D.O.L.L.

— Итак, вам понравился номер нашей неотразимой Офелии? — прокричал Генри, оглядывая всех своим не особо дружелюбным взглядом, но при этом ярко улыбаясь. Толпа зааплодировала громче, кто-то даже цветы этой мадам кинул, а Фрэнк все так же сидел с чуть приоткрытым ртом и изучал девушку перед собой, скользя взглядом по ее стройным и изящным ножкам к ее чудесной талии и длинной шейке. Офелия стояла рядом со своим «хозяином», кажется, совсем не обращая никакого внимания на то, что творилось вокруг. Она не слушала оскорбления в свою сторону, не слушала комплименты, глядя в пустоту, кусая губы и опираясь на одну ногу, вторую изящно отставив вперед, а левую же руку положив на свою талию. Генри очередным жестом попросил толпу замолчать, что она послушно и сделала, а после подошел к девушке, как-то маниакально ей улыбаясь, вызывая на этом лице лишь… усмешку. — Есть желающие выйти сюда и поговорить с этой прекрасной дамой? — снова спросил мужчина, указывая своей тростью на Офелию, и толпа опять загудела, заорала, начала тянуть руки и что-то кричать. Фрэнк не понимал всего того, что сейчас происходило. Он не мог понять, почему люди так себя ведут, почему они не унижают акробатку, как и всех остальных, почему они хотят выйти, поговорить с ней, почему им так нравится эта мадам; да и что, черт побери, она вообще делает в таком ужасном месте?! Столько вопросов, столько отвращения к всему тому, что было вокруг, что Фрэнк буквально был на грани, чтобы встать и уйти. Ему больше нравился обычный цирк, хоть он его и не любил. Обычные клоуны. Дрессировщики. Акробаты. Ему никогда не нравились унижения и оскорбления тех, кто чем-то отличался, потому и развлечения в данном месте он понять не мог. Даже к другу как-то хуже стал относиться за любовь к подобному… творчеству? — Кого ты выберешь, милая? — обратился Генри уже к девушке. Она поправила свои красные волосы, когда хозяин цирка снова попросил жестом всех замолчать, и, пробежавшись взглядом по залу, усмехнулась. — Он, — сказала Офелия, указывая пальцем на Фрэнка, который даже понять не успел, что происходит, как его уже вытолкали на круглую арену, а толпа молчаливо наблюдала за всем происходящим. — Ну, что ж, поздравляю тебя, счастливчик. Ты вышел в центр нашей арены, к нашей звезде, как тебя зовут? — Я… Фрэнк, — сказал Айеро, подходя чуть ближе и не сводя глаз с акробатки, которая лишь хмыкала на каждый такой жест. — Фрэнк. Отличное имя, парень. Передай родителям, что они молодцы! А теперь, расслабься. Посмотри на эту малышку и просто дай ей тебя изучить. Она любит играть с людьми, тебя можно назвать везунчиком, что сейчас именно ты тут, — шепнул он ему на ушко и отошел куда-то в тень, чтобы все внимание сконцентрировалось на Фрэнке и той самой незнакомке. Скрестив руки на груди, она начала ходить вокруг парня, будто разглядывая его со всех сторон и несколько секунд банально молчала. — Что-то не так? — спросил он у нее, тихо усмехнувшись. — У тебя нет ничего в руках. Ни помидоров, ни камней, ни ножа, ни цветов или подарков… Почему? — Потому что я тут впервые? — О… и тебе не понравилось у нас? — Офелия остановилась напротив Фрэнка, заставляя его чуть покраснеть от внимательного взгляда своих зеленых и больших кошачьих глаз. — Я видела, как ты смотрел на все происходящее вокруг. Явно не так, как все эти люди в зале. Почему же? — Потому что мне противно тут находиться. Убогий цирк. Убогие зрители. Я не вижу ничего интересного или же смешного в том, что здесь происходит. — По-твоему, уроды — это не забавно? Брось, эти люди пришли сюда после работы, чтобы поглазеть на таких, как я, чтобы посмеяться над ними, попинать. — Как раз этого я не понимаю. Вы тоже люди, да, немного другие, да, чем-то отличающиеся, но люди. Зал недовольно