***
Яркий свет слепит, и она спотыкается о собственные ноги, испугавшись лая собак. — Эта мелкая негодяйка моя, — голос у отца усталый и словно не удивлённый. Как будто шериф привык к тому, что его дочь вечно оказывается совершенно не там, где нужно. Как будто к такому вообще можно привыкнуть. — Так ты… подслушиваешь мои телефонные разговоры? Стайлз щурится, стараясь прикрыть глаза тенью от вытянутой руки, чтобы её наконец перестал слепить яркий полицейский фонарь. — Нет! — тут же пытается соврать она, но сразу сдаётся. — Ну, кроме скучных. — Ну и где твой вечный напарник? — шериф вздыхает, понимая, что злиться на неё не умеет, и оглядывается вокруг. Скотт. Лучший друг её дочери, с которым эта проказница спелась ещё в младших классах. — Скотт? — тут же переспрашивает Стайлз, передёргивая плечами, чтобы стряхнуть с куртки прилипшие вялые листья. Им повезло, что недавно пошёл дождь, и листва не шуршала под ногами — это единственное, о чём она думает, понимая, что в нескольких метрах за её спиной Скотт прячется за одним из деревьев. — Он дома. Сказал, что хочет выспаться перед первым днём в школе. Тут только я. В лесу. Одна. С каждым новым словом её враньё звучит всё глупее, и ей самой становится стыдно. Шериф просвечивает фонарём редкий лес за её спиной и Стайлз не оборачивается, чтобы минимизировать шансы раскрытия. Только надеется, что Скотту хватит ума не показаться на глаза её отцу. И ему хватает. — Ну что, юная леди, сейчас мы пойдём к машине, — как-то почти иронично тянет отец, закинув руки ей на плечи и разворачивая в сторону, уводя из леса к припаркованным неподалёку машинам. Стайлз вяло шевелит ногами, осознавая, что только что нарвалась на очередной серьёзный разговор, и сама заканчивает угрозу за отца: — А потом поговорим о вторжении в личную жизнь? — тянет улыбку Стайлз и почти нервно скалится. Её фальшивое шоу только что спасло друга от выговора. Только вот можно ли считать спасением то, что он остался один в лесу? Стайлз тогда ещё не знала, как сильно пожалеет об этом.***
Потрепанный жизнью велосипед удивительно контрастирует с новеньким серебристым Porsche. Стайлз, помятая и до безобразия сонная, смотрит на перепалку лучшего друга и парня, которому по ошибке досталась её первая и невинная любовь. «Чёртов Джексон» — мысленно фыркает Стайлз, отводя взгляд и пересчитывая выходящих из школьного автобуса. На пятом человеке хочется скосить взгляд в сторону, но она держится, а на тринадцатом Скотт кладёт руку ей на плечо. — Давай, показывай! — тут же встрепенулась она, мгновенно переключаясь на проблему покусанного друга, из-за которой до самого утра она не сомкнула глаз. МакКолл без лишних слов задирает край футболки, показывая широкий пластырь, в паре мест пропитавшийся кровью, но тут же одёргивает её обратно, как только Стайлз заворожено говорит «ух ты» и протягивает руку, чтобы прикоснуться. — Ага, ух ты! — передразнивает её Скотт, поправляя рюкзак на плече и поворачиваясь к школе. И пока зациклившаяся на собственных мыслях Стайлз топала следом, проговорил тише и спокойнее: — Было слишком темно, но мне кажется, что это был волк. — Волк? — девушка вскидывает голову и вдруг усмехается. — Нет, не вариант. — Но я слышал волчий вой, — настаивает Скотт. — А вот и фиг, — ухмылка Стилински становится почти издевательской. — Что значит «а вот и фиг»? Ты же там не была. Между прочим, — обиженно добавляет он, намекая на то, что не его желанием было идти ночью в лес за трупами и тем более оставаться там одному. — В Калифорнии нет волков, Скотт, — Стайлз оборачивается на ходу и складывает руки на груди, глядя на друга прямым и серьёзным взглядом, вот только тонкие губы всё ещё кривятся в ухмылке. — Уже лет шестьдесят. — Серьёзно? — Да, серьёзно. В Калифорнии нет волков. — Ладно, — пожимает плечами он, уступая. — Если ты не веришь про волков, то ты точно не поверишь в то, что я нашёл вторую часть тела. Стилински