Ледяные пальцы, силой вцепившиеся в плечи, вспарывают насквозь кожу могильным холодом. Сковывают, парализуют. Обжигающий озноб пробирает до самых костей, кромсает их в крошку, болезненно разливается по венам. Сознание мутнеет, плывёт, не в силах сопротивляться чёрной, всепоглощающей бездне напротив. Она по рукам вяжет, затягивает в чертоги преисподней, манит. «Я твоя погибель», — тихий хриплый голос пронзает сердце болью и страхом. Нет, пожалуйста, нет!
Наён вздрагивает всем телом, просыпается, оторопело оглядываясь. Машинально потирает плечи, пытаясь унять дрожь. Опять этот кошмар… Вздыхает облегченно, понимая, что никому нет до нее дела. Кто-то из пассажиров читает книгу, кто-то сидит в телефоне, кто-то просто дремлет. Она прислоняется влажным лбом к окну, остужая разгоряченную кожу, и безучастно смотрит на мелькающий перед глазами пейзаж.
Утреннее небо только-только начинает медленно светлеть, когда на горизонте показываются ворота ПВП с надписью «Сеул». Наён стискивает в волнении пальцы, судорожно выдыхая. Подтягивает к груди рюкзак, прячась за ним, прикрываясь, словно щитом. Сонливость и апатию как рукой снимает. Остается лишь нервозность, которая внутренним напряжением расходится по телу.
Совсем скоро девушка ступит на центральную станцию столицы, и начнётся отсчет её новой жизни. Пока неизвестно, какое будущее ждёт впереди. От этого немного страшно и неуютно. Но ведь все стремятся в Сеул! По крайней мере, ей все же удалось попасть в число счастливчиков, осуществивших эту цель. А значит, всё будет хорошо. Должно быть хорошо.
Живя в далёком городке Андон, девушка не смела и мечтать об этом. Вдвоем с отцом они считали каждую копеечку. Жили так, как позволяла его скудная зарплата. Пак Наён была примерной, старательной ученицей, входила в тройку лучших по школе. И учителя пророчили ей успешное поступление в престижные ВУЗы. Но когда отец ушел на пенсию по состоянию здоровья, девочке-подростку пришлось забыть об академических успехах и рано начать работать. У нее не было, как у одноклассников, возможности планировать дальнейшую учебу и карьеру, осуществлять мечты. Ей надо было кормить семью.
А потом у папы диагностировали рак. И весь мир рухнул в одночасье. Наён оставалось всего полгода до последних, самых важных экзаменов, и она не знала, как будет жить дальше. Всё стало в один миг таким бессмысленным и пустым. Страшный диагноз дамокловым мечом навис над их семьей, повергая потерянную девушку в депрессию, ужас и панику. Они располосовывали глубокими ранами юное сердце, оставляя незаживающие уродливые рубцы, что без конца кровоточили. Она боялась смерти, которая неизбежно разлучит их. Боялась остаться одна. Казалось, что тогда и её собственная жизнь закончится. Раз и навсегда. Беспомощность и собственное бессилие над ситуацией убивали, садистски резали по-живому. Что она могла? Лишь проклинать судьбу.
— Наён-а, прости меня, родная, — отец сжал худенькую девичью руку своей сухой ладонью. Он ослаб настолько, что почти не вставал с кровати. — Я так подвел тебя, — в уголках его глаз блестели слезы.
— Ты не виноват, пап! Не вини себя. Прошу… — девушка сама еле сдерживалась. Душа уже давно плакала навзрыд, заходясь в крике. Но показывать этого нельзя. Это причинило бы еще больше боли её самому дорогому человеку. Взяв себя в руки, она одарила его теплой улыбкой.
— Милая, открой второй ящик, — мужчина кивнул в сторону тумбочки, где держал свои документы. — Достань чековую книжку. Она прямо под книгой, — Наён послушно выудила маленькую книжечку, озадаченно вертя ее в руках. — Открой… — увидев на страницах своё имя и количество цифр в последних строфах, она ошарашено повернулась к отцу, боясь подтвердить догадки. — Эти деньги я долго копил тебе на колледж. Или университет. Ты ведь у меня такая умница! Тебе надо двигаться дальше, воплощать желания, наслаждаться молодостью, а не впахивать на чёрной работе.
