Femdom party

      Ким присаживается на край кровати, напряженно вслушиваясь в возню за дверью ванной, в которую недавно ушла Юнджи. Именно с ванной обычно начинаются лучшие вещи в их постели, будь то простой секс у раковины или подготовка к долгой ночи.       Сегодня он расплачивается за тот спор, в котором оказалось два победителя, и нехорошее предчувствие сжимает легкие. Перекладывание вещей за стеной обрывается смачным «еб твою мать», звуком падающих в раковину банок и тюбиков. И полным отсутствием попыток их поднять. Видимо, Мин нашла, что хотела, и остальным интересовалась слабо. Все равно Намджун уберет.       Он вздыхает, когда слышит три шага и скрежет замка. Юнджи сразу же выключает свет и плотно закрывает за собой дверь, будто из совмещенной со спальней ванной их кто-то может потревожить. Ким спускается взглядом с распущенных (снова обрезанных зачем-то выше плеч, с челкой, по которой Юнджи «соскучилась») черных волос к пояснице и ниже и давится воздухом. Кроме черной майки на тонких бретелях на девушке нет ничего, и, стоя спиной, она позволяет увидеть свои маленькие худые ягодицы и половые губы, едва выглядывающие в темном треугольнике, но одно это зрелище заставляет рот пересохнуть.       Юнджи оборачивается, быстрым шагом преодолевая расстояние до кровати, и крепко сжимает что-то в кулаке, который Намджун замечает лишь мельком, полностью сосредоточенный на обнаженных бедрах и гладком лобке.       Она останавливается прямо напротив, даже стоя невероятно маленькая перед сидящим мужчиной, и эта облегающая черная майка делает ее еще более тонкой и хрупкой, заставляя Намджуна хотеть стянуть эти бретели языком.       На раскрытой прямо перед своим носом ладони Ким видит черный футляр. И это явно не миниатюрный вибратор, потому что Ким навсегда запомнил помаду, которую подарил своей девушке прямо перед тем, как они впервые крупно поссорились. Он думал, Юнджи ее выкинула, чтобы не мозолить глаза напоминанием. Но теперь какого-то черта именно эта вещь лежала на бледной руке.       — Я тогда хотела раскрасить ей твое лицо и воткнуть в глаз, — признается Юнджи, не меняя позы и вообще не двигаясь. То, каким ровным и безэмоциональным тоном она говорит, пугает Намджуна, и он сжимает пальцы на коленках, все еще скрытых тканью брюк. — А потом захотела кое-что другое. Не двигайся.       Несмотря на запрет, Ким начинает дрожать. Когда девушка наклоняется, он отвлекается на облепленную тканью грудь и почти (не)пугается, когда его губ касается алый пигмент.       Красит Юнджи долго и педантично, то и дело подрисовывая острым ребром стержня контур и докрашивая участки, которые не нравятся. Она придерживает намджуново лицо пальцами, сосредоточенно водя по его рту помадой, и тот не смеет двигаться, завороженный и будто приклеенный к месту.       — Красивый, — не отстраняясь, роняет Юнджи, не убирая руки от его подбородка. Проводит большим пальцем в опасной близости от краски, хищно рассматривает свою работу, будто решает, испортить ее прямо сейчас или нет. — Будто себе выбирал.       Ким не знает, что может сказать на это, и потому молчит, смущенный, ощущая себя странно и непривычно. Слегка двигает губами, закусывает с внутренней стороны. Неудобно. Будто на рот наложили пленку. Неужели женщины почти всю жизнь проводят вот так? Он понятия не имеет, почему его девушка так любит красить губы, если это всегда чувствуется так неестественно-липко. Никогда больше Намджун не подарит Юнджи помаду.       Касание к лицу становится жестче и холоднее. Бесцеремонная, Мин поворачивает чужое лицо сначала вправо, зачем влево, все еще безотрывно глядя и будто до конца уверяясь, что ей все нравится. Острый взгляд ее не накрашенных глаз впивается в кожу иголками, вызывая покалывание.       Тыльной стороной пальцев она оглаживает намджунову щеку, не глядя, и ставит колено на кровать, тут же делая рывок и перемещаясь мужчине за спину. Она держится за его грудь, усаживаясь и прижимаясь близко, и Намджун задается вопросом, испачкает ли Юнджи его рубашку и брюки. Возможно, в этот момент ему бы очень этого хотелось — быть измазанным в ее вкусном прозрачном соке, будто помеченным и клейменным.       