***
Ночь прошла беспокойно для обоих скелетов, не смотря на то, что она была ясной и тихой, снежной и холодной. Как будто это последний спокойный день, затишье перед страшной бурей, что ожидает их завтра. Сегодня Инку ничего не снилось, абсолютно. Он просто проспал всю ночь, проснувшись раньше замученного за всю ночь Эррора — тот выглядел ещё более уставшим, чем обычно, прижимаясь к рукояти топора, как к своей любимой и единственной мягкой игрушке. Он лежал и думал, а правильно ли поступит, воплощая свою дурацкую идею в жизнь. Но, считал, что так будет лучше для них обоих. Инк осторожно, как можно тише, слез с печи и прикрыл её шторку, чтобы солнце случайно не разбудило его друга. Так же тихо и незаметно оделся, забрал свой рюкзак, перерисованую вчера вечером копию карты и… Уйти просто так, не оставив даже пары слов на клочке бумаги не смог. На столе осталась записка. Следом тихонько скрипнула входная дверь и художник, раскрыв свою копию карты, отправился в дорогу, в Сноудин. За весь день он был обязан до него дойти, или… Или альтернативные вселенные останутся без своего защитника. Инк ещё раз обернулся на их временный дом, обреченно вздохнул, как будто мог сожалеть о сделанном. Но сожаление не относится к ряду инстинктов, которые он мог бы чувствовать. Так что, уставившись разноцветным взглядом в карту, художник отправился дальше, скрываясь за покрытыми снегом, пышными елями и высокими, искристыми сугробами. Эррор не заставил себя ждать. Он проснулся примерно через пару часов, как Инк ушёл из их тёплого и уютного пристанища. Было… холодно. Это первое, что осознал Эррор. Потом до него дошло, что и как-то темновато. Плотная шторка была отодвинута, за окном разгар дня. Печь давно потухла, и лишь её камни еще хранили призрачное тепло, а входная дверь тихо поскрипывала на ветру… Входная дверь?! Глюк еще никогда не вскакивал и не собирался так быстро, и никогда так быстро не просыпался, особенно после кошмаров. Дверь открыта. Цепочка следов в снегах. Отсутствие Инка. Не нужно большого ума, чтобы догадаться, что этот радужный идиот решил побыстрее от него избавиться и под шумок сбежать вперёд, набирая для себя огроменную фору. — ЭтТот РРрадужННный еБаНный Говнюк! — Крикнул он, захлопывая дверь, и начиная быстро собираться, окончательно одеваясь, кутаясь в куртку, с трудом напяливая очки, чтобы суметь хоть примерно прочитать записи и обозначения на карте, и записку, оставленную этим хреновым предателем.«Я ушёл один. Почему-то мне показалось, что если ты останешься здесь, то будешь намного счастливее, чем в анти-пустоте. Спасибо за то, что провёл со мной всё это время, помогал и заботился, это были самые лучшие каникулы. Ты можешь остаться здесь, в этом месте, в этом мире, если захочешь. А мне нужно двигаться дальше. Прости, если сможешь. Инк»
И смайлик. Инк, видимо, решил поиграться с судьбой и проверить, на сколько крепкая его черепушка. Но в данный момент, в момент страшного снегопада, начавшегося не так давно, ему далеко не до этого — снег застилает глаза, осмотреться было огромной проблемой, ещё и ветер поднялся, что чуть не выхватил из рук клочок карты. Но он был уже очень далеко, чтобы возвращаться назад. «Нужно переждать. Иначе до сумерек я не доберусь до города.» — Прокатились здравые мысли. Но на то они и мысли, чтобы прокатиться в голове и не быть исполненными. Негде было укрыться от внезапно вставшей в снегу вьюги. Только когда что-то внутри уже потеряло надежду на лучший исход, заснеженные глаза выцепели давно обвалившуюся постройку. Камни, доски похоронены под толстым слоем снега. Пару стен всё ещё были целы, здесь можно переждать бушующую стихию. Хотя бы так, чтобы ветер не залетал под одежду и не пытался выхватить карту у него из рук. До развалин Инк добрался быстро и тут же облокотился о целую, кирпичную стену, что стояла против ветра и хоть как-то от него защищала. Перевести дух и вытрясти из черепа лишнюю партию снега, мешающую здраво думать над сложившейся хреновой ситуацией. Может быть, ему не стоило уходить одному?.. Как вдруг кто-то из отверстия, которое когда-то служило окном, не давая закончить мысль, резко закрыл ему рот и хорошенько влепил по височной доле, лишая сознания… Вместе с тем, в это же самое время, по всему лесу, перекрикивая