***
Она притаскивает его в раздевалку практически на своей спине, потому что Скотт сейчас даже собственные ноги не контролирует, только вцепляется в угол стены так, что Стайлз слышит хруст кафеля, и смотрит на неё глазами, которые даже под шлемом светятся. — Отойди от меня! Стилински не знает, что пугает её сильнее — его рычание, от которого кровь в жилах замирает на долю секунды, горящие глаза или то, что зверь напротив неё несколько секунд назад был её лучшим другом. Только отскакивает испуганно, спотыкается и пятится назад, боясь отвернуться от него. Стайлз мелкая — ей легко пробежать мимо лавки или протиснуться в узком проходе, и она верила, что это сможет хотя бы фору ей дать, но Скотт запрыгивает на шкафчики, а потом и на балку под потолком так, словно там не два метра от пола. И когда он гонится за ней, нависая сверху, она чувствует себя мышью, которую когда-то в детстве забрасывала в террариум к своему удаву. Запертая. Загнанная. Приговорённая. Скотт рычит и перескакивает по балкам, пока она спотыкается, заплетается в собственных одеревеневших ногах и мечется по раздевалке. А потом он рычит и прыгает на неё, и она сама осознать не успевает, что сорвала со стены огнетушитель и уже зажала рукоятку на рычаге, успев сорвать пломбу. Пена вырывается с громким шипением, как в телевизоре, когда вместо канала только рябой серый экран, и у неё от этого звука шумит в ушах. Скотт корчится на полу, бьёт ладонями по шлему, словно пытается его снять и стереть с лица пену, которая мешает ему вдохнуть. Поток иссякает, и она выскакивает из раздевалки, обнимая огнетушитель так, словно он сейчас ей ближе всего живого. И к стене прижимается, потому что собственные ноги не держат от испуга, потому что сейчас не то время, чтобы проявлять чёртову слабость. Совсем не время. Когда он зовёт её по имени, ей хочется развернуться и убежать, но она не может. Роняет пустой огнетушитель на пол и сдирает с ладоней перчатки. — Что произошло? — Скотт сидит на лавке с таким видом, словно только что проснулся и совсем не понимает, где он. — Ты только что доказал, что я снова была права. — В смысле? — Ты разозлился и пытался меня убить, — Стайлз сама не понимает, как у неё получается сказать это настолько спокойно. — Из-за злости повышается пульс. Такова природа. — Но лакросс же жестокая игра… — Ты хочешь добавить красок, разодрав кого-то на поле? — она складывает всё ещё дрожащие руки на груди и смотрит на него так, что Скотт сжимается под её взглядом, как нашкодившая собака. — Тебе нельзя играть на субботнем матче. — Но я же нападающий… — Ты минуту назад отлично нападал на меня.***
Стайлз никому не признается, что говорить со Скоттом по скайпу ей гораздо спокойнее. Как и никогда не признает того, что сегодня в раздевалке поверила в то, что он действительно может её убить. Сейчас она видит его на экране, усталого и растрёпанного, со стеклянными глазами — такого привычного и знакомого, словно и не случалось той странной ночи. Вот только говорят они не о лакроссе или уроках, и даже не о подслушанной полицейской волне. Стилински говорит ему то, что смогла узнать о травме Джексона, в которой напрямую виноват её друг. Скотт теряется. — Из-за меня? — Из-за того, что он козёл, — переводит всё в шутку Стайлз, облокачиваясь на стол и подпирая рукой подбородок. Рёбра всё ещё ноют, и сегодня, когда она ходила в больницу под удобным предлогом узнать-как-там-Уиттмор, ей самой рентгенолог сказал о двух трещинах в рёбрах и прописал анальгетик. У Стайлз возле монитора стоял стакан с нагло сворованным у отца виски, потому что на анальгетик у неё не хватало карманных денег. — Но он же сможет играть? — Пока не знаю, но сейчас ты — единственная надежда нашей команды. Никогда не думала, что смогу такое сказать всерьёз. Скотт закрывает глаза и мотает головой, и Стайлз пользуется случаем, чтобы глотнуть виски, но давится им и отчаянно кашляет, когда видит в диалоговом окне неучтённого собеседника. МакКолл смотрит на неё, кашляющую и широко раскрывшую глаза, и категорически не понимает, что происходит. — Стайлз? В углу экрана высвечивается сообщение «кажется», картинка видеосвязи зависает, оставив Скотту только смазанное лицо подруги и обрывочное сообщение. Он ненавидел эту её манеру писать сообщения по частям, особенно в такие моменты. — Кажется что, Стайлз? — нервно переспрашивает он скорее риторически, потому что значёк загрузки на экране достаточно понятно показывает, что связь слишком слабая. — Ну же, чёрт! Картинка развисает, и сообщение тут же всплывает в углу экрана «сзади