50 оттенков серого

Я тревожно оглядываюсь на Попова. Он сердито смотрит на Макарова, глаза его мечут молнии. Черт! Я больше не в силах удерживать в себе алкоголь. Желудок подкатывает к горлу, я сгибаюсь пополам, и меня картинно тошнит прямо на землю. — Бог мой, Антон! — Илья в отвращении отпрыгивает назад. С глубокой благодарностью я замечаю, что там относительно темно. — Если захочешь еще раз вырвать, то лучше здесь. Я тебя подержу. Я неловко пытаюсь его оттолкнуть, но меня снова тошнит… а потом еще раз. О господи… Сколько это будет продолжаться? Даже теперь, когда мой желудок полностью опустел и наружу больше ничего не выходит, тело сотрясают ужасные спазмы. Я молча даю себе клятву никогда больше не брать в рот спиртного. Словами этих мучений не передать. Наконец все заканчивается. Совершенно измученный, я с трудом держусь ослабевшими руками за кирпичную стену цветочницы. Попов отпускает меня и дает носовой платок. Ну в чьем еще кармане может быть чистый льняной платок с монограммой? КТГ. Интересно, где такие покупают? Вытирая рот, я вяло размышляю о том, что означает буква Т. Невозможно поднять глаза и посмотреть на Арсения. Как стыдно. Лучше бы меня проглотили азалии, которые растут в контейнере, или я провалилась сквозь землю. Илья по-прежнему стоит у входа в бар и следит за нами. Простонав, я закрываю лицо руками. Это один из худших моментов моей жизни. Я пытаюсь вспомнить самый худший, и мне в голову приходит только отказ Арсения. Наконец я набираюсь храбрости и украдкой бросаю на него быстрый взгляд. Попов смотрит на меня, и по его лицу ничего нельзя понять. Обернувшись, я вижу смущенного Илью. Похоже, в присутствии Попова ему явно не по себе. Как я на него зол! У меня для моего так называемого друга есть пара отборных слов, которые я никогда не решусь произнести в присутствии видного предпринимателя Арсения Попова. — Я… э-э… буду ждать вас в баре, — бормочет Илья. Мы оба не обращаем на него внимания, и он исчезает за дверью. Я остаюсь один на один с Поповым. Только этого не хватало. Что я ему скажу? Надо попросить прощения за телефонный звонок. — Извините, — лепечу я, уставившись в платок, который отчаянно тереблю руками. «Какой мягкий». — За что ты просишь прощения, Антон? — В основном за то, что позвонил пьяный. Ну и много еще за что, — почти шепчу я, чувствуя, что краснею. «Можно я сейчас умру, ну пожалуйста!» — молю я неизвестно кого. — Со всеми бывает, — говорит он сухо. — Надо знать свои возможности. Нет, я всей душой за то, чтобы раздвигать границы, но это уже чересчур. И часто с тобой такое случается? Голова кружится от избытка алкоголя и раздражения. Ему-то какое дело? Я его сюда не звал. Он ведет себя со мной, как взрослый с провинившимся ребенком. Мне хочется сказать, что если захочу, то буду теперь напиваться каждый вечер, и его это не касается, однако сейчас, после того как меня тошнило прямо у него на глазах, лучше промолчать. Почему он не уходит? — Нет, — отвечаю я покаянно. — Такое со мной в первый раз, и сейчас у меня нет желания повторять эксперимент. Никак не пойму, зачем он здесь… В ушах рождается шум. Попов замечает, что я вот-вот упаду, поднимает меня на руки, прижимая к груди, как ребенка. — Успокойся, я отвезу тебя домой, — тихо говорит он. — Надо предупредить Поза. — «Господи спаси, я снова в его объятиях». — Мой брат ему скажет. — Кто? — Мой брат Сережа сейчас разговаривает с Димой. — Э?.. — Ничего не понимаю. — Он был вместе со мной, когда ты позвонил. — В Сиэтле? — Я совершенно сбит с толку. — Нет, я живу в «Хитмане». «До сих пор? Почему?» — недоумеваю я. — Как вы меня нашли? — По твоему мобильному. Я отследил его, Антон. Такое возможно? Это легально? «Он тебя преследует», — шепчет мне подсознание сквозь облако текилы, по-прежнему затуманивающее разум, но, поскольку это Арсений, я не против. — У тебя был с собой рюкзак или куртка? — Э-э… вообще-то да. И то, и другое. Арсения, пожалуйста, мне нужно предупредить Диму. Он будет волноваться. Его губы сжимаются в тонкую линию. — Ну, если нужно… Он ставит меня на землю и, взяв за руку, ведет обратно в бар. Я обессилен, запуган, по-прежнему пьян и как-то невероятно взволнован. Он сжимает мою руку — какое странное переплетение чувств! Внутри шумно и многолюдно. Играет музыка, и на танцполе собралась большая толпа. За нашим столом Поза не видать, да и Илья куда-то делся. Леви сидит в одиночестве, всеми покинутый и несчастный. — А где Дима? — Я стараюсь перекричать шум. Голова у меня начинает пульсировать в такт тяжелым басам. — Танцует, — кричит в ответ Леви; он страшно зол и подозрительно оглядывает Арсения. Я с трудом натягиваю свою черную куртку и накидываю рюкзак через одну плечо.