За эти несколько дней Эррор привык просыпаться сам, медленно, тягуче, ворочаясь и позевывая, чувствуя себя полностью отдохнувшим и выспавшимся. Никакой тебе тяжести в черепушке, и никакой усталости. Инк спал рядом с этой глупой плюшевой собакой в обнимку. Спал, судя по всему, крепко, и будить его не хотелось, так что, как и вчера, Эррор сам выбрался из-под одеяла, и стал хозяйничать на кухне, задвигая шторку за печкой, чтобы свет от не занавешенного окна не мешал художнику высыпаться. Он разогрел завтрак и заварил чай. Подкинул дровишек в печь, чтобы было потеплее. Проверил капканы в доме, которые точно не сработали, а бабайка в подвале, судя по целой двери в этот самый подвал и замку, и не дергалась, что явно улучшало его настроение. Остался только тот, который на улице. И его они, пожалуй, проверят вместе.
Его другу проснуться удалось немногим позже — сказывалось то, что он лёг немногим позднее. Он прислушался к шебуршаниям, к шагам за шторкой и мысленно ещё раз подметил, что из Оши вышла отличная хозяйка, несмотря на его скверный характер.
Ещё минут двадцать Инк провёл в полудрёме, прислушиваясь к шагам в комнате и его действиям, обнявшись с куском одеяла и собакой. Лишь только потом выполз из этого маленького убежища за шторкой, потянувшись с хрустом всех позвонков и улыбкой на лице. Спустя несколько дней только удалось нормально выспаться, без происшествий. Да и когда Инк последний раз вообще высыпался?
— Доброго утра! — Пожелал скелет, выдохнув после потягиваний. Взгляд упал в окно. Нет, сегодня там только снег, деревья и яркие кристаллы под потолком пещеры, ничего нового.
— Доброго. — Он приулыбнулся в ответ. — Завтракай давай, засоня, специально для тебя поставил в печку, чтобы было тёплым, а ты все спишь и спишь. — Выдохнул Эррор, ставя на стол тарелку с кашей и кружку с ромашковым отваром, и правда теплыми, может они были и далеко от основного жара, но хотя бы сохранили свой вкус и температуру.
— Спасибо, Оши. — Хорошие отношения с сожителем действовали на радужного только положительно. Вон, глупая улыбка на всю моську сияет. В такие моменты, он чем-то напоминает неугомонного Свап Санса или доброго Дрима.
— Сегодня, кажется, ничего не произошло, та тварь точно осталась в подвале, и с чердака тоже никто не спускался. Так что, хэх, можно считать, спокойная, тихая ночь, — улыбнулся Эррор, кажется, уже эта победа его воодушевила. Конечно, он не слышал тех ночных шебуршаний, что слышал Инк, может от этого и выглядел таким довольным и вдохновленным на новые свершения и поиски.
Кстати о том самом капкане. Инк бы, наверное, и забыл его проверить, если бы ему не напомнили. Быстро позавтракав, радужный позвал глюка с собой на улицу, где, как он вчера слышал, сработал оставленный для ночного гостя капкан. И он действительно сработал, но никого не поймал. На зубьях только остался кусочек старого тряпья, измазанный в тех странных чернилах. Всё это далеко не нравилось Инку ни как художнику, ни как существу, живущему по соседству с такими тварями.
От капкана так же вели следы куда-то в лес, но большую их часть припорошило снегом, и теперь невозможно было выследить это нечто, оставляющее после себя такие странные «чернильные» пятна.
— Не будем его искать. А дом все же запрём, как уходить будем, у нас же ещё одна неисследованная хижина, и, кажется, кто-то хотел покататься на коньках. — Эррор взбодрился еще больше. Тварь есть, тварь хоть в каком-то смысле материальна, и тварь когда-нибудь они точно зарубят заговорённым топором. Это вселяет надежды на спокойное проживание в этой части Сноудина. О том, что им, вроде как, надо как-то выбраться он словно бы и не думал. В конце концов, сейчас они могут только обустраивать свой быт здесь, не давать бушевать демону в подвале и распивать чаи под гитарку.
Инк ещё некоторое время поглядывал на грязную тряпочку, вертел её в пальцах, что-то обдумывал. В голове роилось так много всяких мыслей, о сложившейся ситуации, но они быстро тонули, исчезали, стоило ему зацепиться за что-то другое.
— Ты как всегда прав, мой глючный друг. — Усмехнулся он. — Нам и вправду надо заниматься делами.
Тянуть с походом они не стали, собрались идти прямо сейчас, чтобы не терять драгоценного времени дня. Перед уходом в дом за вещами, Инк оглядел просторы леса и снега ещё раз. Откуда появилась эта привычка постоянно смотреть в окно, вдаль? Чёрт его знает, но появилась. И когда-нибудь, она спасёт ему жизнь.
Всё та же процедура — куртку на плечи, рюкзак с собой и можно было отправляться в короткий рывок до самого дальнего домика, перебираясь через высокие сугробы и пытаться отыскать там что-то полезное. Эррору тоже, конечно, пришлось «приодеться» для этого, как обычно не забывая топор, походный рюкзак и крест. Нет, он прекрасно же знал, что эта штука не помогает, но отлитый, цельный, он был очень тяжёлым и таким орудием, как минимум, можно очень удобно проломить голову внезапно напавшему.
