Джерард зашел в свою гримерку и, налив себе стакан воды и осушив его, снял с себя парик, начиная смывать слишком яркий и броский макияж для прогулок на улице, ярко улыбаясь тому, что уже через час они с Фрэнком уедут из этого города и этого цирка.
План, который придумал Айеро обязательно должен был сработать, потому что продуман он был на отлично и даже сам Джерард восторгался им и даже не смел думать о том, что что-то может пойти не так. Все было тщательно продумано и спланировано, ему осталось лишь выйти из своей гримерки и вернуться в отель, чтобы дождаться там ночи, а затем взять в руки свою сумку и убежать вместе с Фрэнком на вокзал на ночной рейс. Но, как это обычно бывает, проблемы поджидают людей там, где их никто и никогда не ожидал.
Генри каким-то образом узнал о том, что происходит между этими двумя. Он узнал, чем они занимались. До чего дошли их отношения. И сказать, что он был зол, значило ничего не сказать.
Разумеется, выяснять отношения до выступления Джерарда он не хотел. Ему была нужна его звезда в целости и сохранности, но вот после… он мог сделать, что хотел. И как хотел. Этот наглец снова собирался сбежать, он был уверен, а значит, его следует хорошенько наказать за одну мысль об этом…
Генри осторожно постучал в дверцу гримерки Джерарда и, сняв шляпу и положив ее на столик, что стоял возле вагончика, размял руки и шею, уже думая о том, что скажет ему.
— Входите, — прокричал Джерард, расчесывая свои черные волосы и разглядывая себя в зеркало, невольно тепло улыбаясь тем не особо ярким пятнам, что покрывали его шею и уже почти исчезли из-за своей давности.
— Хорошо выступил, — без всяких приветствий и оваций, сказал Генри, как только зашел к акробату, заставляя его даже в ужасе дрогнуть, ведь видеть своего хозяина парень хотел в последнюю очередь. Мужчина осторожно прикрыл дверь за собой, незаметно для парня закрывая ее на замок и подходя ближе к нему. — Ты вытянул это шоу. Фред чуть все не испортил своей тупостью.
— Он ребенок. Он испугался сцены, незачем так злиться на него.
— Не мои проблемы, чего он там боится. Мы достаточно долго все это репетировали, мог бы уже и привыкнуть. Ты же не боялся делать все эти свои трюки перед зрителями и сорваться.
— Я давно на сцене, — фыркнул Джерард, положив расческу на стол и заправив прядь волос за ухо, садясь на стул и снимая с себя чулки.
— Это ничего не значит. Это ваша работа и вы должны выполнять ее четко и на отлично. Я дал вам крышу над головой и деньги. Вы должны дать мне то же самое, — как-то по собственнически сказал Генри, после хмыкая. — А куда это ты собрался?
— В каком смысле? — в недоумении спросил акробат, подняв на него взгляд и нахмурив брови. — Шоу окончено. Я ухожу обратно в отель, Генри.
— Ты не уходишь туда. Забыл, что должен жить тут?
— Я должен был жить тут во время репетиций. Репетиции окончены. Пока вы собираете вещи, я буду сидеть там и ждать твоего сигнала, понял? Меня ты сюда не затащишь.
— И чем же тебе здесь так не нравится, Джерард? — усмехнувшись, спросил мужчина, подходя ближе к Джерарду и тростью поднимая его лицо за подбородок и заглядывая в его глаза. — Деньги есть. Слава есть. Твои чертовы платья есть. Куда ты собрался со своим дружком?
— Я не понимаю, о чем ты, — прорычал он, хмуря брови и убирая его трость от своего лица, после вставая и начиная переодеваться в мужскую одежду, кидая платье на пол.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Этот Фрэнк… уборщик, твой любовник, м? — Джерард заметно занервничал, слыша эти слова и боясь, что Генри все же узнал об их плане и о том, что происходит между ними, но решил бороться до последнего, строя из себя дурачка и делая вид, что между ними двумя реально ничего нет.
