Глава 34. Пробуждение
Темнота в подземелье была почти абсолютной, единственный свет исходил от слабо светящегося циферблата часов на книжном шкафу. Было около половины седьмого утра, отметил он, глядя на тускло светящийся круг. Они проспали почти девять часов. Она всё ещё спала, держась за него, как и всю ночь. Несколько раз она пошевелилась, и он крепче обнял её, когда она кричала во сне. Она слепо потянулась, чтобы почувствовать его лицо, расслабившись, когда её рука пробежала по его скулам, носу и рту. Однажды он проснулся, вздрогнув, задыхаясь от какого-то мгновенно забытого сна. Она даже не проснулась, но одно её присутствие как-то успокаивало. Это казалось непривычным, почти преступным, удовольствие чувствовать рядом с собой её теплое тело, прижиматься лицом к её волосам, крепче обнимать и делать вид, что её место здесь. Он взглянул на неё сверху вниз, ещё не готовый разбудить её. Его глаза, привыкшие к темноте, едва могли различить линии её лица. Мягким взмахом палочки циферблат засветился ярче. Он видел, как с каждым вздохом её грудь тихо вздымалась; тёмные ресницы спокойно лежали на бледной коже; губы мягко приоткрыты, расслаблены. Поразительная, неожиданная мысль пришла в голову: каково это — целовать её? Его опыт в этой области был ограничен — на Астрономической башне было несколько мокрых, неаккуратных поцелуев, обряд посвящения для каждого ученика Хогвартса, разделённый с девушкой, которая никому, кроме него, не нравилась. Позже, в Лютом переулке, где он сидел в пабе, ожидая, пока ведьма не выпьет достаточно крепкого Огдена, только для того, чтобы он начал хорошо выглядеть для неё — торопливые и отталкивающие встречи, поцелуи со вкусом сигаретного дыма, дешёвого ликёра и отчаяния. Вскоре после этого он решил, что предпочёл бы не иметь ничего из этого. Он смущённо прогнал эти мысли, когда она повернула голову, шевелясь, как будто начинает просыпаться. Нет, это никогда не случится. Она медленно открыла глаза, огляделась вокруг в течение нескольких секунд, дезориентированная, а затем повернулась к нему лицом. Когда она увидела, что он смотрит на неё, то улыбнулась. — Который час? — сонно спросила она. — Полседьмого. — Правда? — Мы легли довольно рано. — Полагаю, что так… — Она снова закрыла глаза. — Не думаю, что хочу вставать. У меня нет занятий до десяти… — Не думаю, что Дамблдор будет ожидать, что кто-то из нас будет преподавать сегодня. Она вздрогнула и перевернулась на спину. — Господи, я совсем окоченела. Но, по крайней мере, мой голос в порядке. — Вот. — Он потянулся к тумбочке и протянул ей две склянки с зельем. — Тебе стоит принять ещё. Пока она осушала зелье, он махнул палочкой, и два настенных бра начали мягко светиться, оставляя половину комнаты по-прежнему в тени. Она села, самосознание возвращается со светом, и попыталась пальцами восстановить хоть какое-то подобие порядка в волосах: «Должно быть, я выгляжу пугалом», — пробормотала она себе под нос. — В верхнем ящике есть неиспользованная зубная щётка, а в шкафу полотенца, если хочешь освежиться, — неловко произнёс он. — Думаю, так и поступлю. Спасибо. После того, как она взяла свою мантию и обувь и пошла босиком в ванную, он сел и взял свои зелья. Сегодня он чувствовал себя намного лучше — парализующая усталость предыдущего дня исчезла, а оставшаяся невралгия была вполне управляемой и ощущалась всё меньше и меньше, когда зелья начали работать. Теперь, когда эти более насущные проблемы были решены, он осознал другую потребность, которая была отброшена в сторону — а именно, что там, где раньше был его живот, теперь зияющая дыра. Тот факт, что он не ел более двадцати четырёх часов — Фрэнк Ханниган, очевидно, явно не считал, что еда — это то, на что бывшие Пожиратели Смерти имеют право — желудок внезапно потребовал признания как можно скорее. — Профессору Снеггу нужна Гвинни? — Домовой эльф немедленно ответила на его зов. — Да. Не могла бы ты приготовить завтрак? Думаю, что сегодня я позавтракаю. — Да, сэр. Сию минуту, сэр. — Эльф замешкалась и повернулась, чтобы уйти. Она взглянула на него через плечо с широкой, смущённой улыбкой, уши слегка повёрнуты назад. Она кивнула в сторону ванны, откуда всё ещё доносился звук воды. — Может быть, Гвинни принесёт завтрак на двоих, сэр? Снегг взглянула на неё прищуренными глазами. — Полагаю, что ты можешь. Иди. И, Гвинни, никому ни слова. Домовой эльф сделала молниеносное движение, проведя пальцами по рту: — Гвинни будет тихой как мышь. — Она сморщила лоб. — На самом деле мыши не такие уж и тихие. Они пищат. Гвинни будет тихой, как моллюск. Да, намного лучше. — С удовлетворённым кивком и