пошел собираться. Мы не должны опоздать. Ты же знаешь, наши места тогда сразу же продадут другим. — Фрэнк, чертов… почему ты раньше сказать не мог, что будешь покупать билеты на это шоу?! — с волнением спросил Шон, пулей забегая обратно в здание и начиная снимать с себя рабочую униформу. Фрэнк зашел следом, наблюдая за тем, с какой скоростью его друг снимает с себя фартук и шапочку, а после начинает переобуваться. Парень явно спешил, боясь, что не успеет дойти до дома, нарядиться во что-нибудь более менее приличное и прийти на шоу. — Шон, все хорошо? — с волнением спросила Ханна, что разливала кофе по кружкам. — Ты же хотел выпить кофе, куда ты так спешишь? — Мне срочно нужно домой, пейте без меня, девочки, я потом вам все объясню. Фрэнк, где встречаемся? — посмотрев на Фрэнка и застегивая плащ на себе, спросил он, пока Фрэнк пытался более менее прийти в себя от такой резкой смены обстановки. Он не совсем понял, почему его друг так резко вскочил, но, когда вспомнил, сколько сейчас было времени, все же пришел в себя, чтобы наконец-то дать ему ответ, попутно вспоминая, что ему говорила та билетерша. — А… помнишь здание библиотеки? Они остановились возле него. Я думаю, ты заметишь, потому что там наверняка будут всякие клоуны, дети, да и в целом куча народу. — Клоуны? Вы собрались на то шоу?! — в шоке спросила Руби, а ложечка из ее рук выпала в чашку, в которой был кофе, создавая неприятный звон и проливая пару капель на белый стол. — Откуда у вас столько денег?! — Это подарок Фрэнка мне на день рождения, и я ужасно сильно благодарен ему за него! Но у меня правда нет времени ничего объяснять, потому что мне еще до дома бежать. Фрэнк, — обратился он уже к парню, не переставая ярко и тепло ему улыбаться. — Пускай билеты остаются у тебя, я боюсь, что потеряю их, ладно? — Конечно. Без проблем. — Все, друг, давай, иди тоже собирайся, скоро увидимся. Всем пока! — прокричал Шон и, помахав рукой, быстро выскочил из маленькой кухни, а через секунду хлопнул дверью, убегая на улицу. Фрэнк одарил поварих слабой улыбкой, когда заметил их завистливый взгляд и, решив лишний раз никого не злить и не бесить, направился в свою комнату, чтобы переодеться. Фрэнк забрал ключи от своей комнаты у Джона, окинул его взглядом, мысленно усмехаясь той книге, что он читает, и, поднявшись по лестнице, ушел в самую дальнюю комнату, в которой жил все это время. Дела у отеля шли не очень. В этот город мало кто приезжал, а даже если и приезжал, то зачастую к друзьям или родственникам, из-за чего данное заведение медленно, но верно умирало. Джон разрешал Фрэнку жить в свободных комнатах, не платить за них, ведь он был его другом, да и сам Фрэнк работал в этом самом отеле уборщиком, как и Шон. Они были теми, кто должен был убираться в помещении после того, как посетитель съедет, но из-за полного отсутствия каких-либо посетителей — работы ни у кого не было, а зарплата была очень низкой. Фрэнк зашел в небольшую комнату, в которой была одна двухспальная кровать, шкаф и пара стульев. Огляделся вокруг, тяжело вздыхая, и, не став долго думать, ушел принимать водные процедуры. После того, как с этим было покончено, он стал выбирать что-нибудь на то самое шоу. На самом деле, сам Фрэнк не был особым фанатом всего происходящего на этой сцене цирка, он не понимал, что смешного в издевательствах, насмешках, оскорблениях и принижениях других, но и не особо спешил их защищать. Насколько знал сам Фрэнк — эти все люди шли туда добровольно, не желая всю жизнь скрываться за масками. И это было странно. Он не мог понять, почему они предпочитают этот ужас нормальной жизни, ведь куда проще засунуть свои странности поглубже и притворяться нормальным, чем выходить в центр арены и слушать смех, гул со всех сторон. Он не одобрял поведения этого Генри, хоть и признавал, что парень нашел отличный план, как нажиться. Он не признавал восхищения в его сторону, но… кого это волновало? В этом человеке правда чуть ли не Бога видели. Генри написал несколько книг. Всегда говорил умными словами. Выглядел солидно и достаточно красиво. Когда-то он задавал моду, но потом ему, видимо, надоело и он с головой углубился в путешествия и в поиски новых уродов, которых так называло общество. Будь то ребенок с отклонениями или кто-то с мутацией, его не волновало. Он