50 оттенков серого

Тихо. Шторы задернуты. В кровати тепло и удобно. М-да… я открываю глаза и в первый момент безмятежно наслаждаюсь обстановкой. Интересно, где я? Позади меня изголовье кровати в форме восходящего солнца. Что-то смутно знакомое. Большая просторная комната роскошно обставлена в коричневых, бежевых и золотых тонах. Я вроде уже видела нечто подобное. Вот только где? Мой сонный ум пытается разобраться в зрительных образах недавнего прошлого. И вдруг до меня доходит: я в отеле «Хитман»… в люксе. Мы с Позом были в похожем. Только этот больше. Черт! Я в номере у Арсения Попова. Как я сюда попал? Постепенно возвращаются обрывочные воспоминания о предыдущем вечере. Я напился, позвонил Арсению, меня тошнило. Потом Илья, а потом опять Арсений. Какой ужас! Я внутренне сжимаюсь. Я не помню, как сюда попала. На мне футболка, но где мои боксёры. Носков нет. Джинсов тоже. Черт! На столике рядом с кроватью — стакан апельсинового сока и две таблетки. Адвил. Попов и об этом позаботился! Я сажусь на кровати и глотаю таблетки. Вообще-то я чувствую себя совсем неплохо, прямо скажем, гораздо лучше, чем заслуживаю. Апельсиновый сок просто божественный! Утоляет жажду и освежает. Ничто так не помогает от сухости во рту, как свежевыжатый апельсиновый сок. Раздается стук в дверь. Сердце подскакивает к горлу, и я не могу произнести ни слова. Арсений все равно открывает дверь и заходит в комнату. Ничего себе! Он только что с тренировки. На нем свободные серые трикотажные штаны и потемневшая от пота фуфайка. Мысль о потном Арсении Попове меня странно волнует. Я глубоко вздыхаю и смеживаю веки, словно мне два годика и, если я закрою глаза, меня никто не найдет. — Доброе утро, Антон. Как ты себя чувствуешь? Ну, все. — Лучше, чем заслуживаю, — бормочу я. Арсений ставит большую спортивную сумку на кресло и берется руками за концы полотенца, которое висит у него на шее. Он смотрит на меня, голубые глаза непроницаемы, и, как обычно, я совершенно не представляю, о чем он думает. Он очень хорошо умеет прятать свои мысли и чувства. — Как я сюда попал? — Мой голос тих и смиренен. Арсений подходит и садится на край кровати. Он так близко, что я могу к нему прикоснуться, чувствую его запах. О господи… запах тела и геля для душа — пьянящий коктейль, гораздо сильней, чем Маргарита, теперь я это знаю на собственном опыте. — Когда ты потерял сознание, я не стал рисковать кожаной обивкой салона и отвозить тебя домой. Пришлось оставить тебя здесь, — отвечает он равнодушно. — Кто укладывал меня в постель? — Я. — Его лицо непроницаемо. — Меня снова тошнило? — Нет. — Раздевал меня тоже ты? — Я почти шепчу. — Тоже я. — Он выгибает бровь, а я отчаянно краснею. — Мы не… — еле-еле выговариваю я, помертвев от ужаса. Закончить фразу у меня не получается, и я замолкаю, уставившись на свои руки. — Антон, ты был в коматозном состоянии. Некрофилия — это не мое. Я предпочитаю, чтобы мужчина был жив и реагировал, — поясняет он сухо. — Мне очень стыдно. Его губы немного приподнимаются в кривой усмешке. — Да, весело провели время. Вечер надолго запомнится. Мне тоже… Но он смеется надо мной, негодяй! Он сам приехал, его никто не просил, а в результате меня назначили главным злодеем. — Нечестно использовать всякие шпионские технологии, которые вы там у себя разрабатываете, чтобы следить за парнем, — огрызаюсь я. Арсений смотрит на меня удивленно и, кажется, обиженно. — Во-первых, отследить мобильный телефон можно по Интернету. Во-вторых, моя компания не занимается производством аппаратуры для слежки и скрытого наблюдения, и в-третьих, если бы я за тобой не приехал, ты бы проснулся в постели фотографа, а насколько я помню, ты был не в восторге от такого ухажера, — произносит он язвительно. Ухажера!.. Арсений Попов сердится, его голубые глаза оскорбленно сверкают. — Да ты просто рыцарь из средневековой хроники, — ехидно замечаю я. Он немного оттаивает. Выражение лица смягчается, и на красиво очерченных губах мелькает тень улыбки. — Нет, Антош, совсем не похож. Разве что на темного рыцаря. — Арсений насмешливо улыбается. — Ты вчера ел? — строго спрашивает он. Я мотаю головой. Какое еще преступление я совершил? Хотя его губы сжимаются, лицо остается бесстрастным. — Обязательно надо есть. А ты пил на голодный желудок, и потому тебе было так плохо. Если честно, Антон, это самое первое правило, когда пьешь. Он ерошит волосы рукой, а значит, все еще сердится. — Ты и дальше будешь читать мне мораль? — А это так называется? — По-моему, да. — Ты еще легко