— Зачем он мне нужен? Низкий. Слишком молодой. Да и отношения с моей работой мне не подойдут, — солгал он, застегивая рубашку на себе, глядя в пол и кусая губы, молясь только о том, чтобы убежать отсюда.
— Тогда, объясни мне, почему ты спал с ним, не взяв с него плату?
— вопросительно изогнув бровь, спросил Генри, подходя ближе к Джерарду и уже буквально опаляя его затылок своим дыханием. — Его дружок, Шон, все мне рассказал. И то, как он смотрит на тебя. И то, что вы делаете у тебя в спальне. И все ваши разговоры… Сбежать захотел?
И в этот самый момент что-то внутри Джерарда оборвалось, а страх завладел им с такой силой, что в глазах уже стояли слезы. Он никогда не любил этого Шона, но не говорил этого Фрэнку. Он видел его взгляды, замечал, потому даже нисколько не был удивлен, что этот парень прибежал к Генри, словно хороший песик, сливать всю информацию, что подслушал, судя по всему, сидя в соседней комнате со стаканом в руках.
Уэй ведь замечал, что Шон ярый фанат Генри. Как он мог не догадаться, что, чтобы подлизаться к нему, он вполне мог продать лучшего друга или же даже подвергнуть его жизнь опасности.
— Чего молчишь? — резко схватив его за волосы, от чего Джерард пискнул, спросил мужчина. — Я тебе, кажется, уже говорил, что будет, если ты попытаешься сбежать еще раз. Говорил?
Уэй быстро закивал головой, пока слезы медленно скатывались по его щеке, а сердце бешено стучало в груди, отсчитывая секунды до своей остановки, ведь Джерард понимал, сейчас пощады точно никакой не будет. Он нарушил несколько правил. Он захотел сбежать. И его хозяин очень зол на все это…
— Так какого черта ты решил сделать это снова, упертый идиот?! — прорычал Генри, швыряя парня на диван и закатывая рукава своего плаща.
— Не надо! Я больше не буду! Я… я тут, я никуда не убежал, видишь?! Да, мы с ним делали это просто так, но… пожалуйста, не трогай меня! — быстро и истерично защебетал он, в ужасе отползая ближе к стенке и буквально пытаясь вжаться в нее, пока все тело Джерарда дрожало не хуже осинового листа.
— Кого ты пытаешься обмануть?! Я знаю, что ты собирался сделать это ночью! Конец тебе и твоему дружку, я устал нянчиться с тобой! Тебе и так позволено больше, чем другим! — прокричал он, яростно ударяя его по ребрам тростью, от чего акробат болезненно закричал, казалось, на всю улицу, и заплакал только сильнее. — Заткнись! Иначе язык отрежу, чтобы не болтал со всякими уборщиками!
— Не трогай его… пожалуйста. Это моя идея была. Это я предложил сбежать… — пытаясь хоть что-то сгладить, прошептал он, но вскоре получил очередной удар, но уже постарался сдержать крик, сжав в руках подушку и громко всхлипнув. Генри вновь грубо схватил его за волосы и, поравнявшись с его лицом, злобно и с какой-то ненавистью смотрел в глаза Джерарда.
— С ним я отдельно разберусь. Чтобы больше никогда не лез, куда его не просят!
— Генри, пожалуйста…
— Заткнись! — ударив его по лицу, прошипел он. — Я чертовски зол на тебя. И, поверь, на этот раз обычными шрамами ты не отделаешься! Пошли! — зарычал он, грубо хватая его за шкирку и куда-то утаскивая. — Посидишь немного отдельно ото всех, подумаешь над своим поведением!
— Я не хочу! Не надо! — пытаясь перечить, снова закричал Джерард, ведь прекрасно помнил и понимал, что значат эти слова. Генри хотел запереть его в одной клетке, где он не дает им еды, дает очень мало воды и периодически избивает так, чтобы никто стоять и ходить не мог. Садист. Все, что мог сказать про него Джерард.