Сзади обдает теплом, острый подбородок прижимается к шее и давит, устраиваясь поудобнее, а ловкие руки уже находят верхнюю пуговицу рубашки и расстегивают одним точным движением. Юнджи слегка отодвигается и протягивает ноги вперед, чтобы тут же скрестить их на намджуновом животе. Пяткой она задевает упирающийся в ткань стояк, и Ким кряхтит, хватаясь за тонкие лодыжки.       — Как день? — как ни в чем не бывало спрашивает Юнджи, дойдя до середины рубашки, и продолжает давить на больное место, не обращая никакого внимания на вцепившиеся в ее ноги чужие пальцы.       — Неплохо… — еле выдавливает Намджун, пытаясь нормально дышать, когда нежные ладони оглаживают грудь, пробравшись под одежду. — Сегодня… закончили проект…       — Ох, правда, — будто с похвалой выдыхает девушка, прижимаясь к шее теплыми губами. — Тогда у тебя есть отличная возможность отдать еще один долг, — громко шепчет она в самое намджуново ухо, и тот прерывисто выдыхает. Он крутой начальник, держащий под каблуком целый филиал, доминант от природы и по натуре, и его девушка по несколько раз за неделю испытывает на себе проявления этой его сущности. По сути, их отношения строились на его силе и способности справляться с сучьей натурой Юнджи, придавливая ту своей мощью и властью. Но были моменты, когда рядом с этой девушкой вся сила Кима прижималась, не смея поднять голову, и он не мог до конца понять, почему это происходит, и что такого делает Юнджи, чтобы заставить его властность и раздражительность замолкнуть.       Звякает пряжка ремня. Намджун с облегчением выдыхает, когда Мин расстегивает молнию на его брюках, делая давление на налившийся кровью член минимальным, и начинает медленно массировать его своей маленькой холодной ладошкой. Оттягивает край белья, освобождая, и невесомо обводит указательным пальцем чувствительную головку. Сладкая пульсация появляется и нарастает, как яркость света регулируемой лампочки. Намджун расслабляется, прикрывает глаза и сжимает губы, толкаясь вперед, —       — Негодный мальчишка, — он вскрикивает и дергается, когда Юнджи бьет ладонью, больно прижимая член к металлической пряжке ремня с острыми краями. Пытается освободиться — но его горло сжимается цепкими пальцами, позволяя только ерзать и скулить, умоляя прекратить эту боль и не вдавливать нежную кожу сильнее. — Не уважаешь чужую работу, а? — чужой голос звенящий и строгий, мешается с действием рук и окатывает холодной водой, и мужчина дрожит, боязливо поскуливая в попытках мотать головой. –Сиди.       Юнджи отодвигается, упираясь в его спину и плечи, отталкивается носком ступни, прежде чем соскользнуть с кровати и оказаться с Кимом лицом к лицу, пристально вглядываясь в накрашенные губы.       — Твое счастье, что она стойкая, иначе я заставила бы втройне отработать каждую потраченную на переделывание минуту, — что в их ситуации, понимает Намджун, означало бы онемение всей нижней части его лица. — Снимай.       «Что?» — чуть не спрашивает мужчина, с испугом смотря в глаза напротив, однако вовремя догадывается, чего ему может стоить этот вопрос. Мин делает шаг назад и складывает руки под грудью, стреляет взглядом наискосок. Намджун точно знает, что на стене справа от него висят часы, громко отсчитывающие секунды — и что за каждую из них ему придется платить, если не поторопится. Дерганым движением он выдергивает края рубашки из брюк, откидывает ее в сторону, чуть не оторвав рукава; шипит, когда, быстро стягивая белье, проезжается по чувствительному, красноватому от возбуждения члену. Одежда лежит рядом с кроватью сиротливой кучкой, такая же подавленная, как и ее хозяин. Ким садится, стянув носки, и смотрит на Юнджи снизу-вверх, точно зная, что расплачется, если она скажет что-нибудь жесткое.       — Двадцать три, — комментирует она, начиная двигаться вперед; небрежным движением кисти смахивает Намджуна на кровать, заставляя его ползти по светлому шелку одеяла. Взобравшись следом, девушка ставит колени по обе стороны от чужого широкого торса, и в любое другое время Ким бы осмелился пошутить над тем, как сильно Юнджи приходится расставлять ее маленькие ноги, но прямо сейчас все, что он может –скользить назад, прощупывая кровать, пока не натыкается на подушки. — Устраивайся. Тебе здесь долго лежать, — доходя до уровня намджуновой груди, девушка садится, шире расставляет колени. Она упирается рукой в изголовье кровати, притираясь, и полностью раскрывает складки половых губ, мажа соком чужое солнечное сплетение. Кажется, Намджун только что почувствовал ее клитор. Он сходит с ума, прижатый к матрасу тяжелым для груди телом, начинает почти задыхаться — больше от самовнушения, обездвиженный, с плотно зафиксированными женскими бедрами руками. Юнджи останавливается на миг, глубоко выдыхает, прикрыв глаза. Расслабляется, не прикладывая усилий на удержание равновесия, всем весом садится на намджунову грудь и начинает ритмично потираться о нее, будто объезжает член. Каждый раз, когда она делает новый толчок, ее дыхание становится тяжелее и жарче, а спина сгибается все сильнее — и Намджун безотрывно смотрит наверх, в нависающее над ним бледное сосредоточенное лицо, подсвеченное лишь падающими в окно огнями города, будто это просто сон — жаркий, тяжелый, слишком реальный и кружащий голову.       — Смотри на меня, — раздается одновременно с обжигающей болью, бьющей по щеке. Ким часто моргает, выходя из транса, и пытается сфокусировать взгляд. В контраст миновы холодные пальцы нежно касаются больного места, оглаживая и будто извиняясь за грубость. Девушка все еще плавно двигается, покачиваясь на волнах удовольствия, и продолжает говорить, прерывисто выдыхая от особо чувствительных толчков: — Я не хочу смазывать эту красоту, поэтому тебе не придется много работать, — Юнджи многозначительно трогает большим пальцем краешек его губ. — Считай это поблажкой за то, что хорошо выполнил свою часть в прошлый раз. Но не волнуйся, я придумала кое-что взамен.Будь хорошим и полежи спокойно.       С этими словами она кладет ладонь Намджуну на лоб, как если бы хотела проверить температуру, — и резким движением сгребает в кулак волосы, оттягивая назад и заставляя раскрыть рот от неожиданности, высоко подняв подбородок. Ким подскакивает, упираясь лопатками в матрас, сгибает руки в локтях в попытке уменьшить жжение в волосах — и загнанно дышит ртом, в панике неспособный вдохнуть глубоко.       — Тише-тише, — заботливо говорит Мин и успокаивающе поглаживает подбородок, медленно и мягко закрывая накрашенный рот. — Мы не сможем использовать твой рот, но у тебя все еще есть другие части лица, которые, я уверена, ничуть не хуже.       Намджун понимает, что происходит, когда острые колени продавливают матрас над плечами, а чужая ладонь заставляет сильнее откинуть голову, выставив наверх подбородок. Так болит шея и неудобно дышать; он пробует сглотнуть слюну, но та прокатывается по горлу болезненным комком, заставляя поморщиться.       — Если из-за тебя испортится макияж, я заставлю стереть ее всю о мой клитор, — угрожающе шипит Юнджи, оглаживает чужой взмокший висок заботливым движением пальцев, откидывает густые черные волосы. Ей нравится — Намджун знает. Когда-нибудь в качестве наказания его девушка обязательно использует его голову, он уверен. На мгновения он забывается, начиная думать о том, как это будет — станет ли она держать его волосы, крепко прижимая меж своих ног, или решит поиграть в домашних питомцев, наказывая провинившегося щенка…        Член тяжелеет, выталкивая очередную порцию смазки, напряженно ноет, призывая хотя бы коснуться, и Ким теряется, беспомощный в этой ситуации как-то себе помочь. Стоит почти до боли, но он все еще не отработал свою часть, на которой и пытается сосредоточиться, чтобы позаботься сначала о Юнджи.       