всегда говорил им, что дает им билет в новую жизнь. Но разве это жизнь? «Почему я вообще об этом думаю? Расслабься, Фрэнк. И просто дай себе отдохнуть, ты это заслужил» — сказал Фрэнк самому себе, пока стоял перед зеркалом и застегивал белую рубашку на себе, после выбирая что-то из своих немногочисленных дешевых костюмов и нанося не менее дешевый парфюм. Айеро стоял возле того самого шатра, где скоро должно было начаться выступление. Его наряд никак и никогда не мог выдать, что у бедного парня очень мало денег, хотя бы потому, что он пытался ухаживать за своей одеждой так, будто это золото, благодаря чему всегда складывалось впечатление, что она была сшита из дорогих тканей, а сам же Фрэнк — сын богатого отца или же сам по себе довольно состоятельный. Разумеется, все было ложью. Иной раз у парня на еду не хватало, а все костюмы он донашивал либо за Шоном, либо за Джоном, которые они любезно ему отдавали. И этот темно-синий фрак, эти штаны, рубашка — все было не его, но это не мешало Айеро выглядеть солидно. Его уложенные каштановые волосы до плеч, чистая одежда и теплая улыбка делали свое. Он достал небольшие часы из кармана брюк, чтобы глянуть время, ведь люди уже понемногу заполняли шатер, занимали свои места и что-то бурно обсуждали о том, какое шоу их сегодня ждет, а Фрэнк же лишь молился, чтобы его друг в самом деле не опоздал на шоу, ведь ему пришлось отдать действительно много денег за две бумажки, за два заветных места на первый ряд, чтобы в свое двадцатипятилетие Шон мог увидеть своего кумира как можно ближе, а даже возможно и заговорить с ним. — Черт, где тебя носит? — на выдохе спросил Фрэнк, заметив, что осталось всего пятнадцать минут и, положив часы обратно в карман, стал осматривать каждого, кто шел на это самое шоу, почему-то ощущая себя чертовски странно оттого, что на него шли как богатые, так и бедные. Все считали себя лучше тех, кто будет сегодня на сцене… Было ли это нормальным? — Прости-прости-прости, я кое-как добежал сюда и не сдох по дороге! — послышалось из-за спины, из-за чего Фрэнк даже в страхе дрогнул и подпрыгнул на месте, когда услышал, на первый взгляд, незнакомый голос. Он обернулся, оглядел своего друга, который тяжело дышал и белым платочком стирал пот со лба. Шон выглядел достаточно празднично, как он и хотел. Черный костюм, волосы, собранные в конский хвост, но из-за столь дальней пробежки они уже были слегка потрепаны. — Я ужасно выгляжу, да? — тяжело дыша, спросил Шон. — Нет, все отлично. Только волосы немного… поправь их. — Да… сейчас, — парень пригладил свои волосы влажными от пота руками, что позволило ему хоть немного уложить их на место, убрать то гнездо, что было до этого и даже отдышаться. — Ты будешь что-нибудь покупать? Попкорн, сладкую вату? — Боже, Шон, мне не десять лет, — сказал Айеро, тихо смеясь, и, достав билеты из внутреннего кармана своего фрака, направился ко входу в разноцветный шатер, что был окрашен в оранжево-красные цвета, тут же выделяясь из серой и скучной обстановки этого города, завлекая к себе, а те гирлянды, которые были развешаны вокруг, лишний раз давали понять, что сегодня здесь будет грандиозное шоу. Гул людей, их разговоры, смех, ничто из этого не прекращалось, а лишь наоборот, давало знать о себе все больше, как только Фрэнк и Шон зашли внутрь того самого шатра. Они пробирались сквозь толпу людей, которые все никак не могли занять свои места. Парни кое-как сдерживали себя, чтобы не наорать на них и не оттолкнуть, потому что некоторые вели себя ужасно некультурно, но стоило им опуститься на сиденья, как обоих тут же захватила неловкость и смущение, ведь рядом с ними, в основном, были одни богачи со своими пассиями, а это было ужасно неприятно, сидеть с теми, кого ты буквально ненавидишь за то, что они родились с золотой ложкой во рту, а ты всю жизнь прожил чуть ли не на улице. — Воу, друг, я поверить не могу, что нахожусь здесь. Это так волнительно. Будто жениться собираюсь, — подал голос Шон, глядя на, пока что пустую арену перед собой и снова протирая лоб платочком. — Боже, ну ты и сравнил! — Да, ты прав, свадьба пострашнее будет, — засмеявшись, сказал он и пихнул Фрэнка в плечо, на что тот смеялся вместе с ним, поправляя одежду на себе. — Просто, это была моя мечта, я читал все книги этого Генри и