Докуда свет достать не может

      День замечательный.       Кит и Пидж проходят через поле кампуса, всё ещё влажное после ночного дождя, грязь хлюпает под их ногами. Пидж несёт планшеты, и Кит хромает на костылях. Сумка, наполненная художественным принадлежностями, перекинута через его плечо. Всё как надо.       Они в продвинутом художественном классе, так что учитель даёт им больше свободы, разрешая делать наброски на улице, если погода позволяет. Сегодня солнце выглядывает из-за туч и дует прохладный ветерок. С трибун открывается вид на тёмно-зелёный лес, погружённый в комфортную и умиротворяющую тишину. Всё выглядит идеально.       Они садятся; Пидж достаёт наушники, включает музыку и вставляет один в своё ухо, а другой протягивает Киту. Под мягкое звучание гитары, протекающее по полю, они начинают рисовать.       Кит единственный, кого всегда захватывает целиком. Пидж пока только втягивается, но ей нравится. Около двадцати минут они наслаждаются обществом друг друга в своём кружке рисования. Солнце светит, и музыка плавно сопровождает их занятие, пока не происходит неизбежное: сгущаются тучи, и с громкими криками на стадион врывается футбольная команда.       Кит и Пидж переглядываются, но рисунки уже начаты, и останавливаться слишком поздно. Они стараются игнорировать футболистов, правда, стараются, но их яростные крики нарушают мирную тишину, стоящую над полем ещё пять минут назад. Мягкий туман перекатывается по секвойям, но атмосфера уже не та.       — Боже, помоги, — бормочет Пидж, с силой что-то вырисовывая. Кит слышит, как рвётся бумага.       — Грх, — она отрывает лист от планшетки, комкает и бросает к ногам. — Напомни мне потом его забрать.       Кит делает глубокий вдох и продолжает.       Но Пидж ворчит, не вспоминая о наброске, горбится, словно маленький гремлин, с презрением смотря на футболистов внизу. Они не обращают на неё никакого внимания, но это не имеет значения. Она вся кипит от злости, напрягая Кита. Пидж так сильно кусает кончик своего карандаша, что он даже может почувствовать запах дерева.       — О, Господи, они так меня раздражают… Разве они не раздражают тебя? Все помешаны на себе… хлопают друг друга по спинам, каждый такой самоуверенный, словно получил Нобелевскую премию мира или ещё что. Я не могу сосредоточиться.       Холод в воздухе начинает пахнуть дождём. Кит, шмыгая, трёт тыльной стороной ладони замёрзший кончик носа, но не отрывает взгляд от бумаги.       — О-о-о, посмотрите на меня, я Лотор, — Пидж издевается, завышая голос и надменно размахивая плечами. — Мои волосы, словно грива единорога, а мышцы — просто лекарство от рака. — Она переключилась на низкий голос. — Меня зовут Широ, капитан футбольной команды. Мои слёзы заживляют раны и дарят долгую жизнь старикам.       Кит фыркает:       — Похоже на него.       Пидж откидывается назад, поднимая руки вверх:       — Господи, ты слышал о стипендии Широ? Кажется, меня совсем не ценят. Школа Лиги плюща, и ему не нужно платить ни копейки. Нисколько! Всё, что он делает — просто перекидывает туда-сюда мяч, и они кланяются ему в ноги, оплачивая обучение. Что они собираются делать с этим? Это же мяч, а не решение проблемы мира во всём мире. Это просто смешно!       Она ждёт. Когда ответа не следует, пихает Кита локтем в рёбра:       — Ты слушаешь?       — М-м? — гудит Кит, всё ещё поглощённый процессом, взгляд скользит по рисунку, лежащему на коленях. Секвойи красивые. Высокие и благородные… и с облаками, такими же подвижными и хмурыми, как сегодня, лишь добавляют драматичности.       — Я слушаю, — говорит он, когда чувствует на себе этот взгляд. Брови подняты. Губы поджаты. Типичная Пидж.       — Хорошо, — она принимает вызов. — Тогда, что я только что сказала?       — Ты высмеивала Лотора и Широ… опять.       — Команда мечты, — закатывает глаза Пидж и отбрасывает планшетку, смотря прямо перед собой. Качает ногами в раздражении прямо над грязью на земле, и затем её взгляд натыкается на что-то интересное по другую сторону трибуны. — Ха! И почему я не удивлена? Поклонница Широ. Разве у неё не идёт сейчас занятие? Что творится? Спорим, учитель позволил ей остаться здесь, потому что это из-за Широ. Боже, ненавижу эту школу. Зуб даю, что скоро все коридоры будут увешаны гирляндами и их портретами? Что за кучка идиотов?       Кит усмехается, выдохнув, взгляд скользит по небу, когда он рассматривает облака.       — Да, — тянет он.       — О, — Пидж мягко смеётся. — Он смотрит на нас. Наверное, мне стоит помолчать.       Кит поднимает взгляд, но не футболисты интересуют его, лишь тёмные секвойи. Он знает, что деревья в их городе растут на каждом шагу — он живёт здесь всю свою жизнь, — но не думает, что сможет когда-либо устать от них. Есть что-то притягательное в их формах. Высокие и крепкие. Если бы секвойи были людьми, они были бы надёжными. И Кит старается передать это через рисунок.       — Я не могу разговаривать с тобой, когда ты такой, — Пидж хмурится, копаясь в своём рюкзаке. — Я пишу Мэтту. Чувствую, ты недостаточно разозлён для этого разговора.       — Мне правда плевать на них всех.       — Агх, видишь, о чём я и говорю.       — Мы даже не знаем их.       — Кит, — тяжело вздыхает Пидж, драматично откидывая голову. — Разве ты не знаешь, что тебе не нужно знать человека, чтобы издеваться над ним? Ты действительно плох в этих школьных штуках.       — О… Хах. — Он водит ластиком по бумаге, стирая нарисованную птицу. — Прости, просто, кажется, сегодня удачный день для рисования.       Пидж наклоняется и кладёт подбородок ему на плечо, чтобы оценить работу.       — Да, — тянет она в приятном удивлении. — Ты прав.       — Спасибо, Пидж. Нарисуй тогда футболистов, раз так зациклилась на них.       — Какая прекрасная идея. И как я сама-то не догадалась? — Пидж возвращается на место и на несколько секунд утыкается в телефон; ничего интересного, да и новых уведомлений нет — все на занятиях или ещё чем заняты. Убирает телефон обратно в карман и притворяется, будто готова продолжить рисовать. Но всё ещё бросает недовольные взгляды на футболистов. Они никак не заткнутся. Концентрация Кита нерушима и держится на его железной воле. Спасает то, что музыка с телефона Пидж всё ещё звучит в наушнике, а его другое ухо было повреждено ещё несколько лет назад. Большую часть он всё равно не слышит. Не слышит, пока тренер не начинает орать.       Кит цыкает и, в конце концов, прекращая рисовать, давит пальцами на глаза. Достаёт наушник из уха и возвращает Пидж.       — Боже, что не так с этими людьми? Это они так добиваются своих целей? Криком?       Пидж пожимает плечами, доставая уже свой наушник, и закручивает шнур вокруг пальца. Откидывается назад, чтобы увидеть, как все игроки останавливаются и оборачиваются, обращая внимание на тренера.       — Полагаю, именно поэтому они выигрывают все матчи. Они как национальное достояние. И для этого убогого городка это что-то да значит.       — Боже, — фыркает Кит, глаза сужаются, словно он пытается кого-то отыскать. Он замирает и бледнеет, стоит только увидеть его. — Оу, — его голос дрожит. — Это тренер Заркон.       Тренер Заркон такой же мощный, как и тембр его голоса. Он стоит в центре поля и кричит на игрока, врываясь в его личное пространство, пока тот не уменьшается до половины своего реального размера. Даже после этого он не останавливается. Парень вот-вот упадёт. Кит видит это по выражению его лица; все это видят. Он бледнеет, дрожит и напуган. Отвратительное зрелище.       — И правда, — Пидж откидывается назад и жуёт кончик карандаша.       — Я думал… думал он не ведёт физкультуру?       — Не думаю, что это физкультура. Это, наверное, что-то особенное перед игрой. Не знаю.       Взгляд Пидж поднимается к лицу Кита, пока тот смотрит на Заркона. Всё его тело напряжено, как пружина, готовая в любую минуту сорваться. Со слабым вздохом она поднимается на ноги и наклоняется перед его лицом, загораживая вид на поле. Куртка велика ей и скрывает её почти целиком. Это настолько глупо. Как раз в духе Пидж. И так успокаивает.       Кит делает глубокий вдох и мотает головой, стараясь привести себя в чувства. Он не должен вести себя, как большой ребёнок.       Пидж нежно спрашивает, наклоняя голову и хлопая его по плечу:       — Хочешь уйти?       Кит опускает взгляд на рисунок в своих руках. Тот почти завершён, ещё несколько штрихов и будет идеален. Если он уйдёт сейчас, то всё испортит. Освещение изменится к тому времени, пока он вернётся к рисунку. Атмосфера. Всё поменяется.       В ушах звенит. Он чувствует это противное ощущение нарастающей паники, плотно скручивающейся в животе.       Это просто рисунок. Кит хватает костыли и поднимается с болезненным ворчанием.       — Да. Пошли.       Лотор и Широ — динамичный дуэт. Это всем известно. Они были лучшими друзьями с самого детства, выросли вместе и всегда находились в каком-то «дружеском» соперничестве. Они словно братья, в самом деле, только ни внешне, ни характерами не похожи друг на друга. Когда они улыбаются, то выглядят совершенно по-разному. Широ — мило, в то время как Лотор — угрюмо. Они оба ходят на занятия по химии, на которые ходит и Кит, сидят за последними партами, и Лотор откидывается на задние ножки стула, хвастаясь какой-то вечеринкой, на которую он заявился на прошедшей неделе. Отбрасывает волосы то вперёд, то назад, словно рекламирует собственную красоту. И сверкает, как медный пятак. Как же это нелепо. Широ слушает его, посмеиваясь гортанным звуком, а иногда и прямо смеётся, изредка говоря поучительным тоном: «Не верю».       Но, похоже, они неплохо ладят.       Кит теперь понимает, почему Пидж ненавидит их. Они идеально вписываются в стереотипы о качках. Умные, шумные, сильные и ходят по школе, словно ждут, когда же все начнут им поклоняться. И люди делают это. Футбольная команда — это гордость и достояние школы. Кит не разделяет всеобщего ажиотажа по этому поводу; спорт его давно не интересует.       Как бы то ни было, его это не волнует. Он просто хочет рисовать. Кит рисует каракули в учебнике по химии, пока не приходит учитель и не начинает лекцию. Он ведь слышит, что Лотор и Широ переговариваются, словно кроме них в классе больше нет никого. Как будто они — хозяева всей чёртовой школы.       — Я не могу поверить, что ты получил стипендию вперёд меня, — говорит Лотор. Кит не может понять, говорит ли он серьёзно или просто прикалывается. Это его противная сторона. — Меня.       Широ спокойно смеётся:       — У меня был удачный день.       — Несмотря на то, что я был там.       Боже. Кита подташнивает от этого.       Учитель ничего не говорит, потому что это Широ и Лотор, и Кит ничего не может поделать с этим, только закатить глаза, особенно когда учитель просит его прекратить рисовать во время урока. Он вынужден убрать свои рисунки, словно он единственный, кто нарушает порядок в классе, даже несмотря на то, что едва слышит, как учитель обращается к нему из-за болтовни Лотора. Когда Кит с недовольством, но послушно переключает внимание на учебник для лабораторных работ, его локоть задевает карандаш, и тот отправляется в полёт. Он скользит по кафельному полу и продолжает катиться, пока полностью не исчезает под шкафом у стены, прямо там, откуда Кит точно не сможет достать его с лёгкостью из-за своей дурацкой травмированной ноги.       Но он не позволит этой слабости взять над собой верх. Он может достать карандаш, чёрт возьми. С закипающим раздражением он поднимается, приготовившись к боли, но только успевает моргнуть, как Широ уже там и с лёгкостью достаёт его карандаш из тени. Он ухмыляется. Сияет. Какого чёрта они все так сияют?..       Это как дважды два для Широ. Кит не может перестать думать об этом и только прикусывает щёку изнутри, наблюдая за всем этим с завистью. Для Кита это тоже раньше было проще простого, а теперь — целая работа. Он вымученно улыбается, когда благодарит Широ, звезду школы, их героя. И, когда Широ вместо «всегда пожалуйста» бормочет в ответ «спасибо», и его лицо вспыхивает красным после осознания того, что он только что сказал, Кит не может не подумать о том, что всё это время Пидж была права насчёт его стипендии.       