тебя кто-то есть». Стайлз выпивает остатки виски практически залпом, когда кто-то высокий и мрачный прижимает Скотта лицом к стене, заламывая ему руки и держа за воротник. Она не слышит ни слова, но отчётливо понимает, что даже если сейчас сорвется с места и даже выпрыгнет в окно, чтобы не объяснять отцу, куда она бежит почти в полночь, то всё равно не успеет вмешаться. Поэтому просто смотрит — глупо и беспомощно. Скотта отпускают так же резко, и всё представление длится буквально несколько секунд, поэтому когда парень отходит от стены и садится на кровать, Стайлз не успевает даже перепугаться за него. — И что сказал тебе Дерек? — Скотт дергается, не ожидая услышать её голос в своей комнате, но понимает, что с его слухом он бы услышал звонкий голос Стайлз даже из другой комнаты. Он не спрашивает, как она узнала или почему говорит так спокойно — только зарывается пальцами в волосы и качает головой. — Не притворяйся, я знаю, что ты меня слышишь. — Он сказал, что если я пойду на матч, то он лично меня убьёт. — Хм, — Стайлз крутит в руке пустой гранёный стакан, наблюдая за тем, как янтарная капля виски скользит по стеклу. — Знаешь, а я впервые согласна с этим маньяком.***
Когда её Лидия флиртует с её Скоттом у доски на математике, Стайлз хочется разломать пополам каждую ручку в этом чёртовом кабинете. На неисправимого МакКолла даже сам Дерек-самый-опасный-в-городе-Хейл ровным счётом не повлиял, как только перед его глазами замаячил титул и перспективы, так что настроение Стилински рухнуло ещё утром. И сейчас картина флирта-под-квадратные-уравнения её добивала, и она гордо обижалась ещё почти час, пока непосредственная помощь Скотта не перевесила её девчачьи обиды. — Иди сюда, — Скотт всегда поражался тому, как хрупкая костлявая Стайлз умудрялась так легко двигать его в нужном направлении в буквальном смысле. И сейчас, когда она оттащила его от шкафчиков к углу коридора, он принял это как должное. Стайлз-я-передвину-тебя-как-фишку-в-монополии-Стилински прижала его к стене и заставила выглянуть в коридор, где в дюжине футов от них стоял её отец. — О чём они говорят, Скотт? — Они вводят комендантский час, — прислушавшись, говорит он, и девушка вскидывает руки. — Неужели! Мой отец ловит зверя в то время, как отморозок бродит где ему вздумается, — меряя шагами коридор, возникала она, продолжая махать руками и приглушённо ругаться. — И что ты предлагаешь, сдать твоему отцу Дерека? — Лучше. Мы с тобой найдём вторую часть трупа! Скотт на это смог только закатить глаза. Спорить со Стайлз всегда было бесполезно.***
Стайлз была самой странной девушкой, которую он знал. С ней можно было обсуждать запах крови во дворе местного маньяка Дерека, забираться в больничный морг, пока она стоит на стрёме чтобы он смог «понюхать ту половину тела, вдруг это тот самый запах», а потом откапывать труп на заднем дворе сгоревшего дома. Пожалуй, когда эта девушка рухнула в обморок при виде откопанной половины волка, Скотт был удивлён больше, чем когда-либо. Хотя бы потому, что стоило ему привести её в себя, как эта, с позволения сказать, девушка сама залезла обратно в развороченную могилу и принялась рассматривать то, к чему сам МакКолл прикасаться не имел абсолютно никакого желания. Логика Стилински всегда работала странно, но ключевое слово — «работала», поэтому когда Стилински откопала какую-то веревку, привязанную к растущему рядом цветку, и размотала странную спираль, Скотт почти не удивился, увидев, как волк в яме стал девушкой. Точнее, её половиной. Верхней. И безумно похожей на Дерека Хейла, что заметила уже Стайлз, с деловым видом вызывавшая копов к месту преступления. И которая так беззастенчиво плела отцу фальшивую историю о том, как они наткнулись на труп, пока Скотт в третий раз самозабвенно блевал в стороне от запаха гниющего тела.***
Когда после игры Стайлз вбегает в раздевалки, чтобы снова полить взбесившегося Скотта пеной из огнетушителя, и видит, как тот совершенно спокойно целуется с Элисон Арджент, ей хочется материться хотя бы потому, что её саму он в точно такой же момент хотел только убить. И когда эта новенькая, фамилию и имя которой она какого-то чёрта запомнила, уходит и смущённо машет ей в знак приветствия, Стайлз с удивительным садизмом говорит Скотту-который-ведет-себя-как-скотина-МакКоллу о том, что она оказалась права, потому что убитая была его родной сестрой. — А ещё Дерека отпустили, — криво усмехается она, глядя на ошарашенного парня. — Так что береги свою задницу, Скотт, я уверена, что этот Хейл точно держит своё слово.