мягким щелчком она исчезла. Дверь в ванную открылась, и вышла Ханна, полностью одетая, с аккуратно завязанными на затылке волосами. Должно быть, она также нашла его расчёску. — Вот, теперь я чувствую себя намного человечнее. Спасибо тебе. — Она вернула ночную рубашку, не глядя на него, покраснев. — Мне послышалось, или ты с кем-то разговаривал? — Просто Гвинни. Она заботится о нашем завтраке. — Ты уверен, что всё в порядке? Чтобы я осталась ещё ненадолго? Он пожал плечами: «Если есть какой-то вред, он уже причинён». — Я рада. И голодна, — призналась она, затем взглянула на него с мягкой, дразнящей улыбкой. — Знаешь, ты не выглядишь так устрашающе в ночной рубашке, с растрёпанными волосами и двухдневной щетиной. Он отступил с раздражённым взглядом. Он знал, что даже в лучшие времена его внешность оставляла желать лучшего, но он знал достаточно хорошо, что сейчас он должен «выглядеть как пугало» без неё, взявшей на себя смелость указать на этот факт, большое спасибо. Его рот плотно сжался. Ну, он бы воспринял это, как сигнал, чтобы тоже отправиться в ванну. Когда он повернулся, чтобы уйти, она положила ему руку на плечо, и он на мгновение остановился. — Прости, — сокрушённо произнесла она. — Но я вовсе не имела ничего плохого. Его единственным ответом было уклончивое ворчание, когда он закрыл за собой дверь ванной. Когда он вернулся, одетый и выбритый, её не было в спальне. Он нашёл её в гостиной, поблагодарив Гвинни за завтрак и оповещение персонала об их отсутствии. Маленький столик между креслами был заполнен до краёв — чайник с чаем, яичница-болтунья, идеальные хрустящие ломтики бекона, стопка тостов с маслом, миска свежих фруктов, тушёные помидоры… У него потекли слюнки, и он внезапно почувствовал слабость. Он быстро уселся в пустое кресло. Гвинни посмотрела на него с довольной улыбкой, заговорщически подмигнула и прошептала: «Как моллюск, сэр!» — прежде чем снова исчезнуть.~***~
Ханна налила ему чай, пока он набирал тарелку. Какое-то время — кроме комментариев к еде или просьбы передать соль — не было никакого другого звука, кроме насыщения двух пустых желудков. Когда они оба наелись досыта, Ханна удовлетворенно откинулась на спинку стула. — Вот, я чувствую, что готова снова встретиться лицом к лицу с миром. Наверно, мне следует вернуться в свои апартаменты, — нерешительно сказала она. Румянец появился на её щеках, и она опустила голову, продолжая: — Я просто хочу ещё раз поблагодарить тебя за то, что позволил мне остаться. Думаю, я сама бы сошла с ума в одиночестве. Это было… очень мило с твоей стороны. Северус приподнял бровь, услышав такой её официальный тон, но она этого не заметила. Всё ещё смотря вниз, она нервно теребила край скатерти. — Итак, скажи мне, как давно ты знаешь? Он сделал глоток чая, прежде чем ответить: — Что ты… эм, сквиб? Я подозревал довольно давно. Ты никогда не использовала палочку, никогда не произносила заклинания, делала всё вручную… Я должен был быть слепым в течение последних нескольких месяцев, чтобы не заметить. Я убедился, когда ты попросила меня разжечь огонь. — Значит, когда ты попросил меня сделать это самой, это было своего рода испытанием? — В некотором смысле. — Почему ты никогда ничего не говорил? — Наконец, она подняла глаза. Он пожал плечами. — Я подумал, что ты скажешь мне, если захочешь, чтобы я знал. Я не хотел смущать тебя. — Так ты считаешь, что быть сквибом стыдно? — в её голосе присутствовала резкая нота. Его глаза сузились. — Это не то, что я хотел сказать. Просто думал, что это твой секрет. Она на мгновение замолчала: «Я собиралась тебе сказать…» — её голос затих. — В моём кабинете? — Да. Я хотела сказать тебе в течение нескольких месяцев. Просто боялась, что ты… — Она тяжело сглотнула. — Жаль, что ты ничего не сказал. — Боялась чего? Ханна посмотрела на свои руки: «Мне неудобно об этом говорить». Он откинулся на спинку кресла: «Не торопись». Она резко встала и подошла к его столу, повернувшись к нему спиной. Мгновение она стояла молча, потом развернулась к нему лицом. — Ты хоть представляешь, каково это? Родиться в этом удивительном мире и не иметь того, что нужно, чтобы жить в нём нормально? Смотреть на всех окружающих тебя людей, для которых магия так же естественна, как дыхание, и знать, что ты никогда, как бы сильно ни старалась, не сможешь иметь то, что есть у них? Нервными, короткими шагами она начала расхаживать по комнате. Северус следил за ней взглядом, пока она двигалась взад-вперёд, слова вырывались потоком. — Знаешь ли ты, что многие из нас не выживают в детстве, убиты или серьёзно ранены родственниками, отчаянно пытающимися «вытянуть