— Можно ли простить измену? — Можно, но зачем? Когда любят — берегут, боятся потерять. Раз изменяют, значит больше не любят, — если потерять не боятся. Тогда зачем прощать и оставаться с человеком, который отказался от тебя? (с) Ринат Валиуллин.
Громкая музыка долбит по ушам до разрыва перепонок, а толпа наполняет всё помещение. В квартире тесно, неудобно и до одури душно. Здесь царят танцы до утра и веселье. Здесь алкоголь, дым и «капелька» разврата. Протиснуться сквозь подвыпившых людей очень трудно, к тому же мешает внушающая завеса дыма, распространившаяся повсюду — она застилает глаза, туманит взор и не даёт точно сориентироваться в пространстве. В воздухе витает то ли приторно-сладкий вейп, то ли горький сигаретный дым, а может всё сразу и вперемешку, и врезается в нос своим специфическим запахом. От такого закружится голова даже у самого трезвого человека, только вот таких здесь нет, кроме разве что одного-единственного исключения — Ани Антоновой. На диване страстно целуются парень и девушка под воздействием коктейля, а где-то неподалёку у стола парни под крики и аплодисменты выпивают на спор целую бутылку виски. Уж точно можно предположить, что это — какая-то очередная развлекаловка в клубе, но вот только это не совсем так. Это Лёха и Паша устроили «лёгкую» вечеринку, созвав полный дом соседей, в котором они, кстати, живут. Теперь ребята снимают в нём квартиру. Было бы странно, если бы сам Горелов не предложил отметить новоселье и небывалую везучесть в их новой жизни, которая начинается в новом мире и в новом измерении. Разве не назовёшь везеньем то, что у них есть теперь и квартира, и подходящая для каждого работа? И всё это благодаря Костенко, который за столь маленький срок успел проникнуться ребятами и их историей. Костенко, который не остался в стороне и помог им. Теперь они наконец-то могут влиться в обычную жизнь самых простых подростков, как и раньше. Наконец-то смогут отдохнуть и повеселиться без всяких взрослых приключений. Они ведь заслужили хотя бы это. — Паша, смотри, Танюха Перфилова даже здесь есть! — воскликнул удивлённо Горелов, пытаясь перекричать громкую музыку. Он бесцеремонно показал пальцем на размалёванную блондинку, танцующую на столе с весьма аппетитными формами. Перфилова словно не замечала никого вокруг и старательно двигалась в такт музыке. Рядом с ней танцевала какая-то брюнетка, повторяя за ней движения, правда вела она себя поприличней. Их можно было бы назвать местными стриптизёршами, хотя и продолжения вроде того, чтобы раздеться на публику, не было. Только вот кто знает, наверно, дай им ещё несколько минут — и одна из них точно снимет с себя платье, если судить по развратным телодвижениям. Догадываться не надо кто. — Ох, какое же у меня сейчас дежавю! — прокричал в ответ Вершинин сквозь шум, ухмыльнулся и глотнул немного пива. — Дай угадаю, сейчас ты скажешь мне о том, что не прочь бы с ней поразвлекаться? — Ты читаешь мои мысли? — неподдельно удивился Лёха, одновременно пытаясь что-то танцевать, но, если честно, получалась у него это не очень. — Да нет, просто было уже подобное в другом измерении. Но учти — я не буду тебя спасать, если что-то пойдёт не так, у меня ведь теперь Анька есть, — после этих слов он тревожно огляделся, ищя свою девушку глазами, и, увидев, что она беззаботно сидит и попивает какой-то безалкогольный напиток, успокоился. — Я думаю, в этот раз такое геройство от тебя мне не понадобится, — довольным голосом проговорил Горелов, метая хищные взгляды в Перфилову, на что та абсолютно явно отвечала обольстительной улыбкой, попутно пытаясь расстегнуть платье. — Это почему же? Ты расстался с Настей? Или, может, стал бессмертным? Думаю, второе вероятней, чем первое, — стебнулся над ним Паша и немного посмеялся. — Да нет. Всё намного проще: она просто капец как успела нахрюкаться