все газеты, в которых упоминали его имя. Это просто… вау, а не человек! — Как по мне, ничего необычного, — пожав плечами, отозвался Айеро, мотком головы убирая прядь с лица, что так надоедливо лезла ему в глаза. — Ну, да, подняться на такой странной теме сможет не каждый, да еще и так, чтобы это всем нравилось, но… не знаю. Такое это все... Да я и в целом цирки не люблю. — Ты просто старый ворчун, признай это и расслабься. Я обещаю, тебе понравится. Ты, наверное, мало что о них слышал, вот и все. Кстати, не знаешь, чего они так резко заехали в наш городок? — Насколько я слышал из разговоров в очереди, они давно собирались, но решили устроить сюрприз нашему городу, потому никаких объявлений и прочего, но, как по мне, это нелогично. Они такими темпами могут заработать меньше денег. Реклама все равно нужна. — Заработают меньше здесь, прославятся своей добротой — заработают больше в другом месте. Этот цирк любят все. Я слышал о нем, наверное, лет с шестнадцати, мои друзья рассказывали о том, что здесь очень яркие представления, да и сам цирк достаточно смешной. Они описывали все в таких подробностях, что я сильно увлекся этой темой, умолял отца сходить, но цирк не приезжал к нам, да даже если бы и приехал, вряд ли бы хватило денег. Особенно, когда у тебя два брата и одна сестра, о которых надо заботиться всем. — Твой отец нашел работу? — решил сменить тему Айеро, чтобы лишний раз не спорить другом. Тот пожал плечами, устраиваясь на стуле удобней и откидываясь на его спинку: — Я не спрашивал у него. Ты же знаешь, мы в небольшой ссоре, из-за того, что было на прошлых выходных. — Ты так и не извинился? — не сдержав тихого смешка, спросил Фрэнк, посмотрев на него. Шон закатил глаза и скрестил руки на груди: — Я не обязан извиняться перед ним, как минимум потому, что я ни в чем не виноват. — Но он твой отец… Не знаю. Будь у меня отец, я бы извинился. В конце концов, никто не знает, что будет завтра. А такие глупые ссоры лучше закончить как можно скорей. — Ты говоришь, как моя мама. Иногда не верится, что тебе всего двадцать. Такой нудный. — Иди в задницу, — на вздохе сказал Фрэнк, также откинувшись на спинку стула. — О, поверь, теперь хер ты меня куда отсюда выгонишь. Я буду сидеть и наслаждаться всем происходящим. Кстати, спасибо. Это лучший подарок из всех, что я когда-либо получал и я не вру, — Шон тепло улыбнулся Фрэнку, посмотрев на него и кивнув головой, будто желая подтвердить свои слова, но только Фрэнк открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, как вдруг свет погас, а этот неприятный гул затих, давая понять, что все началось, из-за чего сердца бедных парней забились быстрей. Долгая тишина, непроницаемая тьма, чьи-то очень тихие шаги, и уже через несколько секунд яркий луч прожектора падает на мужчину, стоявшего в центре арены и поднимающего руки вверх. Толпа заорала. Захлопала. А он, кажется, наслаждался этим, водя взглядом по всем, кто был в зале, пока второй прожектор пытался повторить его движения головой, быстро пробегаясь по всем зрителям. Черные густые усы, которые были чуть закручены на концах, такого же цвета брюки, синий смокинг, цилиндрическая шляпа и дорогая трость в руках того самого Генри. — Добрый вечер, дамы и господа! — громко прокричал он, слыша лишь еще больший крик зала. — Это он, Фрэнк! — радостно сказал Шон под ухом у друга, но тот лишь усмехнулся, без какого-либо энтузиазма разглядывая хозяина цирка перед собой и где-то в глубине своей головы отмечая, что он очень самовлюблен, раз так ярко ухмыляется бурным овациям. Попросив жестом руки всех затихнуть, мужчина еще несколько секунд молчал, будто проверяя, достойны ли они лицезреть его творение. — Я рад видеть каждого из вас в этом зале. Даже и подумать не мог, что в таком маленьком городке меня все так любят и ждут, как и наших актеров, акробатов и прочих. Сегодняшний вечер только наш. То, что будет здесь происходить… все для вас. Это ваш шанс расслабиться, отдохнуть от повседневной суеты и ощутить себя лучше, при виде всего того, что будет тут происходить. Уродство бывает… — … не только физическим, — тяжело вздохнув, закончил Фрэнк, потому что когда-то слышал эту фразу и она показалась ему странной. — … и вы все прекрасно это знаете, благодаря мне. Все, кого вы тут увидите, это не актеры, которым я заплатил денег, чтобы они притворились такими, это настоящие люди, с реальным прошлым, настоящим и будущим. У них есть настоящие имена, и все их желания быть уродами также настоящие. Никто не заставлял их такими становиться. Они сами выбрали свой путь. И моя задача обличить их души перед вами, доказать вам, что, может, вы — один из нас? — мужчина как-то хитро ухмыльнулся, после снимая шляпу и кланяясь залу, давая понять, что представление начинается. — Устройтесь поудобней на своих местах, приготовьте цветы или гнилые помидоры, что вы с собой взяли, а мы начинаем!  