героическая шестерка

      На следующее утро, встав раньше всех, Гидеон решился приготовить завтрак. Но, не найдя ничего путного и решив, что лучше будет что-нибудь заказать, Гидеон хотел было тихо выйти и прийти, как за надеванием куртки его застала бодрая Хоуп. Светлые волосы на этот раз были заплетены в косу, глаза чуть выделялись из-за подводки, а найденные, похоже, в комнате черные джинсы, блузка и черная куртка благополучно перешли в гардероб Джонс. Гидеон хмыкнул, невольно залюбовавшись ею. Внешность матери и характер отца, что может быть опасней, чем Хоуп Джонс, заметившая его попытку тихо слинять? Ещё красивей она становилась, когда злилась на него, когда складывала руки у груди, вставая в позу правую ногу вперед и задрав подбородок.       — Куда собрался?       — Прикупить еды. Холодильник пуст, как и мой желудок, — усмехнулся Гидеон. Хоуп склонила голову в бок, явно что-то продумывая, а затем выдала непререкаемым тоном:       — Пойдём вместе. Зная тебя, можно ожидать чего угодно.       — Как прикажет миледи, — он закатил глаза.       Нет, Гидеон был даже рад, что Хоуп пошла вместе с ним, всё же в компании веселей, нежели одному. Город просыпался, люди спешили на рабочие места, магазины открывались, а машин всё равно не было видно. Похоже, с объединением миров прибавилось и автомобилей в городе. Да и город увеличился в размерах, чего таить-то? То и дело мимо проходили знакомые люди с помолодевшими лицами, возбужденно перешептываясь и сплетничая. Определенно, что-то в Сторибруке не меняется. За витающими мыслями в голове и разглядыванием знакомых вывесок Гидеон не заметил человека, в которого врезался. И который в их измерении должен был уже как-нибудь проворчать по поводу его невнимательности. Хоуп, в отличие от Гидеона нисколько не растерявшись, широко и радостно улыбнулась, восторженно спросив:       — А вы ведь та самая Белль?       — Н-да, — молодая версия его матери немного смутилась такому вниманию, а уловивший ход мыслей подруги Гидеон устало вздохнул.       — Ох, я столько всего слышала о вас и вашей самоотверженности! — продолжила восхищенное восклицание Хоуп, смущая Белль ещё больше и удивляя Гидеона своими актерскими талантами, — а это правда, что вы ради королевства отправились прислуживать чудовищу?       — Ну, — вздохнула Белль, — не такое уж он и чудовище.       — Румпельштильцхен? — скептично уточнила Хоуп под предупреждающий взгляд Гидеона, — Тёмный маг, отнявший сотни жизней? Не чудовище? Разве не он убил собственную жену за то, что та сбежала от него?       — Всё слухи, — упрямо отбила Белль, — Румпель не чудовище. Он исправляется. Ради меня.       — Это похвально, — вставил своё слово Гидеон, незаметно пихнув Хоуп в бок локтем, — кстати, библиотека. Не знаете, открыта она сейчас?       — О, это, — Белль улыбнулась, — открыта. Вообще-то она моя. Румпель подарил, не так давно открылась.       — Оу, — с умным видом заметила Хоуп, нервно улыбнулась и явно собиралась было по-английски удрать, как голос Белль остановил:       — А как вас зовут? Просто я не многих в городе знаю, хотелось бы побольше, и...       — Я-а, — запнулась Хоуп, оборачиваясь, пока Гидеон в спешке пытался придумать им имена, — Харлин Квинзель. Для друзей Харли. О, а это мой друг Барри. Бартоломью Аллен, вообще-то, но для друзей Барри.       — Рада была познакомиться.       — Удачи.       И, схватив за руку Гидеона, перешла на другую улицу. Впрочем, сейчас Гидеона это особо не волновало. Скорее, он был возмущён столь явной импровизацией, а ещё идеей с «Харли». Кто будет использовать персонажей комиксов для маскировки? Видимо, Хоуп и правда дочь своей матери. Барри Аллен. Гидеон не любил комиксы, ещё больше он терпеть не мог Флэша, куда больше ему нравились Брюс Беннер или Брюс Уэйн, но уж точно не молниеносный супергерой. Гидеон, всё ещё пребывая в состоянии раздражения, не заметил, как Хоуп резко остановилась, во все глаза рассматривая что-то за стеклом. Едва в неё не врезавшись, Гидеон обошел и встал рядом, тоже заглядывая внутрь какого-то магазина...       — Черт возьми.       