Пока они шли через сугробы к третьему дому, то едва не свалились в заметённый колодец, старый и давно обвалившийся во внутрь, но всё же, никто не хотел проверять, какова на самом деле его глубина, и чёрное, зияющее отверстие в снегу они предпочли обогнуть по дуге и близко не подходить. Оба скелета мысленно запомнили его расположение. Наконец, к ним приблизился и третий дом, и с этого ракурса уже можно было рассмотреть, что, да, были и ещё дома в этой деревушке, но все они давно обвалились в большую груду камней, кирпичей и деревяшек, были занесены снегом, и лишь по примерным очертаниям угадывалось то, что они всё же когда-то существовали. Домик мало чем отличался от других, разве что имел возле себя чудом выстоявший все эти годы деревянный забор и выбитую входную дверь.
И не зря.
Стоило только войти в горницу, как по позвоночнику пробежала холодная дрожь. В углах валялись чьи-то заледеневшие кости, большие и маленькие, человеческие, похожие на кости волшебных скелетов, и животные. Здесь также были борозды когтей на всех стенах, полу, поверхностях, вся мебель переломана и перевёрнута, но все возможные двери — заперты. Воняло давно пропавшей мертвечиной, хотя, здесь очень холодно и такого быть не должно.
Инк еле сдержал порыв чернильной рвоты, сглатывая иллюзорный ком в горле и придерживая рот рукой. Повлиял ни столько вид чьих-то костей, сколько сам запах, исходящий, судя по всему, из раскрытого тёмного подвала. Эррору тоже стало не по себе только от вида этого складированного кладбища.
— Идем. Идем-идем, нам здесь нечего делать, — твердо сказал Эррор, сгребая Инка практически в охапку, за шкирку, и чуть ли не вынося его из дома, на мороз, и свежий воздух. Ну к черту. Он уже понял, что там. Куча, грёбанная куча трупов, наверняка настолько большая, что ему ни в одном страшном сне не снилась. Эррор прекрасно знал, как воняет протухшее мясо, а ещё знает, как оно выглядит, и сталкиваться с ним ему не хочется. Вполне возможно, что тут то и обитает их ночной гость и лезть в пещеру к демону, нет, он не настолько безрассудный.
Свежий морозный воздух, после вони гнилой мертвечины, воспринялся как спасение от рвоты. Инк, после того как его вытащили на улицу, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы окончательно прийти в норму и убрать это навязчивое желание окрасить белый снег в чёрный. Видеть через окна страшные, пугающие, омерзительные альтернативные вселенные — это одно, совсем другое оказаться в одной из них и проживать сюжет героев какого-нибудь романа.
— Хэй, давай домой? Пока ты здесь завтрак не оставил. Посидим, и всё спокойно переварим, хорошо? — В голосе Ошибки слышалось беспокойство. Он придирчиво наблюдал за товарищем в ожидании ответа, здесь им всё равно ловить нечего.
— Всё хорошо, я в порядке. — С улыбкой оповестил, когда почувствовал исчезновение чернильного кома где-то под самым нёбом. — Это всё запах. Он отвратителен…
И мерзко фыркнул, высказывая своё «фе». Но, Инк согласится с Эррором, снова заходить в этот дом и искать там что-то — не стоит. Оно того не стоит.
— Как думаешь, сколько там… Трупов? — Внезапно спросил радужный, недоверчиво поглядывая на входную дверь дома.
— Много. Точно не скажу, но, знаешь, я как-то неделю жил в подвале Хоррора. Хах, дикая история. Так вот, поверь, даже там воняло в тысячу раз лучше, хотя запах и очень похож. Только в этом коридорчике я насчитал с десяток, и это людей, а там были и животные.
Сколько эта тварь в подвал мертвечины стаскала, я даже знать не хочу. Давай, идем. Нам надо… все обдумать. Припасы подсчитать. И решить, что делать с этой хренью, если наша еще хоть сидит и не рыпается, то я, знаешь, хочу чтобы эта была конкретно
мертва. Не нравится мне такое соседство, — говорил Эррор, ведя Инка через сугробы, при этом держа его за руку, и не проявляя никаких признаков беспокойств. Видимо, вчерашний тренинг немного помог. А может он боится сейчас за товарища больше, чем боится прикосновений.
Инк не стал сопротивляться и просто пошёл следом. А ещё не стал говорить, что Эррор, вообще-то, держит его за руку САМ, решая обратить на это внимание позже, чтобы избежать лишних криков и неловких моментов.
— Если ты предлагаешь её убить, то так мы этого не добьёмся. Её нужно караулить ночью или лезть к ней прямо в логово. — Рассуждал художник по пути в их домик. — Потому что так мы можем только что ранить её, и это максимум.
Взгляд упал на мимо проходящий пейзаж другого, полностью разрушенного дома. Почему-то в горле снова встал ком только от мыслей, что им придётся ловить неизвестную тварь посреди ночи. Без магии, с сомнительным орудием, это будет очень сложно.
