20 лет

Вся общага спит, и исключение составляет только кухня. Джин просыпается на два часа раньше, чем остальные участники, чтобы успеть не спеша помыться, а Ким, как настоящее водное создание, может нежиться под водой почти час, и поесть так, чтобы никого не смущать, а именно — не скрывать кашель от каждого кусочка еды, и не хвататься за горло. Парни жалуются, что своим поведением он портит им аппетит, а Сокджин кайфует от этого ощущения удушения, и, самое главное, не может от этого отвыкнуть. Уже только переделав свои дела, Ким встаёт у плиты — готовить завтрак для остальных мемберов. Всю эту романтику одиночества ничего не должно было нарушить — все спят, и просыпаться будут только тогда, когда Шуга пойдёт с холодной водой поливать и бить по щекам. Сокджин тихо напевал какую-то милую, «слащавенькую», как их называет Намджун, песенку, и попутно резал овощи и жарил яйца. На кухню тихо заходит макнэ, и своим «Джин-хён» пугает так, что сам хён чуть нож из рук не выронил. Сокджин хватается за сердце, и, медленно обернувшись, увидел заплаканного Чонгука в чёрной футболке, которая висела огромным балахоном на своём резко похудевшем хозяине. Как бы старший не старался накормить Гука, все его попытки были тщетны. Чон отворачивался даже от любимого самгёпсаля, который ему под нос подсовывали, пытаясь обойти строгую диету. — Гук-и? Почему ты ещё не спишь? Макнэ лишь виновато смотрит в пол и настойчиво трёт лицо, пытаясь стереть непрошеные слёзы, и ничего не говорит. — Тебе кошмары снятся? В последнее время макнэ постоянно снились кошмары. Другую логическую версию того, что в последнее время творилось с Чонгуком, никто не мог назвать. — Джин-хё-ён, — Гук залился новым потоком слёз и всхлипываний. Старший подошёл к нему и обнял. — Всё будет хорошо. Это просто сон. Утешитель из Джина, конечно, никакой. Зато его объятья могли усмирить даже Намджуна, который, находясь под впечатлением от резких слов начальства и менеджеров насчёт шкодливых младших, мог крушить всё, до чего доберутся руки. — Иди ложись, завтра вставать рано, — сказал Сокджин пытаясь выбраться из объятий макнэ, но Гук всё не отпускал. С Чонгуком точно что-то происходило, это не могло остаться незамеченным. Но что, а самое главное, как с этим бороться — никто не знал. ***** С утра пораньше у ребят репетиция — как всегда, но не все могут с этим смириться. Тэхён, Чимин и Намджун спали так крепко, что парням из стаффа не удалось их разбудить, и пришлось затаскивать заспавшихся айдолов в машину на себе, и грузить практически как брёвна. Хосок, единственный, кто не испытывал особых проблем касаемо раннего подъёма, уселся на переднее сидение, чтобы тихо разговаривать с водителем, не давая уснуть ему ненароком. Шуга, как всегда, набирался сил в самом приятном, по его мнению, месте для сна, устроившись головой на коленях Джина как на подушке. Кроме нуны и парочки менеджеров не спали только Джин и Чонгук, потому что, в отличие от других, их можно и не добудиться. В машине стоит атмосфера спокойствия и сна, то и дело пробирающаяся своими ручонками к единственным бодрствующим — тишина, в которой было слышно лишь редкие посапывания Чимина, храп Намджуна и убаюкивающий полушёпот менеджеров. Чтобы не уснуть, Гук решил поговорить со старшим. — Джин-хён. Старший, чувствуя что-то не то, чуть придвинулся к нему так, что между ними вообще не осталось свободного места. Внимательная нуна поглядывала на парней, стараясь ничего не упустить из виду — такая уж у неё работа. Щёки Чонгука порозовели, и он лишь едва заметно помотал головой. — Забудь. Та самая наблюдательная девушка из стаффа, увидев покрасневшие щёки младшего, которые парень отчаянно пытался скрыть, развернувшись лицом к окну, стала разговаривать с одним из менеджеров, потеряв интерес к макнэ, но всё же иногда поглядывая в его сторону. — Что случилось? — Джину не понравилось чонгуково «забудь», а сам Гук, дёрнувшись, приставил указательный палец к губам и тихо зашипел. Секундой позже, Чон огляделся по сторонам и сгрёб воротник кофты старшего и потянул на себя. Младший всегда делал так, когда собирался раскрыть действительно важный для него секрет, или просто поделится какими-то мыслями перед сном — это Сокджин помнит ещё с тех времён, когда они жили в одной комнате все вместе. Макнэ часто залазил к нему, и так они могли прошептаться до того, пока не уснут. Чонгук был ребёнком, и был