отделался. — В каком смысле? — Если бы ты был моим, тебе бы еще неделю было больно сидеть, после того что ты вчера устроил. Пил на голодный желудок, напился пьяный, чуть не влип в историю… — Попов закрывает глаза, на его красивом лице ясно проявляется отвращение, и он слегка содрогается. Затем открывает глаза и строго смотрит на меня. — Страшно подумать, что могло с тобой случиться. Ему-то какое дело? Если бы я был его… но я не его. Хотя, возможно, в глубине души я не против. Эта мысль пробивается сквозь негодование, вызванное его высокомерием. Я краснею: мое своенравное подсознание танцует радостный танец хула-хула при одной мысли, что я мог бы быть его. — Ничего бы со мной не случилось. Я был бы с Димой. — А как насчет фотографа? — фыркает он. Гм… Макаров-младший. Придется сказать ему пару ласковых. — Илью просто занесло. — Я пожимаю плечами. — Думаю, кто-то должен научить этого фотографа хорошим манерам, чтобы его больше не заносило. — Какой ты строгий, — фыркаю я. — Ах, Антон, ты даже не представляешь. — Глаза Арсения сужаются, и на лицо ложится озорная ухмылка. Улыбка Попова действует на меня совершенно обезоруживающе. Только что я злился — и вот уже не могу отвести взгляда от его лица. Ох!.. За эту улыбку можно все простить. Наверное, потому, что он так редко улыбается. Я даже забыл, о чем мы говорили. — Я иду в душ. Или ты первый? — Он наклоняет голову набок, по-прежнему улыбаясь. Мое сердце колотится, мозг перестал посылать импульсы нейронам, отвечающим за дыхание. Улыбка Арсения становится шире, он проводит большим пальцем мне по скуле и нижней губе. — Дыши, Антош, — шепчет Арсений и встает. — Через пятнадцать минут подадут завтрак. Ты, наверное, голоден. — Он идет в ванную и закрывает дверь. Я наконец-то могу выдохнуть. Почему он так дьявольски красив? Мне хочется встать и войти к нему в душ. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Гормоны бушуют. Я все еще чувствую на скуле и верхней губе прикосновение его руки. Я снова ложусь на пуховые подушки. «Если бы ты был моим». О господи… Чего бы я только не отдал, чтобы быть его! Арсений Попов — единственный мужчина, который заставляет мое сердце ускоренно биться, а кровь — бежать по жилам. Хоть мне и не все в нем нравится: он очень замкнутый и противоречивый. Он то отталкивает меня, то присылает книги за четырнадцать тысяч долларов, да еще потом преследует, как будто я какая-нибудь знаменитость, а он — настырный поклонник. И при всем при том я провёл ночь в его номере и чувствую себя в полной безопасности. Под его защитой. Он примчался спасать меня от выдуманной им самим опасности. Нет, он не темный, а самый настоящий белый рыцарь в сверкающих доспехах, классический романтический герой — сэр Гавейн или Ланселот. Я вылезаю из постели и отчаянно пытаюсь отыскать свои джинсы. Попов выходит из душа мокрый, блестящий от воды и по-прежнему небритый. На нем ничего нет, кроме обернутого вокруг талии полотенца. И конечно, я стою с голыми ногами и изнываю от смущения. Он удивлен, что я уже встал. — Твои джинсы я отдал в стирку. — В его взгляде небесная лазурь. — Ты их забрызгал, когда тебя тошнило. — Ох. — Я становлюсь пунцовым. Почему он каждый раз застает меня врасплох? — Я попросил Тейлора купить тебе пару джинсов и какие-нибудь кроссовки. Они в сумке на кресле. Чистая одежда. Какой неожиданный бонус. — Э… Пойду приму душ, — бормочу я. — Спасибо. Что еще тут можно сказать? Схватив сумку, я опрометью заскакиваю в душ, подальше от волнующей близости обнаженного Арсения Попова. «Давид» Микеланджело — ничто по сравнению с ним. В ванной жарко и влажно — еще не успело проветриться. Скорее сбросить одежду и встать под очищающие струи воды. Лицо омывает благодатный поток. Я хочу Арсения Попова. Очень, очень сильно. Это просто констатация факта. Впервые в жизни я хочу лечь в постель с мужчиной. Хочу чувствовать прикосновения его рук и губ. Он сказал, что предпочитает восприимчивых мужчин. Следовательно, он не хранит невинность, к тому же.. гей? Но он даже не пробовал ко мне подкатить, как Паша или Илья. Не понимаю. На прошлой неделе он не стал меня целовать. Я его не привлекаю? Тогда зачем он привез меня сюда? «Ты всю ночь провёл в его постели, Антон, и он к тебе пальцем не прикоснулся. Делай выводы», — мое подсознание снова поднимает свою уродливую, злобную голову. Я не обращаю на него внимания. Вода теплая и умиротворяющая. Бесконечно стоял бы под душем в этой ванной. Жидкое мыло пахнет Арсением. Обалденный запах! Я растираю его по телу, представляя, что это