из них магию»? И Министерство закрывает на это глаза и называет это «несчастными случаями»? Сколько из них совершают самоубийство, потому что мы ни здесь, ни там не вписываемся никуда? Трудно даже найти записи, потому что Министерству плевать на сквибов, так зачем следить? На тебя бросают взгляды, когда люди об этом узнают — некоторые смущены, избегая зрительного контакта, другие смеются и делают глупые комментарии за твоей спиной, третьи с жалостью в глазах, втайне рады, что это ты, а не они. Такие же взгляды, каких боялся мой отец, если кто-то узнает — и он получил, верно? Ты видел их вчера? Она остановилась перед дверью, спиной к нему, прежде чем продолжить говорить. Её голос понизился почти до шёпота. Северус наклонился вперёд, упершись локтями в колени, чтобы уловить, что она говорит. — Я не рассказала тебе вчера худшую часть истории — ту, где отец устроил представление для дедушки Тео? Видишь ли, он не сказал мне, что собирается сделать это, что домашнему эльфу придётся использовать свою магию, чтобы заставить мяч леветировать. Так что я рассекла воздух и взмахнула палочкой и пробормотала «Вингардиум Левиоса», не ожидая, что что-нибудь случится, потому что ничего не происходило раньше, и мяч переместился! В течение одного драгоценного часа я думала, что она у меня есть, что я наконец-то получила её. Магию. Я была так безумно счастлива, что дрожала. До того момента, как вся семья уехала, когда отец сел, посмеялся надо мной и всё объяснил. — Она обернулась, и он увидел слёзы, которые услышал в её голосе. — Отец считал это величайшей шуткой. Она вытерла лицо рукавом и снова принялась расхаживать взад-вперёд, каблуки её туфель стучали по твёрдому каменному полу. — А потом все мои ровесники уехали в Хогвартс, а меня отправили в швейцарскую школу-интернат, и я могла вернуться домой только летом, а после смерти матери даже это прекратилось. Северус вопросительно посмотрел на неё, сдвинув брови. — Почему он позволил тебе остаться с Флитвиком? Он не боялся, что Флитвик узнает? Ханна засмеялась, на её ресницах всё ещё висели слёзы. — Флитвик всё понял, благослови его Господь. На самом деле он узнал об этом, когда отправился на конференцию, на которой также присутствовала директриса Шармбатона, и сказал ей, что Лидия Ханниган, покойная мать одной из её учениц, была его хорошим другом, и спросил, как поживает дорогая Ханна. При дальнейшем допросе бедная женщина фыркнула, что если бы в школе учился английский студент, то она наверняка знала бы об этом, и он мог быть уверен, что такого человека не было. Вооружившись этой информацией, он раскопал кое-что, а затем столкнул моего отца с некоторыми фактами. Прежде всего, это было позорно, что дочь Лидии должна была воспитываться вдали от волшебного мира и держаться подальше от дома, и что если мой отец не хочет принимать меня во время каникул, он и его сестра возьмут меня. И что, если отец согласится отпустить меня, он, Флитвик, сделает всё возможное, чтобы скрыть определённую информацию, которая, как он был уверен в противном случае, просочится в общественность. Другими словами, он занимался прекрасным шантажом. Северус взглянул на неё с ухмылкой. — Я знал, что есть причина, по которой мне нравится Флитвик. Ханна ненадолго замолчала, и улыбка осветила её лицо. — Он действительно потрясающий, правда? Северус откинулся на спинку кресла. — Итак, вернёмся к теме? Выражение беспокойства вернулось на её лице. Она немного постояла, потирая рукой рот и подбородок, размышляя. — Попробую объяснить. Если ты сквиб, у тебя есть два варианта. Найти себе хорошего магла, пожениться и жить магловской жизнью, оставив волшебный мир далеко позади, или остаться одиноким. Ни один волшебник не сыграет свадьбу со сквибом. — Но волшебники женятся на маглах довольно часто; это, конечно, не ново… — Но я не магл. — Он стояла на месте, сжимая кулаки. — Я сквиб. Никто не обвиняет магла в том, что он не волшебник; это то, что ожидается. Но сквибы — мы дефективные, повреждённые, несовершенные… мы должны быть волшебниками, но не стали. Это не одно и то же. Видишь ли, несколько раз я встречалась с кем-то, летом или искала волшебные места встреч, где работала. И если бы я об этом проговорилась, наступил бы разрыв отношений. Поэтому я выработала для себя правило. Если бы был кто-то, кто мне нравился, и между мной и этим человеком была только дружба, мне не пришлось бы рассказывать. Я полагала, что имею на это право. Но если станет казаться, что есть что-то большее, мне придётся. Потому что было бы просто несправедливо позволить завоевать чьё-то сердце, а потом свалить на него тот факт, что я