Ghost in the Wind

Аларик сварил кофе к завтраку — божественный кофе, ароматный, горький и крепкий. И плевать, что тосты сжег — Фэй давно забросила привычку съедать утром дежурный тост с джемом. В их доме, там, в Ченс-Харборе, мамины тосты вставали поперек горла так же идеально, как и были поджарены. Вместо джема мама подавала собственную желчь — в основном, для отца, но и Фэй доставалось. Мама умела распределять свое внимание на всех так, чтобы никто не ощущал себя обделенным. — А тебе можно кофеин? — Аларик спохватился уже тогда, когда Фэй прикончила вторую чашку подряд, и вид у него на мгновение стал такой виноватый и даже испуганный, что девушка не сдержала улыбки: — Можно. Я не нарушаю правила, помнишь? — Я не слишком давлю на тебя? — уточнил брат ее матери, и Фэй вновь подумала, какими они были разными. Давить — для ее матери это было так же естественно, как дышать. Если бы она задала своей дочери подобный вопрос, мир бы перевернулся с ног на голову. — Нет, — заверила дядюшку Фэй. — Я понимаю, это непросто. Ты теперь за меня отвечаешь. Но я не доставлю тебе проблем, обещаю. Я тоже хочу, чтобы все наладилось… Аларику было неловко в ее компании, Фэй чувствовала это. И, пожалуй, винить дядю в этом она не могла — кто бы на его месте не нервничал? Он ведь, буквально, забрал ее из психушки. Ничего себе подарочек от погибшей сестренки, да? Доктор Гилберт сказала, что Аларик сам изъявил желание взять на себя опеку. Его не стали бы заставлять — учитывая «деликатную ситуацию». Фэй все еще помнила бесстрастное лицо доктора Гилберт и то, как двигались ее губы, когда она говорила это: деликатная ситуация. Фэй тогда смотрела на нее остекленевшим взглядом и думала о том, что вцепилась бы этой ученой суке зубами в глотку, чтобы она перестала быть такой прилизанной и делать вид, что все в порядке. Может быть, хлещи из ее чертовой шеи красная-красная кровь, так она и поверила бы Фэй. Восприняла бы ее всерьез, а не писала в блокнотике какую-то чушь, выдуманную ею же самой, чтобы поставить диагноз, которого не существовало. Но в мире таких, как доктор Гилберт, на диагнозах держится вся суть. Если ты не подчинишься и не примешь их правила, то они сыграют с тобой иначе — Фэй видела тех, кого сломали, видела, какими они стали, и она сделала правильный выбор. Она выбрала спасение, пусть это и оказалось довольно унизительным. Но разве не этому ее учила мама? Делать то, что должно. Для того, чтобы выжить, например — а Фэй хотела выжить, хотела выкарабкаться. Аларик Зальцман и его протянутая рука помощи был искренен — и Фэй была благодарна ему. Да, он в какой-то степени побаивался ее: доктор Гилберт наверняка позаботилась о том, чтобы он узнал обо всех нюансах «деликатной ситуации». Но он хотел дать ей шанс, он пытался держаться молодцом. Он привыкнет — вот что. Привыкнет к ней, перестанет подозревать, проверять и представлять бесконечные ситуации, в которых она превращается в беснующуюся ведьму с пеной изо рта. Фэй знала, что справится, на этот раз все будет иначе, все уже изменилось, и дело за малым: всего лишь удержаться на плаву. К счастью, плавала она всегда отлично — мама позаботилась об этом.