мгновенно теряет всю свою серьёзность, разве что на месте не подпрыгнув, и тут же снова превращается обратно в ту-самую-Стайлз. Блеск в глазах и широкая улыбка. — Это же офигитительно! Это лучшее, что случилось в этом городе после рождения Лидии Мартин. Эй, Лидия! Выглядишь, будто собираешься проигнорировать меня. Скотту не нужно оборачиваться, чтобы уже через секунду увидеть, как та самая Лидия равнодушно проходит мимо, увлечённая беседой с одной из таких же девушек. Для него они все одинаковые — макияж, причёски, юбки, разговоры о звёздах и о парнях… Из всех девушек школы особенная для него только одна. И та сейчас стоит напротив, в драных джинсах и застиранной чёрной майке, ненакрашенная, сонная, со следом от провода наушников на левой щеке и бесконечно, безнадёжно влюблённым взглядом, которым она провожает Лидию Мартин. Скотту потребовалось почти два года, чтобы осознать и смириться с тем, что его лучшая подруга безответно влюблена в другую девчонку, и ещё больше года на то, чтобы понять, что в неё саму он влюблён так же глупо. — Это всё из-за тебя, — давит усмешку Стайлз, повернувшись к нему, и нервно дёргает худыми плечами. — Тянешь меня в свою ассоциацию ботанов, ботан. — Да-да, — парень улыбается, но, легко толкнув подругу плечом, разворачивается к школе. — Ты в моей ассоциации ботанов и поэтому мы обязаны успеть на урок. — А труп? — девушка тянет это таким голосом, словно у неё только что отобрали конфету, и Скотт только смеётся в ответ, хватая её за руку и почти силком затягивая в школу. Стайлз еле шевелит ногами и обиженно дует губы. Скотт уверен, что она совсем неправильная девушка.***
— Но если ты играешь, с кем мне общаться? Ты правда поступишь так со своей лучшей подругой? Вопрос Стилински звучит почти ревностно, и Скотт давит усмешку. Стайлз была единственной девушкой, которая своей непоколебимой упёртостью завоевала себе место в команде по лакроссу, сумев убедить даже скептика Бобби Финстока, который этой командой заведовал. — Я не могу сидеть в стороне, Стайлз. Вся моя жизнь это сидение в стороне, и в этом сезоне я хочу всё изменить! Стайлз поджимает губы и почти роняет снаряжение на пол, выказывая этим свою позицию, вот только Скотт смотрит совсем в другую сторону. И, проследив за его взглядом, она хитро щурится. Новенькая сидит рядом с Лидией, от одного взгляда на которую, на широких скулах Стилински проявляется чёртов румянец, и смотрит на её друга так, что в этом взгляде флирт видит даже чёрствая к такому Стилински. — МакКолл! — голос у Финстока наглый и громкий, вот только в этот момент девушка удивительно рада его вмешательству. А ещё тому, как тот кинул в замешкавшегося Скотта снаряжение. — Ты на воротах! Тренер ставит его на ворота, как пустое бесполезное звено, но Стилински привыкла, что к ним двоим все относятся как к пустому месту. На уроках, в компаниях, даже на тренировках — за три года в команде им ни разу не выпала удача встать со скамьи запасных. И если Скотт был уверен, что у него есть возможность это изменить, то Стайлз не верила в такое от слова «совсем». Жизнь не меняется в один миг. Эта её вера была прочнее железа. Пока Скотт, впервые стоявший на воротах, не поймал каждый из шести мячей.***
— Я не знаю, что это было, — в его голосе отчётливо слышится неприкрытая радость, и даже когда ему приходится спрыгнуть в мутную воду, Скотт не перестает улыбаться. Стайлз с гораздо меньшим воодушевлением переходит реку по бурелому, не горя желанием замочить кроссовки. А Скотту как будто бы всё равно. — Казалось, что у меня куча времени, чтобы поймать мяч! И это ещё не всё, — он почти взбегает по скользкому крутому оврагу и, схватив Стайлз за руку, легко затягивает её за собой. — Я могу слышать то, что не слышат другие. И чувствовать… — Чувствовать? — Она шагает следом, чувствуя себя здесь совершенно лишней и неуместной. Сырая от дождей листва совсем не шуршит под ногами, только