Армия Жизни

Должно же было за этот полный тревожного золота день произойти что-нибудь приятное, хотя бы в рамках моральной компенсации. Флора не знала, стоило ли считать этой самой компенсацией Рокси, к ее большому удивлению оказавшуюся не дома, в окружении Земных Фей, а в Алфее. Блум со свойственной ей горячностью заключила давешнюю подругу в объятия, а после принялась рассказывать ей обо всем, что они услышали от директора Фарагонды. Рокси рассеяно кивала, то и дело роняла эмоциональный вставки, будучи полностью поглощенной разговором, да и оставшиеся феи старались проявлять участие. Флора их почти не слышала, думая — слишком много и слишком долго, чем следовало — о своем. Рокси почти не изменилась с тех пор, как девушки оставили ее на Земле и разошлись по своим планетам. Почти — может быть, совсем каплю вытянулась, подрезала волосы, изменила подводку для глаз… Всю свою жизнь она провела в крохотном городке на берегу моря, мир ее не выходил за рамки отца, собаки и бара, за рамки разумного. Флоре было трудно понимать ее, почти невозможно — между тем, кто семнадцать лет жил в окружении магии, и тем, кто никогда не почитал ее за реальность, непреодолимая пропасть, и все равно Рокси упорно рвалась через нее, так упорно, что даже не заметила своей истинной силы. Волшебница отчетливо помнила свое первое превращение — самое трудное, волнительное, радостное… Такое невозможно забыть. Должно быть, с Рокси все было точно так же, если помножить воспоминания на тысячу. Флора не знала, что чувствуют люди, когда их самые заветные и неосуществимые мечты — может быть, даже те, о которых они никогда не мечтали — осуществляются. У нее, с детства окруженной магией, чудесами и красотой, такого не было и не могло быть. Рокси оказалась необыкновенной феей, сильной, возможно, куда сильнее прославленной шестерки волшебниц — достаточно лишь взглянуть на ее первое превращение. Никто и подумать не мог, что такие вот сюрпризы зарыты на богом забытой планете, лишившейся магии туеву хучу лет назад. Так что ничего удивительного в том, что именно Блум сблизилась с Рокси — они обе так невероятно похожи, две принцессы давным-давно павших королевств. Флоре такое счастье ни за что не светит. Интересно, она чувствует что-нибудь? Лес глухой стеной маячил в окне гостиной, густой, зеленый и такой… пустой. Рокси непременно заметила неладное. Наверное, стоит посмотреть на него изнутри, увидеть, почувствовать, понять… Фарагонда просила быть осторожной, но что может сделать лес своей владыке? Природу нельзя подчинить априори — она натура своевольная, своевольней любого огня, но хотя бы куда более благодарная. Флору она не тронет, не то, что ее халтурное подобие. Ранка на пальце запульсировала с новой силой, стоило фее вспомнить об отвратительном тюльпане из шкатулки. Не стоило винить подруг за недостаточное внимание к нему — они не чувствуют сути, а потому никогда не поймут всей грязи ситуации. Волшебница цепенела, думая, насколько жестоким нужно быть, чтобы обратить жизнь внутри этих трепетных лепестков в жалкие остатки оной, поглощенные пустотой, холодом, чтобы превратить саму жизнь в пустоту. Такого не должно происходить, но происходит, и оттого сердце Флоры сжималось в болезненный комок и ныло, ныло, ныло, совсем как карминовый порез от шипа. Тюльпаны не розы, чтобы обрастать шипами — они не менее красивы, но куда приятнее, дружелюбнее своих колючих товарищей. Цветы вообще — самые хорошие собеседники и слушатели; Флора никогда не признает даже в свой себе, что они на порядок лучше людей. Цветы искренни, красивы и верны, они всегда были добры к своей фее… что ж, хотя бы до сегодняшнего дня. Тюльпан не говорил с ней, не откликался на ее призывы — похороненный где-то в глубине себя, он лишь шептал бессмыслицу за бессмыслицей, неразборчивые обрывочные фразы… он был мертв, но все равно по-своему жил, тянулся к чему-то. Отчаянно цепляются за жизнь не так, а он словно плыл по течению, полусонный, полузабытый, являя собой зрелище столь ужасное и жалкое, что невозможно было остаться к нему равнодушным. Нельзя, чтобы такое продолжалось. — Я чувствовала, что что-то не в порядке, — медленно произнесла Рокси, вырывая Флору из ее невеселых воспоминаний о цветке-зомби. — Животные, они… вроде бы ничего с ними не произошло, но они так тревожны! Я чувствую их, но не понимаю, что происходит. Они бегут, хотят вырваться, избавиться от этого ужасного ощущения загнанности, у кого-то получается, а кто-то остается, боится… Как будто лес сам не пускает их. Не знаю. Это странно. Неправильно. Все верно. Неправильно. Именно это чувствовала Флора, сидя в кабинете директрисы, это же чувствовала Фарагонда, но не остальные феи. Они не знают, что смерть цветов — это тоже смерть, что страх животных — этот тоже страх, и с ними нужно считаться, как они считаются с тем, что более привычно им. Флоре гораздо проще это понять, но делает ли ее это знание счастливой? Осознавать, что за каждым приемом пищи стоит смерть, страшно, на самом деле страшно, но как быть, если в выборе между своей жизнью и чужой в приоритете зачастую оказывается первое?.. Фея через эту стадию принятия своей силы прошла уже