Когда, наконец, звенит звонок, Кит идёт к своему шкафчику, чтобы засунуть обратно учебники, где Пидж его и находит. Подкрадывается к нему сзади, хватает под руку, достаёт альбом, лежащий сверху стопки книг, и пролистывает его до конца.       — О, вот это интересно. Снова мрачно… Не видела ничего подобного у тебя уже много лет. Ты в порядке?       Кит кривится и пожимает плечами:       — Да, в полном. Это всё чёртова погода, зима приходит слишком рано. Я просто задумался над этим.       — Можем это исправить? Хочешь встретиться сегодня? Мы могли бы весь вечер рубиться в видеоигры.       Он колеблется. Кит любит Пидж, правда, но он слишком напряжён для такого сегодня.       — Я вроде собирался пораньше закончить набросок… С ним ещё можно повозиться. У меня руки гудят. Видишь? — он протягивает их Пидж, чтобы показать ей, но она лишь в изумлении вскидывает брови и смотрит на него. — Давай в другой раз?       — Да-да. Я знаю этот взгляд, — ворчит она, отталкиваясь от шкафчика с драматичным вздохом. — Не волнуйся. Я пойду спрошу у Лэнса и Ханка, раз мой лучший друг слишком занят, чтобы провести время со мной. Всё в порядке. Моё сердце не разбито.       Кит смыкает руки в мольбе о прощении:       — Извини, Пидж. Прости меня. Ты лучшая во всём мире, никто с тобой не сравнится.       — М-м, продолжай.       — Самая красивая, самая талантливая, милейшая из всех. Ты королева. Но сегодня правда мой день. Словно я могу сделать что-то хорошее.       Она весело смотрит на него, пока не возвращает обратно скетчбук.       — Хорошо. Но это должно быть что-то стоящее. Я в предвкушении увидеть результаты завтра, — ворчит она, отходя от боковых шкафчиков. — О, боже, надеюсь, Ханк и Лэнс не захотят пойти на сегодняшний футбольный матч. Только представь себе.       Кит смеётся:       — Оставайся у меня дома. Можешь посмотреть, как я рисую.       — Ты не особо весёлый, когда так сосредоточен. С таким же успехом я могу просто доставать Мэтта.       — Как скажешь, но предложение остаётся в силе. Передай всем привет от меня. Будь осторожна по дороге домой.       — Это я должна говорить тебе. Ты иногда витаешь в облаках, и боюсь, что когда-нибудь просто свалишься в канаву. Потеряешь свои костыли. Повредишь ногу.       — Я позвоню, если мне понадобится твоя помощь.       — Хорошо. Я буду ждать. Увидимся.       Кит любит прогулки. Дороги, ведущие от школы и до его района, спокойные, и на них всегда тихо. Их город — уютное местечко, его весь можно обойти где-то за день; тут постоянно идут дожди, поэтому жители ездят на машинах. И столько всего пропускают мимо себя.       На костылях идти больно, но этот короткий путь едва ли займёт у него десять минут, да и большинство идей для рисунков приходят именно здесь. Сначала его родители не хотели, чтобы он ходил («что, если что-то случится с твоей ногой?»), но на самом деле по этой дороге проезжает очень мало машин, так что ему удалось убедить их. Они знают, как важно для него делать хоть что-то самому. В последнее время здесь стоит странный запах. Создаётся такой контраст между пьянящей осенней погодой и гниющей листвой. Кит выходит на середину дороги, чтобы этим не дышать. Недавняя гроза сняла последние листья с деревьев, и теперь они разбросаны по всей дороге. Ему нравится в этом сонном городке то, что он не сверкает чистотой и не попадает под шаблоны. Есть места и нетронутые человеческой рукой, тихие и спокойные. Именно те места, которые он хочет когда-нибудь нарисовать.       Кит хотел бы пройти между деревьями в самую глубь леса ради вдохновения, но прекрасно понимает, что заблудиться там будет для него реальной проблемой, да и никогда он особо хорошо не ориентировался на местности, поэтому откладывает эту идею в долгий ящик.       Но продолжает об этом мечтать.       Ветер треплет его волосы, оранжевая и красная листва, шурша, кружится на дороге…       Громкий треск разрезает воздух.       Неожиданный.       Дезориентирующий.       Кит подпрыгивает на месте, вырванный из раздумий, с округлёнными от испуга глазами. С криком он чуть ли не падает в канаву.       Кит резко оборачивается, водя взглядом по окрестности в поисках источника звука, устремляя его на другой конце дороги. В лес. За ним. Выше. Вокруг.       Эхо странно перекликается между редко растущими деревьями, обступившими его со всех сторон. Один единственный звук воспринимается, как целое множество. Заросшие макушки деревьев накрывают его сверху, и он просто отскакивает и звучит и там, и тут, растягиваясь повсюду. Тревога сдавливает грудь Кита.       Звук затихает, пока полностью не исчезает… но спокойствие, до этого присущее месту, ушло; осталась лишь тишина. Оглушающая. Открытая. Наполненная опасением.       Ветер гуляет вокруг, переворачивая кучки листвы и запуская её прямо в Кита. Он вздрагивает, стоит ему только от них отбиться. Леденящий осенний холод ерошит волосы, давит на него. Это похоже на послание.       Здесь ничего нет. Что бы это ни прозвучало вдалеке, оно могло исходить от ближайшей дороги. Но звук идёт отсюда. Кит не слышит ни проезжающую мимо машину, ни ругань отчаявшегося человека. Только тишину. Почему-то это его беспокоит. Тишина звучит болезненно.       Кит стоит на месте какое-то время, вглядываясь в ожидании увидеть что-либо, но больше ничего не происходит. Макушки деревьев покачиваются на ветру, и он может слышать, как дождь начинает капать на сухие листья, каждая капля бьёт остро и ощутимо. Он промокнет, даже если укроется под деревьями.       После очередной волны беспокойства Кит разворачивается и не спеша продолжает путь, всё ещё настороженно оглядываясь назад.       Появляется туман, густой и тяжёлый. Он чувствует облегчение, когда вдалеке видит свой дом. Чувствует себя слишком незащищенным снаружи. Он больше не хочет идти.       Первое, что Кит делает, оказавшись в тёплом доме, это быстро набирает сообщение Пидж. Всё ещё обутый и с перекинутой через плечо сумкой. Он кусает губу в напряжении.       «У тебя всё хорошо?»       