даже свист ветра, проходился глючный голос. — ИИИИИИНК! — Иногда Эррор очень радовался тому, что у скелетов нет горла, голосовых связок и всего к этому прилагающемуся. Например, срыв голоса после двух часов орания в пустоту, в буран, пока ты идешь по грудь в снегу почти по растаявшему и уже полузаметенному следу оставленным этим радужным придурком. Уставший Эррор двигался на одном упрямстве, а упрямства, злости и ненависти в нем сейчас было столько, что хватило бы на создание парочки очень кровавых AU-шек, где все герои психи и жрут друг друга. Ну да, такая уже имелось, но больше злости — не меньше злости, так что он даже стал в подробностях продумывать, как какой-нибудь Хоррор Санс крошит Инка на кусочки, а потом варит из его костей суп. Или холодец, как уж получится. Он шел и шел, шел и шел, до того момента, как понял, что след совсем исчез, и теперь пришлось уже сверяться с картой, спасибо заботливому болвану что хоть её оставил со своими пометками. Эррор прекрасно понимал, что до темноты ни до какого Сноудина дойти не успеет. Он вышел слишком поздно и сейчас, его единственная возможность не стать ночной закуской — это идти как можно дальше, как можно дольше, пусть из-за пронизывающего ветра он уже и собственных костей не чувствовал, а рюкзак после каждого сугроба становился все тяжелее и тяжелее. Он не остановится. И найдет этого радужного, чего бы ему это не стоило. Но в ответ на крик ему всё так же лишь ветер свистел между верхушками высоких елей. Ни воя животных, ни ответных криков о помощи — только ветер, скрип деревьев и свист снега по ушным косточкам. Так могло бы продолжаться ещё очень долго, до самого вечера, до появления хоть одной живой души среди тёмного убранства заметённого леса, до того, как силы покинут глючного… Хотя нет, постойте. Вон там, вдалеке, виднеется чей-то высокий силуэт, идущий через буран и сугробы. Огонёк, что горел у него в руках, как спасительный маячок, пропал среди пышных веток деревьев так же быстро, как и появился. И больше этот силуэт не показывался. Зато, через какой-то промежуток времени, появился новый. Он кругами ходил вокруг Эррора, то появляясь впереди или сзади, то снова пропадая среди замёрзших кустов и елей. То ли игрался с выдохшимся скелетом, ковыряя его и без того натянутые нервы, то ли вёл куда-то. Может это был зверь этого леса, присматривающий себе лёгкую добычу, а может кто-то более разумный. В любом случае, в данный момент, всё, что не походило на низенького скелета в убого-громоздком шарфе, считалось для Ошибки врагом и тем, чего нужно опасаться. И при возможности — уничтожить. — Думаешь самый умный, сука?! — Уже тихо прошипел себе под нос Эррор, в который раз пытаясь поймать этот огонёк взглядом, и все же, он никогда не гнался за ним назад, а всегда шел вперед, лишь замечая, как этот умник появляется сзади, между елок, чтобы скрыться опять. Он был уверен, куда идет. Ему было плевать на тот «путь», который ему показывал этот клоун. В какой-то момент, он сам погасил керосинку, когда огонек мелькнул далеко впереди, а после, нырнул в сугроб у ели, забираясь в узенькое пространство между голой мерзлой землей и её первыми ветками, накрытыми надежной шапкой из снега. Если он нужен этому хрену, то тому наверняка придется, выйди на обозримую дорогу и тогда… ну, топоры он метать наловчился. Но к сожалению (или всё-таки к счастью?) всё оказалось намного проще, чем можно было предполагать. Силуэт, появляющийся в поле видимости, привлёк к себе всё внимание, заставив сосредоточится только на нём, и ожидать атаки только от него. И потерявший бдительность скелет никак не мог ожидать нападение с другого ракурса — сверху. А дальше дело обстояло за малыми. Что-то, или кто-то громко рычащий, спрыгнул с длинных веток прямо на спину скелету, прорываясь через колючие еловые лапники. Всё произошло слишком быстро, чтобы успеть среагировать: нападавший вцепился своими когтями в его куртку, громко рычал на весь тёмный лес, как спущенный с цепи зверь, и пытался укусить Эррора хоть за какую-нибудь кость. Сопротивление, они в драке катаются по сугробам, пытаясь расцарапать друг другу глаза. Это все было каким-то кошмаром! Глюк пытался отделаться от этой грёбанной, рычащей твари, зубы которой щёлкали в миллиметре от его шейных