после всего, что с нами было и теперь лежит в отрубоне, видя седьмой сон, — начал с особой экспрессивностью рассказывать Лёха, при этом не забывая танцевать. — Её нехило унесло и я уложил её спать в одной из комнат. Этот шанс дан мне свыше, Паш, ты не понимаешь! — настаивал на своём парень, зная, что тот будет против мерзкой задумки и начнёт уговаривать его от этого дела. Но вместо нотаций и моральных уроков, уставший от всего, Вершинин просто вздохнул и произнёс словно с презрением: — Мне похуй, но ты — урод, конечно, моральный после этого. — Ну, всё, друган, я пошёл тогда. Пожелай мне удачи и бурной ночки, — сказал по-детски радостно и восторженно Лёха, не обращая внимания на то, как на него посмотрел после сказанного друг. Немного шатающейся походкой альфа-самец направился в сторону танцующих девушек на столе и «по-джентельменски» спустил оттуда Перфилову, после чего удалился с ней в одну из свободных комнат. Вершинин не собирался его останавливать или пытаться вразумить, ссылаясь на то, что это даже не его дело. Это ведь даже не его отношения. А если Настюха обо всём и узнает, то явно переживёт, она сильная. Да и ей же будет лучше, если она после этого расстанется с ним и точно сможет найти кого получше. Также Паша считал, что Лёха сам за всё будет отвечать и пусть тогда Лёха делает всё, что ему взбредёт — в конце-концов, Лёхе не пять лет, а Паша ни отцом, ни нянькой ему точно не приходится. После этих успокаивающих мыслей он заглушил свою совесть и направился к Антоновой. Присел рядом и, приобнимая за талию, решился позвать её на так называемый танцпол.___
Сквозь помутневший разум и невероятную головную боль Настя почувствовала, как кто-то лёг на кровать. На кровать, в которой до этого она находилась одна, что она помнила очень хорошо, несмотря на то, что не помнила, сколько выпила. Пытаясь подняться, она захотела увидеть лицо пришедшего, но её старательная попытка не увенчалась успехом. Только она хотела хотя бы немножечко приподняться, как голова становилась невероятно тяжёлой, оттягивая со всей силы назад, отчего ей приходилось при малейшей попытке падать на белоснежную подушку. — Лёша… Это ты? — простонала Мадышева, хватаясь за затылок, но ответа не последовало. Молчание настораживало, и с каждой секундой рыжеволосая всё больше сомневалась в том, что это он, до последнего надеясь услышать его голос. Тем временем руки неизвестного стали блуждать по её телу, отчего та тут же встрепенулась при первом прикосновении. — Лёша?! — Настя приглушенно произнесла его имя, при этом убирая настойчивые руки. Руки, которые, как она теперь поняла, принадлежали явно не Горелову, ведь его руки намного мягче. А эти — твёрдые и грубые. И противные. Да и тело, что навалилось на неё, явно весило в сто раз больше, чем Лёшино. Дышать становилось сложнее, и не потому что какая-то туша осела на гораздо более хрупкую неё, а потому что было страшно. По-настоящему страшно. Она одна в закрытой комнате, наедине с этим уродом, лицо которого практически не видно в полутьме. Сопротивление невозможно, так как он блокирует все её попытки, попутно целуя то грудь, то шею, срывая при этом рубашку словно зверь. Сил почти нет, голова раскалывается, а всё тело невероятно ломит. Настя что-то шепчет, просит отстать, но всё безрезультатно. Мадышева собирается с мыслями и срывается на хриплый полукрик, который предательски заглушается шумной музыкой и запертой дверью. — Леша! — звук уходит в пустоту, пропадая навсегда в стенах теперь ненавистной комнаты. — Могу быть для тебя кем угодно, детка, — издевательски произносит незнакомец, одной рукой сжимая грудь, а другой пытаясь снять с рыжеволосой джинсы. И в этот момент он наклоняется к ней слишком близко, наконец показывая своё лицо в тусклом, еле видном свете фонаря, который исходит из окна. Грубые черты, пьяный взгляд, в