Ответ не заставляет себя долго ждать: «Ну, да. А не должно быть?»       «Не бери в голову. Я просто… напиши мне, как доберёшься домой».       Кит слышит звук шагов, мягко доносящийся с лестницы, и отрывает взгляд от телефона.       Это мама. Она долго смотрит на него, наклонив голову и оценивая его состояние. Сокращает расстояние между ними и кладёт руки на его подбородок. Приподнимает голову. Рассматривает лицо.       — Всё в порядке?       Кит морщится, отстраняясь от неё, в то время как сумка падает на пол.       — Да… Я просто возвращался домой из школы, пока не почувствовал себя… странно. Не знаю, не могу это объяснить.       Взгляд падает на его ногу:       — Твоя…       — Нет, не так... — он расстраивается, стараясь укрыть ногу от её взгляда. — Не я, как будто что-то в воздухе. Не знаю. Я услышал треск, и это было похоже на... как будто что-то тяжёлое упало или… кто-то срубил дерево? Понятия не имею.       — Хм. Ну, ты знаешь, люди нередко рубят деревья. Говорят, зима будет холодной, — мягко шепчет она, одаривая его последним взглядом, прежде чем отвернуться. Проверка Кита завершена.       — Я сказал «как будто» кто-то рубил дерево. Это было что-то другое. Я не знаю, что именно…       — Уверена, что это пустяк. Слишком много переживаний.       — Но ощущалось как что-то странное. Разве это ничего не значит?       — Кто знает? Может, ты всё-таки перенял что-то от своей тётушки?       Она шутит, конечно же шутит. Его тётя считала себя ведьмой. И очень долгое время говорила об этом, погружаясь всё глубже и глубже в своё безумие, пока оно окончательно не убило её. Кит хочет верить в то, что она была просто выродком в их семье — исключением, — но иногда он чувствует то, что не может объяснить. И, возможно, только возможно, это и был его ответ.       Она слегка хмурится, всё ещё смотря на него пронзительным взглядом, даже когда садится на стул рядом с ним.       — Хочешь, чтобы я позвонила доктору?       — Доктору? Зачем?       — Может, это какие-то побочные эффекты от твоих лекарств.       — Нет, они не… — Кит тяжело вздыхает и качает головой. — Наверное, это правда пустяк.       Она аккуратно давит пальцами на тёмные круги под его глазами. Слабо вздыхает.       — Может, тебе просто нужен отдых. Я приготовлю что-нибудь из твоего любимого на обед, так что сходи, вздремни пока. Твой отец скоро вернётся.       — Хорошо… — шепчет Кит, поднимаясь с места, и направляется к лестнице. Он закрывает за собой дверь, роняет костыли рядом с комодом и разувается.       Стол для рисования в сплошном беспорядке (хорошо используется), и Кит отодвигает разбросанные карандаши в сторону, чтобы освободить место для своего скетчбука. Открывает его на чистой странице и смотрит на неё.       Ждёт.       И тяжело вздыхает.       Агх, он не может никак сконцентрироваться. Он обещал Пидж нарисовать что-то стоящее. Неохотно Кит откидывается на спинку стула, сверля взглядом потолок и пытаясь расчистить свой разум, пока в нём не родится какая-нибудь стоящая идея.       Он раздражённо проводит рукой по лицу, теряя терпение, а затем достаёт телефон и пишет Пидж.       «Что делаешь?»       «Вау, ещё одно сообщение от Кита? Жалеешь, что не присоединился ко мне?»       «Типа того. В конце концов я не смог сконцентрироваться».       «Приходи. Ханк приготовил печенье, а Лэнс показывает нам свою коллекцию видео с котятами».       Она пересылает ему одно, и оно оказывается чертовски хорошим, но всё равно не помогает Киту избавиться от тяжести в груди или разгладить морщины на лбу, появившиеся от напряжения.       «Не могу. У мамы дела».       «Мы можем прийти и забрать тебя».       «Всё нормально. Я, правда, хочу нарисовать что-нибудь сегодня. Просто хотел узнать, чем ты занимаешься. Рад, что ты в порядке».       Он настроен. Кит убирает телефон и берёт в руки карандаш, копается в скетчбуке, позволяя рисункам проскальзывать сквозь пальцы. Он чувствовал, как раньше вдохновение текло по его венам, но оно уже давно оставило его, потрясённое неспокойной прогулкой до дома.       В этом вообще нет смысла. Первый рисунок, который он пытается сделать, выглядит так, словно все его навыки регрессировали последние десять лет, Кит пытается использовать свою не доминирующую руку и мучается от ужасной несправедливости. Так что ему приходится вырывать страницу, скомкать её и выбросить в мусорное ведро со вздохом. Второй ещё хуже. А он ведь мог бы зависать сейчас с Пидж, полностью избегая этого состояния, но нет: приспичило же одному побыть да порисовать. Великолепная идея.       Кит заваливается на кровать, чтобы немного вздремнуть, но взгляд натыкается на дерево за окном. Он медленно садится.       Дерево стояло там ещё до его рождения. Всегда высокое и белое. Иногда на нём сидела одна или две птицы. Иногда непогода ломала какие-нибудь ветки. Но, в целом, оно не особо менялось.       Сегодня белые безлистные ветви какие-то другие. Они словно почернели. Каждая усеяна птицами. Воронами. Убийственные вороны, и каждая смотрит в окно, прямо на него.       Не просто какая-то группа птиц, а целая стая. Так много ворон Кит никогда в жизни не видел. И надо же: все на одном дереве, прямо за его окном.       Кит тяжело сглатывает и медленно хромает к подоконнику. Птицы замирают и неестественно неподвижны.       Они просто сидят здесь, наблюдая за ним, чёрные глаза осознанно отслеживают каждое его движение, к чему он не был готов.       Пальцы начинают дрожать. Кит старается думать рационально. Это просто птицы. Птицы — это такие же животные, как и он сам. В них нет ничего плохого. Они безобидны. Верно.       Безвредны.       Но его сердце болезненно сжимается в груди.       Кит дёргает защёлку, чтобы открыть окно, и высовывает голову на холодный воздух:       — Кыш! — прогоняет он их, размахивая руками. — Убирайтесь отсюда!       Они не двигаются. Кит возвращается обратно. Они вообще реальны?.. Не сошёл ли он с ума?       Кит слышит, как его сестра возвращается домой в своей обычной манере, топая по лестнице мимо его комнаты. И оборачивается.       — Акша! — зовёт он. — Акша, ты только взгляни!       — Не могу, — простонав, кричит она в ответ. — Уверена, ты и сам справишься, с чем бы там ни было.       — Но…       Дверь в её комнату захлопывается.       — Боже, — недовольно стонет Кит, оглядывая комнату и пытаясь найти хоть что-то, чем можно было бы запустить в ворон. Он переносит вес на чёртову ногу, пока наклоняется и кряхтит от боли.       Кит хватает ближайший скомканный лист бумаги, выпрямляется и забрасывает его прямо в них. Вороны разлетаются во все стороны, стая чёрного поглощает небо, устремляясь к самим тёмным облакам, пока не превращается в простые точки. Исчезая.       Дерево снова одиноко, белые ветви очищены от заразы. Снова в порядке. Спокойно.       Кит тяжело дышит. Они словно ждали его здесь всё это время. Ничего подобного Кит раньше не видел.       Приложив все усилия, он закрывает окно и заваливается обратно на кровать.       «Это всего лишь птицы», — старательно убеждает себя в этом Кит. Они и не такое вытворяют иногда; это вороны, и они летают семьями. Но помимо беспокойства, уже укоренившегося внизу живота, он не может перестать дрожать.       Кит нервничает, и его нога начинает болеть — чувствительна к волнениям. Он хватает первый попавшийся скетчбук с комода и открывает его на первой попавшейся странице. Просто сверлит взглядом пустой лист, задумавшись.       Он хочет… безопасности. Хочет, чтобы его друзья, семья, да и он сам были в порядке. Вот и всё. Простая защищённость. Независимо от места и времени. Каждый, кого он любил, любит или полюбит. Чтобы все они были в безопасности. Кит проводит первую линию карандашом, это расслабляет и помогает заглушить панику. Линии абстрактны и ничего не значат, но снимают с него напряжение и создают ощущение спокойствия, в котором он так нуждается.       Полчаса спустя довольный собой Кит осторожно вырывает этот лист и смотрит на то, что у него вышло. И это выглядит так, как и должно.       Мама зовёт его вниз. Он складывает рисунок, прячет в карман своей куртки и, напоследок беспокойно взглянув в окно, спускается на обед.       На следующее утро Кит просыпается от раздражающего телефонного звонка. И разлепляет глаза. Часы показывают шесть утра. У него ещё есть целый час в запасе, так что он просто переворачивается на другой бок и засыпает.       Ещё один звонок. И ещё.       Со стоном Кит берёт телефон в руки.       Дождь за окном не прекращается с самой ночи. Уже привычно безжалостно стучит по крыше, помогая прийти в себя. Отдалённо можно услышать мощные раскаты грома, вызывающие дурное предчувствие.       Кит щурится от яркого света экрана телефона, поднося его к лицу. Это Пидж.       «Кит».       «Кит, ты здесь?»       «Кит!»       Он тяжело вздыхает, борясь с ярким светом, и слепо с опечатками набирает в ответ: «что?»       «Наконец-то! Отец только что вернулся с дежурства, ворвался в дом, он слишком серьёзен. Ночью в участок поступил звонок, звонила какая-то женщина и в полном ужасе сообщила, что её сын так и не вернулся домой после школы, и что он не пришёл на футбольный матч. Он не отвечает на звонки. Никто не знает, где он. Я никогда не видела отца таким бледным. Он сказал, что едва мог понять, что она говорит».       «Погоди, погоди. О ком ты?»       «Широ. Широ пропал».       Кит смотрит на телефон, всё ещё потирая глаза.       «Пропал?» — пишет он. Но ведь он только вчера видел его, смеющегося над историей о какой-то из вечеринок, такого простого, как и всегда.       «Мать Широ в ужасе. Видимо, раньше он не делал ничего подобного. Последний раз его видели после школы. Его брат ушёл раньше без него».       Кит думает о том чувстве, которое преследует его попятам. Страх, беспокойство. Какое-то время он не отвечает.       «Кит? — пишет Пидж. — Ты знаешь моего отца. Он работает в полиции уже много лет и никогда не был в такой панике. Но он не хочет, чтобы мы сами шли в школу, пока они не разузнают подробностей. Мэтт подвезёт нас. Увидимся через час. Хорошо?»       Кит судорожно вздыхает.       «Хорошо».       Мэтт вовремя подъезжает на своей подбитой машине. Лицо его неподвижно, когда он останавливается рядом с Китом. Атмосфера внутри напряжённая.       Мэтт даже не оборачивается, чтобы поздороваться с ним. Его обычная дружелюбная улыбка исчезла. Он так крепко сжимает руль, что даже костяшки пальцев белеют.       Кит знает, что Мэтт и Широ были близки. Он видел их несколько раз в его приоткрытой комнате, когда зависал вместе с Пидж, смеющихся и подшучивающих друг над другом.       Кит садится в машину рядом с Пидж.       — Привет, Кит, — бормочет Пидж, обвивая его руку своей, стоит ему оставить костыли под сидением.       — Привет.       — Мэтт подвезёт нас и на обратном пути. Так уж отец сказал.       — Всё равно дождь на улице, Кэти, — говорит Мэтт с переднего сидения.       — Не спорю. Ты можешь подвозить нас, если хочешь. Просто я хочу сказать… Может, он ночевал у друга. Напился до отключки или ещё что.       — Слушай, — коротко говорит Мэтт. Он сдерживается, чтобы не огрызнуться. — Я знаю, что вся школа именно такого о нём мнения, но ты не знаешь его. Он не такой. Он не отвечает на звонки, — говорит Мэтт, и голос его становится всё ниже с каждым словом. — Он всегда отвечает, всегда. Если бы у его друзей были проблемы, он хотел бы быть тем, кто сможет помочь им. Он всегда так говорил. Он хороший и честный человек.       Пидж тяжело вздыхает:       — Прости. Ты прав, я не знала. Просто я думаю, что если вы считаете, что происходит что-то странное, то выбрать из всех в противники такого большого парня не кажется мне разумной идеей. Кто-то его размеров справится с чем угодно на своём пути. Уверена, с ним всё в порядке. Может, его телефон отключился, или ещё что. Но, если что-то действительно случилось, отец найдёт его. И я уверена, что весь город поможет ему. Это же Широ, ваш дружелюбный сосед… футболист… как угодно.       Мэтт замолкает. Кит видит, как двигается его кадык, когда тот с трудом сглатывает. Взгляд напряжён.       