— Ты не должен был хотеть убежать отсюда уже в шестой раз и придумывать этот чертов план, но ты сделал это! И ты ответишь за очередную попытку сбежать от меня, неблагодарная мразь! — Генри уже кипел от злости. Вечные крики Джерарда, его неповиновение, попытки побега, довели мужчину. Он со всей силы толкнул его на пол и, достав из-за плаща плеть, которую любил таскать с собой, чтобы, в случае чего, сразу же показать актерам, где они должны стоять и какое их место, и со всей силы ударил акробата по ногам, от чего тот снова закричал, пытаясь отползти. — Не нравится здесь?! Я дал тебе все, а это твоя плата?!
— Ты ничерта мне не дал, кроме кучи шрамов на моем теле и переломов, которые мешают мне заниматься тем, чем я хочу!
— Ты не слушал меня! Никогда не слушал! И сейчас не слушаешь! Переломы тебе мешают?! Хочешь, устрою еще парочку?! — закричал он громче, нанося удары снова и снова, пока Джерард захлебывался в своих слезах, пытаясь спрятать лицо за руками, по которым уже стекала кровь от слишком сильных повреждений.
Он бил не жалея сил. Местами кожа лопнула, а ноги до ужаса болели, особенно, когда Генри специально ударял плетью по стопам, чтобы Джерард даже не пытался встать. Адская боль. Крики. А за крики — в два раза больше такой боли. Он бил его сначала плетью, потом принялся за кулаки, потом буквально швырял его по всей комнате, крича о том, как ему надоело бегать за Джерардом и как он сам ему надоел. Черт знает, чем бы все это могло закончиться, до чего бы могла довести эта истерика, потому что, судя по тому, сколько и какую боль Генри наносил акробату, он собирался медленно и мучительно убить его. Забить всем, чем можно до смерти, а затем заняться Фрэнком. Этим наглецом, который поставил его звезду на путь побега и дал ей надежду. Он винил его в том, что Джерард сбежал. Он был в бешенстве, что какой-то уборщик лапал его элитную шлюху, не дав при этом и цента. Поэтому, кому он точно не хотел сохранять жизнь, так это Фрэнку, зная, что его вряд ли кто будет искать. У таких, как этот Айеро, обычно никого нет. Вот это и будет отличным шансом придушить его во сне.
Когда Джерард не выходил из гримерки слишком долго, Фрэнк, что стоял неподалеку и специально наблюдал за тем, чтобы с Джерардом все было хорошо, начал паниковать. Он не слышал криков, что доносились из вагончика, не видел, что там происходило, но сам факт того, что Генри не выходил оттуда уже около получаса, заставил Фрэнка взять себя в руки и нагло пройти на территорию цирка, чтобы убедиться в том, что Джерард в норме.
— Я этого Фрэнка сожгу заживо! На твоих глазах, чтобы ты даже не смел больше заниматься подобным дерьмом! — кричал мужчина, швыряя Джерарда в стенку вагончика, от чего тот съехал по ней, с трудом держа глаза открытыми, тело безумно ныло от боли и травм. У него точно было уже несколько переломов. Джерард чувствовал это, уже мысленно копая себе могилу. — Ты никуда не поедешь с ним. Только со мной, завтра утром мы собираем вещи и уезжаем из этого дрянного места, чтобы у тебя даже соблазна не было сходить к нему! — прошипел Генри сквозь стиснутые зубы, пнув акробата по сломанной ноге, от чего он болезненно закричал, начиная плакать снова.
— Тогда лучше убей, чем находиться в твоем цирке хотя бы еще один день…
— О, поверь, если ты так этого хочешь, я устрою тебе убийство! — ответил Генри, снова пиная бедного парня. Очередные крики все же донеслись до слуха обеспокоенного Фрэнка, что рыскал вокруг вагончика и пытался увидеть через небольшие щели в нем, что происходит внутри. Но стоило ему услышать крики его Джерарда, рычание Генри — как им тут же овладела сильная паника.