— Папа…
— Наён-и, — мужчина протянул руку к мокрой щеке дочери, — пообещай мне… Пообещай, что поедешь в Сеул и поступишь туда, куда мечтала. Пообещай, что будешь жить и радоваться. Сидеть в библиотеке над книжками, хорошо учиться, гулять с друзьями, пить коктейли в кафе, ходить в кино, встречаться. Слышишь?
Наён оставалось только кивать, глотая предательски льющиеся слезы. Она сжимала чековую книжку дрожащими руками, уткнувшись лицом в тяжело вздымающуюся грудь отца, отказываясь верить в происходящее. Какой ценой сейчас её мечта сбывается? Разве она этого хотела? Почему всё происходит именно так? Почему за исполнение сокровенных надежд надо платить горем?
Автобус дёргается, останавливаясь у терминала и оповещая пассажиров о конечной остановке. Наён, спохватившись, вытирает тыльной стороной ладони проступившие слезы и цепляет за лямку рюкзак:
— Пап… Вот я и в Сеуле. Как и обещала тебе, — дотрагиваясь до кулона на шее, тихо шепчет она прежде, чем выйти на воздух.
Забрав чемодан, девушка замирает на какое-то время, оглядывая станцию, постепенно заполняющуюся спешащими людьми. Никто не замечает хрупкой молодой особы невысокого роста. Вдохнув утренней прохлады полной грудью, она решительно кивает самой себе. Натянув пониже кепку и закрывшись длинными каштановыми волосами, наконец вливается в поток. Спустя час перед ней высится здание университета СонГюнГван*. Кампус поражает масштабами. Даже имея под рукой телефон с навигатором, тут можно легко заблудиться, потеряться.
Сверившись с картой, Наён стискивает мобильник влажной ладонью. Административный корпус грозно возвышается, нависает над ней, смотрит своими многочисленными глазницами окон. Вздохнув, будущая студентка заходит внутрь. И тут же теряется от суматохи, творящейся внутри. Она оторопело пятится назад, пропуская группу деловых молодых людей. Те спешат куда-то, совершенно не обращая на нее внимания и чуть не сносят с ног. Однако столкновения избежать всё равно не удается. Кто-то с размаху врезается в спину, оглушая громким вскриком. Наён теряет равновесие, плюхается на колени. Вокруг разлетаются листы бумаги.
— Ох, простите меня, пожалуйста! Я такая растяпа! — звонкий голос раздается над головой, перед носом оказываются тонкие ноги в джинсах. Её тянут за руки, поднимая с колен. — Вы не ушиблись?
Наён видит перед собой огорченную девушку. Ярко-рыжие волосы всклокочены, разметались по сторонам, лезут в рот. Она отплёвывается, продолжая тянуть Пак за локти.
— Всё в порядке. Вы меня тоже простите… Я вас не видела.
— Неловко как получилось, — рыжеволосая, сокрушенно тряхнув огненными кудрями, кинулась подбирать бумаги, благодарно кивая, когда к ней присоединились. — Спасибо!
Они встают одновременно. Незнакомка забирает документы, но уходить не спешит. Мнётся, ногой притоптывает, губу закусывает. Будто решает сейчас — быть или не быть?
— Вы, случайно, не подскажите, где находится кафедра журналистики? Я впервые здесь, только поступила. Ничего не знаю, — девушка тараторит, смущенно смеётся, обнажая короткие зубы и десна, нервно отбрасывает волосы с лица.
— Так мы, получается, на одном курсе будем? — в глазах Наён загораются огоньки надежды. — Я тоже только поступила. И тоже ищу эту кафедру!
— Серьёзно? — рыжеволосая широко открывает в восторге рот. — Как здорово! Давайте вместе искать! А то что-то страшно одной. Меня Ынджи зовут! Чхвэ Ынджи, — она неловко перехватывает собранные бумаги подмышку, протягивая ладонь. Листы вновь рассыпаются беспорядочно по полу.