Он останавливается на парковке у школы и делает глубокий вдох:       — Всё, выходите.       — Ты не пойдёшь? — спрашивает Пидж, выбираясь из машины.       — Я посижу. Мне просто… нужно немного времени.       Вена на его шее пульсирует так, словно вот-вот лопнет.       Кит хватает костыли и открывает дверцу.       — Кит, — вдруг зовёт его Мэтт, когда он уже почти вытаскивает себя из машины. Пидж стоит в нескольких шагах от них, покачиваясь на пятках и оглядывая кампус.       — Да?       — Понимаю, что она лишь пытается помочь, сглаживая обстоятельства, но… я знал, о чём говорю, когда сказал, что что-то не так. Широ бы никогда не сбежал. Что бы там ни случилось... просто… Присмотри за ней, ладно? Вы с ней очень близки. Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что ты присматриваешь за Кэти, пока я не могу.       Лицо Кита смягчается. Мэтт выглядит таким потерянным, но серьёзным. Он кивает:       — Конечно.       — Спасибо…       — Боже, — вздыхает Пидж, когда уводит его с парковки. Она снова протягивает руку Киту, как и всегда, и Кит притягивает её ближе, передёргивая плечами от холода. Она похлопывает его по руке. — Не думаю, что когда-либо видела Мэтта взволнованным. Это заставляет меня волноваться о нём.        — Его обязательно найдут, — мягко говорит Кит, но едва ли верит в сказанное.       — Хейо, — говорит Лэнс, догоняя их сзади. И вскидывает брови, закидывая руку на плечо Кита. — Вы же болтаете о Широ, не так ли? Вся школа говорит о нём, но в целом вся ситуация глупая. Как этому парню вообще что-то может навредить? Вы видели, какой он огромный? И к тому же он дружит со всеми. Зачем кому-то похищать его?       Ханк улыбается им, когда равняется с Пидж. И ничего не говорит. Обычно он более вдумчивый, чем люди привыкли считать, и Пидж знает, как этим пользоваться.       Она поворачивает голову в сторону и спрашивает:       — Что думаешь?       — Не знаю… То есть, я просто подумал… Он всегда выглядел как-то одиноко, не находите? Я подумал о той поговорке: «За всё берётся, да ничего не удаётся». Может, это как раз про него, только в плане друзей. Он знает каждого и дружелюбен со всеми, но… Я имею в виду, если Лотор твой лучший друг, не значит ли это что-то?       — Да, Лотор тот ещё засранец, — говорит Лэнс.       — Просто я думаю, он нечто куда большее, чем мы с вами думаем. Чем, наверное, думает каждый.       — Уверена, что не в большей степени, чем любой другой человек.       Несмотря на то, что всё это должно было держаться в секрете, стоит им пройти через ворота, как они замечают, что вся школа уже потрясена этой новостью. Люди плачут, обходят Кита, чтобы разрыдаться в объятиях друг друга. Никто не может сосредоточиться на занятиях. Учителя обращаются к ученикам, словно к диким животным, и смягчают голоса, просят рассказать им обо всём, что может быть известно. У них даже есть анонимная линия. Все выглядят истощённо, сконфуженно и напуганно.       Парковочное место Широ, которое он обычно занимал, когда водил машину, пустует. И остаётся пустым. Кит может видеть его через окно в классе. Место свободно и дожидается его.       Мама Кита была права — он всегда был чувствительным к такого рода вещам. Он пытался избегать этих ощущений в детстве, но они всегда были частью него. Он слишком чутко воспринимал чувства окружающих и переносил их на себя. Настолько, что те ранили его.       Ранят и сейчас. Всё, что он хочет, это вернуться домой. Пропажи человека было недостаточно, так ещё гудящий воздух пронизывает его насквозь. Слишком раскалённый. Слишком горький. Заставляет ёрзать на месте.       Во время обеда никто из них не говорит ни слова. Даже Лэнс серьёзен, пока ест. Кит просто хочет завернуться в одеяло, почувствовать себя в безопасности рядом с отцом и матерью и отвлечься на какой-нибудь фильм. Он больше не хочет думать об этом всём.       Может, всё это огромная и злая шутка, которую Широ сам и подстроил, — Кит не знал его достаточно хорошо, но видел каждый день. И, может, сейчас он… всего лишь пятно на дороге.       И, возможно, Кит был там, слышал его последние мгновения. Он чувствует себя ещё хуже, потому что не может перестать думать об этом. Забывает, как дышать.       Кит всматривается в толпу людей, разглядывает каждого ученика, и у всех мысли об одном лишь Широ. Он может быть где угодно. Может, он в канаве за школой. Может, уже в милях отсюда. Может, они никогда и не найдут его. Слишком уж он хорошо прячется.       Киту кажется, что он видит Широ среди людей, и возвращает свой взгляд на сэндвич, пока не становится ещё хуже. Но даже если Кит сейчас поест, лучше он себя всё равно не почувствует.       Он должен перестать думать об этом, но каждый только об этом и говорит. Каждый. Кит видит это в напряжении на лицах учеников, чувствует этот холодок в воздухе. Это уже слишком.       — Хочу пойти домой, — шепчет Кит, откладывая сэндвич и потирая бровь. — Не могу больше этого выносить, — говорит он. — Хочу домой.       — Понимаю, — говорит Пидж, пододвигаясь ближе, чтобы убрать его руку от лица. Когда Кит поддаётся, то видит блеск её очков, маленькую ямочку, которая появляется между её бровей, когда она обеспокоенно смотрит на него. Её доброе выражение лица. — Мы все хотим. Во всяком случае, не уходи без меня. Уроки почти закончились; мы можем пойти домой вместе.       Кит тяжело сглатывает. Он тоже хочет, чтобы они все оставались вместе.       — Эй, — говорит она, похлопывая по его руке. — Ты так и не показал мне свой супер-удивительный вчерашний рисунок. Ты же не кинул меня просто так, верно?       Кит вспоминает ворон, наблюдавших за ним с дерева за окном. Громкий звук на дороге, спугнувший весь его настрой на рисование.       — Пидж…       — Я хочу взглянуть, — повторяет она, голос фальшивит бодростью. — Ну же.       Кит засовывает руку в карман и достаёт оттуда рисунок. Вчера он имел больше смысла, словно в нём была какая-то изюминка, но теперь это не больше, чем случайный абстрактный рисунок. То, что Кит никогда особо не любил.       — Оу, — осторожно вздыхает Пидж, разглаживая лист на столе. — Выглядит успокаивающе.       — Можно взглянуть? — спрашивает Ханк, когда уже держит его в руках.       Кит вздыхает:       — Ничего особенного.       Ханк говорит:       — Нет, нет. Мне нравится. Он выглядит таким умиротворяющим, словно ничего плохого не случится, пока ты его держишь.       Лэнс присоединяется к разговору, умудряясь выглядеть непринуждённо с набитым ртом:       — Этот отличается от того, что ты обычно рисуешь. Как будто у тебя на самом деле есть сердце.       — У меня есть сердце, — огрызается Кит, забирая назад свой рисунок. — Тем не менее, вы правы. Защита любимых… Это то, что я хотел показать.       — Слишком мило с твоей стороны, — бормочет Пидж, выгибая брови. — В отличие от твоих предыдущих работ.       — Я… неважно себя вчера чувствовал, — тихо говорит он.       — Я уж поняла, — отвечает Пидж. — Ты не прекращал писать мне, чего обычно от тебя не дождёшься.       — Да, — вздыхает Кит, потирая затылок.       Ещё не дождь, но облака уже потемнели, а воздух наполнился страхом. Кит не может дождаться окончания обеденного перерыва.       Ханк начинает рассказывать о том, что скоро будет конкурс пирогов, пытаясь сменить тему. Пидж и Лэнс подхватывают, но Кит не может сосредоточиться.       И затем, сотрясая воздух, раздаётся крик, похожий на раскат грома, прокатившийся по всему кампусу.       Он где-то далеко, снова в лесу — женский тоскливый крик.       На какой-то момент тишина наполняет школьный двор, и затем все разбегаются. Кто-то бежит на звук, кто-то как можно дальше от него, как можно быстрее. Наступает полный хаос.       Кит поднимается на ноги, хватая костыли, но люди продолжают врезаться в него, и он не может устоять на ровном месте, а посмотреть-то хочется.       Все уже там.       — Ну же, — торопит Лэнс.       — Я-я не могу бегать, как ты, — огрызается Кит.       Ханк протягивает руки:       — Не против, если я тебя понесу?       — Давай, — бормочет Кит.       Ханк хватает Кита, помогая ему забраться на спину, с тихим «уф». Он занимается в команде по реслингу, поэтому он большой и сильный. Это легко для него.       Кит передаёт костыли Пидж, и они бегут.       Крики перерастают в рыдания. Они понимают, что это ещё до того, как видят собственными глазами. Попадая на деревья, красные и синие огни мигают слишком отчётливо.       Территория огорожена, чтобы ученики не могли подойти ближе. А за лентой, прямо на дороге расплёскана кровь.       До этого шёл дождь, который вновь начинает накрапывать, но из-за ветвей деревьев большая её часть остаётся на дороге, в грязи, на растениях.       — О боже, — слышит рядом с собой Кит шёпот Пидж, прикрывающей рот рукой. — Пап?       — Кэти, — мистер Холт ругается, оборачиваясь, и хмурится. Расставляет руки в стороны, пытаясь закрыть своим телом обзор. — Все возвращайтесь на свои занятия. Это место преступления, а не какое-то представление. Уходите. Нам нужно сохранить это место нетронутым для будущего расследования.       Ученики всё ещё кричат, плачут, зовут Широ.       — Кэти, — говорит Мистер Холт более настойчиво. — Я не хочу, чтобы ты это видела. Уходи.       — Это его, пап? — спрашивает Пидж, голос непроницаемый. — Это кровь Широ?       — Я не знаю, детка. Не знаю. Увидимся позже, хорошо? Вернусь поздно.       Ханк разворачивает их, и они уходят. Кит больше не смотрит в ту сторону. И не хочет. Прячет лицо, прикрывая глаза, но даже так по-прежнему видит на обратной стороне век тёмный и глубокий красный цвет прямо на асфальте. Крови слишком много даже после дождя, должно быть, смывшего большую её часть. Сколько же здесь было её изначально? Кит понимает, что эта картина навсегда отпечатается в его сознании.       Они возвращаются в тишине, останавливаясь только у стола, за которым обедали, чтобы забрать свои сумки. Пидж возвращает костыли Киту.       — Так много крови, — говорит Лэнс, не выпуская даже шутку по этому поводу.       Пидж мрачнеет:       — Это ещё дождь шёл. Должно быть, её было больше… намного больше.       — Никогда в жизни не видел столько крови, — шепчет Кит.       Лэнс, словно его вынуждают, говорит, наклоняясь к ним:       — Мы недавно говорили об этом на занятии, что, если ты порежешь артерию, кровь просто… вырвется наружу, как из лопнувшей трубы. Но не вену. Из вены по-другому. В артериях кровь течёт от сердца. Скорее всего, это из неё столько вытекло, как считаете?       — Не мог бы ты заткнуться? — просит Ханк, весь позеленев.       — Учитель сказал нам, что вы и минуту не проживёте с порезанной артерией, а учитывая, сколько мы видели...       — Лэнс, — обрывает его Кит, давя пальцами на глаза. — Может, мы прекратим говорить так? Это произошло с живым человеком. Это реальная жизнь, а не мыльная опера. Он сидел рядом со мной на занятиях, ради всего святого. Да я только вчера видел его.       Пидж делает глубокий вдох:       — Похоже, Мэтт был прав, когда беспокоился… Нам следует вернуться в класс, прежде чем учителя разведут панику, — Пидж указывает на каждого из них. — Давайте все встретимся здесь после занятий. Хочу, чтобы мы все оставались рядом друг с другом, что бы ни случилось. Что-то странное творится.       — Верно, — соглашаются они, переглянувшись.       — Ты тоже, — она осторожно пихает Кита в рёбра. — Я всегда переживаю, что ты пострадаешь от чего-нибудь. Ты придёшь сюда сразу после занятий, понял?       Кит кивает головой и пытается сглотнуть, но в горле пересыхает. Защитный рисунок в его кармане оказался наивным и бесполезным.       Место Широ свободно. Оно прямо позади Кита, пустующее, давящее на него. Кит не может видеть его даже боковым зрением, но чувствует, как что-то маячит за ним, словно тень, пытающаяся схватить его и утянуть за собой. Наблюдающая за ним.       У него даже нет желания рисовать во время урока. Его тетрадь чиста, и он держит карандаш наготове, но грызущее чувство внутри, словно он заболевает, мешает ему, и Кит никак не может от него избавиться. Учитель раздаёт им листочки и даёт ему на один больше. Для Широ. Судорожно выдохнув, Кит быстро прячет этот лист под учебник подальше от глаз, стараясь не думать об этом.       