— К тому же, мы даже не знаем, как они выглядят. — Он сглотнул чернила, набежавшие комом от резкого скачка волнения.
— Узнаем. Инк, спокойно. Дыши ровнее. У нас еще полно времени, чтобы выяснить, что там за тварь живёт, как выглядит, и что мы с ней сделаем. — Твёрдо сказал Эррор, когда они, почему-то слишком быстро, вернулись в их домик и закрыли за своими спинами дверь.
Художник был усажен за стол, ему дали воды, чтобы он мог успокоиться окончательно, а дальше, Эррор завозился по кухне, собирая все, что у них было. Мясо, крупа, приправы, соль — все это сгружалось на стол и подсчитывалось из расчетов на двух скелетов. Вода была как раз кстати, чтобы убрать неприятный привкус во рту. Несуществующая душа перестала колебаться внутри грудной клетки, и Инк успокоился совсем, наблюдая за действиями Оши. На лицо непроизвольно натянулась улыбка, видя, сколько энтузиазма выходит из такого злого на вид скелета.
— Если найдем еще мяса, мы здесь спокойно сможем прожить месяц. Да, на кашах и мясе, не супер рацион, но мы сможем спокойно выживать еще очень долго, и при этом не голодать. Если эта хрень охотится на животных, значит, и мы сможем. Но, месяц, Инк. Это много. — Глюк ободряюще взглянул в опущенный взгляд друга. — Мы можем хоть каждую ночь за ним наблюдать из окна, ставить опыты на том что у нас в подвале, и еще не раз, при свете дня, сползать в его логово и даже, если понадобиться, — полбутылки скипидара, одна искра и все его логово загорится, как сухая трава. Так что не волнуемся, не переживаем, и лучше я схожу на охоту, чтобы у нас было что завтра жевать.
— Уверен, что мы сможем выжить. Если уж ты уверен, то и я подавно. — Улыбнулся, окинув взглядом всё, что лежит на столе. — Но, когда-нибудь, нам всё равно придётся идти дальше…
Инк внезапно вздохнул и помотал головой, отгоняя подобные мысли. В данный момент им нужно думать немного о другом.
— Что ты там говорил про охоту? — радужный постарался резко перевести тему.
— Нам нужна либо рыба, либо мясо, чтобы нормально себя чувствовать, так как птиц я тут не слышал и не видел. Возможно, их тут и нет. Так что идем охотиться на того, кто попадется под топор. Как тот вепрь. На самом деле, я думал попробовать вернуться к его туше, на таком морозе мясо не портится, но думаю, что его уже успели растащить другие обитатели леса. Если учесть, что здесь никого не было уже как десять лет, любая тропа в лесу — звериная, так что, можем просто выходить, и ждать кто там к нам из-за деревьев выйдет. — Хотя, конечно, план был безрассудный, Эррор собирался по-настоящему: капканы в рюкзак, топор на пояс и вперёд, с песней. Леска и крючки, если они, вдруг, все же решатся порыбачить, так как удочки на чердаке давным-давно были сломаны, но, не страшно, у них кости, не порежутся.
— Тогда как насчёт распределения? Ты будешь охотиться на животных, а я — ловить рыбу. Рыба, конечно, тоже живая… Но её хотя бы положишь, и через час умрёт сама
Из уст защитника альтернативных вселенных это звучит слишком жестоко. Но ничего не поделаешь, сейчас их жизни гораздо важнее, чем обитателей этого леса.
— Я как-то видел, как монстры ловили рыбу в подземелье. Думаю, смогу справиться. Да и буду хоть где-то полезен. — Радужный как-то неловко посмеялся, потирая шейные позвонки и поправляя свой длинный шарф. Пора было и ему подключаться к этой игре в Робинзонов с головой, как бы противно это ни было.
— Хэх, а ты можешь быть жестоким, Инки. — Сказал Ошибка, выкладывая перед ним бережно смотанную леску и крючки. — Забирай, всё твое. Надеюсь, ты возьмешь с собой оружие, так как, всё же это дикий, опасный лес. И не замерзни там, хоть керосинку с собой возьми, и вернись, пожалуйста, домой до того, как начнет темнеть. Если этот хрен выползает с темнотой… будет довольно опасно бродить одному по лесу.
— Я, по-твоему, совсем детские косточки? — Хохотнул в ответ, забирая предоставленную леску с крючком. — Я вернусь раньше тебя и с рыбой на руках!
На том и порешили. Остаток дня оба скелета проведут время на охоте, один за дичью, другой — за рыбой. И как бы это не переросло в лёгкое соревнование, где они бы сравнивали друг у друга добычу, сколько кто принёс и придумывали бы проигравшему какие-то странные, но смешные задания в качестве платы за проигрыш.