глазах мужчины животное желание. Хочется плюнуть ему прямо в лицо, в его отвратительное мерзкое лицо, которое упивается её слабостью, но всё, что может сделать Мадышева, до сих пор пытаясь снять его с себя, это заплакать. Разреветься, разрыдаться и пуститься в отчаянный немой крик, который никто не услышит. Кажется, это лицо будет сниться ей в кошмарах до конца жизни. Она старается избавиться от него, но не в состоянии, сама она не справится, а помочь ей никто не может. Никто не придёт и никто не услышит. И это пугает до истерики. Всё, что приходится делать — закрыть глаза, терпеть, скалиться и шипеть сквозь зубы, пытаться давать бесполезный отпор человеку, у которого хватка слишком сильна. — Остановись, пожалуйста, — чуть ли не умоляет Настя и понимает, как же её тошнит от самой себя. Вот и всё. Скоро он наиграется, снимет с неё нижнее бельё и… Воспользуется ей, оставит её здесь, жалкую и потрёпанную, а сам уйдёт со спокойным и довольным лицом из этой комнаты, не чувствуя ни капли сожаления, ни даже маленького укора совести. Рыжеволосая уже придумала самые худшие варианты и смирилась со своей участью, лишь тихонько всхлипывая. Лёша… Где же ты, когда ты так нужен?___
Лёша тонул в стонах стервозной блондинки, стараясь набирать темп всё жёстче, чувствуя, что скоро не выдержит. — Не останавливайся. Давай ещё, — томно шептала через силу Перфилова, лежа под Гореловым и царапая его спину. — Жарко, — только и смог проговорить он, целуя её после этого в губы. Вдруг неожиданно для себя он подумал, что с Настей не так. С Настей — слишком нежно и приторно, слишком банально. И понял, что новые ощущения в жизни и эксперименты ему нравятся.___
Холодный пот, придавленные руки, мутное сознание и беспомощность. Настя уже не слышит ничего. Ни громыхающую на весь дом музыку, ни своего голоса, который совсем тихо просит насильника оставить её в покое. Всё кружится. Она уже и не слышит, как открывается дверь, как потом следует самый отборный мат, но зато чувствует, как хватка маньяка ослабевает и дышать становиться намного легче. И наконец наступает долгожданная свобода. Сколько она тут пробыла? Вроде бы несколько минут, а ощущение, что этот кошмар длился больше чем вечность, и казалось, что он никогда не закончится. Она ожидала увидеть разъярённого Лёшу в проёме, который был бы готов рвать и метать за то, что с ней чуть не произошло, готова была увидеть Пашу или Аню, да даже Гошу, с которым она, признаться, не очень по-человечески обошлась, но никто из них не пришёл. Лишь немного удивленный Костенко держал оружие наготове. Видимо, заходя сюда, он точно не ожидал увидеть что-то подобное. — А ну слез, тварь! — в приказном тоне прорычал Сергей, не в шутку наставляя пистолет, который всегда был при нём. Испугавшийся насильник, долго не думая, тут же поправил почти снятые штаны и хотел было проскользнуть мимо Костенко и по-тихому убежать, но не тут-то было. Сергей взял его за шиворот, несмотря на преимущество противника в весе, и заставил остановиться, после чего толкнул его в угол комнаты, куда он небрежно и жалко упал. Не спуская курок и все так же следя за ним глазами, чтобы тот не смог убежать, он попытался помочь встать рыжеволосой с кровати. Слёзы лились градом, и Мадышева, наконец поднявшись, обессиленно повисла на Костенко, стараясь обнять его как можно крепче, но крепче никак не выходило. Сил не было совсем. Всё произошло так быстро, что она до сих пор не верила, что её спасли. — Всё хорошо, Насть, — шептал он и сочувственно гладил огненную макушку. — Ты идти можешь? Рыжеволосая попыталась отстраниться от своего спасителя и сделать самостоятельный шаг, шмыгая носом, и у неё хоть и слабо, но всё-таки получилось. Она лишь тихо кивнула ему в знак согласия и попыталась встать ровно, уже без его помощи. Голова кружилась уже не так сильно, и, кажется, спиртное