сквиб. И затем я встретила тебя. Когда я видела тебя прошлым летом, ты так отличался от всех, с кем я когда-либо говорила. И я хотела узнать тебя получше. Так что я нашла способ, которым могла бы хоть раз побаловать себя — с заранее определённым концом, без осложнений или ожиданий, у тебя не было причин знать, что бы ни случилось. Теперь, конечно, мало что изменилось. Но это была главная идея. Извини. Наверное, это звучит ужасно. — Кажется, я начинаю понимать твой комментарий: «О, нет, только не ты», — когда мы встретились снова, — сухо сказал он. — Ты помнишь это? — смущённо спросила она. — Да, помню. Он посмотрел на неё с полуулыбкой, полуухмылкой. — Просто я подумала, что мне нужно будет рассказать тебе сейчас. И, чёрт возьми, мне этого не хотелось. Как выяснилось, твои тирады о «папином маленьком шпионе» аккуратно решили для меня эту проблему. По крайней мере, пока. Теперь настала его очередь выглядеть робким. Он прочистил горло. — Итак, вернёмся к обсуждению вопроса? Она вздохнула, проведя рукой по глазам. — Я думала, это уже очевидно. Боюсь, я слишком дорожу тоб… твоей дружбой. Я просто не хотела это потерять. Я боялась, что, если расскажу тебе, то ты внезапно начнёшь разрабатывать безумно напряжённый график, и, к сожалению, у тебя больше не останется много времени. — И зачем мне это делать? — его лицо снова стало неподвижным. Она протянула к нему руки ладонями вверх. — Северус, другого ответа никогда не было. Ну, это ложь, но, по крайней мере, это был ответ тех, кто, во всяком случае, незначительно беспокоился о том, чтобы ранить мои чувства. И что я должна была думать? — Так что же заставило тебя наконец сказать мне? — Он чувствовал себя почти жестоким, задавая этот вопрос. Но ему нужно было услышать ответ. Она снова начала расхаживать, и на её щеках появился румянец. — Я не знаю, как это сказать, чтобы не звучало глупо или самонадеянно. Видишь ли, я понятия не имела, что ты знаешь… Он наблюдал, как её шаги взад и вперёд ускорились. Наконец он встал и схватил её за руку, когда она проходила мимо него. — Просто скажи мне, — твёрдо произнёс он. — Хорошо. — Она замерла на мгновение, сделав пару быстрых вдохов. — Если бы я применила своё правило к себе, мне бы пришлось сказать тебе это несколько месяцев назад, но я решила, что смогу справиться со своими собственными чувствами. Но потом, в башне, когда ты… когда я… я подумала, что, может быть… — она отвела взгляд, закусив губу. Он согнул указательный палец под подбородком и осторожно поднял её лицо вверх, пока их глаза снова не встретились: «Ты думала что?» — Я думала, что для тебя это тоже нечто большее, чем просто дружба. Прости, — прошептала она, щёки заливались румянцем. — Я же говорила, что это прозвучит самонадеянно; ты никогда ничего не говорил, это было просто предчувствие. Извини. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и покраснела, как будто надеялась, что земля разверзнется и поглотит её, судорожно подыскивая слова. — Никто никогда не оставался, Северус. Это было бы несправедливо. Он моргнул, увидев выражение её лица. Долгое время он стоял неподвижно, не сводя с неё глаз. Он протянул другую руку и нежно провёл пальцами по её щеке. — Я знаю. И я всё ещё здесь, — тихо произнёс он. — Да. Ты всё ещё здесь, — прошептала она, и он услышал в её голосе болезненную надежду. Его палец по-прежнему поднимал её лицо вверх, он провёл большим пальцем по её рту, обводя изгиб её губ. Услышав, как она резко вздохнула, он медленно наклонил к ней голову. Первое прикосновение его губ было лёгким как перышко. Она успокоилась, затихла. Он чувствовал её дыхание у своего рта, тёплое, лёгкое, отрывистое. Он поднял руки, провёл пальцами по линии её челюсти, по волосам, пока его ладони не обхватили её лицо. Она не закрыла глаза, когда его большие пальцы пробежали по её носу и щекам, нежно лаская кожу. — Ты слишком волнуешься, — прошептал он ей в губы, когда снова прижал свой рот к её. Они были мягкими, тёплыми — он был удивлён, насколько теплее они казались, по сравнению с его собственными, мягко поддавшись давлению его рта. Он поцеловал её медленно, неуверенно. Её глаза закрылись, и он почувствовал её улыбку раньше, чем увидел. И затем её руки обняли его, скользнув вверх по его спине, когда она наклонилась к нему, отвечая теперь с уверенностью. Слеза скатилась из-под её закрытых век, когда она ответила на его поцелуй, продолжая улыбаться. Он чувствовал это в поцелуе, солёный и сладкий привкус одновременно. Минуту спустя она едва отклонилась назад, затаив дыхание, её глаза сияли. — Ты поцеловал меня, — сказала она, как будто не могла поверить в это, и