Инк взял с собой рюкзак, нож привычно лежал где-то в грудном кармане куртки, прихватил заодно второй топор — надо же как-то разрубать толстый лёд местного озера. Лампа уже висела на рюкзаке. И теперь скелет, больше похожий на северного чукчу из-за густого меха на капюшоне и чересчур серьёзного лица, в шутку отдал честь и пошёл на задание. Первая в жизни рыбалка художника, чем же она обернётся? По крайней мере, Эррор надеялся, что он не утопит сам себя, попав топором не по тому месту на льду. На самом деле, отпускать его было как-то боязно, но ничего не поделаешь, Инк вызвался попробоваться сам, и есть им что-то нужно. Так что, приодетый и вооруженный глюк так же отправляется в леса. Конечно, может не за кроликами, но кого-то типа оленя или лося встретить было бы шикарно. Мясо бы им точно надолго хватило. То, что все животные здесь подвержены некоторому вирусу агрессии, и могут нападать на него с тройным зарядом ярости Оши почему-то не думал, видимо, отключив в своих глючных мозгах режим самосохранения. И чутко прислушивался к каждому лесному шороху, расставляя на лесных тропах капканы, и запорашивая их снегом, а после двигаясь дальше и дальше, уже не плохо ползая по грудь в снегу, в ожидании своей добычи.
Озеро, куда и направился наш острокостный рыбак, было достаточно большим, чтобы найти идеальное место для ловли рыбы. Инк визуально нашёл золотую середину между берегом и центром замёрзшего озера и расположился именно здесь. Сильный мороз, стоявший в этом лесу уже очень долгое время, заставил лёд стать таким толстым, что его уже не страшно было рубить топором. Пришлось постараться, чтобы прорубить прорубь через толстый слой замёрзшей воды. К счастью, скелету это удалось, а вместе с тем и согрелся как следует на ближайший часик.
В качестве приманки использовал сырое мясо, взятое небольшим кусочком из их личных запасов. Было ужасно неприятно смотреть на кровь, резать его, насаживать на крючок, но Инк старался не думать, что когда-то было живое существо, чтобы не блевануть только от того, что переволновался. Он же сказал Эррору, что принесёт добычу, и надо держать своё мужицкое слово.
Первый час ничего не происходило. Закинутая самодельная удочка, сделанная из ближайшей сухой палки с намотанной на неё леской и крючком, стояла и не двигалась. Художник даже успел слегка замёрзнуть, встать и пройтись на пару метров, поглядывая на окрестности на наличие ближайшей опасности, чтобы согреться. Но ничего не было.
Наконец конец удочки задёргался и Инк, надеясь что-то поймать, тут же вытащил её наружу. Вытащить-то вытащил, только вот слишком рано — рыба ушла, а заодно и наживку слопала.
— Надо немного подождать, прежде чем дёргать. — Сделал вывод после пяти неудачных попыток поймать хитрую, изворотливую рыбёшку.
Спустя примерно ещё полчаса, когда удочка снова начала дёргаться, Инк выждал момент, придерживаясь выработанной за долгое время тактики, и дёрнул. Вместе с выуженной леской, на лёд выползла дрыгающаяся рыбёшка. Небольшая, её не хватит даже одному скелету, но это была его первая добыча.
Воодушевлённый своей маленькой победой, Инк продолжил рыбачить с неподдельным интересом и искорками в глазах. Кажется, он даже забыл о своих противоречиях того, что эта рыба тоже живая, настолько ему понравилось новое занятие.
А в то же самое время где-то в лесных чащобах Эррор так же по-настоящему увлекся охотой. Между деревьев теперь были натянуты едва видные синие нити, а на тропе, по которой совсем недавно кто-то проходил, оставлен капкан. Он был терпеливым. И умел лазать по деревьям, так что его добыче точно обеспечен тёплый прием.
Звуки захлопывания ловушки, а вместе с ним и крики попавшегося зверя. Это всё же оказался олень. Точнее, олениха, но по полу добыча не делилась, только по питательности, и тому, можно будет ли из её кишок сделать колбасу. Животное просто ужасно вопило, попавшись в капкан, но быстро затихло, приложенное по шее топором. Ему нравился этот способ. Быстро, и относительно безопасно для него самого. И пока Эррор занимался разделкой туши, заворачивал мясо в бумагу и забивал им рюкзак, с одной из еловых веток, к которой была привязана синяя нить, спала снежная шапка. Значит, нить кто-то задел. Нож для мяса был спрятан в куртку, а Эррор вновь взялся за топор. Охота продолжалась ещё долгое время.
Он провозился слишком долго и даже не заметил, как на улице почти потемнело. И сейчас явно опаздывал, запыхавшись, и таща за собой раздутый от мяса внутри рюкзак. Уже смеркалось, не самое приятное сведение, так что пришлось подсвечивать себе путь между одинаковых сугробов второй керосинкой, чтобы на всякий случай отогнать одного не в меру прожорливого демона, решившего прийти на запах крови. Оставалось еще около получаса и за это время должно полностью стемнеть. Хотелось бы не нарваться на свой же капкан, закопанный у их дома.
Инк на озере так же забылся по времени. За всё время, проведённое здесь, Инк поймал достаточно рыбы: небольшую кучку мелкой, худой рыбёшки, больше подходящей для приманки, две здоровые, плотные щуки, и одного сома. Он уже вытаскивал ещё одну рыбёшку из проруба, как, наконец, дошло, что уже слишком стемнело и пора двигаться к дому.