Лавка его отца была полностью разгромлена. Кто-то очень постарался навести здесь хаос, и Гидеон подозревал только одну личность в таком дебоширстве. Даже в их измерении лавка выглядела куда более опрятно и убрано. Присмотревшись, Гидеон заметил картину, съехавшую в другой конец стены, и распахнутую дверь отцовского тайника. Медленно, кусочек за кусочком, он начинал осознавать, что там должно было храниться. Оттащив Хоуп от лицезрения беспорядка, Гидеон направился в магазин, желая как можно быстрее обсудить всё с друзьями. Если они попали в то время, о котором он думает, то всё очень плохо. Хоуп сама прикупила несколько больших пакетов еды и, загрузив этим Гидеона, уверенно направилась обратно в дом, похоже, тоже не желая встретить какого-нибудь будущего знакомого из прошлого. Звучало как бред, но другое в голову не приходило.       Вскоре, легко избежав незапланированной встречи с шерифом, Белоснежкой и, собственно, Генри (при чём к последнему подойти хотелось больше всего), они оказались дома, занявшись приготовлением завтрака. По приходу домой Робин уже не спала, с остервенением расчесывая непослушные рыжие волосы, будто грива обрамляющие её лицо. Робин во многом была похожа на мать: те же рыжие волосы, те же высокие скулы, та же бледность лица, контрастирующая с яркой помадой, те же холодные голубые глаза. Характер, как утверждала мисс Реджина Миллс, достался Робин от отца, но, как казалось самому Гидеону, воспитание Зелины оставило свой отпечаток. Робин, за неимением дел первостепенной важности, предложила свою помощь, и позже Гидеон оставил двух подруг наедине, прекрасно зная, что вдвоём они управятся куда быстрее. По дороге в библиотеку Гидеон поднялся на второй этаж проверить остальных, и, заметив весело болтающих о чем-то Нила, Фила и Роланда, тихо прошел к себе.       Он считал их своими друзьями, да и они были не против с ним общаться, но постоянная напряженность, возникающая при разговоре, заставляла Гидеона избегать с ними встреч, коротая время в библиотеке матери или лавке отца. Иногда он забредал в очередное кафе пропустить пару чашек эспрессо, но старался не заходить в «У Бабушки», прекрасно зная, что вся честная компания отпрысков героев Сторибрука зависает именно там. Забываясь в книгах, единственных своих настоящих друзьях, Гидеон был счастлив куда больше, нежели после пяти минут общения с Нилом или кем-нибудь ещё. Да, иногда ему хотелось стать душой компании, как, к примеру, Хоуп или тот же Нил, но что-то мешало. Может, всё дело в родителях, так или иначе способствующих некоторым катаклизмам в городе (по большей части это относилось к отцу), а может простая застенчивость и страх, что настоящего его не примут.       Гидеон покачал головой. Это измерение что-то странное творит с его мозгом, заставляя ненужным мыслям заполнять всё пространство. Он гордился тем, что всегда мог здраво оценить ситуацию, прийти к наиболее оптимальному решению, ни на секунду не поддавшись чувствам. Так он задавил первые ростки симпатии к неусидчивой Хоуп, так он не дал глупой детской обиде вылиться во что-то более масштабное, чем побег из дома, так он не стал ревновать Нила к тому, что тот стал больше времени проводить с куда более интересным Роландом.       Перелистнув страницу, Гидеон углубился в чтение найденного вчера фолианта, что мог открыть правду о первых Авторах и о том, как спасти Генри.       Генри.       Гидеон почти не общался со своим племянником, не считая нужным, но иногда Генри всё же забредал в лавку Голда за какой-нибудь магической вещицей. Он был искателем приключений, первооткрывателем новых миров, дерзко бросающим вызов самой судьбе. Однажды, по воссторженным рассказам Хоуп, Генри даже побывал на Олимпе, в гостях у Геркулеса и Мегары, что были безумно рады старому знакомому. Генри был хорошим человеком, и только поэтому Гидеон согласился помочь. Для всех них оказалась ударом кома, но ещё хуже стало, когда на Сторибрук войной пошел Летучий Голландец. Тогда-то Хоуп, Нил, а вместе с ними и Гидеон, решили отстоять город, после чего хорошо огребли от родителей.       