загудел, глядя на Айеро, но девушка заткнула их взмахом руки, как это любил делать ее хозяин. Она подошла к Фрэнку чуть ближе и, вглядевшись в его глаза и немного подумав, ответила: — Здесь об этом думают в последнюю очередь, Фрэнк. Черт… надо же. Впервые в жизни встречаю кого-то, кто не хочет ударить меня по лицу или изнасиловать. Откуда ты такой взялся, парень? И зачем ты тогда вообще сюда пришел, если тебе это все не интересно? Посмотреть на людей вокруг? Убедить себя, что ты не такой, как они? Найти себя в наших рядах? Что ты тут забыл? — Я хотел составить другу компанию… он ваш фанат, я решил, что тоже было бы неплохо глянуть, от чего люди вокруг в таком восторге. — И ты их восторга не разделяешь, я поняла. Неужели тебе правда жалко каждого из нас и ты не испытываешь отторжения? Ни к кому? Вообще? Или же ты просто врешь, чтобы выделиться среди других? Фрэнк недовольно нахмурил брови, фыркая. — Ни к кому. Вообще, — ответил он, чувствуя себя как не в своей тарелке, когда все вокруг пялятся на него, обсуждают каждое его слово. — Даже ко мне? — полушепотом спросила Офелия, наклонившись к ушку парня, но услышав отрицательное мычание, тут же отстранилась, хмыкая. — Как думаешь, почему я здесь? Почему эти люди так относятся ко мне и позволяют себе называть меня уродом? — Я не знаю. Ты красивая. И хороший акробат. Офелия тихо засмеялась вместе с людьми в зале, которые тыкали во Фрэнка пальцем, говоря что-то о том, что он один из них, что он такой же урод и так далее, пока девушка внимательно вслушивалась в каждое слово, не сдерживая какой-то презренной улыбки. — Я парень, — выпалила девушка… точнее, уже можно сказать, что и парень, через несколько секунд. Зрители в ожидании уставились на Фрэнка, который сейчас явно пребывал в достаточно сильном шоке от того, что пару минут назад буквально восхищался этим человеком, видел в нем что-то прекрасное, можно сказать, эталон его красоты, даже подумывал подойти сюда после того, как все закончится, поговорить с этой девушкой, а теперь… Теперь хотя бы понятно, почему этот человек здесь. Но стал ли считать Фрэнк этого незнакомца уродом? Нет. Он был в шоке от того, что кто-то мужского пола может быть настолько сексуален, грациозен и обворожителен в своих движениях, а его голос достаточно нежен, без какой-либо хрипотцы, ну и, разумеется, невольно напрягало то, что Фрэнку он понравился. — Все еще не противно? — Нет, — уверенно произнес Айеро, заставляя незнакомца с недоумением уставиться на него. — Какой же ты странный, Фрэнк. Тебе показывают парня, который наряжается в девушку и ведет себя, как последняя шлюха, а тебе не противно. Почему? Что не так? С трудом верю, что ты понимаешь мое поведение. — Откуда я могу его понять, если я даже имени твоего не знаю и буквально минуту назад был уверен, что ты девушка? Я не могу ничего сказать тебе. Никто не может, потому что не знает тебя. — Но они говорят… — парень ненадолго задумался, кусая губы и глядя куда-то в пустоту, а затем снова поднял взгляд на Фрэнка, тут же улыбаясь своей какой-то насмешливой улыбкой. Глянув на Генри, который буквально не сводил с него глаз, будто боясь, что тот позволит себе слишком много или же Фрэнк, он подошел еще ближе, так, что Фрэнк, кажется, мог ощутить тепло его тела, ощутить всю неловкость и странность ситуации, вновь наклонился к его уху и еле слышно зашептал: — Жду тебя возле библиотеки через полчаса. А сейчас ты должен воскликнуть, что я полный придурок, раз рассчитываю, что ты на это согласишься. И ничего не спрашивай, понял? Фрэнк сам понятия не имел, что им руководствовалось в тот момент, он не мог понять поведение этого странного парня, эти косые взгляды, даже то, почему сказал все то, о чем его просил этот акробат, когда он отошел от него, но факт оставался