Страсти по вампиру

      – Седрик, нет! – кричит молодой волшебник, но «Авада Кедавра» уже прозвучало. Гарри тут же оказывается рядом с телом парня и падает перед ним на колени. Он не может поверить, что Седрика больше нет, что он не дышит, что его сердце не бьётся. И хотя его руки ещё сохраняли тепло, в некогда глубоких серых глазах поселилась безмолвная, обволакивающая пустота, давящим грузом водрузившаяся на плечи Гарри. Так погасла ещё одна звезда.       Гарри просыпается в холодном поту в своей постели. Середина ночи, кругом темнота и тишина. Впрочем, ничего необычного, – такое происходит не в первый раз. Жизнь потускнела со смертью друга, и каждую ночь парня преследовал один-единственный сон. Навязчивые мысли то и дело крутились в голове, ничего не давалось, валилось из рук, было невозможно сосредоточиться на чём-либо. Гарри отвернулся к стене и обхватил руками колени. В этом положении он пробыл до первых лучей солнца, так и не сомкнув глаз.       День его был скучным и унылым, как и все дни лета. Когда для остальных ребят каникулы служили поводом отдохнуть от учёбы и весело провести время, то для Гарри жизнь вне Хогвартса превращалась в каждодневную пытку. Утром – яичница для дяди Вернона и язык за зубами для издёвок Дадли, днём – уборка дома и уход за клумбами, и только к вечеру ему удавалось хоть немного расслабиться в стенах своей неуютной комнаты.       Гарри приземлился на стул и не знал, чем себя занять. Несколько мгновений он провёл не двигаясь и уставившись в одну точку, прожигая взглядом стену напротив, словно под гипнозом. После он всё-таки выдвинул ящик стола и извлёк оттуда пару листов бумаги и магловскую шариковую ручку. Надо написать друзьям.       «Привет, Рон! Как ты там? Что нового? Наверное, опять всё лето вытравляешь садовых гномов и играешь в квиддич с братьями? Как бы я был рад присоединиться! Сегодня тётя трижды заставила меня вымыть кухню, а Дадли в своей привычной манере хохотал над моим положением. Как же хочется поскорее покинуть этот дом с его странной семейкой! Скажи, ведь в августе всё в силе? И ещё, Рон, переживал ли ты однажды такую потерю, из-за которой не мог спать по ночам? Я знаю, мы об этом особо не говорили, но… я повсюду вижу лицо Седрика. Открыты мои глаза, закрыты ли они, – не имеет никакого значения. Он завладел моим рассудком, будто имел на это право.»       Тут оконная рама скрипнула, а занавеска взлетела на воздух от поднявшегося на улице ветра. Чёрные тучи сгустились, ожидая нужного момента. Предчувствовалась гроза. Гарри подошёл к окну, чтобы закрыть его. Рядом промелькнула тень. Волшебник резко обернулся, чтобы оглядеть комнату. Пусто. Должно быть, показалось. Расправившись с окном, он хотел было закончить письмо, но уже не мог подобрать слов. Воспоминания вновь нахлынули на него, вернув к тем дням, когда юные волшебники и волшебницы соревновались, когда они с Седриком были соперниками, но при этом между ними существовала такая связь, разорвать которую никто и ничто не в силах. Глаза парня наполнились слезами, а к горлу подкатил ком. Гарри убрал письмо обратно в ящик стола, отложив его до лучших времён. Погасив свет, он направился к кровати. В этот момент сверкнула молния, обнажив силуэт ещё одного человека. Гарри замер в недоумении, и не мог более пошевелиться. Он только следил за силуэтом, который к тому времени начал медленно приближаться к нему, с каждым шагом приобретая до боли знакомые очертания. Наконец, подойдя к Гарри вплотную, Седрик произнёс:       – Рад тебя видеть, мой друг.