он услышал счастье в её голосе, и от этого у него перехватило дыхание. Она просто подняла лицо, чтобы поцеловать его снова, когда громкий стук в дверь прервал их. Со стоном она уткнулась лицом ему в шею. — Мы не можем просто сказать, что, кто бы это ни был, чтобы он ушёл? — пробормотала она у его горла. Он крепко обнял её на секунду, а затем быстро поцеловал в голову, прежде чем освободиться от её рук. — Думаю, мне лучше посмотреть, кто это, — с сожалением произнёс он. Когда Северус неохотно открыл дверь, он обнаружил Альбуса Дамблдора, стоящего с другой стороны, держащего копию «Ежедневного Пророка». Он серьёзно взглянул на своего Мастера зелий и протянул ему газету: «Северус, я подумал, ты должен это увидеть».Глава 35. Уайтчепел и Сыновья
— Могу я войти? — спросил Дамблдор. — Я очень занят на данный момент… — Нам нужно многое обсудить. Со вздохом Северус открыл дверь, чтобы впустить пожилого волшебника в свои апартаменты. Если Дамблдор был удивлён оставшимися доказательствами завтрака на двоих или присутствием его довольно розовощёкой учительницы грамматики, он не подал виду. Он просто вежливо ей кивнул. — Доброе утро. Надеюсь, тебе сегодня лучше? — Вполне, спасибо, директор, — ответила Ханна, не поднимая глаз. Пожилой волшебник указал на газету, которую Северус держал в одной руке: «Предлагаю вам взглянуть на это». Ханна подошла к Северу, когда он развернул газету и открыл первую страницу. Сразу стало очевидно, что, что бы не потерял Ханниган из-за вчерашнего откровения, он не утратил своего влияния на редакторов «Пророка». Заголовок «СЕВЕРУСА СНЕГГА ОБВИНИЛИ В УБИЙСТВЕ» сразу бросался в глаза с первой полосы. Ниже была фотография Северуса, неуклюже идущего в зал суда, сделанная сразу после того, как дверь открылась. — Только не снова, — хрипло произнесла она, глядя на него со страдальческим лицом. — Я действительно думала, что он не хотел бы обнародовать этот судебный процесс. — Очевидно, ты ошиблась, — резко ответил он, сузив ноздри и глаза. С каменным лицом он прочитал всю статью. «Северус Снегг, сорок лет, предстал перед Визенгамотом, чтобы ответить на обвинения, связанные с убийством семидесятитрёхлетнего Августа С. Снегга, его отца. Жертва была найдена убитой при помощи ножевого ранения в своём доме недалеко от Мач-Уэнлок ранним утром. Снегг, в настоящее время работающий профессором зельеварения в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, был арестован в короткий период времени после показаний своей матери, Сайран Снегг, шестьдесят восемь лет. Её душераздирающий рассказ о последней смертельной встрече её сына с отцом оставил присяжных и зрителей в слезах». Затем в статье были подробно изложены показания Сайран ещё на несколько абзацев. Почти в конце они обнаружили следующее: «Обвиняемый был представлен Филиусом Флитвиком, коллегой-профессором в Хогвартсе, который путём умного допроса свидетеля смог поставить под сомнение несколько пунктов показаний Сайран Снегг. Присяжные не пришли к единогласному решению, и дело было прекращено». На боковой колонке фотография Фрэнка ханжески кивнула им. Ниже была приведена короткая цитата: «Фрэнк Ханниган, глава Департамента Защиты Магического Правопорядка: «Это дело является доказательством того, что наша правовая система работает. Голосование жюри было очень близким, десять к двум, но эта установившаяся правовая традиция требует единогласия для осуждения. Трагично видеть, как виновные выходят на свободу, но у присяжных не было выбора, кроме как проголосовать за их совесть. Я, как глава Департамента Защиты Магического Правопорядка, поддерживаю нынешнюю систему присяжных и уверяю вас, что я бы предпочёл увидеть, как виновный волшебник избежит наказания, чем увидеть невинного человека, отправленного в тюрьму. Именно те присяжные, которые проголосовали за оправдательный вердикт, должны будут с этим жить, если волшебник, которого они отпустили, снова нападёт». — Это просто ужасно, — тихо произнесла Ханна. Северус цинично пожал плечами: «Я не ожидал ничего другого». — Есть ещё кое-что, что я должен тебе сказать, — раздался голос Дамблдора. — Сегодня утром я уже получил несколько сов, часть из них несли громовещатели, и все они просили отстранить тебя от должности. Боюсь, что общий консенсус заключается в том, что нет дыма без огня, и дыма было слишком много. — Ты же не собираешься их слушать, правда? — спросила Ханна, нахмурив брови. Директор ободряюще покачал головой. — У меня нет намерений делать это. Я просто хочу, чтобы Северус знал, что общественное мнение, кажется, довольно мерзко настроено в данный момент, и я бы посоветовал ему лишний раз