— Пак Наён, — все то время, что её трясут за руку, глупая улыбка не сходит с лица. — Твои документы…
— Ой… — по холлу разносится дружный смех.
***
Пока девушки блуждали по корпусу в поисках кафедры, они успели основательно проникнуться друг к другу симпатией. Наён нравилась яркая Ынджи. Та светилась оптимизмом, озаряя всё вокруг радостной улыбкой. Её звонкий голос не замолкал почти ни на секунду, руки увлеченно жестикулировали размашистыми движениями, смех прыгучим мячиком отскакивал от стен. Измученная горем душа Наён подсознательно тянется к энергичной спутнице, как к солнышку. Отогреваясь и тая ледниками.
— А потом я сумку забыла в поезде! Представляешь? Пришлось обратно врываться в вагон, прямо против выходящего потока людей. Умора! Чуть не уехала дальше в итоге, еле успела выскочить… О, мы, кажется, пришли, — Ынджи резко останавливается перед очередной дверью, нерешительно замявшись. Но, бросив взгляд на Наён, храбро тянется к ручке. — Давай я разузнаю всё по-быстрому, — короткий стук, и новая знакомая отважно просовывает голову в кабинет.
Спустя минут пятнадцать они обе уже получают студенческие пропуска на руки, необходимые списки по курсам и предметам, карту кампуса. Наён только заикается о комнате, и молодой аспирант, помогавший с документами, плюхается в кресло, щелкая компьютерной мышкой:
— Н-да, насчет жилья… Боюсь, у меня для вас неутешительные новости, — он чешет в затылке, виновато глядя исподлобья. — Из-за ремонта в женском общежитии не хватает комнат. Но администрация вуза выделила некоторые средства для аренды квартир в жилых домах, — успокаивающе поднимает он руку, мол, «всё под контролем». — Они расположены, правда, дальше от кампуса. Сейчас посмотрю, что есть из доступного. Вы же вместе, да?
— Да! — Ынджи хватает Наён за руку, сжимает её, умоляюще сведя брови домиком.
— Есть одна квартира свободная для двоих. Университет оплатит сорок процентов ренты. Значит, на каждую из вас получается по тридцать процентов оплаты.
— Мы согласны.
— Тогда держите адрес и ключи, а я вас в реестр занесу. Заселяться можно хоть сегодня. Она уже всем необходимым оборудована.
В коридоре Ынджи извиняющимся тоном взволнованно частит:
— Ты же не против, правда? Я так рада была, что мы с тобой столкнулись! У меня же здесь вообще никого нет. А когда еще и комнат в общежитии не досталось, решила, что это точно судьба. Но если тебе неудобно, то я прямо сейчас…
— Нет! Нет, я очень даже «за», Ынджи-я! И тоже рада, что так получилось.
Соседка даже не представляет, какой камень падает с души Наён. Каким облегчением наполняются лёгкие. Ей стыдно признаваться в своей замкнутости. В том, что любые знакомства причиняют психологический, душевный дискомфорт. Как человеку, тяжело идущему на контакт, ей гораздо спокойнее будет в знакомом обществе. Фортуна сейчас повернулась к ней лицом, и она совсем не готова упускать этот шанс.
Квартирка оказывается хоть и небольшой, но очень теплой и уютной. Через высокие окна от потолка до пола проникают потоки солнечного света, делая пространство еще более гостеприимным. Маленькая кухонька, помимо бытовой техники, вмещает в себя лишь узкий стол. Как раз для двоих. Крошечные спальни разделены туалетом с ванной. Из зала открывается неплохой вид на холмы.
— Хоромы! — уверенно заявляет Ынджи, уперев руки в бока и оглядывая жилое помещение. Она удовлетворенно щелкает языком и резко разворачивается на пятках, ошеломляя неожиданным заявлением: — Нам нужны велосипеды! А еще подработка.