— Джерард! — закричал Фрэнк, что было сил и стал ломиться в дверь, ударяя по ней кулаками, ногами, пытаясь выбить, на что Генри засмеялся, заглянув в глаза Джерарда:
— Надо же, твой принц пришел… как это романтично. Вот мы и разберемся с ним сразу же, что скажешь? Хочешь посмотреть на то, как я вырву ему его поганый язык за то, что он вообще осмелился завязать с тобой диалог?!
— Не смей.
— Иначе что? — засмеялся Генри, оглядывая Джерарда, что выглядел сейчас, ровным счетом, как избитый щенок, и не мог даже встать. — Ты ничего не сможешь сделать. Попрощайся со своим парнем… не уверен, что ты увидишь его снова, — сказал он, беря с дивана свою трость и направляясь к выходу, наблюдая за тем, как петли на двери постепенно слетают и скоро вовсе отвалятся.
Он замахнулся тростью, готовясь, что есть сил, ударить Айеро по голове и, видимо рассчитывая его этим убить, решить вопрос с Джерардом и его тупым желанием сбежать раз и навсегда, пока сам Джерард осторожно приподнялся на локте, убирая волосы, испачканные в крови с лица, и с трудом видя что-то дальше вытянутой руки, но все же, по расплывчатым силуэтам понимая, что именно затеял Генри.
На улице был поздний вечер. Шоу закончилось достаточно давно для того, чтобы все люди, что были на нем или же те, что возвращались с работы в столь поздний час, успели вернуться домой и заняться своими делами, оставляя улицы этого маленького городка снова пустыми.
Тусклый свет. Плотные тучи на небе и молния, что сверкала где-то вдалеке, медленно, но верно приближаясь к городу, звуча все более грозно, все более громко, заставляла сердце Фрэнка дрожать от таких звуков. Он продолжал толкаться в эту деревянную дверь плечом, забивая на то, что оно уже дико болело и каждый такой удар давался ему с большим трудом.
Его пугало затишье в гримерке. Он боялся увидеть там то, что могло навсегда изменить его жизнь. Смерть того, кого он совсем недавно полюбил и ради кого был готов на все.
Холодный ветер кружил сухую опавшую листву по земле, чуть приподнимая ее и унося куда-то вдаль, вороны разговаривали на своем языке, сидя на шпилях разных зданий этого серого и такого мрачного города: облезшая краска на стенах, сырость, грязь, нищие бродяги и худые собаки, готовые загрызть даже маленького ребенка в отместку людям за то, что они выкинули их.
А возле старой библиотеки, которая чудом держалась и не падала, хоть и напоминала собой Пизанскую башню, расположился красно-оранжевый шатер цирка. За ним же находились, так называемые, вагончики для актеров и актрис, для рабов и уродов этого места.
Все слышали крики. Все слышали гром. И все боялись, понимая, что прямо сейчас может происходить на улице.
— Джерард, ты жив?! Ответь мне! — прокричал Фрэнк, пока его крик эхом отдавался на пустой улице, а Джерард же, тяжело дыша и смаргивая слезы, искал в себе последние силы, чтобы вовремя крикнуть то, что могло спасти жизнь того, кого он так быстро успел полюбить.
Удар. Еще один. Дверь с грохотом ударяется о стенку и акробат, что есть мочи, орет:
— Не заходи! — Фрэнк даже осознать ничего не успел, как резко отскочил назад, услышав звонкий и душераздирающий крик своего парня, а трость Генри со всей силы влетела в дверной косяк, оставляя после себя вмятину на белой доске.