не уходить туда, куда идти необязательно. Кстати говоря. Дамблдор вытащил что-то длинное и тонкое из голубого кармана мантии. — Я взял на себя смелость приобрести палочку, идентичную твоей собственной. Я уверен, Филиус будет признателен, если его палочка вернётся до начала занятий. Мистер Олливандер был весьма полезен. Феноменальная память. Я только вчера ему отправил сову, а он уже прислал замену сегодня утром. Она должна работать гораздо лучше, чем палочка Флитвика, и ты можешь, если хочешь, обменять её позже, когда поездка в Косой переулок станет необходимой. Северус взял палочку из костлявых с синими прожилками рук Дамблдора и взмахнул, пробуя. Дождь зелёных искр вырвался из кончика и опустился на пол свободной спиралью. Он кивнул в знак согласия. — Так и сделаю. Я, конечно, ожидаю, что счёт будет лежать на моём столе. — Да, да, конечно. Но, как я уже сказал, сейчас есть более насущные проблемы. Я поговорил с персоналом в Святом Мунго, и они, кажется, вполне уверены, что у твоей матери наблюдается достаточное улучшение, чтобы отправить её домой сегодня. Я также распорядился, чтобы Министерство передало тело твоего отца в морг «Уайтчепел и Сыновья»; один из владельцев мой близкий друг. Я проинформировал его о ситуации. Спроси его дочь, мисс Уайтчепел. Я сказал им ожидать твоего прихода сегодня, чтобы принять необходимые меры. Дамблдор провёл рукой по бороде и повернулся к Ханне. — Вчера после суда я также немного поболтал с твоим отцом. Ты будешь рада услышать, что он не выдвигает обвинения против матери Северуса. Надеюсь, ты простишь меня, но, боюсь, что я был совершенно непреклонен, настаивая на том, что тебя вызовут в качестве свидетеля как убийства, так и лжи, произнесённой в результате заклятия Империус, если Сайран когда-либо предстанет перед судом. По непостижимым причинам ему, похоже, совсем не нравилась эта идея. По крайней мере, немного хороших новостей, не так ли? — он взглянул в сторону Северуса. Мастер зелий склонил голову: «Верно». — О, и я не хочу, чтобы вы двое сегодня задумывались над преподаванием; я уже позаботился о том, чтобы тебя заменили. Я бы не стал тебя беспокоить, но я буду преподавать первые два урока. Римус любезно согласился заменить последний. — Северус фыркнул. Дамблдор взглянул на него поверх очков с огоньком в глазах. — Я понимаю, что зелья — не его сильная сторона, но он должен справиться с уроком для первого курса, не так ли? — Он повернулся к Ханне. — Мы просто отменим твои занятия на один день и дадим учащимся теоретический обзор. — Не думаю, что это будет необходимо. — Ханна решительно взглянула на него. — Мне намного лучше, и я, честно говоря, предпочла бы чем-то себя занять сегодня. Я буду преподавать в своём обычном графике. — Очень хорошо, как пожелаешь. — Он расправил свою мантию и подошёл к двери. — Увидимся позже. Северус закрыл за ним дверь и повернулся к Ханне, нахмурив брови. — Ты уверена, что готова преподавать? — Чем меньше у меня сегодня времени на размышления, тем лучше, — рассеянно сказала она. Она посмотрела на него, её глаза потемнели от беспокойства. — Разве ты ничего не можешь сделать? Есть же «Придира», верно? Ты можешь с ними поговорить? — Ты понимаешь, что это должно включать и твоё свидетельство, правда? Она пожала плечами. — Новость о том, что дочь-сквиб Фрэнка Ханнигана появилась в качестве свидетеля, распространится достаточно быстро. Я была бы удивлена, если бы вся школа не знала через день или два. Чей-то дядя или троюродный брат обязательно присутствовал на суде. Но обмен сплетнями не означает, что они будут включать информацию о том, что ты был оправдан. Не говоря уже о том, что далеко не так много людей были свидетелями этой части судебного процесса, поскольку отец удобно отослал зрителей до того, как это произошло. Попытка — не пытка, не так ли? — Мнение большинства людей относительно меня вполне определённое. У меня нет времени, чтобы тратить его впустую. Как говорит директор: есть более насущные проблемы. Не говоря уже о том, что идея попытаться оправдаться перед репортёром и проводить больше времени, сплетничая на публике, не привлекала. Он с отвращением скривил губы. Любая статья в «Придире» просто произведёт больше ответных статей в «Пророке», что было бы совсем невыгодно. Дело в том, что он не был оправдан — дело было закрыто. Не одно и то же. Нет, лучше забыть об этом. Во-первых, ему не стоило терять репутацию, подумал он с горькой ухмылкой. Нет, лучше забыть об этом. Не то чтобы его репутация могла пострадать в первую очередь, подумал он с горькой ухмылкой. Он сложил газету и бросил её на кресло. — Мне, наверное, стоит