фактом: этот некто по какой-то никому неведомой причине зацепил что-то во Фрэнке. То ли своей эпатажностью, то ли своим поведением, то ли внешностью, но когда шоу было окончено, а Генри, недоверчиво глянув на Айеро, попросил всех расходиться, что-то заставило Фрэнка сказать другу, что ему срочно нужно кое-куда сходить. Что-то заставило его пойти к той самой библиотеке на углу небольшого и такого же серого, как и все вокруг, здания, остаться там и ждать. Несмотря на сильный холод, ветер, просьбы друга пойти с ним в ближайший бар или хотя бы просто немного прогуляться. Даже очередной мелкий дождь уже не был помехой. Да он никогда и не был помехой для Фрэнка, если честно. Так тихо, спокойно, что даже страшно. На улице с каждой минутой становилось все меньше и меньше людей; солнце давно село, а луну не было видно из-за плотных туч на небе. Фрэнк замерз, как собака, подрагивая и топая ногами, чтобы хоть как-то согреться, потому что узнать, что от него хотел тот акробат из цирка ему очень уж хотелось. Фрэнк понимал, что, скорее всего, делает то, чего делать нельзя, как минимум потому, что паренек попросил сделать вид, что ничего подобного не говорил, а как максимум потому, что тот самый Генри, хозяин данного уродства, слишком уж косился на Фрэнка, когда все начали уходить. Разумеется, Фрэнк не идиот и он понимает, что навряд ли к людям за стенами шатра и границами арены относятся нормально. Особенно сам хозяин цирка. Но он старался не думать об этом. В конце концов, люди пошли на все это по своей воле, их никто не заставлял, но все увиденное сегодня слишком ярко отпечаталось в памяти Фрэнка. Эти унижения, оскорбления, неуважение и полностью хамское поведение… Он все не мог понять, что и с кем было не так? С ним, из-за того, что ему было грустно от увиденного, или же с людьми, потому что им было весело? Да и какое ему дело до всех этих актеров было, он тоже понять не мог. Чувство справедливости всегда говорило в нем сильнее всяких других чувств и качеств, которые реально пригодились бы в жизни. Та же ложь, например… Или попытки закрыть глаза на то, что происходит вокруг. Нет. Шок. Отвращение. Желание закрыть это дрянное место. И смех, много смеха в его голове. Слезы того мальчишки… На секунду ему показалось, что у него даже силы появились закрыть это место. Но ключевое слово: «показалось»… Сил давно нет. Как и смысла. Фрэнк тяжело вздохнул, глянув на часы и оглядевшись вокруг. Пустая улица. Тусклый свет от фонарей. И ни единого звука. Фрэнку даже начало казаться, что над ним пошутили, а он, как полный идиот, поверил и пришел. — Придурок… он же издевался, наверное. Будет забавно, если еще и ограбят, — пробубнил он себе под нос, глядя на грязные ботинки, а его без того не особо хорошее настроение, находилось сейчас в полной заднице. Фрэнк плюнул на все это. «Шутка так шутка» — подумал он про себя и, сделав несколько шагов в сторону своего отеля, услышал цоканье каблуков за спиной, тут же недовольно хмуря брови оборачиваясь. — Господи, он серьезно? — на выдохе спросил Айеро, когда черный силуэт вышел из плохо освещенной улицы ближе к фонарю, показывая всю свою натуру. Да-да, тот самый акробат. Уже с черными волосами. На каблуках. В платье и в какой-то… шубе? Фрэнк сам не мог понять, что это — жилетка, шуба или какая-то накидка. — Ну, привет, Фрэнки, — с улыбкой сказал знакомый голос, подходя ближе к Айеро, пока тот все с таким же шоком оглядывал человека перед собой. Нет, во Фрэнке все это время боролось несколько мнений, среди которых было и то, что весь цирк — актеры и люди не ведут себя так на самом деле. В это ему хотелось верить куда охотней, чем в то, что этот «великий» Генри бьет и заставляет их выходить на арену. — Так и будешь молчать и смотреть на меня, как на звезду, или