веточки, обломанные вчерашним ветром, хрустят под подошвами. — Например? — Ну, например, у тебя в кармане лежит мятная жвачка, — замешкавшись на секунду, усмехается Скотт, и Стайлз неверяще вскидывает брови, нащупав в правом кармане последнюю пластинку жвачки. Парень смотрит на неё и с улыбкой разводит руками. — Так это началось после укуса? — бормочет Стайлз, догоняя его и не совсем понимая, как тот идёт так легко, когда ей самой хочется привалиться спиной к дереву и перевести дыхание. — Может, это просто инфекция и в момент концентрации тело переполняется адреналином, отсюда и обострение чувств, — пытается подобрать объяснение Скотт, вспоминая всё то, что слышал на работе о болезнях. — Знаешь, я, кажется, знаю, что это, — абсолютно серьёзно заявляет девушка, упираясь руками в бока и пытаясь захватить одним вдохом как можно больше воздуха. — Это особая инфекция. Ликантропия. — Это плохо? — Скотт останавливается так резко, что она почти врезается ему в спину, и смотрит так, словно впервые слышит такое слово. Стайлз хочется рассмеяться, но она старается не выдать улыбку. — О да, чувак. Очень. Но только раз в месяц, обычно в полнолуние, — говорит она, и в ответ на совершенно обескураженный взгляд, фальшиво и протяжно воет. Друг фыркает, но с усмешкой, и несильно пихает её в плечо. — Эй, это же ты слышал волчий вой. — А вдруг со мной действительно что-то серьёзное? — Ещё и как. Ты оборотень. Ррр! — она не выдерживает и смеётся, положив руку на плечо Скотта и почти прыжками обгоняя его. — Ладно, не злись, это просто шутка. И не пугайся, если увидишь меня, отливающую серебряные пули. — Вот, — парень останавливается между одинаковых деревьев на совершенно неприметном куске земли, и Стайлз наконец приваливается спиной к стволу какой-то осины, выравнивая дыхание. — Могу поклясться, это было здесь. Я увидел тело, потом побежали олени и я выронил свой ингалятор. — Убийца мог перетащить тело, — авторитетно заявила она, отступая в сторону, чтобы Скотт смог обшарить листву под её ногами. — Пофиг, главное, чтобы он не утащил мой ингалятор. Он стоит почти сто баксов. Стайлз кивает, признавая такую логику, и вдруг боковым зрением замечает человека, стоящего в нескольких футах футах от них. Весь в чёрном и с хмуро сведёнными бровями, он выглядит как лучший кандидат на роль убийцы девушек и вора ингаляторов, вот только Стилински почти уверена, что знает его. — Что вы тут делаете? Это частная собственность. Скотт поднимается почти рывком и шагает в сторону, инстинктивно заслоняя подругу от незнакомца, который идёт к ним. — Гуляли, — Стайлз выглядывает из-за его плеча, как маленький ребёнок. — Прости, мы не знали. — Мы просто искали тут кое-что, — говорит Скотт, настороженно глядя на мужчину. — Впрочем, забудь. Стилински невовремя моргает, а в следующую секунду Скотт уже ловит что-то, сразу сжимая в руке. Так же быстро, как и шестёрку мячей на физкультуре сегодня днём. Мужчина смеряет их взглядом, от которого ноги почти деревенеют, и уходит. В руке Скотта его ингалятор, вот только Стайлз сейчас думает совсем о другом. — Чувак… Это был Дерек Хейл. Его семья… они все сгорели в пожаре лет десять назад. Тут рядом был их дом…***
Когда на следующий день Скотт, который стал лучшим игроком команды, говорит, что его рана зажила без следа, а он сам проснулся в лесу, Стайлз ловит себя на мысли, что в её жизни прямо сейчас происходит нечто жутко паршивое. Этим же вечером она вбивает в поисковик слово «оборотень» и впервые за несколько лет ссорится с лучшим другом. — Ты не понимаешь, Скотт! Волк воет, когда зовёт других, — пытается достучаться до него Стайлз, показывая ему разворот потрёпанной книги. — Это значит, что если ты слышал вой, рядом могла быть целая стая! — Волков? — переспрашивает Скотт, меряя шагами её комнату. — Нет, Скотт. Оборотней, — голос у неё кажется сиплым и глухим, как бывает всегда, когда она нервничает. — Ты