позвонков, дотянуться, стянуть с себя, придавить телом о землю, да хоть топором по нему попасть, но все было просто бесполезно! Эррор рычал и сам не хуже этой мерзости, тыкая ей в морду топором, чтобы эта хрень с него слезла. Они точно взбаламутили снег во всех сугробах в округе, скелет практически вылез из собственной куртки, чтобы и с ней скинут и эту гниду, но он на столько выбился из сил что с каждой секундой сопротивлялся все слабее и слабее когда и вовсе не повалился в снег на подкосившихся ногах. Пока в конечном итоге по черепушке не прилетело чем-то очень тяжёлым. Его череп не пронзила острая боль, все пространство заполнилось надписью «ОШИБКА» и он, наконец, отключился, как обиженный на хозяина за пинок компьютер, прекращая всякое сопротивление. Рычащее нечто ещё с минуту нависало над «трупом» скелета, чтобы удостовериться, что тот точно не начнёт брыкаться во время транспортировки. И только потом, повесив его на плечо, захватив и вещи, отправился куда-то в глубины леса, через припорошённые свежим снегом кусты…***
Проснуться было… проблемно. Череп просто раскалывался, где-то на корне языков скопилась вязкая горькая слюна, и, казалось, если он только попытается пошевелить головой, его точно вырвет. Кто бы его не вырубал, о сотрясениях этот хрен нифига не знал, или полагал, что раз у скелетов пустые черепа, перенесут они его легче, с чем Эррор был не согласен. Потому что когда он с трудом разлепил глаза, его лишь весело приветствовала табличка об ошибке, которая не собиралась никуда деваться, и вообще настойчиво говорила, что он не в порядке. Кажущиеся деревянными руки сами собой потянулись к голове, осторожно ощупывая её, находя на черепе три глубокие царапины, видимо от рычащего чудища, и пульсирующую болью височную кость. За собственным шумом в голове он далеко не сразу понял, что, вообще-то, находится уже не на улице — вместо дикого холода в помещении витало тепло, громкий свист ветра среди деревьев заменило тихое эхо чьих-то разговоров, под спиной был не ледянющий снег, а что-то тёплое, похожее на ткань. Он не один, далеко не один. Слышны другие голоса, но разглядеть говоривших не мог, как бы не старался. Даже когда проклятая табличка наконец пропала, он понял, что очки, видимо, теперь придется носить не снимая — глаза упорно отказывались концентрироваться и фокусироваться хоть на чём-нибудь. — Смотр-ри, зашевелился. — Прозвучавший рядом голос, принадлежал кому-то, кто сидит дальше от Эррора. Он протягивал буквы «р», вытягивая их, словно собака на незнакомого ребёнка, решившего, что ему дозволено её гладить. — Какой-то он вялый. — А ты в следующий раз не рукояткой, а кувалдой бей, — Хохотнул другой, более мягкий и приветливый, пытаясь пристыдить своего соседа. Этот голос находился чуть ближе. — Глядишь, и вовсе не поднимется — Хватит вам обоим. Могли и вовсе обойтись без грубой силы. — Отдёрнул обоих знакомый, принадлежащий Инку голос. Затем тихие шорохи, звук потрескивания костей признаки того, что он сел ближе, чтобы рассмотреть боевые ранения глюка. — Ты как? Во всём помещении, где ещё минуту назад царила идиллия перешёптываний, внезапно стало очень тихо. Все находившиеся здесь умолки и направили свои взгляды на проснувшегося новичка. Наверняка, чтобы так же узнать кто он, хоть это уже и известно по коротким рассказам их радужного гостя немногим ранее. — ЧчтТо? Инк? — Пробормотал Эррор. Как-то… не укладывалось все в голове. Его же вроде похитили? По крайней мере, глюк так думал… На самом деле он подумывал, что умер. Ну, или, что умрет, так и не придя в себя. Было бы забавно. Но вот он, лежит, и пытается сфокусировать взгляд на темноте перед собой, и не знает, то ли ему разреветься от отчаяния, то ли рассмеяться от того, что он окончательно ослеп. — Эй, Тты где, придурок РрАадужный, я тебя не вижу, — голос звучал все еще с помехами, но это обычное состояние, когда он нервничает. Он протянул деревянные руки в пустоту перед собой пытаясь нащупать, нашарить Инка, понять, где тот, где тот ублюдок, за которым он так долго гонялся, и к которому у него сейчас очень много вопросов. Инк очень зло глянул на рядом сидящего антропоморфного пса, которого звали Догго, когда Эррор спросил о его местоположении. Тот в ответ лишь пожал плечами, мол, не