И в это же мгновение свет снова погас. Заиграла торжественная музыка и шоу началось. На сцену выходили разные люди, но в каждом из них были свои странности. Кто-то и правда был слабоумным и из этого разыгрывали достаточно жестокую сценку, пока люди гоготали, топали грозно ногами и смеялись, тыкая пальцами. Кто-то притворялся маленькой пятилетней девочкой, будучи взрослым человеком, причем, ему это нравилось и это выглядело достаточно странно. Кто-то хвастался своим весом, пока в него некоторые люди из зала бросали всякие вещи, оскорбляя, унижая человека. Сказать, что Фрэнк ощущал себя ужасно в этом месте, значило — ничего не сказать. Он не понимал такого поведения и отношения к людям. Однозначно, те странности, что он увидел тут, отпечатались в его памяти на всю жизнь, но не так ярко, как жестокость всех людей вокруг. Их смех. Их издевательства. Их болтовня. Это все так давило; Фрэнк искренне не мог понять, почему им всем это нравится, почему они смеялись над кем-то, кто пускал слюни, пока его обзывали и шутили над ним самым жестоким образом, почему им нравится смеяться над человеком, который не имеет каких-то частей тела. Почему им это нравится? Ответа никто не давал. Даже его друг Шон смеялся над всем этим, а девочка какого-то влиятельного парня, что сидела с другой стороны от Айеро, и вовсе кидалась в выступающих едой, буквально мешая им своими выходками, но их никто не останавливал. Будто ад… будто пытки. Фрэнк держался из последних сил, наблюдая за тем, какие картины рисовал мальчик лет шестнадцати на той самой сцене, называя их уродливыми. — Боже, что за дерьмо, ты болен, парень! — прокричал кто-то из зала. Затем еще. Еще. Еще. Пока Генри не сказал, что номер окончен и не отправил бедного мальчика, который, судя по всему, был новеньким, в гримерку, заметив его слезы от всех унижений вокруг. — А теперь, финальный номер нашей программы! Звезда, благодаря которой мы прославились на весь мир! Лучик света, золото и ваш любимый акробат! Офелия! — радостно закричал он, хлопая в ладоши. И зал буквально закричал от радости. Так как Фрэнк не особо знал подробности всего того, что творилось в этом цирке и кем была эта звезда, он спешил предположить, что сейчас выйдет какая-нибудь толстая женщина, которая решит покрутиться на канате или кто-нибудь другой, в своем не особо прекрасном теле или же со своей больной психикой, но когда вышла эта самая Офелия, у Фрэнка буквально отвисла челюсть. Стройная, подтянутая фигура. Красные волосы до плеч. Яркие зеленые глаза, подведенные каким-то непонятным цветом, этот надменный, насмешливый, но в то же время похотливый взгляд. И платье, что было выше колен, полностью усыпанное блестками, из-за чего в самом деле казалось, что смотришь на какую-то звезду. — Привет, сладкие! — помахала она всем ручкой, прохаживаясь вдоль арены на высоких каблуках и виляя бедрами, будто показывая всем и каждому свою красоту, пока даже в ее сторону летели оскорбления. Можно было услышать недовольства. А Фрэнк просто… ничего не слышал. Он смотрел на эти ноги, талию, на то, как эта таинственная леди, которая черт пойми каким образом оказалась в этом дрянном месте, взбираясь на специальный канат, начинает показывать всякие акробатические трюки в воздухе, улыбаясь всем вокруг и буквально кокетничая с ними. Он не мог поверить той красоте, что открылась перед ним: эти острые плечи, мягкая улыбка, белая кожа и кошачьи глаза, с которых парень не мог свести взгляда. Фрэнк не мог понять, что его так удивило, зацепило. Определенно, эта девушка была хороша. Ее голос был мягок. Ее длинные пальцы грациозны, как и она сама. Но что-то явно было не так, верно? Только вот Фрэнк не был уверен, что хотел знать, что именно.