Айеро тяжело и быстро дышал, с шоком глядя на это и мысленно благодаря Джерарда за то, что тот окликнул его, иначе бы с его головой сейчас было то же самое, что и с этим деревом. Оно понятно — металлическая ручка на этой трости, что напоминала по своей форме голову орла и была сделана из чистого золота, запросто проломила бы череп обычному человеку.
Джерард облегченно выдохнул, падая на холодный пол без сил и пытаясь прийти в себя, пока Генри, злобно прорычав, накинулся на Айеро, вновь размахивая своей игрушкой во все стороны.
Фрэнк уворачивался как мог, но все же, пару раз ему хорошо прилетело по его плечу, ноге, от чего он болезненно шипел, отходя назад.
— Решил украсть у меня звезду, м? — прошипел Генри, идя на парня. — Да кем ты себя возомнил? Ты сразу мне не понравился, чертов уборщик! Я, кажется, говорил, что будет, если узнаю, что вы оба меня обманули!
— Ты больной… — прошептал Фрэнк, глядя в его глаза, что уже были черными от злости, — Ты чертов псих! Думаешь, я позволил бы ему остаться с тобой? В этом месте?! Ты делаешь им больно! Ты делаешь их разбитыми! Они не уроды! Ты не имеешь права обращаться так с людьми!
— Я дал им то, чего они хотели! Признания! Славы! Денег!
— Ты кинул их на унижение публики! — сказал Фрэнк, уворачиваясь от очередного удара.
Гром уже находился прямо над ними, гремя так, что даже стекла в окнах дрожали.
Пошел сильный и холодный дождь. Земля промокла, что было очень не кстати, ведь, пытаясь увернуться снова, Фрэнк поскользнулся, падая в грязь лицом и вызывая ужасный смех у Генри.
— Ты смелый мальчик, Фрэнк! Полез на богатого и публичного человека, надеясь, что у тебя получится меня победить?! Реальность далека от того, о чем ты мечтаешь! И, поверь, этот бой ты точно проиграл. Как и эту жизнь. Твой любимый акробат лежит весь в крови, на полу, наслаждаясь моим наказанием за очередное непослушание. Но он часть моего цирка. Он урод, который приносит мне больше всего денег… а ты никто. Простой уборщик, которого никто и никогда не хватится. Даже сейчас ты выглядишь так низко и дешево, лежа в этой грязи, — фыркнул он, наступая ногой на грудь Фрэнка. — У тебя будет последнее слово, мальчик? Или умрешь, как таракан?
— Духу не хватит забить меня до смерти, — пытался убедить он скорее себя, чем его, на что Генри снова рассмеялся, наклонив голову набок.
— Я бы не был так уверен в этом, Фрэнки… — прошептал он ему и, замахнувшись своим, казалось, главным оружием, уже был готов убить бедного молодого парня, который просто боролся за справедливость и счастливую жизнь того, кого любит, как вдруг, одновременно с ударом грома и вспышкой яркой, синей молнии, закрыл глаза. Сердце Фрэнка сжалось. Лицо уже ожидало удара, но вместо этого он услышал грохот и что-то тяжело повалилось на него, заставляя его испугаться в разы сильнее и тут же скинуть это что-то, вскакивая на ноги и в страхе отбегая подальше.
Фрэнк провел грязной рукой по своему лицу, убирая с него пряди волос и уставился на мертвое тело Генри, на то, как лужа под ним медленно растекается, окрашивая брусчатую поверхность в красный цвет, но из-за мрака города, погоды и ночи, казалось, что она просто чернела, впитывая в себя всю грязь и ненависть этого человека.
Фрэнк медленно перевел взгляд вбок и шатко выдохнул, увидев того самого мальчика, что выступал сегодня и тогда, когда Фрэнк был на шоу первый раз в жизни. Это он рисовал картины… Это он тогда заплакал. Он помнил это. Голубые глаза мальчика, Фредди, были направлены на то самое место, где до этого стоял Генри. Его длинные волосы, что были примерно чуть длиннее плеч и уже промокли от сильного дождя, немного прикрывали его лицо, а дрожащие руки с трудом держали револьвер, из которого, судя по всему, и был убит хозяин этого места.