знал, извините. Но, как говориться, сделанного не воротишь. — Я здесь. — Он подал руку, взяв костлявую ладонь глюка в свою, как бы давая понять, что он рядом. Вообще, Инк планировал, что Оши останется и не последует за ним, что будет немного умнее. Очевидно, что нет. Да и вообще всё пошло по п… По плохому, что уж греха таить. — Ты совсем ничего не видишь? Вопрос был глупый, и так ясно, что всё плохо. От этого у Инка где-то внутри зашевелилось чувство вины, которое художник попытался заглушить аргументом, что Эррору не стоило идти за ним. — Тебе же там нравилось. Зачем надо было рваться за мной? — с ноткой злости и непонимания вздохнул, покачивая всё ещё болевшей черепушкой. Двое монстров, сидящих рядом, незаметно переглянулись друг с другом. А после этого разговоры на фоне вернулись, разрушая напряжённую обстановку помещения. — Предлагаешь мне остаться там одному? И сидеть там сычом, сходить с ума и разговаривать с демоном в подвале? Мне там нравилось, потому что это было место без влияния анти-пустоты! Потому что… потому что мне нравилось там с тобой жить. — Со временем, ровнее стал хотя бы голос, но глючный глючил, постоянно мелко подвисал, а из громадных красных глазниц не уходила надпись «ERRORS». Он осторожно мотал головой, видимо, все же пытался что-то увидеть, но быстро сдался, так как такое вызывало только новые приступы тошноты и новые завывания головной боли. — Тебе самому-то как в голову пришла такая светлая мысль переться в Водопадье в одиночку?! Ты даже мяса себе сам не пожаришь, придурок, а бабайку встречную пожалеешь, а не попытаешься убить. И вот теперь ты застрял… где-то. Еще и меня блять во всю эту хуйню втянул. — Он отпускает руку Инка, и вцепляется руками в гудящий череп, в котором нарастал звон собственного голоса. А ведь он на него еще поорать хотел. Хах, видимо теперь не получится, орать в пустоту не прикольно, и отдает шизофренией. — Ого, какая др-рама назр-ревает! — Ехидно прохихикал пёс, который, судя по всему, и напал на Эррора. Поэтому и сидел от него дальше всех и что-то там тихонько и едко кидал, надеясь, что его услышит только рядом сидящий монстр. — На самом деле, нас никто не крал. — Попытался пояснить Инк, при этом запустив в ехидно рычащую собаку первой попавшейся под руку тряпкой. — Нас спасли. Не думаю, что ты или я дошли бы до Сноудина сами в такую-то бурю. А Догго и Гриллби выбрали не самый лучший способ «приглашения» к себе на чай. Повторяюсь, вы могли бы сделать это более деликатно, без грубой силы. — И как ты себе представляешь это? Во время бурана подходит к тебе такой огненный элементаль с огромной собакой и говорят: «Хей, вы видно в беде! Давайте мы вам поможем!» — Рядом рассмеялся более спокойный и тёплый голос, судя по всему, принадлежащий Гриллби. Но в чём-то он и прав, такое появление действительно могло оказаться слишком неожиданным и попросту напугать обоих скелетов. Помещение, в котором они находились, оказалось небольшой комнатой. По полу разбросаны небольшие лежанки, большой железный котёл у одной из стен обогревал комнату, а на одной из труб висела керосинка — единственный источник света в данной комнате, тусклый и не очень-то помогающий. Помимо этой троицы монстров, в помещении так же находилось несколько людей: заросший длинной, седой бородой старик, о чём-то переговаривающийся с не молодой, высокой и кучерявой рыжей женщиной; блондинистый мальчишка с канапушками на лице, коротающий время где-то в углу комнаты с ножичком и кусочком дерева — наверное, пытался что-то выстругать из него; а так же маленькая, лет пяти девочка с чёрными и густыми косичками по бокам, наблюдавшая за переговорами монстров со стороны. В какой-то момент малышка решилась подойти маленькими шажочками, шаркая по грязному полу, и неуверенно протягивая Эррору мокрую, холодную, с завёрнутыми кусочками снега тряпочку. — О, нет, не надо. Он злой и кусается. — Хохотнул Инк, когда заметил движение сбоку и перенял компресс из маленьких ручек. Тряпочку, чтобы хоть как-то облегчить боль после такого удара, он положил на лоб глюка, а большеглазая малышка удобно устроилась на коленях Догго, с интересом наблюдая за новыми личностями в их доме — скелетами. — Мне надо было остаться там, — Тихо захихикал Эррор, прижимая тряпку ко лбу. Она приносила