наконец-то закроешь свой ротик и скажешь хоть что-то? — Ты… ты всегда так ходишь?! — спросил он, заглянув в эти зеленые глаза и пытаясь найти в них насмешку. Ну, она была. Только в совершенно другом смысле. — И как это «так»? — В платье, на каблуках, накрашенный… что за? — О, да неужели тебе стало противно от моего образа? — с улыбкой спросил незнакомец. — Что? Нет! Нет-нет-нет, я просто был уверен, что это все сценический образ и ты не ходишь по улицам в таком виде. Это же может быть опасно. Маньяков и извращенцев хватает, которым все равно, какого ты пола. — Ты не перестаешь меня удивлять, мальчик. То тебе представление не понравилось, то тебе все равно на то, как я одеваюсь, то ты увидел в этом всем сценический образ, а когда узнал, что это не он, не стал на меня с кулаками кидаться, ты здоров? — Слушай, давай не будем дерзить и ты прямо скажешь, чего хотел. Я простоял под дождем больше получаса, пока ждал тебя. И очень замерз. И очень хочу есть. Так что, я не в том настроении, чтобы вести светские беседы.  Парень хмыкнул, оглядываясь вокруг и поправляя свои влажные от дождя волосы, а затем тяжело вздохнул, глянув уже на Фрэнка: — У вас нет какого-нибудь отеля в городе? Мне не хочется ночевать сегодня у себя. Да и, если что, я бы сказала всем, что можно пожить в отеле, а не в этих вагончиках или как их там, от тесноты помирать. — Есть. Могу отвести, если хочешь. — Я была бы очень рада, — мимолетно улыбнувшись Фрэнку, ответил он. Тот, кивнув головой и, укутавшись в свой фрак как можно сильнее, пошел с парнем по совершенно безлюдной улице, иногда наступая в лужи и вздрагивая от звонкого всплеска. — Итак, перейдем сразу к делу, — начал акробат через несколько минут полной и совершенно неловкой тишины, на которую ему, кажется, было совершенно плевать. Вид у паренька был, конечно, чудесный. Гордо задранная голова так и говорила всем, кто тут королева на самом деле. Фрэнк даже усмехнулся этому, когда заметил подобное. — Людей вокруг нет, так что ты вполне можешь сказать мне свое мнение насчет моей внешности, цирка и прочее. Я никому не скажу то, что ты сейчас будешь говорить, обещаю. — Я, вроде, в цирке тебе еще все сказал… — Нет-нет, Фрэнки. Говори только правду. — Какую? Мне правда понравилось твое выступление, ты правда выглядишь довольно симпатично во всем этом. Не то чтобы я по парням, я вообще не знаю, бывают ли такие люди, но… ты милый в этом платье, с этим макияжем, и, кстати, красные волосы шли тебе больше. Это был парик? — Да, — сказал акробат, после тихо замычав. — И ты в самом деле считаешь, что это нормально, что я так одеваюсь и, кстати, что я по парням? — Я считаю, что это твое личное дело, не более. И не вижу ничего смешного. И цирк ваш, если честно, такое себе. Столько за билеты заплатил, а все ради какого-то посмешища и места для того, чтобы люди лишний раз потешили свое эго… Боже, лучше бы не пошел. — Столько денег? — в недоумении переспросил он, после оглядев Фрэнка с ног до головы, оценивая одежду на нем. — А ты, разве, не из богатых? Костюм на тебе не из дешевых. — Я работаю уборщиком. В отеле. В который тебя сейчас и веду. И нет у меня никаких денег, это одежда некоторых моих друзей. — Уборщик? — с его губ сорвался смешок, — Воу, ты отлично делаешь вид, что у тебя есть деньги. Или у твоих родителей. Сколько тебе лет, парень? — Двадцать, — ответил Фрэнк, после мельком глянув на парня, — А тебе? Тот лишь усмехнулся, вскинув брови вверх и поджав губы. — Прости, малыш, мне запрещено раскидываться своей личной информацией и говорить о ней хоть кому-то. Особенно незнакомцам. Но я должна сказать, что ты выглядишь моложе своих лет. А мыслишь… старше. Это странно. — И по каким же таким моим словам ты это понял? — Что ты мыслишь не по своему возрасту? — он