давно — пожалуй, куда раньше, чем следовало; а есть те, кому никогда не дано понять, и вины в этом нет ничьей. — Так! — звонко провозгласила Стелла, и Флора невольно вздрогнула, подавшись вперед. — Отставить грустные мысли! Как бы там что ни складывалось, а бал не за горами. Не поверить в это искреннейшее счастье было невозможно: Стелла была олицетворением этой жизненной реалии, такая светлая, бойкая, решительная… вот уж кому и в самом деле не придет в голову горевать о заколдованных цветах. Губы волшебницы дрогнули в нерешительной улыбке — по-своему эта стеллина жизненная философия была правильна. Живи сегодня, сейчас, каждой минутой, живи для себя и будь счастлив — слишком красиво и складно, чтобы быть правдой, но ведь попробуй кто возрази! Стелла одним своим существованием претворяла в жизнь все представления о свете, какие только можно найти. Может быть, стоит думать о свете, а не о цветах — хоть чуть-чуть? — Мы здесь, чтобы помочь Фарагонде, — неодобрительно покачала головой Текна, но ее лукавая улыбка никак не вязалась со строгим тоном. — Ошибаешься, — улыбка той же масти украсила лицо феи солнца и луны, — мы здесь, чтобы хорошенько повеселиться. Когда она так говорит, трудно усомниться в искренности ее слов. Завтра она непременно потянет всех в Магикс крестовым походом по магазинам, но это завтра. Солнце только-только начало достигать зенита, а просидеть весь оставшийся день в четырех стенах гостиной особенно не хотелось. Разговор плавно перетек в более мирное русло, солнце больше не заливало опасным золотом комнату, и Рокси даже перестала хмуриться; Флора была бы искренне рада забыть об утреннем происшествии, как о дурном сне, но неприятное напоминание в виде так и не унявшейся ранки на пальце продолжало ныть, раз за разом возвращая волшебницу к несчастном цветку. Наверное, стоит обработать царапину — а то мало ли… — Ты куда? — последовал резонный вопрос, стоило Флоре подняться с места. — Отойду ненадолго, — уклончиво ответила девушка и скрылась за дверью. Теперь коридорная тишина чувствовалась как спасительная, медленная и размеренная, не подверженная стремительному течению тем в разговоре. Удивительно, как это фея не замечала раньше: цветы — те еще сплетники, за их мыслями уследить куда сложнее, но почему-то с подругами теперь все было иначе. Сложнее. Была ли Флора по-настоящему близка с кем-нибудь из тих так же, как близки Блум и Рокси? В школьные годы разница была невелика, а дележ комнаты с огненной волшебницей сокращал ее до невероятно крохотных размеров, но не теперь. Алфея пройденным этапом осталась позади, и все встало на свои места: свадьба Блум и правда об обучении Рокси, которая оказалась новостью, судя по всему, для одной только Флоры, это еще раз подтвердили. Подруги уже не подруги, и от этой мысли сделалось грустно. Принимая решения, проще их исполнять: ты знаешь, что должен получить в итоге. С осознанием разрыва пришла легкость одиночества. Та, что стала другом для всего живого, так и не смогла сойтись с подобными себе. Флора даже позволила себе рассмеяться, ощущая себя наконец невероятно свободной. Палец ей обработали быстро и даже практически безболезненно — эта ранка ни за что не сдастся просто так, — но санитарка все равно неодобрительно покачала головой, проворчав что-то о неких девицах, исколовших себе все руки в этих трижды клятых цветах. Ничего удивительного, подумала Флора, если она сама при всей своей аккуратности оцарапалась, то чего уж говорить о тех, кто убирал заросли порченных тюльпанов. — Ничего в этих цветах нет, — неодобрительно покачала головой женщина, разворачивая пластырь, — но не нравятся мне они. Неправильно все это. Если так и дальше пойдет, ведьмы цветами не ограничатся. Это верно. Любые цветы достойны любви, но только не эти — несчастные! Их и в самом деле не за что было любить, ведь они ни за что не откликнуться на это светлое чувство. Покидая медицинский пункт, фея укрепилась в своих стремлениях разобраться в случившемся — нельзя допустить, чтобы еще кто-то пострадал. Нужно наведаться в лес, посмотреть, прочувствовать на себе… Рокси слышит животных, а она — растения. Быть может, вместе они поймут, что да как, но… Возвращаться в гостиную не было никакого желания, а значит — пока она будет работать сама по себе. Или нет. Быстро набрав сообщение на телефоне, девушка поспешила в библиотеку, искренне уповая на то, что ей по доброй памяти и хорошей библиотечной истории разрешат воспользоваться книгами еще раз. Ответ настиг ее, когда она уже вовсю копалась на пыльных полках, увлеченная пересмотром старых книг, не имея ни малейшего представления о том, что ей предстоит найти. В свое время она перерыла гору энциклопедий и описаний, раздобыв такие, о существовании которых здешние библиотекари наверняка успели позабыть. Флора не была спецом в разного рода темных искусствах, но о цветах знала практически все; вопрос, а найдет ли она что-то или нет, не стоял, скорее — когда. Фея искренне надеялась, что удача будет сопутствовать ей, ну, или стандартные заклинания поиска свое дело сделают — часа два в запасе есть, а дальше… дальше был лес с его пугающей неизвестностью и встреча.