Он пугается, когда из динамика доносится треск. Его редко используют.       Говорит директор измотанным, потускневшим голосом. Всем им сказали возвращаться домой сразу после занятий, а лучше позвонить родителям, чтобы они их забрали. Ученики, оставшиеся на занятиях после обеда, тут же запаниковали. Их страх практически можно нащупать.       Кит пробирается через толпу к месту встречи. Он не может идти быстро, но ребята в курсе, поэтому дождутся его. Но сейчас он ещё медлительнее, чем обычно, измотанный. Эта картина с кровью на асфальте всё ещё стоит у него перед глазами.       Он даже не был знаком с Широ, но не может перестать думать о нём. Не просто о его крови, а о нём самом. Все так хорошо к нему относились. Он был всеми любимым капитаном всеми обожаемой футбольной команды. Но он был кем-то гораздо большим, люди доверяли ему. Он словно был старшим братом всей школы, и сейчас эта семья рушится.       Кит смотрит на младшего брата Широ, когда тот проходит мимо него. Рю. Голова опущена. Взгляд пуст. Он так похож на Широ, всегда был, и от этой мысли у Кита мурашки бегут по спине.       Кит замирает. Но не Рю заставляет его остановиться.       А кто-то рядом, идущий следом за ним, вглядывающийся в его лицо. Он плачет, сходит с ума, на грани истерики. Его мольба разносится по всему коридору.       Кит с трудом узнаёт его.       — Широ?.. — шепчет Кит.       Он весь в крови. Его руки в крови, и она капает прямо на пол, оставляя дорожку следов позади него. Одежда также пропитана ею. То, что не покрыто красными пятнами, забрызгано ими, словно его изувечивали различными жестокими способами.       Но он стоит здесь. С трясущимися руками. Умоляет Рю:       — Пожалуйста! — плачет он. — Прошу, Рю! Почему ты не смотришь на меня? Я прямо перед тобой! Прошу, помоги мне!       Рю не реагирует. Он продолжает идти вперёд, ничего не слыша, мрачный и угрюмый.       — Пожалуйста! — молит Широ, хватая и оттягивая свои волосы. Глаза распахиваются в ужасе. Он просто сходит с ума.       Кит судорожно выдыхает.       — Широ, — зовёт он мягко и растерянно.       — Почему ты не слышишь меня? — хрипит он, подходя, как безумный, к следующему человеку. Он крутится на месте, точно не в порядке, пытаясь дотянуться до всех, кто встречается ему на пути. — Аллура? Акша! Лотор. Кто угодно.       — Широ, — снова зовёт Кит, но уже громче, подходя к нему, когда тот всё ещё в панике смотрит по сторонам.       — Боже, о боже… Почему? Что происходит?       — Широ! — громко зовёт Кит, и его голос звенит на весь коридор.       Широ, словно наткнувшись на преграду, замирает, пальцы всё ещё в волосах. Кит слышит его тяжёлое дыхание. Судорожное и нервное.       — Широ… — шепчет Кит.       Наконец, он оборачивается, прикусив губу. Слёзы всё ещё текут по его щекам, но взгляд ошеломлённый, словно не может поверить.       — Кит. Кит Коганэ, — тихо говорит он. — Ты… ты слышишь меня?       Кит просто смотрит на него какое-то мгновение. Молча кивает.       — Боже, — всхлипывает Широ, прикрывая лицо руками. — Я подумал…       Кита трясёт. Какого чёрта? Что бы перед ним сейчас ни стояло, оно выглядит как Широ, говорит как Широ, воспринимается как Широ. Но что с той кровью? Почему никто не может видеть его?       — Всё в порядке, — бормочет Кит, не понимая, в чём пытается его убедить. Он заставляет себя подойти к дрожащей форме Широ. Окровавленной.       — Может, выйдем наружу? — спрашивает он осторожно, понимая, какое внимание привлекает. Широ грубо трёт лицо руками, выпуская слабый вздох.       — Можешь идти за мной? — выдыхает Кит. Когда ответа не следует, он говорит уже мягче. — Широ?..       Кит думает, что Широ сейчас ответит, но кто-то сильно толкает его сзади. Он спотыкается, выпуская из рук костыли. В последнюю секунду ему удаётся устоять на ногах, схватившись за перила лестницы, но костыли падают на пол с громким стуком. Эхо разносится по всему коридору.       — Что, блять, с тобой не так? — низко спрашивает Рю.       — Что? — бормочет Кит, поднимая взгляд на Широ, смотрящего с тоской на Рю.       — Не надо, — шепчет Широ.       — Ты слышал! Какого чёрта ты творишь? Говоря имя моего брата вот так? Думаешь, это смешно? Завались, к чёрту! Он пропал, придурок! Пропал! Он может быть мёртв!       — Нет, я...       — Не называй его имя в моём присутствии! — продолжает кричать Рю. Он снова толкает Кита, сильнее, и тот падает на пол прямо на больную ногу. Весь коридор замолкает.       — Эй… Рю… — кто-то обращается к нему из толпы. Кто-то подходит и хватает его за плечи, возвращая на место, но он вырывается из их рук.       Тяжело дышит, словно разъярённое животное:       — Как ты смеешь? — шипит он, голос переполнен тоской и смятением. — Он мой брат. Он лучший человек, которого я когда-либо знал! И ты думаешь, что это всё какая-то шутка что ли?       — Нет, я… я вижу его, — говорит Кит, не подумав.       Рю передёргивает плечами, уставившись на Кита тяжёлым взглядом.       — Что ты сказал?       — Хватит, — шепчет Широ, становясь перед братом, который всё ещё смотрит сквозь него. — Прекрати.       — Призрак? Ты можешь видеть призрак моего брата?!       Вокруг них собираются люди. Кит видит Акшу, пробирающуюся вперёд. Её лицо застывает, когда она замечает его.       — Кит, — выдыхает она, словно это он один доставляет неприятности.       Может, так и есть.       Мгновение Кит смотрит перед собой: плачущий и перепачканный в крови Широ, а позади него Рю. Рю не видит Широ. Никто его не видит, только он.       — Кит! — резко повторяет Акша, когда переводит взгляд с одного на другого.       Может ли он видеть призраков? Свихнулся ли он? Ни одна из этих мыслей не радует. Это уже слишком. Кит понятия не имеет, что видит перед собой, но он точно знает, что абсолютно все смотрят сейчас на него: ученики, Рю, окровавленный Широ, который всё ещё дышит, как дикое животное. Это… безумие.       Кит забывает про свои костыли, поднимается на ноги и убегает как можно дальше.