засмеялся, переступая небольшую лужицу и сворачивая следом за Фрэнком на другую улицу. — Ты один не смеялся. Это странно. Я впервые вижу такое, потому и позвала тебя к библиотеке, хотела поговорить, узнать, солгал ты или же просто чертов псих, как все в этом цирке. И оказалось второе. О, Генри был бы рад новому участнику… — Я воздержусь, — тут же ответил Айеро, нервно кашлянув в кулачок. — Ну… вот мы и говорим, что дальше? — добавил он, посмотрев на то, как акробат заправляет черные волосы за ушко, идя с совершенно безразличным видом за Фрэнком. Парень пожал плечами, выдохнул небольшую струйку пара на улицу. — Ничего. Завтра вечером мы уезжаем и… все. В моей голове ты будешь, как мальчик, который совсем поехал с катушек. — То, что я не считаю смешным ваш цирк, не говорит о том, что я псих. И вообще, можно мне хотя бы твое имя узнать? А то обращаться к тебе на «Эй!» не очень хочется. — Личная информация… — пропел он, глянув на Фрэнка, а после звонко хихикнув. Айеро открыл дверь отеля, которая неприятно скрипнула, заставляя его скривиться и, зайдя с незнакомцем в более менее теплое помещение, подошел с ним к стойке регистрации. — Добрый вечер, мистер. Можно ли мне номер на одну ночь? — Д-да… конечно, — с шоком разглядывая некое чудо перед собой, сказал Джон, который уже, судя по всему, собирался домой, потому что верхняя одежда уже была на нем, он застегивал ее, но Фрэнк прервал его в самый последний момент приведя этого странного клиента, который, в самом деле, по некоторым чертам был похож на парня. И как Фрэнк хотя бы кадыка не заметил? — Вам одноместный? — спросил Джон, делая заметку в книге так называемого учета. Черноволосый кивнул головой, рассматривая стены со старыми обоями, которые уже медленно, но верно отходили от стен, ковер, который был протерт в нескольких местах, какие-то никому неизвестные и самые дешевые картины на стенах. — Зачем тебе вообще номер на одну ночь? Не мог перетерпеть в своем вагончике? — спросил Фрэнк, когда акробату выдали ключ от его номера. — Фрэнк, ты покажешь гостю его номер? Мне уже домой пора… — Конечно, Джон. Иди. Я все сделаю, — с улыбкой сказал Айеро, ненадолго отвлекаясь на своего друга. Тот лишь молча и благодарно кивнул, в очередной раз кидая непонимающий и осуждающий взгляд на незнакомца перед собой, заставляя его еле слышно засмеяться и прикрыть глаза. — И почему ты не можешь реагировать на меня, как он, м? Показывай мне мой номер. И, нет, я не могу там переночевать. Если бы могла, то не снимала бы у вас сейчас номер. Передай своему начальнику, что я заплачу ему завтра. Фрэнк тяжело вздохнул, поправил свои волосы и, указав рукой на лестницу, провел парня к его номеру, молча кусая губы и о чем-то думая, но было даже сложно понять о чем. Слишком много ненужного мусора в голове. — Спасибо, что указал мне путь к моей милой обители. И, да, ты не особо разговорчив, как я заметила. Не поверишь, я тоже. Но все равно спасибо, что составил мне компанию и позволил хотя бы на минуту задуматься о том, что еще не все потеряно, — сказал акробат, когда развернулся лицом к Фрэнку. Тот лишь почесал затылок, пожав плечами. — О чем ты? — О, это чисто мои заскоки, милый, не переживай. Все равно это наш последний разговор. — Так, может, тогда хотя бы имя свое скажешь, раз уж он последний? — со смешком спросил Айеро, глянув в зеленые глаза. Парень еле слышно засмеялся, уже в десятый раз за вечер пробежался взглядом от носка обуви Фрэнка до корней его волос и, закусив нижнюю губу и убрав надоедливые влажные пряди с лица, пожал плечами. Опять. Что с этим человеком не так? — Пять минут прогулки не сделали нас лучшими друзьями, уж прости. Но я была бы не против, если мы как-нибудь, когда я снова буду здесь, прогулялись и поболтали еще. Сегодня я жутко