Художник быстро сложил всю свою добычу в рюкзак, зажёг лампу и пошёл. Новое занятие стало таким интересным и увлекательным, что он совсем забыл о времени. Которое, кстати, сильно поджимало. И если он опоздает и не вернётся засветло — Эррор мог запихать его черепушку в печку на пару минут в качестве наказания. Конечно, это всего лишь предрассудки, но кто знает этого сумасшедшего.
Почти стемнело. Инк пробирался через высокие сугробы уже по темноте. Света лампы хватало, чтобы осветить несколько метров вокруг себя, какие-то еловые лапники, находящиеся вокруг, но не более. И он осматривал всё вокруг себя, надеясь не встретить ни одну тварь, обитающую в этом лесу. Инк мысленно ругал себя всеми словами, которыми знал, когда в лампе закончился керосин, и она погасла. Стало темно и страшно, от чего он ускорил шаг, быстрее перебираясь через страшные сугробы. Дыхание участилось, а инстинкт самосохранения, являющийся по сути единственной «эмоцией» не зависящей от красок, орал благим матом идти быстрее. Как он мог так лохануться?
К счастью, вот она дверь в дом. И Инк, совершенно забыв о капкане возле двери, не имея даже света под рукой, естественно активировал ловушку.
Секунда и его крик громким эхом проносится по всему лесу, пока он сам пытается понять, что так сильно ударило по костям ноги.
Эррору не хватило нескольких секунд, чтобы успеть первее, так как его испуганный крик прокатился практически сразу.
— ИНК! — донеслось откуда-то совсем недалеко, и из-за дома, пыхтящий и уставший вышел Эррор, с рюкзаком, в два раза больше него самого и раскрытыми от ошаления глазами.
Видя, как дергается художник у порога, он даже не спрашивает, что случилось — и так понятно, кто попался в его капкан. Он, бросая сумку, а лампу вешает на крючок над дверью, чтобы хоть немного осветить местность перед крыльцом, кинулся к этому горе рыболову, быстрее разжимать капкан с его ноги. Боже, как сложно было просто зацепиться за его поверхность, и при этом не доставить еще больше боли, а так же, наконец, вытащить ногу друга из зубастого плена, оставляя железяку валяться в снегу, а его самого осторожно подтаскивая ближе к двери, у которой хотя бы свет был, чтобы оценить масштабы ущерба.
Капкан, активированный, остался на месте в снегу, заляпанный кровью и кусочками белых костей. Инк никак не думал, что сможет так нелепо попасть в ловушку для демонов и до сих пор был в полном шоке от зрелища сжатого на своей ноге капкана.
К счастью, рядом оказался Эррор, который смог вовремя помочь разжать челюсти ловушки, а теперь осторожно помогал добраться до двери. Её резко толкнули и два скелета ввалились в коридор.
Инк, хромая, опираясь на глюка, дошёл до первого же стула и упал на него. Рукавом куртки стёр набежавшие от боли слезинки и ужаснулся виду крови на своей ноге. Дыхание участилось, а в глазах отразилась лёгкая паника из-за, кажется, перелома одной из берцовых костей. Переломы и раньше были, но не настолько болезненные. Инк попытался осмотреть ранение, но даже дотронуться было больно, что уж говорить о том, чтобы встать.
— Инк, блять, ничего не трогай! — Хрипло, и с заеданиями, выдал Эррор. Ему потребовалось минут пять, чтобы собрать их вещи с улицы, запереть дверь, оставить свою зажженную керосинку рядом с радужным, и уже самому, осторожно, под светом лампы, рассмотреть перелом. Кость была смещена, и им точно придется вставить её на место.
— Голову наверх и не смотреть! — Командовал он, собирая воду, чтобы для начала смыть кровь, да и собственные руки от крови отмыть, а потом достать аптечку. Времени кипятить тряпки у него точно не было, так что пришлось обходиться старыми бинтами, остатками перекиси водорода, и коньяком, чтобы в рану, не попала никакая зараза.
— Будет очень больно. Закуси что-нибудь. — Предупредил скелет, собирая вокруг себя все необходимое и садясь на колени перед Инком, понимая, что это будет не самая простая операция.
Всё это время Инк, как заевший, пялился на постепенно скапливающуюся на полу алую лужицу. Страх хоть и был эмоцией, но за последние пару дней радужный испытал его на себе в самой полной мере. Особенно сейчас.
Он резко поднял залитый мелкими слезами взгляд к потолку, как только была дана такая команда. Эррор предупредил, что будет больно и это ничуть его не успокоило. Но хотя бы честно. По совету, Инк зажал зубами рукав куртки, а второй рукой впился в край стула. Старался не смотреть вниз, на свои же ноги, но взгляд так и норовил периодически падать на возившегося рядом глюка. В конце концов, просто откинул голову к потолку и считал секунды до этой самой операции по вправлению смещённой кости, проводимой метавшимся в панике Эррором.