хоть немного облегчения, но, он все так же оставался абсолютно и бесповоротно слеп. И, кажется, с осознанием начиналась и истерика, он все смеялся и смеялся, зависая и глюча только сильнее. — Я бы назвал её Пинки! Ту тварь из подвала! И отгонял бы её огнем ото входа, а потом кормил бы её, бросая внутрь мясо! Ахахах! Мы были бы прекрасным тандемом! Я и моя ручная бабайка! А потом она бы по любому набралась сил и сожрала бы и меня! Ему было плевать. Плевать кто вокруг, и как много голосов, он все равно не видел ничерта, его кости содрогались в истерическом смехе и гремели друг об друга, а он все продолжал и продолжал пугать здешних людей своим безумным поведением. Кажется, он и вовсе забыл, что они здесь не одни, а может просто наплевал на всех остальных, решив, что сейчас самое подходящее время для истерик. — Ах, а ту, что жила по соседству, я бы спалил! Днём, пока эта хрень беззащитна, кинул бы коктейль Молотова из скипидара прямо в подвал, и пусть тот домишко горел бы жёлтым пламенем! Меня так бесило, что эта хрень всегда ходила мимо нашего дома по своим делам! Она бы наверняка визжала как резанная! — Он давился и кашлял, то ли слюной, то ли непотребно большим количеством языков, которые путались и мешались друг другу. Судя по всему, удар действительно был приличный, и превратил все микросхемы внутри мозга Эррора в битый мусор. Он не мог толком пошевелиться. Он ничего не видел. Он даже не видел, был ли Инк все еще рядом, или ушел с отвращением на него глядя, да какая теперь хрен разница… надо было просто остаться. И назвать собственную бабайку Пинки. Но Инк не ушёл. Он сидел рядом, смотрел и слушал все эти бредни сумасшедшего с… Ох, это выражение в его цветных глазах нельзя было ни с чем сравнить. Оно похоже на смесь сожаления, жалости и отчаяния. Ведь по всем параметрам, это он покалечил Эррора своим необдуманным поступком. Да оба они виноваты, что тут сказать. Он слышит, как в тишине, прерываемой дикими бреднями, Догго шепнул элементалю, что скелет, пади, с катушек съехал. А что сделают с умалишённым и ребёнку понятно. Инк внезапно, одним резким движением, прерывает все дикие завывания Оши. Пощёчина была достаточно сильной, чтобы заставить его замолчать и удивлённо уставится куда-то. — Да, может быть, так и было лучше. Но ты пошёл за мной, значит, пути назад уже не существует. — Инк говорил твёрдо и зло, с не привычки голос заметно дрожал. — И раз так вышло, то ты пойдёшь со мной. Я хотел оставить тебя там, надеясь, что у тебя хватит ума не идти следом. Но нет, великому Эррор Сансу нужно тоже вернуться, чтобы не дать мне, болвану и неумёхе Инку испортить твой великолепный план — уничтожить всё и всех! Знаешь, что я тебе скажу, Эррор?! — радужный внезапно вскочил со своего места, повышая свой тон голоса на крик. — Даже не смотря на это, я доведу тебя! Доведу тебя до конца, хоть на своём горбу понесу, но раз уж у тебя не хватило ума остаться со своей бабайкой — пойдёшь со мной до конца! И только попробуй сдохнуть или сойти с ума! Кажется, это был край. Стальные нервы Инка постепенно давали сбой, а улыбка переменилась на еле сдерживающее слёзы выражение лица. Он, тяжело дыша, словно бежал очень долгий кросс, обиженно отсел в другой угол комнаты спиной ко всем и нервно вытирал непроизвольно набегающие слёзки и давя в себе всхлипы. Хотелось наговорить ему гадостей, за всё время, что они бились, но получилось совсем наоборот. Ошибка же замер на несколько секунд. Замер, уставившись невидящими глазами в сторону, куда его голову отбросило после пощечины. И слушал. Внимательно слушал Инка в наступившей тишине. Его голос резал, бил, кромсал, вынимал из груди огрызок души и размалывал его в порошок. К концу его слов он еле сдерживал порыв закричать, зарычать как можно громче, огрызнуться, скрывая за агрессией глубокую и сребущую по душе печаль. Ни разу не сказал ему ничего. Не опроверг и не перебил, не крикнул ничего в спину уходящему, не прошептал зло и обидчиво в подушку. Может, потому что не видел в этом смысла. Может, потому что на простое «спасибо» ему нужно гораздо, гораздо больше тех сил, которые у него остались. В конце концов, это у Инка нервы как стальные канаты. У Эррора, это всего лишь тонкие синие и легко рвущиеся без магии нити. Присутствующие