***

— Волнуешься? — судя по дрогнувшему голосу, волновался как раз таки сам Аларик. Фэй шагала бок о бок с ним по школьному коридору, глядя себе под ноги, игнорируя заинтересованные взгляды и возбужденные шепотки за спиной, и чувствовала себя так спокойно и уверенно, как когда-то в старшей школе Ченс-Харбора. Только в Ченс-Харборе она шла по коридорам с гордо вскинутым подбородком и дробно выстукивая ритм каблучками своих туфель. Здесь и сейчас она шаркала старыми кедами по свежевыкрашенным полам и плевать хотела на то, что о ней подумают. Самое страшное дерьмо, которое только может случиться в школе, с ней уже произошло, бояться больше было нечего. — Да, немного, — отозвалась Фэй, чтобы не смущать Аларика. — Все-таки, первый день в новой школе, все такое… А ты? В норме? — Даже если и нет, то мне придется сделать вид, что это так, — дядюшка чуть улыбнулся, всего лишь уголки губ дрогнули. Храбрился, как мог. Все-таки, ему бы не помешало чуточку маминой уверенности в себе. — Ты будешь на высоте, — заверила его Фэй. — Есть планы на ланч? — Хотел бы я составить тебе компанию, дорогая, но вряд ли выйдет… Аларик продолжал что-то там рассказывать о бумажной волоките, о необходимости очередной беседы с директором и бла-бла-бла, но Фэй уже не слушала его. Сначала ее внимание привлек звонкий смех — смеялась рыжая девчонка, подвижная, яркая, напоминающая небольшой ураган, который вполне может быть весьма разрушительным, хотя на первый взгляд и кажется безобидным. Девчонка была не одна — там собралась целая компания любопытных, которые на несколько мгновений сосредоточились на новом преподавателе и его спутнице. Высокий, худощавый, обморочно-бледный парень в нелепой шапке — наверняка местный изгой, возведенный в абсолют и коронованный дружбой с каким-нибудь популярным спортсменом. Например, вот с этим, рыжим, в бомбере с логотипом школы — выглядит как типичный любимец публики. Застегнутая на все пуговки своей унылой серой кофточки блондинка — не иначе как отличница, которая у всех на хорошем счету. Такие обычно держат острый камень за пазухой — чтобы в самый неожиданный момент ударить побольнее. И был еще один — тот, кто не отвернулся тогда, когда все уже удовлетворили свое любопытство. Тот, чей глубокий, пытливый взгляд поймал ее собственный с настойчивостью, которая напомнила Фэй о безысходности. О, а Фэй знала кое-что о ней, о безысходности. Это чертова черная дыра, которая неумолимо растет с каждым ударом твоего сердца, поглощает тебя медленно, методично, и в какой-то момент ты даже перестаешь бояться. Это бессмысленно — ведь спасения нет, и ты падаешь-падаешь-падаешь в эту темноту, просто для того, чтобы падать. Падение — это ведь иллюзия действия. Иллюзии — ее чертов профиль. Фэй моргнула и отвернулась, прервав зрительный контакт. Этот парень со взъерошенной копной темных волос и лицом падшего ангела — ей от него стоит держаться подальше. Он, конечно, совсем не похож на Адама — он выше, он атлетичнее, он куда как мужественнее, — но разве дело во внешности? За Адама она тоже однажды зацепилась взглядом и ощутила, что для них в будущем кое-что есть. С этим парнем такого произойти не должно — поэтому Фэй прошла мимо и приказала себе забыть этот взгляд и это лицо.