Он тихо всхлипнул, пока по его щеке, вперемешку со слезами, стекали капельки воды. Бедный мальчик был напуган не меньше Фрэнка, или же Джерарда, что уже похоронил Фрэнка и просто вслушивался в то, что происходило на улице. Он не мог встать. Ноги были в крови. Стопы болели. А одна из рук, как и ног, были сломаны.
— Все хорошо, — тихо начал Фрэнк, подходя ближе к мальчику осторожными шажками, стараясь делать вид, что это тоже всего лишь вода течет по его щекам, хоть и сам плакал, кажется, не веря тому, что остался жив и этому пришел конец, — Отдай мне револьвер. Он больше никого не тронет…
— Я… я н-не хотел. Он просто… — дрожащим голосом начал оправдываться Фредди, заглянув в ореховые глаза, — Меня посадят?
— Нет, — тепло улыбнувшись, сказал Айеро и забрал из рук ребенка пистолет, касаясь его волос. — Это была самооборона. Ты спас мне жизнь.
— Он мертв? — Фрэнк кивнул головой, мельком глянув на труп. — Что мне делать? — в самом деле не понимая, что ему теперь делать, когда цирк, кажется, умер вместе с хозяином, а дома у Фредди не было. Айеро шатко выдохнул, оглядываясь вокруг и, подумав пару секунд, кусая губы, ответил:
— Скажи всем, что они свободны, идет? Шоу окончено… пусть они идут в отель. Мы с Джерардом придем туда.
Мальчик быстро закивал головой, смаргивая слезы и послушно убегая, шлепая голыми ногами по лужам, пока Фрэнк пытался прийти в себя и выдохнуть после всего того, что произошло.
— Джерард… — опомнившись через пару секунд, прошептал он и быстро забежал в тот самый вагончик, что служил домом его парня. — Господи, что он с тобой делал?! — в ужасе спросил он, бросая пистолет на пол и вставая на колени, подползая к парню, пока из глаз обоих шли слезы. То ли от счастья, то ли от страха — они сами не могли понять.
— На тебе живого места нет… тебе срочно надо в больницу, обработать все это и…
— Ты жив, — единственное, что смог ответить акробат, обнимая здоровой рукой Фрэнка и утыкаясь носом в его шею, вдыхая родной запах. — Он хотел убить тебя за то, что ты был со мной.
— Я знаю. Понял. Теперь он никого не тронет. Все будет хорошо, — обняв его в ответ, успокаивающе шептал Айеро, целуя Джи в висок.
— Где он? — заглянув в глаза Фрэнка, спросил Уэй, явно выглядя озабоченным тем, что Генри ворвется сюда и все начнется заново.
Заметив это, Фрэнк успокаивающе поцеловал его в нижнюю губу и, потершись носом о нос парня, прошептал:
— Умер…
все кончено. Ты свободен…
***
На улице стояла теплая солнечная погода. Яркие лучи солнца пробирались сквозь большие окна и наполняли комнату своим светом, не обращая никакого внимания на тонкие занавески, что пытались их остановить, пока свежий воздух украдкой касался нежной и белой кожи акробата, который прямо сейчас выполнял трюки, понятные только ему самому, что-то тихо напевая себе под нос и слабо улыбаясь, стараясь все же вести себя осторожно, чтобы не заставить старые травмы болеть.
Тишину в комнате нарушили звуки чьих-то приближающихся шагов, таких спокойных и совершенно неторопливых, которые пытались звучать в разы тише обычного, что вполне плохо получалось, ведь Джерард все равно мог услышать каждый удар небольших каблуков мужской обуви по полу, улыбаясь ему, как восьмилетний ребенок какому-то совершенно обычному подарку на Рождество. И вот, когда шаги затихли ровно на пару минут, Уэй приоткрыл один глаз и, посмотрев в дверной проем, усмехнулся.