устала. На разговор совсем не осталось сил. Выступления выматывают и… возможно, если мы будем друзьями, я что-нибудь тебе точно скажу, а так, прости сладкий, и добрых снов тебе. Спасибо, что не разукрасил мое лицо тухлым помидором! — с улыбкой сказал парень и хлопнул дверью прямо перед носом Фрэнка, который уже открыл рот, чтобы что-нибудь сказать в ответ. — Ну и ладно… — фыркнул он, поняв, что слушать его все равно никто не собирается, а после ушел в свою комнату, чтобы снова принять душ, аккуратно повесить свой дорогой костюм в шкаф, почитать книгу и уснуть на кровати, все же невольно прогоняя сегодняшний вечер и шоу в своей голове снова и снова. — Господи, нет, ты действительно относишься к этому шоу так серьезно? Фрэнк, я уверен, что все там просто актеры, не надо быть таким… глупым? — сказал Шон, протирая рамы картин от пыли. — Серьезно, прекрати, людям платят за это хорошие деньги. — Но твой Генри утверждает, что это не актеры и все настоящее! Ты не веришь своему кумиру? — фыркнул Фрэнк, который протирал перила. Шон тяжело вздохнул, мельком глянув на него, и, поправив свои волосы, ответил: — Мало ли что он говорит. На этом его шоу основано. На том, чтобы находить типа уродов и выставлять их на посмешище. Я не уверен, что такие люди реально существуют, это просто отличные актеры, не более. — Я вчера разговаривал с одним и он мне сказал, что это нихера не постанова! — Что? — в недоумении отозвался друг, даже рот приоткрыв от удивления. — Ты… с кем ты разговаривал? — Да с тем акробатом, — Фрэнк тяжело вздохнул, подходя к стойке регистрации и начиная протирать ее. — Он сам сказал мне во время выступления, чтобы я подождал его возле библиотеки. Потом мы прошлись до отеля, я заселил его, мы поболтали и все… Я к тому, что он говорил мне, что это все настоящее, да и одет он был в платье, каблуки. Я об этом говорю. О том, что там, кажется, в самом деле нет фальши, но если это правда так, если есть люди, которые на все сто уверены в этом, почему никто и ничего не делает с данным цирком? Почему люди вообще фанатеют от него? Почему ты это делаешь? — Генри видел вас? — Что? — Фрэнк усмехнулся, глянув на Шона, который с волнением оглядывал его. — Нет. Что у тебя со взглядом, будто я тебе про ограбление банка рассказал? — Фрэнк, ты идиот. Ты вообще в курсе, что он запрещает актерам говорить с кем-то без его ведома, а уж тем более прогуливаться, встречаться и так далее? Было несколько случаев, когда он драки начинал. Особенно, когда кто-то поджидал твоего акробата, чтобы позвать его на свидание или что-то в этом роде. — Эм…н-нет. Нас никто не видел… да и этот парень ничего подобного мне не говорил. — Во-первых, перестань с ним видеться и говорить. Разок поболтали и хватит. Во-вторых, забудь ты про этот цирк, сам сказал, он сегодня уедет, так радуйся, что больше не увидишь его, не лезь и забудь. Живи своей жизнью. Не наше дело, что там и как происходит. — Да как ты можешь так говорить, там же живые люди! — Ты видел их раз в жизни, ты ничерта о них не знаешь, потому и не лезь, какое тебе дело до незнакомых тебе людей, Фрэнк? Прекрати играть в Робин Гуда или в кого ты там играешь? — фыркнул он возвращаясь к протиранию рам. — Я не играю в Робин Гуда, я просто не хочу закрывать глаза на несправедливость. — Ее нет, ты сам себе все придумал. Я уверен, Генри отлично им платит, у них есть все, что они хотят, а люди, которые были в зале, просто то, что нужно перетерпеть. И если их все устраивает, ничего ты не сделаешь. Изменить весь мир невозможно. Людям было и будет смешно, потому что это забавно — видеть каких-то психов и понимать, что ты в разы лучше них. — Это ужасно. Они тоже люди! — продолжал настаивать на своем Фрэнк. На самом деле, парень всегда таким был: слишком справедливый, слишком