сначала сходить в морг и решить эту проблему. Кроме того, возникает проблема с моей матерью — если её выпишут сегодня, должны быть приняты меры. О возвращении в дом не может быть и речи; там нет способа обеспечить ей безопасность. Думаю, мне лучше навестить тётю, она могла бы взять её к себе на некоторое время. Было бы разумно отправить ей сову, дать знать, чтобы она ждала меня… Ханна взглянула на него, внезапно начав стесняться, не зная, что делать или говорить. То, что произошло всего лишь четверть часа назад, внезапно показалось отдалённым, поскольку его разум был занят другими вещами. — Ну, я лучше пойду, — неловко произнесла она. Он растерянно кивнул. — Полагаю, да, лучше. Тебе нужно будет приготовиться. Повернувшись, он подошёл к столу и открыл ящик, чтобы достать перо, чернила и пергамент. Когда он поднял глаза мгновение спустя, она всё ещё стояла, выжидающе глядя на него. Он поднял брови. — Что-то ещё? Она пожала плечами. — Пожалуй, нет. — На самом деле она надеялась на ещё один поцелуй, но выражение его лица явно говорило о том, что это маловероятно. Ханна вздохнула. Ну, ладно. Может, позже. Импульсивно она сделала несколько шагов к нему и положила руку на его плечо. — Я вздохну с облегчением, когда ты благополучно вернёшься. На секунду на его лицо промелькнуло раздражение, но затем морщины вокруг глаз и рта смягчились. — Я дам тебе знать, когда вернусь. Она криво улыбнулась и кивнула: «Спасибо. Тогда до скорого?» — Да. А теперь, если позволишь? Она покорно кивнула, подошла к камину, бросила горсть летучего пороха и через мгновение исчезла в мерцании зелёного пламени.~***~
Когда Северус шагнул из камина в «Уайтчепел и Сыновья», ведьма за столом в другом конце комнаты встала. Короткие седые волосы, опущенные веки и ярко выраженные мешки под глазами, уголки рта постоянно опущены вниз — она была похожа на грустного бульдога. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила она заботливым голосом. — Я говорю с мисс Уайтчепел? — Гунилла Уайтчепел, да, это я. — Северус Снегг. Мне сказали прийти к вам по поводу организации похорон моего отца. — Ах да. — Она открыла ящик и вытащила папку. — Мой отец предупредил, что вы придёте. Август Снегг, правильно? Соболезную вашей утрате. Весьма трагично. Пожалуйста, присаживайтесь. Губы Снегга сжались в прямую линию, когда он сел на стул с прямой спинкой перед ней. — Я хочу простых похорон. Ничего экстравагантного. Заботливое отношение ведьмы слегка пошатнулось, когда она увидела, как галлеоны испаряются на её глазах. Однако она храбро продолжала борьбу, вытащила цветную брошюру и швырнула её ему. — Наш самый популярный пакет «Tempus Terminus». Он включает в себя услуги бальзамирования, дубовый гроб с бархатной подкладкой по вашему выбору, использование нашей часовни для поминальной службы, гранитный надгробный камень, зачарованный… — Ничего из этого не потребуется. Простой церемонии на могиле будет достаточно, как и самого простого гроба в вашем каталоге. Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала, увидев на его лице неприятное выражение. С раздражением она наклонилась и открыла нижний ящик стола, чтобы достать форму. — Один специальный сосновый гроб. Он решил, что услышал её бормотание, когда она выпрямилась. Его губы скривились, когда он смотрел на неё сквозь опущенные веки. Его отец не заслуживал лучшего. И он всё равно не почувствовал бы разницы. Пятнадцать минут спустя он заполнил необходимые разрешения и формы. — Ещё кое-что, — заявила ведьма, аккуратно складывая бумаги перед собой на столе. — Мы обязаны опубликовать короткую заметку о смерти в «Пророке», но если вы хотите более длинный некролог, мы может написать простой для вас из информации, которую вы нам предоставили, или вы, конечно, можете написать своё собственное? — Она вопросительно посмотрела на него. Снегг покачал головой: «Нет», — чем меньше упоминания в газете — тем лучше. Ведьма вздохнула и встала: «Хорошо. Теперь, если хотите, я могу отвести вас к покойному?» Северус тоже встал, уголки его рта опустились. Он даже не мог находиться рядом с этим человеком, когда был жив; зачем ему видеть его труп? И всё же он стоял там какое-то время, колеблясь, необъяснимо нерешительный. Что-то шевельнулось в глубине его существа, сбивая с толку, так как было непостижимым, и он обнаружил, что склоняет голову в коротком кивке. — Тогда следуйте за мной, — заявила она. Он спустился за ней по лестнице в короткий проход, который заканчивался тяжёлой дверью из красного дерева. Ведьма взмахнула волшебной палочкой; ещё один взмах, и факелы вдоль стены ожили. — Вот и всё. Я оставлю вас