— Долго собираешься молча за мной наблюдать? — чуть хрипловатым голосом спросил он, вися на каком-то канате вниз головой. Фрэнк еле слышно засмеялся, заглянув в зеленые глаза, и пожав плечами, скрестил руки на груди.
— А мне нельзя понаблюдать за тем, как ты тренируешься?
— Можно, — совершенно спокойно ответил Уэй. — Но я думал, что для начала ты меня поцелуешь, а потом снова забьешься в какой-нибудь уголочек, как ты любишь это делать.
— Ладно, — закатив глаза и засмеявшись чуть громче, сказал Айеро, подходя ближе к Джи и нежно целуя его в губы, мурлыкая. — И удобно тебе так целоваться? Меня бы вырвало… — усмехнулся Фрэнк, заглянув в его глаза и погладив акробата по щеке.
— Я привык. Так что можешь не переживать на эту тему. С добрым утром, кстати.
— С добрым. Решил начать день с разминки?
— Сегодня хорошая погода. Я решил, почему бы немного не потренироваться и не расслабиться.
— А тебя что-то напрягает? — вопросительно изогнув бровь и уйдя к стенке, спросил Фрэнк, после садясь на пол, не сводя глаз со своего парня.
— Только некоторые мысли о том, как сложилась жизнь моих бывших коллег, не более.
— Брось, мы отдали им много украшений. Я уверен, у них все хорошо. Плюс Джон помог со своими связями и продажей всего этого. Тебе не за что переживать.
— Все же, иногда меня мучает совесть, что мы могли дать им больше.
— Мы и так дали много. Если бы отдали на одну сережку больше, ты бы здесь сейчас не кружился, — усмехнулся Фрэнк. — Я же специально искал дом с какой-нибудь ненужной комнатой, где бы ты смог заниматься.
— И я благодарен тебе за это. Так скучаю по своим номерам, — обреченно выдохнув, прошептал Джерард, ненадолго отводя взгляд куда-то в сторону. — Жаль, что я не могу выступать в каком-нибудь театре с ними.
— У тебя травмы были. Серьезные… Не стоит рисковать лишний раз. Даже дома, когда за стенкой нахожусь я. Мало ли, что может случиться, — с ноткой волнения ответил Айеро, поджимая губы, на что Джерард тихо засмеялся, вновь посмотрев на него.
— Я стараюсь быть осторожным. Не переживай. В любом случае, того, что я могу делать, мне хватает. Правда, не всегда хватает зрителей… — прищурившись и ухмыльнувшись, сказал он Фрэнку, на что тот усмехнулся, подняв брови вверх.
— Я всегда к твоим услугам, ты знаешь это. Мне нравится наблюдать за тем, как и что ты тут делаешь. Это очень красиво…
— Никогда не думал, что буду слышать такие слова чуть ли не каждый день и не каждое свое выступление. Когда я выступал в том цирке, я был уверен, что никогда не добьюсь такого мастерства, чтобы люди не смеялись надо мной, а стоя аплодировали или же говорили, что это был прекрасный номер.
— Это место было ужасной главой твоей жизни. Больше никто не посмеет смеяться над тобой или назвать тебя уродом, потому что… ты далеко не такой и я безумно люблю тебя и никому не позволю обидеть.
Джерард залился краской, мило хихикая и глядя в глаза Фрэнка, облизнув губы.
— Я тоже тебя люблю, — ответил он ему, чувствуя приятное тепло в области сердца. Он был так счастлив здесь. В этом небольшом домике за городом. С Фрэнком и с тем мальчиком из цирка, которого они забрали под свою опеку, просто не в силах оставить его одного посреди огромного мира.
Те воспоминания о цирке, об избиениях и унижениях, уже просто казались страшным сном. Джерард даже не вспоминал о них почти никогда, просто наслаждаясь тем счастьем, что предоставила ему жизнь и которому он так и не мог до конца поверить.