правильный и скучный, как говорили все вокруг. Кто-то упал в лужу лицом, люди смеются, а он подбегает и помогает человеку подняться, убивая все веселье, кто-то кого-то унижает за его работы, а он берет и покупает их, говоря, что никто не видит той красоты, что есть в картинах или стихах незнакомца. И с цирком та же история. Никто ведь не жаловался на то, что с ними плохо обращаются. Никто не выглядел так, будто его пытают, но Фрэнку было противно находиться там каждой клеточкой своего тела. Он видел в этих людях рабов, обезьянок, которые пляшут под дудки самодовольных скучных и серых работников. Разве это правильно? Разве то, что Фрэнку не все равно — правильно? Все вокруг говорят, что — нет, даже его друг, все просят закрыть глаза и повеселиться, но что если… «Я определенно перегибаю палку. Я правда никого из цирка не знаю и видел его раз в жизни. Не влезать же мне в проблемы, которые я, скорее всего, сам и придумал? Идиот. Всю жизнь так» — подумал Фрэнк про себя, еле слышно усмехаясь и стирая пот со лба, попутно убирая надоедливые пряди, что так настойчиво лезли либо в рот, либо в глаза, заставляя парня беситься. — Ничего ты не понимаешь, Фрэнк. Глуп и молод, чтобы понять, — пробубнил Шон, заставляя Фрэнка злиться только сильнее. Пара минут полной тишины, злые и косые взгляды, поварихи, которые обсуждают диалог Айеро и Шона, Джон, читающий свою книгу и не обращающий внимание на все вокруг, вымораживало Фрэнка все — даже тиканье часов, которое с каждым своим ударом будто шептало о том, что парень просто ненормальный и место ему в этом же цирке. Может, это и в самом деле смешно? Может, он в самом деле не так все понял? — Я, кажется, попросила тебя уйти! — грозно прокричал тот акробат, который буквально ворвался в отель, со всей силы хлопнув дверью и заставляя всех находившихся в помещении дрогнуть. — Нет! Генри сказал, что я должен обсудить все с тобой и, если ты разрешишь, то… — Ну, а я запрещаю! — рявкнул парень, развернувшись лицом к какому-то мужчине с густой бородой и большим цилиндром. Фрэнк пробежался взглядом по новому платью акробата и удивленно вскинул брови, когда отметил про себя, что темно-синий ему очень идет, особенно к его белой коже, но, заметив вопросительный взгляд своего друга, который уже протирал горшки с цветами, тяжело вздохнул, возвращаясь к работе. — И на каком основании ты мне запрещаешь?! Генри разрешил! — Да плевать мне на Генри! Так ему и передай! И передай, что я не собираюсь заниматься всем этим! Мало того, можешь поклониться ему за то, что благодаря его рвению мы остаемся тут еще минимум на две недели! — Отлично, у тебя будет время подумать, солнце. Я предлагаю много денег, просто поговори с ним и все, — мужчина положил руку на бедро акробата, но тот лишь нахмурил брови от такого жеста и со всей силы ударил незнакомца по лицу, что аж звон на всю комнату стоял. — Ах ты сучка! — прокричал он и ударил Офелию в ответ, только разве что с кулака, от чего из его губ пошла кровь. — Продолжай, Генри обрадуется тому, как ты обходишься с его звездой! Истеричка ты чертова! Думаешь, деньги есть и я плясать возле тебя буду?! Да ты конченый урод! — Урод тут один, и это ты! Вырядился в девушку, ведешь себя, как дешевая шлюха, место тебе, блять, в этом цирке! И чтобы все тебя оскорбляли и били, потому что ты в конец страх потерял! Думаешь, ты лучше меня?! — Я уверена в этом, идиот! — Как ты меня назвал?! — мужчина уже поднял руку, чтобы нанести очередной удар, но тут в эту ссору вмешался Фрэнк, удивляя этим всех, в особенности себя самого. — Вы не могли бы покинуть помещение? — сказал он, держа его за руку и глядя в глаза мужчины. — С какого перепугу, щенок? И не лапай мой костюм своими руками, испачкаешь! — Выйдите из отеля, пожалуйста. И не приходите