в комнате ошарашенно застыли, не в силах что-то сказать или прервать подкатившую драму между двумя скелетами. Воцарившуюся тишину в комнате Эррор нарушил лишь, когда перевернулся на бок, вслед за слепой головой, сжимаясь в дрожащий комок. Не понимая одной, простой, и понятной вещи. Почему же Инк не убьет его сейчас? Он беззащитен, он слеп, а анти-пустота наверняка исправит этот баг в его голове, они вернутся к войнам и сражениям… так почему было просто его не убить, избавляя весь мультиверс от одной большой проблемы? Эррору никогда не понять, чем руководствуется бездушный монстр Инк и какие мысли витают в его белом черепе. — Давай-ка свалим ненадолго, — тихо предложил Догго, наклоняясь к такому же ошарашенному огненному элементалю. — У меня шерсть дыбом от этих двух идиотов. Но пёс был тихо послан сходить за чем-то в коридор, Гриллби упорно подталкивал его в спину и подгонял поскорее покинуть комнату. Им обоим очень неуютно находиться в одной комнате с двумя обиженными скелетами, в то время как людям будет откровенно наплевать на то, что находится вокруг них. Они даже слова ни скажут о том, чтобы спросить, что же это такое было — уж больно много у тех своих проблем. В данный момент ни одного, ни второго лучше не трогать. В этих очень сложных отношениях было много изъянов, много недочётов и убийственных осечек, стоящих, порой, здоровья или жизни одному из них. Лучше всего переждать этот наплыв эмоций, когда они оба сидят по разные стороны, в слезах и сомнениях. Лучше всего переждать. Всё та же маленькая и смелая девочка, хлопая большими глазками, осторожно, опасаясь громких криков того, подошла к Инку со спины, обнимая его маленькими ручками. Она не может сказать что-то в поддержку радужного, но бережно поглаживает его грудную клетку, надеясь, что так ему станет легче. Легче ничуть не стало. Но он благодарно попытался улыбнуться ей кривой улыбкой. И принял на руки, когда любопытная малышка заползла к нему, чтобы как можно ближе рассмотреть, а заодно и успокоить необычного монстра. Людям, взрослым, остаётся только надеется на то, что более менее адекватный монстр заведёт диалог и прервёт эту неминуемо заполняющую всё пространство давящую тишину. Но адекватным Эррор точно не был. «Не сходить с ума» — сказал ему Инк, и Эррор в итоге закрыл глаза. Он не знал, пялился ли все время в центр комнаты, или был повернут переносицей к стенке, он просто попытался казаться всем спящим. И даже его дыхание со временем выравнялось и стало спокойным. Если его просят не сходить с ума… тогда он точно не раскроет рта лишний раз. Чтобы не показать, что спятил давно и очень прочно, и что последний удар больному мозгу на поправку не пошел. Хотя бы потому, что ещё никогда Эррор не хотел с такой силой убить себя сам. Это чувство преследует его почти с самого создания, с нахождения в анти-пустоте, и всё чаще и чаще приходит навязчивыми мыслями. И единственные мысли, которые хоть как-то могли придать сил для жизни дальше — это мысли о том, что Оши сможет самоуничтожится, когда закончит с удалением ВСЕХ глюков во всей мультивселенной. Раздавить душу в кулаке должно быть достаточно просто, хоть и адски болезненно… интересно, если он умрет, Инк доберется до выхода из этого места? Его некому было утешать, в отличии от добряка Инка. Ему и не нужны были утешения. Наверняка, он сможет ещё выплакаться. И по потерянному зрению, и по загубленной жизни, и по тому, что не исполнил свой долг, вверенный ему создателем, всё успеется. Слезы впитаются в подушку. Ему бы просто убрать звон из головы… и послушать. Потому что теперь, это единственное, что он может делать. Прошло ещё какое-то время, прежде чем в комнату вновь вернулось эхо разговоров. Люди, привыкшие к абсолютно любой ситуации, прошедшие через столько ужасных воспоминаний, уже наплевательски относятся к другим. Им не важно, что кому-то сейчас, может быть, нужна тишина и покой. Их голоса заполняют мёртвую тишину комнаты быстрее, чем кто-то из монстров заводит диалог. Вслед за ними скрипнула и дверь — это монстры заходили решить какой-то вопрос с симпатичной рыженькой женщиной и снова уйти из разогретой ссорой комнаты. Через какое-то время, может через час, через два, Инк наконец успокоился. Он внимательно смотрел, как девочка, всё ещё