***

В опустевшем после первого звонка коридоре гулко раздавались ее шаги — Фэй понравился этот звук, звук ее одиночества среди чужаков, объединившихся в группки за закрытыми дверями многочисленных классов. От одиночества страдают — так принято. Будет ли страдать и она? Пока что ее одолевала лишь сонливость, да смутная тревога гнездилась где-то внутри: остаточный эффект от нейролептиков. Быть может, ее накроет позже — и она станет скучать по Адаму, например. Думать об этом не хотелось — Адам остался в прошлом, как и та тошнотворная тайна, которая их связывала. Странно, что думая о нем сейчас, она вспоминает лишь то плохое, что случилось — не то, как им здорово было вместе, не то, как у нее сладко замирали мышцы внизу живота, когда его губы касались ее шеи… Все хорошее оказалось разом стерто — и противней всего то, что стерто оказалось ею же самой. Фэй закрыла глаза на мгновение, сосредоточившись на звуке своих шагов — вот она я, Фэй Чемберлен, иду к тебе, моя новая жизнь. Мне хорошо, и мне почти совсем не страшно. Пусть все получится. Пожалуйста. — Пожалуйста, — шепнула Фэй вслух, а в следующий момент ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, пробирающий до самого нутра, резко распахнула глаза и увидела, что буквально в паре шагов от нее стоит парень, загримированный под Рика Дженеста. Еще мгновение назад его там не было — Фэй могла бы поклясться. — Ты испугал меня, — голос ее прозвучал чуть нервно, но Фэй не испытывала смущения за это. — Классный грим, кстати. Парень молчал, глядя на нее немигающим взглядом темных глаз, кажущихся непроглядно-черными из-за густого грима. Этот взгляд словно вонзался в нее, исследуя ее лицо жадно и вместе с тем равнодушно, будто она интересовала его, но не как объект потенциальной симпатии, а… Быть может, так смотрит ученый на свою очередную подопытную крысу?.. Фэй невольно издала нервный смешок — какой бред лезет в голову, поскорее бы уже ее отпустило. Подозревать всех и каждого в каких-то тайных заговорах, в желании причинить ей зло — она устала от этого. Хотелось просто поговорить с кем-то, не гадая, что он задумал. — Я Фэй, — сказала она, внезапно осознав, что именно с этим чудаком она хотела бы наладить контакт, начать с него и, быть может, даже им и закончить. Он наверняка по-своему безумен, а ей это так хорошо знакомо, так близко… — А тебя как зовут? Вопрос упал в пустоту — фальшивый Рик Дженест не разомкнул губ, продолжая изучать ее своими глазами-провалами. Фэй даже на секундочку захотелось коснуться его, чтобы убедится, что он — реален. Но она не успела даже руки протянуть, как Рик — пока она будет звать его так — развернулся и пошел прочь размашистым шагом. Три секунды — и он скрылся за углом, оставшись для нее загадкой и став ее первым мини-поражением на новом месте. Обычно ей никто не отказывал в знакомстве, это она отказывала. Впрочем, прошлое же в прошлом, верно? В Ривердэйле, видимо, все будет вот так. Может, ей это даже понравится со временем… Фэй хмыкнула, почти весело — в следующую их встречу Рику придется быть подружелюбнее, она все равно его достанет. Ей нужен был друг, и она его выбрала, такие дела.

***

Наверное, она опоздала осознанно — хотела узнать, каково это: быть под прицелом всех взглядов в помещении, крутиться на кончике каждого злого языка, быть самым неприглядным элементом под микроскопом, в который смотрит скептически настроенный студент. Она не испытывала ни смущения, ни неловкости, ничто внутри нее не дрогнуло, когда преподаватель громко назвал ее имя и попросил немного рассказать о себе. — Ты ведь из Ченс-Харбора, верно, Фэй? — мистер Старквезер, видимо, хотел ей помочь, посчитав затянувшееся молчание смятением. На самом же деле, Фэй просто не знала, что рассказать — увы, все основные факты из ее биографии были чертовски неприглядными. — Да, — подтвердила она, оглядывая лица, наблюдающие за ней с праздным любопытством. Одно из них было особенным — лицо, в котором ощущалась порода. Девушка была эффектной — рыжеволосая, аристократично бледная, она подчеркивала это алой помадой и насмешливой полуулыбкой. То была королева, которая снизошла до простых смертных — и ей было дьявольски скучно, и она искала придворного шута, или хотя бы глупца, которому можно было бы отрубить голову за неосторожное слово. Кто знает, может, глядя на Фэй, королева прикидывала в уме, сгодится ли новенькая на одну из этих ролей?.. — Я из Ченс-Харбора, и там далеко не так живописно, как здесь у вас, — продолжила Фэй. — Мне семнадцать, и я переехала сюда со своим дядей. Мистер Зальцман, он новый учитель истории в этой же школе. — А родители? — спросил кто-то особо любопытный с задних рядов. — Погибли, — сухо отозвалась Фэй, и в этот миг отчетливо увидела злую искорку в глазах рыжеволосой королевы. — Ах ты, бедная сиротка, — насмешливо пропели алые губы, и в этот самый миг Фэй поняла, что королева нашла себе жертву. Что она испытала при этом? Пожалуй, это можно было бы назвать мрачным удовлетворением — Фэй Чемберлен ждала расплата за все ее прошлые грехи, она больше не та, кто начинает травлю. Отныне она та, на кого ведут охоту — и это, черт побери, было очень символично. Бедная сиротка — вот как принял ее Ривердэйл.