Перестав ерзать коленями, Мин замирает на пару мгновений — и ее пальцы в намджуновых волосах замирают тоже. Она глубоко дышит и смотрит в чужое лицо, будто собираясь решиться на что-то, и медленно, почти боязливо опускается, щекоча розовыми половыми губами напряженный подбородок. Касается едва-едва — влажные складочки почти не сминаются, только нежно дрожа на чужой коже. Не опускаясь ниже, Юнджи подается вперед, назад (Намджун сходит с ума от того, насколько невесомо ощущается эта чувствительная бархатная кожа), зарывается обеими руками в кимовы волосы, массируя за ушами любовно и трепетно, но и удерживая чужую голову в нужном положении, когда Мин смелеет, наконец садясь на твердый подбородок. В какой-то момент Киму кажется, что она пытается насадиться — влажное влагалище раскрывается под давлением, впуская на какие-то миллиметры, когда девушка устраивается удобнее, притираясь и стараясь захватить как можно больше. Когда ближе становится уже невозможно, когда она уже полностью раскрыта и нет участка чувствительных половых губ, которые бы не касались намджунова подбородка, Юнджи выдыхает медленно, будто с большим трудом выпуская воздух из легких. И глубоко толкается, прижимаясь клитором так сильно, как может, начиная плавно покачиваться вперед и назад, буквально массируя комок нервов чужой челюстью.       Огромных усилий Киму стоит не открыть рот, не поднять руки, чтобы поддержать тонкие бедра — словом, не сделать ничего, за что может последовать наказание. Красный на его губах кричит «стоп» одним своим присутствием, сковывая движения и позволяя использовать свое лицо как предмет для получения удовольствия. Захоти Юнджи сейчас подняться выше, желая объездить и покрыть своим соком все намджуново лицо, он не протестовал бы и звуком. Осознание того, что эта девушка кончит, воспользовавшись частью его лица, заставляет воздух в легких застревать, а сердце биться о ребра стотонной гирей.       — Вот так, дорогой… — приговаривает она, придерживая его затылок, а большими пальцами оглаживая скулы (каждое касание отдает ожогом). Темп движений ускоряется, и теперь намджунова голова ритмично вдавливается в упругий матрас с каждым движением вперед. На особенно резком Ким поджимает губы, чтобы ненароком не свезти помаду, над которой так старалась Юнджи. По его челюсти уже размазана вязкая смазка, холодит и стягивает кожу после того, как девушка ерзает вбок, вдавливая в Намджуна пульсирующий клитор. Она трется как о любимый вибратор, полностью игнорируя наличие реакций у человека внизу, что заставляет Кима чувствовать себя предметом мебели. Ему нравится. Как бы строго обычно ни требовал полного внимания к происходящему, как бы сильно ни сек ремнем бледную кожу, наказывая за рассеянность, Намджун с удивлением обнаруживает, что может наслаждаться этим безразличием и сосредоточенностью Юнджи на себе.       Член от этого ощущения дергается в который раз, перетягивая внимание, и Джун думает, что взорвется или перевернет свою девушку, если что-то с этим не сделать. Он всегда плохо умел терпеть, и сейчас, возбуждаемый с каждой секундой все сильнее, чувствует, как теряет контроль над желанием, упрямо фокусируясь на сопящей наверху Мин.       Сдавленный стон. Юнджи поджимает ягодицы, горячие мокрые половые губы сильнее обхватывают чужой подбородок, прежде чем темп становится беспорядочным, а направления движений нет и подавно — она толкается то вбок, то наискосок, то движется вкруговую, притираясь и стараясь нажать как можно правильнее, чтобы дойти до пика. Без всякой осторожности увеличивает размах, беззастенчиво проезжая длинные линии по намджунову лицу, трется о ямку его подбородка, сминая розовые складки. Киму хочется насадить это жаждущее лоно на свой язык и перекатывать на нем трепещущий клитор, не давая слезть и заставляя кричать от беспомощности, но Юнджи справляется и без этого, начиная жалобно постанывать от близкого конца. Ее движения — короткие и сильные, и при каждом толчке тонкое тело изгибается как пущенная по воде лента, худые бедра ходят ходуном, а впалый живот напрягается и расслабляется, выдавая тяжелое сбитое дыхание.       