С тяжелым вздохом осознав, что он десятый раз читает одно и то же предложение, Гидеон отложил фолиант в сторону и собирался было пойти помочь, как звонкий голос Робин позвал всех завтракать. В столовой, где все уже рассаживались по местам, было даже уютно, отчего Гидеон против воли улыбнулся. С попаданием в другое измерение (или прошлое, как посмотреть) он стал чаще улыбаться, не зная причины такого приподнятого настроения. Хоуп, заправив светлую прядь за ухо, тоже улыбнулась ему в ответ, странно смутившись, а затем, придя в себя, продолжила расставлять панкейки, бутерброды и сладости по местам. Нил помог отнести всем кофе и какао, Фил успел стащить помидор, Роланд о чем-то переговаривался с веселой Робин, и вообще все они напоминали большую дружную семью. И вновь странное ощущение того, что он не вписывается, накрыло его из головой, и Гидеон, отмахнувшись, сел подальше ото всех. Когда все расселись, Роланд вытянул руки и закрыл глаза, остальные проделали то же самое, и Гидеону пришлось поучаствовать в обряде, смысла которого он никогда не понимал.       — Благодарим тебя, Господь, за еду. Аминь, — и, открыв глаза, Роланд приступил к еде вместе с остальными. Тут же начались разговоры и планирование дальнейших действий. Кто-то предлагал легенду о джедаях, кто-то интересовался, зачем им придумывать легенду, если они здесь надолго не задержаться. Вскоре, устав от гула, Хоуп заявила:       — А мы с Гидеоном уже придумали вам всем имена.       Четыре пары глаз удивленно уставились на него в немом ожидании ответа. Гидеон, протерев рот салфеткой, оглядел каждого из присутствующих и хотел было что-то сказать в свою защиту, но Хоуп продолжила, подавив улыбку:       — Робин может стать Наташей Романофф, а Роланд...       — Клинтом, — перебил Джонс Локсли, — Клинтом Бартоном.       — Тогда я Фил Колсон, — безапелляционно сообщил Фил, откинувшись на спинку стула и пережевывая панкейк. Гидеон едва заметно поморщился. Не любил он Фила за эту нарочитую небрежность, за эту ленность и полное несоблюдение правил этикета. Он ведь королевский сын, в конце концов! Разве можно быть таким разгильдяем?       — А Нил пусть будет Стивом, — подала голос Робин, ковыряясь в тарелке с мюслями, — Стивом Роджерсом.       — У меня создаётся странное ощущение, будто это месть за Наташу, — подозрительно прищурился Нил, Робин послала тому загадочную улыбку.       — А я Харлин Квинзель, — самодовольно улыбнулась Хоуп, убрав косичку назад, — будете звать меня Харли.       — Боюсь представить, какой псевдоним ты придумала Голду, — фыркнул Роланд, покосившись в сторону закатившего глаза Гидеона. Хоуп весело ответила:       — Бартоломью Генри Аллен. Но для друзей Барри.       — Вам не кажется, что нас легко раскусят? — осторожно поинтересовался Нил, оглядев всех и заострив внимание на поджавшей губы Хоуп. Больше всего в Нолане Гидеону нравилась его способность подумать наперёд, что очень сильно отличало его от остальных в этой столовой. Себя в это «остальных» Гидеон не включал.       — Нет, если мы будем хорошо знать комиксы и говорить уверенно, — прервал задумчивое молчание Роланд, и Хоуп, оживившись, поддержала друга:       — Локсли дело говорит. Ведь все здесь тоже персонажи сказок, почему тогда и комиксным героям и злодеям не быть реальностью?       — Тогда Спасительнице на глаза не попадаться, — заявила Робин, а когда остальные собирались возразить, продолжила, — она раскусит наш обман быстрее, чем мы скажем мама.       — Да и, — нервно фыркнула Хоуп, — она сейчас явно не в духе.       — Это ещё почему? — Фил нахмурился, явно не догоняя всей ситуации; и Гидеон решил, что пора ему тоже вставить хоть что-нибудь, а не сидеть безликим призраком за столом, меланхолично наблюдая за разборками друзей:       — Потому что мы случайно встретили мою маму, и она сказала, что библиотека открылась недавно, — подумав, Гидеон добавил, — лавка моего отца разгромлена, думаю, сейчас он рвёт и мечет. А это может означать только одно. Мы попали как раз в то время, когда Королева Червей и Капитан Крюк прибыли в Сторибрук следом за Спасительницей и Белоснежкой.