Пришлось подбавить огоньку в керосинке, чтобы видно было получше. Эррор глубоко вздохнул несколько раз, сам собираясь, и операция началась. Сначала осторожно снять обувь, и зафиксировать стопу между собственных сведенных колен, чтобы не дрыгался лишний раз, потом смыть кровь водой, и обработать сломанную кость, и теперь явно видимые трещины на второй, коньяком, чтобы никакая зараза не попала. Руки у глюка подрагивали, но он очень старался действовать максимально быстро и осторожно, доставлять поменьше боли, и делать все так, чтобы потом Инк все же остался с ногой, а не лишился её. Вставлять кость на место было сложнее всего. И страшнее всего. Но это был единственный способ, чтобы она вообще срослась, хоть как-то, у скелетов нет крутой мясной оболочки которая маскирует и закрепляет, так что, кость была одним резким и точным движением поставлена на место, и тут же туго перебинтована сначала поверх самой раны, с большим количеством марли и бинтов, так что ушли практически все их запасы, а так же дополнительно к ноге была надежно примотана деревянная планка, крепящая как минимум ступню и колено в одном надежном положении, чтобы нога не шевелилась, а кость не смещалась вновь. Инк держался, как мог. Но когда кость двинули с места, вправляя, он громко замычал с сжатыми на ткани зубами и зажмурил глаза. В них, кажется, на долю секунды помутнело от боли, но быстро ушло вместе с катившимися по скулам и щекам слезами.
Когда всё закончилось, Инк ещё несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, а заодно убрать ощущение тошноты и чернильный привкус на языке, сглатывая их вместе со слюной.
— С-спасибо… — Коротко и тихо поблагодарил, когда перебинтованную ногу зафиксировали шиной. Инк призвал свою статистику и посмотрел на здоровье. Почти половины его не было, но это не страшно, заживёт.
Скелет прикрыл глазницы и попросил минутку, чтобы отдышаться.
— Ты как? — заодно спросил у Эррора и его состояние, замечая, что тот мелко глючит.
— Ничего, отойду. Так, ты лучше сиди, и никуда сейчас не ходи. Если совсем больно, коньяком можешь попробовать заглушить. — Сказал глючный, которого передергивало от мелких подвисаний. Но с тем, чтобы всё убрать, а бутылку коньяка оставить рядом с Инком, он справился. Осталось, разве что, две сумки с едой, растопка печи, готовка ужина… Внезапно, распаковывая свой рюкзак Эррор стал тихо, сдавленно смеяться, явно нервно, выкладывая куски мяса, перевязывая его нитками, чтобы потом подвесить на холодном чердаке, и они не портились еще очень долго. Кажется, он тоже несколько перенервничал.А может, осознал, как много это для него было прикосновений.
-Тты хХоть поймалЛ что-ниббудь? — спросил Эррор, вымотавшись, разобравшись только со своей добычей, и закидывая в печь еще несколько дровишек, чтоб горела по ярче, да грела побольше, пока дом не выстудился совсем.
Радужный не сразу ответил на вопрос. Только сейчас до Инка наконец дошло, что произошло. Он попал в капкан, его зубья сломали кость и теперь какое-то время радужный не сможет ходить. Честно говоря, это не приносило оптимизма. Это вообще ничего хорошего не приносило.
— Вообще-то поймал! — Фыркнул и поёжился от непривычной боли в ноге, а заодно снимая с себя обслюнявленною куртку. — Несколько крупных рыб и целую кучку мелких. С одной я долго боролся, а она всё сопротивлялась и тащила меня под лёд!
И художник коротко, но возмущённо пересказал, как дрался с местной щукой. Она тащила скелета под лёд, а он её на снег, пока он всё-таки не победил. Теперь строптивая рыбёха пойдёт им в припасы. Но так, завлечённый рассказом, он, кажется, немного отвлёкся от собственной боли в ноге, заодно наблюдая за перемещениями Эррора по комнате. Пока что. И тому, что пока Инк увлечен, глючный был искренне рад. Не вопит от боли и на том спасибо. А на ужин у них, видимо, будет уха, раз уж такое дело, и Инк сегодня просто отлично постарался. Его улов тоже был разобран на то, что пойдет им в ужин, и то, что ушло на чердак, морозится на нитях под потолком, и Эррор занялся готовкой, пока в ведре на печке топился снег, им на воду, избавлял рыбку от несъедобной требухи и костей, которые были не очень приятны, когда попадались на зубы.
— Завтра, если хочешь, мы эту твою щуку натрем солью и чесноком, и запечем в печке, на углях. Получиться должно вкусно, да и тебе отрада, наконец, вкусить все плоды своих трудов.
— Буду рад съесть эту чёртову рыбу с особым наслаждением. — Художник нахмурился, делая поистине злое и мстительное выражение лица с широкой ухмылкой, будто бы действительно желал бедной рыбе ещё более мучительную смерть, чем у неё уже имеется. Но затем понял, как со стороны это странно смотрится и хохотнул. — Да, было бы неплохо. И раз уж я ничем не смогу помочь, давай хоть сыграю что-нибудь…
И попросил подать гитару, стоявшую в углу, потому что что-то подсказывало, что если он встанет с места — глюк сломает ему и вторую ногу.
Когда инструмент оказался в руках, Инк любовно проверил струны на звонкость, сыграл пару несложных аккордов, чтобы проверить звучание и запел первую песню, что пришла в голову. Эту, кажется, напевала одна художница, при создании какого-то монстрика в свою АУ. Вот она ему и запомнилась.