Наён ставит чемодан, который забрала из камеры хранения, к стене и согласно кивает. Ей ли не знать, как выживать, откуда брать деньги на существование. От работы никуда не денешься. Таков уж этот мир. Однако теперь у нее еще появилась и цель в жизни. Та, что помогает держаться на плаву, не потонуть в пучине отчаяния и безнадёги. Девушка крепко держится за мечты и обещание, данное отцу.
***
На следующий день они обошли все прилегающие к университету районы, но так и не нашли ничего подходящего. В одних местах работники на полставки не требовались, в других рабочее расписание не совпадало с учебным, третьи места уже были заняты такими же студентами, коих в округе пруд пруди. Девушки вынужденно углублялись дальше в город, все еще не теряя надежды.
— Знаешь, может даже и хорошо, что там, — Ынджи небрежно машет рукой в сторону районов, оставшихся позади, — нам ничего не досталось. Ты смотри, здесь совсем другая атмосфера! — она преувеличенно бодро шагает по широкому оживленному проспекту. — Мы уже и до Чхонгечхона* дошли. А там и до Намсана* рукой подать. Вон, башня видна!
— По моим приблизительным подсчетам на велосипеде сюда можно будет добраться минут за пятнадцать, — Наён невольно улыбается, щурясь от ярких солнечных зайчиков, отражающихся в окнах небоскребов.
— Вообще шоколадно! — восклицает рыжеволосая и звонко хлопает в ладоши.
— Ынджи-я! — неожиданно раздается громкий окрик сзади, заставляя обеих девушек разом обернуться.
Навстречу бежит худощавый высокий парень, радостно и широко улыбаясь, размахивая руками. Копна красно-рыжих волос разлетается прядями, открывая высокий лоб. Чёрный фартук прикрывает пёстрый желтый джемпер.
— Оппа! — вдруг взвизгивает подруга, подлетает к нему и заходится счастливым смехом в крепких объятьях. — Вот это встреча! Как же тесен мир!
— Ты, засранка, совсем забыла про меня. Не звонишь! — молодой человек деланно надувает губы, складывая руки на груди.
Наён переступает с ноги на ногу, ей моментально становится неловко. Она ощущает себя третьей лишней, нежелательным балластом. Почему-то так всегда происходит в чужих компаниях. Ынджи хохочет, игриво шлепая того по плечу:
— Прости, оппа! Но ты же знаешь меня. Я посеяла бумажку с твоим номером телефона. Маша-растеряша. Ой, погоди… — спохватывается соседка и тянет парня за рукав, приближаясь. Она торжественно указывает на девушку. — Это Пак Наён. Моя новая подруга. Представляешь, мы вместе на одном факультете учимся и делим одну квартиру! Вчера только заехали…
— Чон Хосок, — представляется парень, всё также широко улыбаясь.
— Это мой друг детства. Он тоже из Кванджу, мы жили в соседних домах, один забор делили. Через дырку друг другу в гости лазали!
— Очень приятно, — Наён вежливо кланяется, всё еще смущённая резкой сменой обстановки.
— Хосок-оппа из Кванджу уехал два года назад. Поступил в университет Корё, между прочим! — гордо выпрямляется рыжеволосая. — О, это же совсем рядом с нами, да?
— Болтушка, — смеётся Хосок, отчего в уголках глаз появляются очаровательные лучики. Потом спохватывается, оглядывается назад. — Вы это… Спешите куда-то сейчас?
— Как тебе сказать… — выдыхает многозначительно Ынджи, всплескивает руками. — Мы пытаемся найти подработку, оппа. С ног сбились, но пока безрезультатно… Одни сплошные неудачи.
— Подработку? — лицо Хосока вдруг преображается, будто лампочка загорается где-то глубоко внутри. Он хватает подругу детства за руку, одновременно пригласительно машет и Наён. — А ну пошли со мной!
Молодой человек заводит девушек в какое-то кафе. Решительно пересекает зал, ныряя в подсобку:
— Хён, можешь не печатать объявление! — кричит он молодому мужчине, сидящему за монитором. — Я нашел тебе временных работников!