вообще не против спать вместе с кем-то из хёнов, был не против обнимашек, а сейчас попробуй подойти и обнять эту колючку — пошлёт далеко и надолго. Время нежностей прошло. — Как ты, — Чонгук промычал, собираясь с мыслями, — Намджуну-хёну сказал, — он снова замолчал на пару секунд, — ну, про вас? Джин вскинул брови от удивления, а после улыбнулся, надеясь, что его догадка будет правильной. Макнэ влюбился! Ким-старший облегченно выдохнул, потому что напридумывал столько, что идей на несколько книг хватит. Но он даже представить не мог, насколько всё просто. В последнее время Гук стал немного импульсивным, капризным и взбалмошным. Хотя нет, не немного, ведь даже Тэхён, который, на секунду, его лучший друг, уже сдавал и время от времени затевал драки. Постепенно, между этими двумя начали разворачиваться серьёзные «военные действия». То Гук упал посреди съёмки dance практики, хотя виноват на самом деле был Тэ, у которого ботинок в энный раз невовремя слетает с ноги, и которого, чтоб побыстрее записать видео, решили сделать Белоснежкой, то макнэ на записи пропустил начало своей партии, хотя виноват тоже был Тэхён, который начал строить смешные рожицы у него перед глазами, то грязную посуду в общаге Гук не помыл, хотя напрягло это почему-то только Ви. Потом, начались «ответные действия» — то Чонгук закроет Тэхёна в ванной, дверь которой, к слову, вообще нельзя закрывать, ибо она всегда была со сломанной щеколдой, но никого из обитателей комнаты это не напрягало, то пнёт Кима за то, что тот его место занял, то его полотенце краской покрасит, пока Тэ споласкивается после репетиций, обрекая его дня три сверкать синей спиной и задницей. Самый последний розыгрыш втянул и остальных в это воинство — макнэ просто закрыл ящик Тэхёна, в котором тот держал наушники, чтобы спокойно смотреть что-нибудь перед сном и не мешать своими поздними «киносеансами» Намджуну. Пережив пару-тройку ночей, Джун решил действовать, и приклеил кроссовки макнэ к полу. Детская шалость. Джин когда узнал, думал, что быстрее сделать — лидеру психушку вызвать, или Чонгука отговорить надевать эти кроссовки. Эта «ответочка», предназначенная Гуку, попалась Хосоку, а всё из-за одинакового размера ноги и невнимательности Намджуна. Можно было и заметить, кто носит красные кроссовки, а кто зелёные. Хосок, не будь дураком, решил отомстить Чонгуку за любимые кроссовки, приклеенные к полу. Больше, по его версии, такую глупость никто сделать не мог. Все мелкие пакости парней проходили только в стенах общежития и не выносились за его пределы, но то, что Хоуп задумал, сделать в общаге точно не получится. Неизвестно, сколько сотрудников пострадало от натёртой мылом лестницы. Зато известно, что один человек, которого в принципе в этой войне быть не должно, отбил себе задницу и с громким матом, который было слышно даже этажом ниже, пересчитал копчиком все ступеньки. Юнги, потирая огромный синяк в ползадницы, не стал ни в чём разбираться, а просто объявил Гуку войну, и облил его таким потоком ругани, что у одногруппников чуть уши в трубочку не свернулись. С того дня Мин не упускал ни единой возможности опустить Гука, в самой грубой форме указать на ошибки, нанося удар по самому по самому уязвимому — по самолюбию, и маскируя это всё под конструктивную критику. Проще говоря, Чонгук и немного вспыльчивый нрав Тэхёна создали проблему таких масштабов, что в группе шла самая настоящая война, и все мемберы обвиняли во всём именно макнэ. Теперь-то Джину всё понятно — Чонгук просто не знает, что делать со своими резко свалившимися чувствами, которые постепенно заменяются агрессией. — Чонгук-и, — улыбаясь, протянул Джин, и, разворачиваясь к младшему, случайно ударил локтем спящего у него на коленях Юнги. Шуга проснулся от такой неожиданной подлянки, и стал сердито смотреть на Кима-старшего, часто-часто моргая, словно пытаясь хоть немного сфокусировать взгляд, ещё мутный после сна. Чонгук отвернулся, чтобы не видеть этого «котика», как он, за глаза, конечно, звал Юнги. Не видеть его взлохмаченных от сна волос, его немного пухлых щёк, за которые хотелось потискать, и накормить так, чтобы они не становились острыми скулами. Полусонный Шуга был похож на рисовый пирожок больше, чем Чимин. — Прости, Юнги-я, — Ким извиняющесе заулыбался. Гук с красными щеками стал сверлить взглядом окно. Изнутри его терзало незнакомое доселе чувство вперемешку со стыдом.