Намджун чувствует, когда можно смелеть. Девушка вздрагивает, замедляясь, становясь чувствительнее к последним толчкам, и в этот момент Ким обхватывает ее бедра, прижимая теснее и помогая двигаться, когда ее ноги дрожат от перенапряжения, а голова затуманена подступающим удовольствием. Гладкая кожа проминается под ладонями, Намджун не боится переборщить и оставить синяки — по всем признакам Юнджи подступает к одному из тех оргазмов, от которых сводит живот и колени прошибает судорогой, и его задача — помочь в этом своей маленькой девочке любым способом.       Ким смотрит наверх. Там — сведенные мягкие брови, прикрытые глаза и плотно сжатые губы. Маленькая грудь подпрыгивает в такт быстрым движениям, и даже в темноте комнаты через тонкую черную ткань Намджун различает большие выделяющиеся бусины сосков. От представления о том, какой Юнджи была бы без майки, кружится голова, а крепко налитый кровью член прижимается к животу, капая смазкой.       Слышится жалобное дыхание, срывающееся на всхлипы — Юнджи расчувствовалась, изможденная предоргазменной чувствительностью. Она кладет одну ладонь на руку Намджуна, показывая правильный темп, и напрягается всем телом, почти переставая дышать, как всегда делает, когда тяжело доходит до пика. В такие моменты Ким всегда старался довести ее до оргазма прежде, чем в маленьких легких закончится воздух, вынуждая начинать все сначала. Усиливая хватку на дрожащих бедрах (и наверняка оставляя следы от своих рук, которые будут отливать красивым синим на сероватой коже), Намджун направляет чужие движения, заставляя двигаться равномерно под одним углом. Он знает, что Юнджи нравится заваливаться на бок, стимулируя себя давлением с одной стороны, и давит сильнее, чтобы привести ее в нужное положение. Двигает головой, притирается, смещая розовые половые губы на одну сторону, насаживает и массирует скользящее от обилия смазки лоно своим подбородком.       Сдавленный писк. Юнджи отдается его рукам, беспомощно сжимая чужой указательный палец, пока ее лоном елозят по твердой челюсти, и начинает крупно дрожать, сама пытаясь толкаться широко, чтобы урвать больше удовольствия. Намджун не дает — упрямо гнет свою линию, удерживает безвольное тело, методично стимулируя в одном направлении. И выдыхает спокойно, когда Мин напрягается, замирая и только мелко подмахивая, продлевая оргазм. Ее живот напряжен, а бедра норовят сдвинуться, чтобы уйти от лишней стимуляции. Ким снова не позволяет, заставляя прочувствовать все до самого последнего разряда, пока Юнджи не расслабляется, резко и шумно выдыхая, будто вышибло пробку.              Они оба дают себе отдышаться, не двигаясь с полминуты. Юнджи все еще сидит на намджуновом подбородке, сам же мужчина намертво держит ее ноги, не в силах заставить себя отпустить. Ему так нравится это тело и эта девушка, и кажется невозможным перестать прижимать к себе и ощущать под ладонями горячую кожу.       Но в конце концов они двигаются — Ким снимает с себя Юнджи, и та стекает на него, пытаясь нежно устроиться на груди. Он находит в этом своеобразную прелесть, обнимая за прогнутую поясницу и поглаживая выступающие позвонки, но ровно до тех пор, пока бедром Мин не задевает все еще твердый и ноющий от напряжения член, требовавший внимания весь процесс и с таким трудом не вогнанный в маленький рот. Оба вздрагивают. Мин — от неожиданного осознания своего упущения, Джун — от того, как жестоко это сейчас чувствовалось и как глубоко царапнуло по нервам.       — Сделаешь это сам? Можешь сделать как хочешь, — обещает девушка, цепляясь за крепкое плечо маленькой ручкой, чем будит зверя у Намджуна внутри. Слишком заманчиво — абсолютное доверие и разрешение на все, взрывающее фантазию и подводящее к краю одним ощущением вседозволенности. Кима потряхивает, когда он переворачивает девушку на спину, после заставляя ее перекатиться на живот. Вновь подхватив под бедра, он тянет их вверх, поднимая как можно выше, коленом сдвигает разъезжающиеся ноги. Его девочка такая маленькая и уставшая, наверняка не готова к вторжению большой и твердой плоти; так что Намджун сделает по-другому, подарив Юнджи нужную передышку и не перегружая ее хрупкое тело.       