сюда. — Фрэнк, что ты делаешь?! — шикнул Шон, а Джон даже от книги своей оторвался, чтобы глянуть на все происходящее. Незнакомец прожигал Айеро ненавистным взглядом, хватая его за рубашку и продолжая разбрызгиваться своей кислотой. — Не указывай мне, малолетка! Ты знаешь, кто я такой?! — Я сейчас позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать, если ты сейчас же не отпустишь бедного мальчишку, псих! — холодным, но угрожающим тоном сказал акробат, скрестив руки на груди и глядя на мужчину исподлобья, как бы говоря, что он не шутит. Фрэнк крепко сжимал руки этого психа на уровне запястий, глядя в его глаза и пытаясь вырваться, но, после такой резкой и достаточно реалистичной фразы, богач перестал трясти Айеро и шипеть о том, что он что-то ему испортит. — Да как ты смеешь?! — снова сорвался на крик он и толкнул уборщика на пол, чтобы подбежать к акробату и снова его огреть, но на этот раз за паренька вступился Джон, пока Шон помогал другу подняться и спрашивал о том, цел ли он. — Хватит! Вон из моего отеля немедленно! Мне не нужны разборки и драки. Если не хочешь снимать здесь номер — пошел вон, пока я не позвал охрану и не подал на тебя в суд за то, что ты калечишь моих работников! — С тобой я еще разберусь, урод хренов, — прошипел мужчина Офелии и, глянув на всех с таким презрением, будто он в свинарнике находился, выбежал из здания, хлопнув дверью так сильно, что даже штукатурка с потолка посыпалась. Акробат тихо хмыкнул, вновь не выражая уже совершенно никаких эмоций и, поправив черные волосы, пошел вверх по лестнице к своему номеру. — Спасибо, Фрэнк, — кинул он, обернувшись, как только стоял уже на последней ступеньке. — Иногда фанаты чертовы психи, я рада, что ты не стал стоять в сторонке, как это делают обычно. — Что он от тебя хотел? — Фрэнк глянул сначала на Шона, затем на черноволосого, который сегодня был уже в другом парике с блондинистыми волосами, видя его этот очередной насмешливый взгляд и то, как он кусает нижнюю губу своими маленькими зубками. — Это не так важно. Я оплачу номер перед отъездом. Не знаю, как скоро это будет, но, будь любезен, не впускай этого психа сюда больше. У него, видимо, денег полно, девать некуда, — парень фыркнул и, поднявшись по лестнице, пошел к своей комнате. — Но… — уже начал Фрэнк и… его снова обломали, потому что через пару секунд дверь закрылась, давая Айеро понять, что никаких «но» сейчас быть не может. — Забей на него. И не смей подходить к нему, если проблемы не нужны, понял? Это не просто какая-то актриса… я уже говорил, что Генри этого всего не любит. — Я и не собирался… — начал оправдываться Айеро, глянув на друга, но тот лишь закатил глаза, отрицательно мотнув головой. — По взгляду вижу, что хочешь его выловить. Не лезь в это. И продолжай делать то, что положено таким, как мы. Бери тряпку и убирайся. Это не те звезды, к которым стоит тянуться. И не те люди, которым стоит помогать. Они и без тебя разберутся. А ты… не лезь. Черт его знает, чем твое любопытство может закончиться, как и твое желание делать все правильно. Закрой глаза. И мир станет лучше.  «Забавно» — подумал про себя Айеро, выдавливая из себя слабую улыбку и кивая головой в знак согласия. Он взял свою тряпку, что лежала на стойке, прополоскал ее и стал протирать уже стекла, чувствуя этот странный укол совести в груди. — «Жаль, что это так не работает и никогда не будет. Какого черта мне вообще есть дело до этого акробата, когда я и имени его не знаю? Будто я могу исправить хоть что-то… а может, все же могу? Даже не так, а нужно ли делать это? Эти люди не заслужили такого обращения… Остается лишь один вопрос: какого? Но ответа я, увы не знаю и даже не уверен, что стоит. Я же обычный уборщик, мать его, а не супергерой. Но… что со мной не так?»