потихоньку переставало действовать на её организм. Очертания стали чётче и муть начала проходить. — Тогда тебе стоит уйти отсюда, — слишком сурово и строго произнёс Сергей, отчего Насте стало не по себе, но спорить ей не хотелось, да она и не могла. Через минуту он выпроводил её из комнаты, хоть немного успокоив, и Мадышева нырнула в беспорядочный хаос пьяных и развлекающихся людей, что толкались и не давали прохода девушке, не замечая её. Последнее, что она услышала из потихоньку закрывающейся комнаты — это спокойный, но угрожающий голос Костенко: «Нравится насиловать маленьких беспомощных девочек? А это тебе нравится?». Послышался тихий скулёж и дверь комнаты с хлопком закрылась окончательно.___
Всё, что крутилось в голове Насти на данный момент — это мысль о том, чтобы найти Лёшу, в котором она сейчас невыносимо нуждалась. Её даже не волновало, откуда неожиданно появился Костенко, что он сделает с тем мужиком и что будет потом. Это сейчас просто не имело никакого значения. Ничего не имело значения, кроме Горелова. Казалось, только он мог её по-настоящему утешить. Как тогда в США, когда её с Аней чуть не изнасиловали в Мэриленде те мерзкие бандиты, и он спас её, после заботливо успокоив. Тихонько и осторожно перебираясь через людей, Мадышева наконец преодолела расстояние и нашла хотя бы Вершинина в гуще толпы. Правда, она не понимала, почему тот был с такой кислой миной и бегающими глазами, когда увидел Настю, которая начала расспрашивать его о Лёше и его местонахождении. Ну да, она выглядела ужасно, тушь наверняка размазалась, глаза были кошмарно красными, подумаешь, её чуть не изнасиловали, но рассказывать об этом она не собиралась. Разве Паша не видел её в другой реальности такой, если верить его рассказам, что она бухала с ребятами, и не раз, считая, какой она была взбалмошной в изначальном его мире, где умерла? — Паш, иди в задницу! Сама найду, — психанула рыжеволосая, наорав на Вершинина, который что-то мямлил, и направилась перебирающимися шагами к предпологаемой комнате. Если его нет в гостиной, то остаётся единственная спальня, в которой Горелов должен быть, ведь другую комнату занимала она, а квартира всего-то трёхкомнатная. — Настюх, не нужно! — прокричал ей вслед с ноткой сожаления блондин, но из-за шума в доме она плохо расслышала, да если бы и расслышала, её это не остановило бы, а только разозлило. Мадышева понимала, что всё это по сути странно: рядом с ней Лёши не было, на танцполе она его не нашла, рядом с обеспокоенным Вершининым была только Аня, а Гоша уже давно вырубился, лёжа на диване неподалеку, так что рядом с ним он быть точно не мог; плюс, к тому же, предполагаемая комната, где Лёша должен находиться — спальня. Конечно, был вариант, что он, как и Гоша, уже отошёл и видит седьмой сон из-за того, что перепил, но это было не в его репертуаре совершенно. Сомнения с каждым шагом и движением всё нарастали, и с этим она ничего поделать не могла. Она хотела ему верить и не позволять себе такие мысли, но что-то внутри не давало ей этого делать. Хотя, с другой стороны, как её любимый Лёсик может с ней так поступить? Она просто себя накручивает, да, точно так и есть. Он не может, это просто всё её фантазии и излишнее беспокойство. Настя была уверена, что сейчас она откроет дверь в комнату и увидит, как тот храпит в пьяном угаре, лёжа прямо в одежде и ботинках, при этом укрывшись мило одеялом. Она была уверена, что утром она накричит на него из-за того, что тот замарал постель, а потом они помирятся… Она была уверена во всём этом, но когда рыжеволосая открыла чёртову дверь, весь её мир рухнул. Уверенность как рукой сняло, и в глазах всё поплыло. Мадышева почувствовала дурацкое жжение в глазах. — Лёш… — только и смогла прошептать поражённая и убитая Настя, лицезрея не совсем приятную перед собой картину. А он смог.