он — он своими длинными пальцами наносит чудесно пахнущее мыло мне на шею, на живот и между ног. О господи. Сердце снова колотится, это так… так приятно. — Завтрак готов. — Арсений стучит в дверь, и от этого звука я вздрагиваю. — Иду. — Реальность вырывает меня из мира эротических грез. Выбравшись из кабинки, я беру полотенце. Заглядываю в сумку с джинсами. Тейлор купил не только джинсы и новые конверсы, но еще и бледно-голубую рубашку, носки и боксеры. Называть их простыми, скучными словами было бы несправедливо. Это изысканные вещицы каких-то модных европейских фирм. Я быстренько одеваюсь. Все сидит превосходно. Осталось только привести голову в порядок, и я яростно тру мокрые волосы полотенцем. Как обычно, они не желают лежать ровно. Делаю глубокий вдох: все, я готов встретиться с мистером Занудой. К моему облегчению, спальня пуста. Я оглядываюсь в поисках рюкзака, но его нигде нет. Глубоко вдохнув, выхожу в гостиную. Она просто огромная. В зоне для отдыха — роскошный плюшевый диван, заваленный подушками, мягкие кушетки и элегантный журнальный столик с кучей книг в глянцевых обложках; в рабочей зоне — «мак» последней модели; на стене — огромный плазменный экран. Арсений сидит за обеденным столом на другом конце комнаты и читает газету. Все помещение размером с теннисный корт (сам я не играю и теннис, но несколько раз видел, как играл Дима). Дима! — Черт, Поз! — вскрикиваю я. Арс внимательно смотрит на меня. — Я послал сообщение Серёже, — говорит он немного насмешливо. — Он знает, что ты здесь и пока еще жив. Ох, только этого не хватало. Я помню его страстный танец вчера вечером и его фирменные движения, которыми он пытался соблазнить брата Арсения. Что он обо мне подумает? Я никогда еще не ночевал вне дома. Значит, он до сих пор с Серёжей. Поз решит, что я тоже нашёл себе приключение на одну ночь. Попов окидывает меня повелительным взглядом. На нем белая льняная сорочка, воротник и манжеты расстегнуты. — Садись, — командует он, указывая на место за столом. Я иду через всю комнату и, как было приказано, сажусь напротив него. Стол уставлен едой. — Я не знал, что ты захочешь, поэтому взял на всякий случай несколько разных блюд из утреннего меню, — говорит он с кривой, чуть извиняющейся улыбкой. — Какое расточительство, — бормочу я, удивляясь его выбору, хоть мне ужасно хочется есть. — Да уж. — Тон у него немного виноватый. Я выбираю блинчики с кленовым сиропом и яичницу с беконом. Арсений пытается скрыть улыбку и возвращается к своему омлету из яичных белков. Еда необычайно вкусная. — Чаю? — Да, пожалуйста. Он передает мне небольшой чайник с кипятком и пакетик «Английского завтрака» на блюдечке. Обалдеть, он помнит, какой чай мне нравится. — У тебя мокрые волосы. — Я не нашёл фен, — смущенно бормочу я. Честно говоря, я и не искал. Арсений поджимает губы. — Спасибо за чистую одежду. — Не за что. Этот цвет тебе к лицу. Я краснею и утыкаюсь взглядом в свои руки. — Знаешь, тебе бы следовало научиться принимать комплименты, — произносит он осуждающе. — Я хочу отдать тебе деньги за одежду. Он смотрит на меня, как будто я его глубоко обидел. Я спешу добавить: — Ты уже подарил мне книги, которые я, между прочим, не могу от тебя принять. Хотя бы за одежду позволь мне заплатить самому. — Я неуверенно улыбаюсь. — Антон, поверь, я могу себе позволить… — Не в этом дело. С какой стати ты будешь дарить мне подарки? — Потому что мне это ничего не стоит. — Его глаза сверкают сердитым блеском. — Это еще не повод, — отвечаю я тихо. Он выгибает бровь, моргает, и я вдруг понимаю, что мы говорим о чем-то другом, но я не знаю, о чем именно. Я сразу вспоминаю… — Зачем ты прислал мне эти книги, Арс? — спрашиваю я тихо. Он откладывает нож и вилку и внимательно смотрит на меня. В его глазах светится какое-то непонятное чувство. — Когда тебя едва не сбил велосипедист, я держал тебя, и ты смотрел на меня, словно говоря: «Поцелуй же меня, Арсений». — Попов пожимает плечами. — Я почувствовал, что должен извиниться и как-то тебя подбодрить. — Он ерошит волосы рукой. — Шаст, я не герой-любовник. Я не завожу романов. И вкусы у меня очень своеобразные. Лучше бы тебе держаться от меня подальше. — Он закрывает глаза, как бы признавая себя побежденным. — Но в тебе есть нечто такое, что заставляет меня возвращаться снова и снова. Думаю, ты сам это понял. Есть уже совсем не хочется. — Зачем же бороться с собой? — шепчу я. Широко раскрыв глаза, он судорожно вздыхает. — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Ну так просвети меня.