несёшь бред, Стайлз. — Но Скотт! Луна вызывает у тебя перемены, не только физические, но и с психикой. Твои прогулки по лесу, сегодняшняя игра, то, как ты бегал, твоя реакция! Ты можешь сорваться! Тебе нельзя сегодня идти на свидание с Элисон! Не сегодня! Не в полнолуние, Скотт! — Стилински листает книгу и бегает глазами по строкам, стараясь как можно быстрее вырвать из текста нужные слова. Пока Скотт слушает. Пока он не ушёл. — У тебя может появиться жажда убить! — Я уже начинаю чувствовать эту жажду, Стайлз, — нервно обрывает её МакКолл. — Вот, послушай! — девушка с хрустом раскрывает книгу на нужной странице и читает вслух: — Перемена может быть вызвана злостью или чем-то ещё, повышая ваш пульс, — в тот же момент она откладывает книгу на стол, разворачиваясь на кресле к замершему посреди комнаты другу. — А я ещё не видела того, кто повышает твой пульс так, как эта новенькая. Надо позвонить и отменить свидание! Перенести его! Она соскальзывает со стула и успевает подойти к его рюкзаку, который Скотт привычно бросил к ней на кровать, когда тот вдруг хватает её за плечи и впечатывает в стену так, что Стайлз оглушает хруст собственных рёбер. Она вскрикивает и жмурится, едва видя, как кулак друга замер напротив её лица за секунду до того, как тот отскакивает от неё, отшвырнув в сторону стул. — Извини. Мне надо пойти подготовиться к вечеринке. Прости, — он отступает и берет свой рюкзак, пока сама Стайлз неосознанно прижимается плечами к стене. Скотт задерживает взгляд на ней за секунду до того, как выбегает из её комнаты. Стайлз запрокидывает голову, упираясь затылком в стену, и на мгновение прикусывает губы, борясь с нервами. И сползает вниз, обхватывая колени и утыкаясь в них подбородком. Перевёрнутый стул лежит напротив неё. На нем, через всю спинку, по чёрной коже тянутся три широкие борозды.***
Рёбра ноют так, что лежать невозможно, и Стайлз пытается верить, что не спала ночью только поэтому. И телефон проверяет каждые две минуты, поэтому сообщение с неопределённого номера «12 км Б.Х.роад» читает сразу, стоит ему прийти. Стайлз единственная девушка в Бейкон Хиллс, которая водит джип и знает наизусть почти каждую улицу города, ведущую в лес. Скотт почти не удивляется, когда знакомый синий джип тормозит рядом с ним на пустынной, покрытой туманом дороге. Стайлз почти не удивлена увидеть его в одних джинсах в пять утра на пригородной трассе посреди леса. Она как будто предполагала подобное — иначе Скотт не может объяснить то, зачем она взяла с собой свою огромную кофту, которую он смог на себя на тянуть. — Знаешь, что больше всего меня беспокоит? — говорит он, уперевшись виском в окно, как в самой сопливой драме. Сейчас, в серой девчачьей кофте, он выглядит гораздо женственнее, чем Стайлз, одной рукой держащая руль совершенно мужской машины. — Если ты об Элисон, то сейчас получишь в морду, — говорит она, скосив на него взгляд карих глаз, которые сейчас кажутся почти чёрными. — Она, наверное, ненавидит меня, — продолжает Скотт, и Стайлз только закатывает глаза, боясь лишний раз двинуться. Сегодня после школы она пойдёт в больницу и соврёт, что упала с лестницы, когда пойдёт на рентген. — Не сомневаюсь, — кисло усмехается она, поворачивая и вжимая педаль в пол, разгоняясь на пустой в такую рань трассе. — Но ты можешь перед ней извиниться. Или сказать правду, что ты оборотень и извращенец, который полуголым бегает ночью по лесу. Впрочем, да, это плохая идея. Скотт смотрит на неё совершенно молча, но Стайлз давно научилась понимать его без слов. — Забей, Скотт. Если нужно, я сама готова приковать тебя в полнолуние цепями и кормить мышами. У меня был удав, я умею. — Ты само милосердие, Стайлз. — Я хотя бы готова принять тебя таким. Скотт не находит, что ответить. Стайлз отрывает руку от рычага коробки передач и включает радио, заполняя давящую тишину заезженной мелодией. Над Бейкон Хиллс медленно поднимается солнце.