Я пел о богах и пел о героях,
О звоне клинков и кровавых битвах,
Покуда сокол мой был со мною,
Мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел,
Его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга,
Пришедшая из далёких земель.
Сам не свой я с этих пор,
И плачут, плачут в небе чайки,
В тумане различит мой взор
Лишь очи цвета горечавки.
Ах, видеть бы мне глазами сокола,
И в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране,
Да не во сне, а где-то около.
Стань моей душою, птица,
Дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится,
Холодные фьорды миля за милей.
Шёлком твои рукава, королевна,
Белым вереском вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был,
А если и был, то себе на горе.
Мне бы вспомнить, что случилось
Не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист,
И нет моей душе покоя.
Ты платишь за песню полной луною,
Как иные платят звонкой монетой,
В дальней стране, укрытой зимою,
Ты краше весны, ты краше весны,
Ты краше весны и пьянее лета.
Пока Эррор занимался готовкой, пока Инк играл на гитаре, он все смотрел на свои руки, и словно бы не верил в то, что сделал. Что помог собственному врагу. Что, черт побери, из капкана его вытащил, и кость ему вправил, что он носил его практически на себе, и что ему придется делать это еще не раз, так как теперь тому двигаться было строго запрещено.
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье,
Тонок лёд твоих запястий.
Шёлком твои рукава, королевна,
Златом серебром вышиты перья,
Я смеюсь и взмываю в небо,
Я и сам в себя не верю.
Подойди ко мне поближе,
Дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу,
Каждое утро теряю зренье.
Шёлком твои рукава, королевна,
Ясным месяцем вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный,
В те края, где боль и небыль.
Как больно знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною,
Время не остановилось,
Чтоб взглянуть в окно резное.
О тебе, моя радость, я мечтал ночами,
Но ты печали плащом одета,
Я, конечно, ещё спою на прощанье,
Но покину твой дом,
Но покину твой дом,
Но покину твой дом
Я с лучом рассвета.
Его немного пугало это. Как легко в итоге стали восприниматься прикосновения Инка. Еще недавно они обжигали, а сейчас он не чувствует никакого отторжения. Но, в конце концов, с этим он просто решил смириться. Как смирился с тем, что они тут застряли. И ему уже начинал нравиться этот дом, и возня у печи, эти тёплые вечера за едой и разговорами, под гитару и взволнованный трёп художника.
Где-то бродят твои сны, королевна,
Далеко ли до весны, в травам древним,
Только повторять осталось
Пара слов, какая малость,
Просыпайся, королевна,
Надевай-ка оперенье.
Мне ль не знать, что всё случилось
Не с тобой и не со мною,
Сердце ранит твоя милость,
Как стрела над тетивою.
Ты платишь за песню луною,
Как иные платят монетой,
Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою,
Но может, тебя,
Но может, тебя,
Но может, тебя и на свете нету.
Королевна.
И все же, пока супчик варился в чугунном горшочке, Эррор еще раз обошел весь дом с лампой, чтобы убедиться, что все осталось на своих местах, тварь сидит в подвале и не рыпается, а за проклятым окном только темная ночь, никого нет, а дверь надежно заперта на несколько засовов. Уже сейчас было гораздо позднее того часа, когда они ложились спать в прошлые разы, и Эррор честно уставал: пока кипятилась вода и заваривался чай он задремал за столом, просто сложив голову на руки. Но всегда быстро просыпался, когда раздавались несколько аккордов в стороне художника, чтобы его разбудить, и снова рвался делать все возможное для того, чтобы их ужин состоялся. Наконец ромашковый настой остывал в кружках, а уха была разлита по тарелкам, и, как и в прошлый раз, остатки прятались в печи, чтобы быть теплыми с утра. Несмотря на позднее время, для них время ужина только наступало.
Королевна.
Инк наблюдал за всеми приготовлениями со стороны с гитарой в руках и кое-как терпимой болью в ноге. Он ёжился от чувства лёгкой вины. Он и раньше мало чем помогал по хозяйству, а теперь с «боевым» ранением, по собственной глупости, и вовсе стал бесполезной грудой костей. Это удручало, заставляя маленькую вину и неловкость постепенно нарастать. Даже коротко извинился перед Эррором за собственную неуклюжесть, когда тот, наконец, присел поужинать вместе с ним.
— Я буду стараться хоть чем-то помогать… — пробубнил он, тяжело вздыхая. — Мою кисть можно использовать в качестве костыля…
Впрочем, Инк тут же замолчал, решив, что сейчас не самый лучший момент для подобных мыслей. И принялся за свою тарелку ухи.
— Молчал бы ты, дурак, — вздохнул Эррор, отхлебывая горячего супа и прогреваясь изнутри после дня в лесу. Он там сто раз успел всё, что только можно, отморозить, и сейчас рад был согреться горячей едой. — Будешь сидеть на печке и играть на гитарке. Надо, чтобы кость срослась, как следует. Да и… прости. Я тоже виноват. Не стоило оставлять этот капкан там, знал же что ты забывчивый дурень и можешь не заметить, и все равно… Так что не беспокойся о делах. У нас достаточно еды. За окном полно мороженной, но воды, не пропадем. — Вздохнул глюк, стараясь привнести во все это хоть какую-то улыбку.