Столько лет терпеть адскую боль, и телом, и душой. Столько лет мечтать о такой жизни и пытаться добиться ее снова и снова, но терпеть крах. Столько лет искать среди толпы зрителей те глаза, которые показались бы ему особенными… это казалось пыткой. Он даже сдаться несколько раз хотел, но зачем-то надеялся, верил, что все образуется и когда-нибудь кто-то отнесется к нему не как к куску дерьма, а как к тому, кого он боится потерять.
Это казалось сказкой, у которой нет ни малейшего места в этой реальности и никогда не будет, но сейчас, глядя в ореховые глаза Фрэнка, улыбаясь ему самой теплой улыбкой и ощущая к нему такую благодарность и любовь, которую Джерард никогда и ни к кому не ощущал, на его глазах были готовы навернуться слезы. Но он всегда старательно сдерживал их, чтобы не пугать Айеро и Фредди. Чтобы не казаться им слишком сентиментальным или глупым с этой стороны.
В этой жизни места слезам и разочарованиям банально не было… Все стало совершенно иначе и даже солнце будто начало светить ярче, после их переезда в другой город. После начала новой жизни, о которой, кажется, все они могли только мечтать.
Не хотелось портить это слезами, даже слезами дикой и безграничной благодарности тому, что сейчас все именно так, а не иначе, что сейчас Джерард тут, в белой рубашке и каких-то штанах, а не в гримерке, с синяком под глазом. Он бы не выдержал в этом цирке слишком долго…
Уэй шатко выдохнул, закусив губу и о чем-то подумав, а затем, схватившись руками за канат, начал медленно и осторожно выполнять свои трюки, наслаждаясь тем взглядам, что летели в его сторону от Фрэнка. Выступая только лишь для него и себя самого.
Приятное теплое утро, пение птиц и совершенно спокойная обстановка дома позволяли им скрыться от того мира, что находился уже за пределами их территории, от той серости, жестокости и скупости, но, как когда-то говорил Фрэнк, проходить мимо всего этого никто не собирался.
Каждый день они с Джерардом пытались сделать этот мир ярче и, кажется, у них правда получалось делать что-то хорошее. А вот уж принять это все или отвергнуть — зависело далеко не от них, а от самого мира, который развивался сам собой и принимал то, что хотел. Искал свой опиум, как это было с тем цирком, пытался оправдать свое существование и маски, которые носил чуть ли не каждый прохожий на улице, наивно думая, что те, кто обитал в том самом цирке, были в разы уродливее его самого. Наверняка, так думал и сам Генри, потому что объяснить, зачем все это было создано и для кого, Фрэнк до сих пор не мог, а Джерард даже думать об этом не хотел.
Как бы то ни было, все закончилось пару лет назад, а о Генри уже никто и не помнит… Этот человек так сильно был уверен в своем величии, как и в величии своего цирка, но сегодня он тот, про кого все забыли, что не могло не радовать Айеро, ведь он считал это высшей степенью наказания для этого ублюдка. Никто не должен был помнить и подражать настоящему
уроду, хозяину цирка, который, кажется, ясно отражал всю его душу и сущность…
Свое шоу парень закончил примерно через десять минут и, спустившись с каната, смущенно улыбнулся Фрэнку, как бы говоря ему, что номер окончен, на что тот встал с пола и, медленно подойдя к нему, хлопая в ладоши и даря парню те самые аплодисменты, о которых он говорил ранее, нежно поцеловал его, поглаживая по щеке, а после крепко обнял Джерарда, вдыхая его родной и чуть сладковатый запах, шепча те самые слова, которые заставляли Джерарда ощущать себя настоящим. Прекрасным, а не изгоем.
— Ты прекрасен. Я без ума от тебя...
«…И запомни, красота на поверхности, уродство глубоко внутри»
Requiem For A Dream.