Он распрямляется, окидывая взглядом узкую спину и разметавшиеся по шее угольные волосы. Это один из любимых намджуновых ракурсов — ему нравится наблюдать за тем, как подгибаются чужие руки, и как в конце концов Юнджи падает, не выдерживая темпа, когда ее берут сзади. Сейчас она даже не пыталась опираться на локти, сразу обняв подушку, которую успела к себе притянуть, и выглядела умиротворенной и расслабленной, готовой принять то, что даст ей любовник, согласная почти на все. Это побуждало внутри бесконечную нежность — сознание того, что эта мягкая, разморенная девушка отдана в его полную власть. После пары хороших оргазмов Мин всегда доходила до такого состояния, мало обращая внимания на то, чем Намджун занимается с ее телом, если это не приносило дискомфорт — и он был благодарен за это доверие, всегда обращаясь осторожно и держа крепко, чтобы Юнджи чувствовала себя в хороших руках.       В порыве Ким прижимается грудью к холодной спине, зарывается носом в волосы, трется об ушко, дотягивается ладонью до груди, несильно сжимая и массируя по кругу, пьянеет от ощущения мягкой упругости под пальцами и твердеющего чувствительного соска — Юнджи легко возбудить самым незатейливым жестом. Мин тихонько постанывает, когда, прижимаясь лбом в покрывало над ее плечом, Намджун ласкает и вторую грудь, царапает ногтем вставшие бусины и щекочет их вокруг. От этих действий девушка ерзает, сама поднимает бедра, притираясь к горячему члену, и особенно громким мычанием просит продолжать — не доводить до второго оргазма ее, а доходить самому. Ленивыми ласками наслаждаются после того, как снято болезненное напряжения, от которого каждое касание кажется взрывом.       Еле оторвавшись от груди, Ким кладет ладони на маленькие ягодицы, слегка раздвигая их, чтобы уместить меж ними свой член. Он тяжело выдыхает, проводя головкой от все еще влажного лона до выпирающего копчика, и насколько это возможно зажимает плоть вертикально в неглубокой ложбинке, в которую не умещается и треть ширины. В нынешнем состоянии это совсем не проблема –Намджун слишком напряжен и чувствителен, притираясь яичками к влажному лону, быстрыми короткими толчками трется о чужую кожу, с каждым разом захватывая все больше смазки, от которой скольжение становится все приятнее, пока не взрывается оргазмом, пульсирующим по всей длине и сводящим яйца. Он выпадает из реальности, поглощенный проходящим через тело разрядом, не видит и не слышит, даже не пытаясь справиться с шумом в ушах.       Опустив взгляд, он обнаруживает, что залил своей спермой чужую поясницу; мутноватая лужица красиво переливается в свете городских огней, поблескивает рыжим и белым. Ким нежно размазывает семя по мягкой коже, растягивает пальцем, будто продолжая ласку. Юнджи под ним тихая, дышит медленно и неглубоко, и приходится положить ладонь ей на живот, чтобы напомнить вдыхать больше воздуха.       Сначала Намджун кладет на бок девушку, лишь после устраиваясь позади нее, удостоверившись, что не рухнул ненароком на чужую руку или ногу. Не обращает внимания, чувствуя животом свою же сперму, и прижимается только теснее, стараясь укрыть и согреть. Юнджи для него всегда остается маленькой и требующей заботы, даже если перед этим она объездит кимово лицо и даст пару звонких пощечин.       Ким переплетает их ноги, оглаживая ладонью низ девичьего живота, поднимается наверх, к ложбинке между грудей; он задерживается здесь надолго, вверх-вниз массируя подушечками пальцев, как если бы втирал мазь. После долгого и жесткого изнурительного секса ему нравится долго лежать и исследовать заново чужое тело, будто так можно отдать то, что не отдал минутами ранее, сделать еще больше своей, предъявить больше прав, пометить больше территории, не оставив никому и шанса хотя бы на маленький кусочек.       — Помада… — напоминает Намджун, затихая и напрягаясь в ожидании выговора, но слышит только недовольное сопение, говорящее о том, насколько девушке все равно. — Я прощен? — обрадованный, мурлычет мужчина Юнджи на ухо, заправив за него встрепанные черные пряди, и улыбается в ее волосы.       Та отвечает неопределенным мычанием, возвращая к груди чужую ладонь.