сидящая на его руках, показывает свою какую-то драную и пошарпанную временем детскую книжечку с яркими и красочными картинками. Это хоть немного, но помогло отвлечься от дурных мыслей, неустанно лезущих в голову. И всё же, не смотря на это, Инк всё равно чувствовал себя ужасно. За то, что ушёл, что накричал и вообще это не он должен здесь дуться. Мягкотелый характер не позволял долго сидеть здесь и пялиться на всё из-за собственного плеча. Не выпуская малютку из рук, Инк в несколько шагов преодолел расстояние в пару метров и тихонько уселся рядом с лежащим Эррором. Сказать что-то было сложно и первое, что он сделал — легко погладил его по предплечью, будто привлекая к себе внимание. — Прости, что я накричал. У меня просто… Сдали нервы. Всё будет хорошо. — Неуверенно начал художник, хотя с каждым днём верил в свои слова всё меньше и меньше. Но главное — убедить в этом другого. — Мы найдём способ вернуть тебе зрение. Я уверен, что у Альфис, у доктора Гастера или даже у Свап Андайн найдётся для этого решение. Я не оставлю тебя в таком состоянии. Всё будет хорошо, я… Я обещаю. Никогда не давать пустых обещаний — вот главный закон. Но сейчас, в данный конкретный момент, чтобы двигаться дальше, им нужна надежда. Хоть какая-нибудь, даже иллюзорная. Оши вздрогнул и попытался отстраниться. Как и в прошлый раз, он не знал, кто его трогал, и мелко дрожал, глотая панику с языков, пока рядом не заговорили. Инк. Он выдохнул. И, кажется, немного расслабился. Если это Инк… то уже ничего не страшно. Уж его-то прикосновения стали привычными и не жгли, как искры от болгарки. Он слушал внимательно. И не мог понять. Неужели он и правда воспринял все это… так серьезно? Не как шанс на победу, но как свою вину? Или это просто услуга за услугу? Эррор не мог понять, а потому молчал, не открывая глаз. Словно бы не просыпаясь. Хоть он наверно так теперь и не будет способен уснуть, не прижимая к себе руку Инка. Сейчас у него в распоряжении были только собственные руки, в мелких царапинах после той потасовки, и прижимал он их, к тому месту, где медленно крошилась его полумертвая душа. — Хорошо. Все будет хорошо. — Словно Эхо цветок повторил Эррор, и быстро, почти незаметно, улыбнулся. Фальшиво и жутковато. Словно разучившись видеть, он разучился и проявлять эмоции. Рука художника непроизвольно сжала рукав. От этих слов ему стало ещё хуже. Инк, пожалуй, тоже звучал для глюка ужасно фальшиво. По глупому высокопарно. Абсолютно идиотски. В Эрроре не было ни капли надежды. Только хорошо спрятанное безумие, осколки любви и море криков и нервов, которые уходили с тяжёлыми вздохами и сглатывались тягучим комом с языков. Помогут, не оставит… он верил этим словам просто потому, что пока ему так сказали. Но, наверно с большей благодарностью, он принял бы смерть от этих рук, а не ранящее еще больше милосердие. И что это за дурное состояние? Когда чтобы ты не делал, что бы ни сказал — всё это пойдёт прахом. Как сгоревшая по весне трава, оставив пеплом все надежды на лучшее, на оптимизм и то, что всё будет хорошо. Всё будет хорошо, но не в этой жизни, пока они оба — две стороны одной медали. Пока Инк имеет эгоистические взгляды в их работе. И пока хоть одна альтернативная вселенная будет жива, они будут грызть друг другу глотки за неё. «И почему всё не может быть намного проще?» — Проносится мысль в голове художника, вместе с новыми скопившимися слезинками в уголках глазниц, которые он спешно вытирает руками. От дурных мыслей его снова отвлекает малютка, наблюдавшая за всем с его рук. Она внезапно протягивает ему свою книжечку в свободную ладонь и жестом просит открыть первую страницу. Он покорно открывает перед ней пошарпанную обложку — перед глазницами предстаёт цветная иллюстрация, а над ней название первой сказки в небольшом сборнике «Красавица и Чудовище». Девочка переворачивает страницу и хлопает маленькой ладошкой по первому абзацу, явно выпрашивая, чтобы добрый скелет почитал ей. — Хей, хочешь послушать людскую сказку? — Он коротко хохотнул, уложив подбородок на макушку ребёнка, пробегая глазами по тексту первого абзаца. Но спросил чисто из вежливости, чтобы привлечь внимание, ведь отказать ребёнку точно не сможет. — Давным-давно, в одном маленьком городке, жила умная и добрая девушка… Инк