Я готов идти сразу же, как только найду Диму. — Он на танцполе. — Я чуть трогаю его рукой и наклоняюсь к уху; кончик моего носа касается его волос, я вдыхаю их чистый, свежий запах. О боже! Запретные, незнакомые чувства, которые я пытался отрицать, поднимаются из глубин и доводят до исступления мое измученное тело. Я краснею, и где-то глубоко, глубоко внутри мои мышцы сладостно сжимаются. Попов косится на меня, снова берет за руку и ведет к барной стойке. Его обслуживают немедленно: Арсений Сергеевич не привык ждать. Неужели ему все достается так легко? — Выпей, — командует он, протягивая мне очень большой стакан воды со льдом. Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают странные блики и тени по всему бару. Мой спутник попеременно становится зеленым, голубым, белым и демонически красным. Он внимательно смотрит на меня. Я делаю робкий глоток. — Допивай! Все-таки он самый настоящий деспот. Арсений, явно расстроенный, ерошит рукой непослушные волосы. У него-то какие проблемы? Ну, если не считать глупого пьяного паренька, который звонит ему среди ночи. Он тут же решает, что его надо спасать и, между прочим, оказывается прав. А потом ему приходится смотреть, как его выворачивает наизнанку… «Ох, Антон, сколько можно мусолить одно и то же?» — сердито одергивает мое подсознание. Мне представляется, что оно строго смотрит на меня поверх очков. Мир под ногами чуть покачивается, и Попов кладет руку мне на плечо, чтобы поддержать. Я послушно допиваю воду; от выпитого меня снова начинает подташнивать. Арсений забирает стакан и ставит его на стойку бара. Сквозь пелену я замечаю, что он одет в просторную белую льняную рубашку, облегающие джинсы, черные кеды-конверсы и темный пиджак в полоску. Арсений снова берет меня за руку. Ой, мама!.. Он тащит меня на танцпол. Черт! Я не танцую. Он чувствует, что я упираюсь, и под цветными лучами я вижу его довольную, немного злорадную улыбку. Попов протягивает мне руку и резко дергает: я оказываюсь в его руках, и он снова начинает двигаться, увлекая меня за собой. Ого! Он здорово танцует, и, к своему удивлению, я следую за ним шаг в шаг. Наверное, потому, что я пьяный. Арсений крепко прижимает меня к себе. Иначе я упал бы в обморок у его ног. В каком-то уголке мозга вдруг всплывает любимое предупреждение мамы: «Никогда не доверяй мужчинам, которые хорошо танцуют». Мы движемся через толпу к другому концу площадки и вот уже оказываемся рядом с Димой и Серёжей — братом Арсения. Музыка, громкая и разнузданная, грохочет у меня в голове. Я задыхаюсь. Дима явно в ударе, танцует как сумасшедший. С ним такое редко бывает: лишь тогда, когда ему кто-то очень нравится. Действительно нравится. И значит, завтра за завтраком нас будет трое. Дима! Арсений наклоняется и что-то шепчет на ухо Серёже. Серёжа — невысокого роста, с тёмными волосами, собранными в хвостик и коварным блеском в глазах. В пульсирующем свете прожекторов я не могу разобрать их цвета. Серёжа усмехается и обнимает Диму. Он, похоже, счастлив… Дима! Даже в моем состоянии я просто в шоке. Он ведь только что с ним познакомился!.. Поз кивает каким-то его словам, улыбается и машет мне рукой. Арсений в мгновение ока уводит нас с танцпола. Но мы с ним и словом не перемолвились. Ясно, к чему все идет. Им срочно нужна лекция о безопасном сексе. Надеюсь, он видела плакат на двери туалета. Мысли бурлят в голове, пытаясь прорваться сквозь пьяный туман. Здесь слишком жарко, слишком громко и слишком много огней. Голова идет кругом… кажется, пол сейчас поднимется прямо к лицу. Последнее, что я слышу перед тем, как упасть без сознания на руки Арсения Попова, это его ругательство: — Твою мать!