наедине; просто поднимайтесь, когда закончите. Ещё раз: я сожалею о вашей потере, — машинально произнесла она, закрыв за собой дверь. Он осторожно подошёл к возвышению посреди комнаты. Тело его отца было положено на мраморную плиту, поддерживаемую двумя колоннами, сохранившим холодное очарование, руки сложны на груди, выглядя торжественно и благочестиво в смерти. Северус подошёл к столу и взглянул на человека, которого ненавидел большую часть своей жизни. Ничто, подумал он, не даёт столько доверия, как полная пустота трупа. Лицо перед ним было восковым, неподвижным и абсолютно лишённым всякого подобия жизни. Его отец. Было странно стоять здесь. В груди было холодно, но он не мог понять почему. Его отец давно перестал иметь большое значение в его жизни. Он, конечно, не будет скучать по этому человеку. Что дал ему отец? Жизнь, предположил он. Определённое количество общих генов. Ему нужно было только взглянуть в зеркало, чтобы вспомнить это. Его нос и характер — вот наследство от отца. Он фыркнул — теперь было за что быть благодарным, это уж точно. Практически все воспоминания об его отце были спрятаны среди множества других воспоминаний, которые он предпочёл бы забыть. На самом деле об этом человеке ему мало хотелось помнить. Он на мгновение порылся в тёмном пруду памяти, пытаясь вытащить что-то хорошее, что-то, что он разделял со своим отцом, и то, что не приносило ему страданий… Ему было семь лет. Отец пригласил его в кабинет, и он пошёл, настороженный, не зная, чего ожидать. Когда он добрался туда, отец велел ему сесть по одну сторону маленького столика. «Я собираюсь научить тебя, — заявил он, — играть в волшебные шахматы. Вперёд, можешь их потрогать». Перед ним была установлена доска — замысловатый оловянный набор, красиво детализированные части, установленные на основе чёрного и белого оникса. Он провёл мизинцем по линии королевы — величественной ведьмы с гордым и надменным лицом, настолько изящно вырезанной, что он мог разглядеть звёзды на ткани её остроконечной шляпы. — Вот как ты играешь… — сказал его отец и объяснил правила. — Ты будешь использовать белые фигуры. Белые начинают игру. Он вспомнил, как чуть было не вскочил со своего места, когда одна из пешек его отца — маленькие горгульи, присевшие на своих основаниях, готовые к прыжку — внезапно ожила и напала на его собственную, сметая её с доски могучим ударом когтистой лапы. Его отец смеялся над его разинутым от удивления ртом, и он тоже смеялся над магией, и это был первый раз, когда он мог вспомнить, что они смеялись вместе. После этого, какими бы плохими ни были события в тот день, они могли пойти в кабинет, поиграть в игру и забыть. Игра стала нейтральной территорией. Это продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось восемь лет, и он впервые обыграл своего отца. Хрупкий мир был разрушен, когда его отец в ярости смахнул доску со стола и бросился прочь из комнаты. После этого он больше не хотел играть с ним. Северус взглянул на восковое лицо перед собой. — Интересно, отец, если бы ты знал тогда, что я буду побеждать тебя в каждой игре, которую ты когда-либо играл, — его голос был жёстким. В течение многих лет его жизнь вращалась вокруг того, чтобы показать отцу, что он лучше его. Лучший студент. Лучший дуэлянт. Лучший зельевар. Лучший Тёмный волшебник. Он печально ухмыльнулся. — Существовало несколько игр, в которых мне было бы лучше позволить тебе выиграть… Глядя на безжизненную оболочку, которая была его отцом, он знал, что прийти было правильно. Были вещи, воспоминания, которые он никогда не мог забыть, простить, но здесь не осталось ничего, что можно ненавидеть. Не было смысла пытаться пристыдить эти пустые останки. Взглянув на почти полупрозрачные веки, он вспомнил, как умер его отец — выпученные глаза, осязаемый страх; связанный, безмолвный, совершенно беспомощный, когда его жена стала марионеткой Петтигрю. И жалость, которую он тогда испытывал, вернулась вместе с воспоминанием. Он медленно обошёл мраморный стол. Это была ошибка его отца — пригласить Петтигрю в качестве гостя… нельзя застилать постель с крысами и не ожидать, что тебя укусят. Он слишком хорошо знал, на что способен этот волшебник. Но, конечно, он никогда не ожидал ничего подобного. Он бросил последний взгляд, затем повернулся на каблуках, вышел за дверь и поднялся по лестнице. Он нашёл ведьму, откинувшуюся на спинку стула, медленно переворачивающую страницы журнала, который читала она. Она подняла глаза, когда он вошёл в комнату. — Что ещё я могу для вас сделать? Северус подошёл и сел обратно в кресло. — Позвольте мне ещё раз обговорить с вами приготовления…