И это помогало. Очень помогало хоть как-то воодушевиться и поднять боевой дух, что всё у них будет хорошо. Даже несмотря на сложившуюся ситуацию. Инк широко заулыбался и кивнул, принимая его слова. Его вообще могли обглодать как последнюю косточку, а тут всего лишь капкан.
Впрочем, за такими более менее позитивными мыслями и прошёл ужин. Кристаллы на потолке пещеры совсем потухли и лес казался ещё мрачнее и темнее обычного. Возможно, сегодня ненасытные тварьки не заявятся к ним в гости. И вообще, они подозрительно молчаливы последние пару дней… Может что-то готовится?
Инк снова тряхнул головой, прогоняя подобные мысли. С такими спать лучше не ложиться — больная фантазия художника может сотворить невесть что.
После ужина, и осознания того что Эррор готов вот прям за столом уснуть, он пару раз ударил себя по скулам для бодрости, прикусил один из синих языков и стал убираться, понимая, что его работа еще не завершена, и возможно, самое тяжёлое впереди — втащить Инка на печку. И для начала он стащил с него второй ботинок, убрал куртку, да и свою снял, сложив их вещи на опустевшую кровать. А потом призадумался, смотря на своего горе художника.
— Так. Что с тебя ещё можно снять? Говори сразу — сразу и снимим, ты завтра на печке весь день пролежишь, там тепло, так что супер обмундирования не надо. Хотя, штаны все равно придётся, они грязные, надо постирать.
— Так стоп, я сам. — Внезапно выставил руку, когда Эррор вдруг решил снять с него что-то ещё помимо ботинка. — Не хватало ещё, чтобы меня кто-то раздевал.
И посмеялся, понимая, как нелепо это звучит со стороны.
Но с этой задачей Инк действительно справился сам, без помощи. Снял громоздкий шарф, чтобы не мешался. Пришлось, правда, повозиться с бриджами, заляпанными своей же кровью, чтобы их снять, но и справился, оставляя кучку вещей в стороне. Заодно туда же отправилась и тёмная жилетка. Теперь было как-то непривычно, скелет чувствовал себя чересчур… Раздетым. В одной только футболке и шортах на забавных подтяжках. Когда носишь на себе кучу одежды, после её изъятия часто чувствуешь себя голым. Зато свободно и ничего не мешалось.
— Точно уверен, что хочешь помочь мне забраться? — Переспросил, взглянув на Эррора с его фобией. Потому что, глянув на печь, Инк оценил свои возможности и, худо-бедно, мог бы сам забраться.
— Ты вообще ногой шевелить не должен, так что заткнись и держись крепче, принцесса, донесу и уложу. — Эррор, для страдающего гаптофобией, выглядел на редкость самоуверенно.
И всё равно он смог. Смог поднять Инка на руки, удобно держа его за грудную клетку и под коленками. Конечно, фиксированная из-за шины нога осталась прямой, но ничего, так и должно быть. Неожиданно было оказаться на чужих руках гаптофоба. Так неожиданно, что это вызвало лёгкий радужный румянец на скулах у Инка, совсем неуместный для их ситуации. Впрочем, он так же быстро исчез, как и появился. А после Оши прошагал со своей ношей к печке, уверенно поднялся на ступеньку и, приподняв Инка, смог сгрузить его на мягкие матрасы и одеяла. А потом даже собрал все скинутые им вещи в общую кучу на кровати, вытер пол от натекшей воды и крови, и решил, что нет, стиркой он займется завтра, потому что сегодня слишком сильно устал, и слишком сильно хотелось спать. Так что он залез к Инку, на печь, устраиваясь со своей стороны довольно легко, а потом, тихо спрашивая, не нужно ли чего самому художнику, пока он еще не спит, и может выполнить его просьбу.
— Нет, ничего не надо. Спи уже. — С улыбкой ответил он, когда зарывался в одно из одеял, с плюшевой собакой в обнимку.
Ещё один не менее странный день подошёл к концу. Он оставил после себя очень много для обдумывания, но… Об этом завтра. Сейчас глазницы сами закрывались, безумно хотелось спать. И засыпать под треск поленьев, да колыбельную вьюги за окном получалось лучше всего. И Эррор, благостно выдохнув где-то рядом, уснул, со всем комфортом располагаясь на мягком матрасе, притискивая к себе ручку отмытого после охоты топора.
Ошибка уснул почти мгновенно, настолько вымотался, но при этом все дневные переживания, да и вечерние тоже, словно бы не давали ему нормально отдохнуть. Даже не смотря на усталость, он вскакивал почти через каждый час, параноиком прислушиваясь ко всему вокруг, но различая дыхание Инка рядом с собой, живого и целого, ложился вновь, только чтобы всё снова повторилось. Это было похоже больше на затянувшуюся дремоту, а не нормальный полноценней сон, которым он смог забыться, только перебираясь ближе к радужному, оставляя топор за спиной, и беря его за руку. Тогда тумблер постоянного волнения о нём словно бы, наконец, вырубили, давая отдохнуть остаток ночи в тишине и без кошмаров.