читал не громко, чтобы слышали только те, кто находятся ближе всего. Это помогло на время погрузиться в волшебный сюжет сказки и забыть о своих дурных, грязных и отчаянных мыслях, но не для гудящей головы Эррора. Он не хотел, но отказываться не стал, потому что слышал ребенка на руках Инка, которому, тот точно не откажет. Наверняка его тут спрашивали просто, чтобы хоть как-то отделить от любой другой мебели в этой комнате. Сказка была самая обычная. С, конечно же, счастливым финалом, и какой-то там моралью. О том, что надо быть юной, терпеливой, умной и красивой и тогда тебе достанется принц и полцарства. Хотя, конечно, сначала придется возиться с чудовищем и его косматой гривой. Он не видел, но представлял: Инка-красавицу и себя в роли чудовища. Наверное, будь они в тех реалиях, то все же не плохо бы сошлись. Вот только, у Инка нет души. И он никогда не сможет почувствовать такое чувство, как любовь. У Эррора напротив, душа была. И сейчас крохотное искрящееся сердце гулко билось в грудной клетке в ожидании своей смерти. Все же, Эррор прекрасным принцем никогда не станет, и если он хоть немного полюбил эту радужную красавицу за прошедшие три недели, лучше освободить ей дорогу. К концу сказки, вымотанный скелет уже уснул. Как и прежде, забылся поверхностным ужасом, жалея, что во сне он зрения не потерял — кошмары, заставляющие его постоянно вздрагивать и просыпаться, были очень уж реальными, окутывали череп мокрой пленкой холодного пота, и когда он раз за разом, после пробуждения, оказывался в темноте… Это пугало еще больше. Всегда приходилось успокаивать стук в висках и прислушиваться к комнате, чтобы понять, что он еще жив, а кошмар кончился. Всего лишь один. А за ним будет еще один. А за ним еще и еще. В какой-то момент он понял, что настолько устал, что не может уснуть, продолжая слушать мерный голос радужного скелета, как он с выражением произносит каждое слово. Просто смотрел в пустоту, слушая, надеясь, что о нём все уже позабыли. Потому что рука уже сама собой тянулась под свитер, за хрупкой, беленькой душой. В этой комнате не было окна, и сказать, сколько примерно прошло времени за чтением простой детской сказки вряд ли получится. Но под её конец Инк и сам постепенно начал засыпать, как убаюканное дитя, постепенно закрывая сонные глазницы. Пока и вовсе не тюкнулся черепом о пол рядом с лежанкой друга, окончательно провалившись в мир грёз. Малышке лишь удалось выпутаться из его костлявых рук, захватив с собой книжечку, чтобы перебраться на своё место сна. Дитя даже заботливо поделилось со скелетами какой-то тканью, служившей теперь обоим одеялом. Ей бы хотелось ещё немного времени провести со странными, но интересными монстрами, но белобрысый, конопатый мальчишка уже ждал свою непоседливую сестрицу, чтобы показать ей то, что успел выстругать из кусочка дерева. Инк же, привыкший за это во сне иметь под боком плюшевую собаку, нашёл себе нечто побольше. И почему каждый раз под руку попадается Эррор — мы этого никогда не узнаем. Но, как бы то ни было, в его загребущие костяные руки попался бедный глюк — он обнял его обоими руками и уткнулся лбом куда-то между лопаток. Для ослепшего, не спящего Эррора это стало диким шоком, но разве спящий художник об этом думает? Он даже не знает, что делает, укрытый звёздным ковром Морфея. Но так и остался, невольно прижимаясь к телу находящегося рядом скелета, пока напуганный глюк пытается понять, что происходит и кто это. Эррор мелко дрожал еще минут двадцать, карябая рёбра пальцами и пытаясь нормально задышать. Он далеко не сразу понял, что это вообще Инк, а потому успокоение затянулось, превращаясь в пытку. И только когда до Эррора дошло, кто его обнимает, когда он сам ощупал одну из этих шершавых костяных ладоней, то расслабился. Вздохнул, и закрыл бесполезные глаза. Ладно. Возможно, парочка спокойных часов сна ему и светит. Совсем скоро, не заставляя себя ждать, глючный засыпает вслед за другом. И ему больше ничего не снится. Он просто спит, так по-глупому неловко обнимая руку художника, и это почти похоже на их дом. Эррор мог ещё долго и упорно злиться на этого радужного мудака, хотеть ему врезать как следует, а на самом деле мелкая гадкая душонка трепещет от наплыва непривычных чувств и от того, как ей приятно.