Глава 52. Сближение
Помфри вошла к ним в самый разгар поцелуя. — О, не обращайте на меня внимания, — сказала она с намёком на ухмылку, когда Ханна и Северус отстранились, когда она вошла. — Поверьте, я мало чего не видела. Ну, как ты? Зелья боли делают свою работу? — По большей части, — ответил он. — Больше никакой тошноты? — Нет. С тех пор, как я принял зелья. — Хорошо, хорошо. Что ж, дай-ка я посмотрю… — Она подошла к кровати с другой стороны и откинула одеяло. — А теперь дай мне знать, когда станет совсем плохо… — Она взяла его за ногу и начала осторожно подталкивать его колено к туловищу, заставляя ногу сгибаться. Она не успела зайти слишком далеко, как Северус с шипением втянул воздух. — Хорошо, — удовлетворённо кивнула она. — Больше подвижности, чем я ожидала. Кажется, все кости, сухожилия и мышцы срослись идеально. Ты, должно быть, доволен. — Она осторожно опустила ногу вниз. — Думаешь, можешь немного сесть? — Ханна видела, как он вздрогнул, когда Помфри приподняла изголовье кровати на несколько дюймов. — Бедро всё ещё причиняет тебе боль, да? — спросила Помфри. — Что ж, боюсь, этого следовало ожидать. Она подоткнула одеяло вокруг него, затем выпрямилась с удовлетворённым выражением лица. — Тогда ладно. Я приготовлю тебе следующую порцию зелий, мыло и воду, чтобы ты смог освежиться. — Дойдя до двери, она остановилась. — А, и этот домовой эльф, Гвинни, не так ли? Присматривает за твоими апартаментами, верно? Просила позаботиться о тебе. Она принесёт тебе завтрак — на самом деле это должен быть обед! — с минуты на минуту. Просто хотела предупредить. Она едва закрыла за собой дверь, как раздался хлопок, и посреди комнаты появился маленький домовой эльф с подносом, уставленным тарелками и чашками. Её улыбка растянулась от уха до уха, как у летучей мыши. — Мастер и Госпожа быть дома! — она улыбнулась им. — Гвинни будет так рада! Балансируя подносом на одной руке, она щёлкнула пальцами. Столик для еды возник перед Северусом. — Мадам Медсестра сказала, что вы проголодались, и я принесла вам вкусную еду. Хорошая еда для госпожи Ханны, по крайней мере — мадам Помфри говорит, что для мастера Снегга только лёгкая пища. Из-за слабого желудка. Бедный, бедный мастер Снегг. — Печально покачав головой, она поставила перед ним чашку консоме и миску жидкой рисовой каши. Ещё один щелчок её пальцев, и маленький столик в другом конце комнаты скользнул на место рядом с Ханной; Гвинни осторожно поставила остальную еду на него. Там был кофейник, молоко и сахар, миска со свежими фруктами, нарезанными кусочками, два золотисто-коричневых круассана, масло и джем, яйцо («всмятку», сообщила Гвинни Ханне) в маленькой фарфоровой подставке для яиц, кусок киша со спаржей и стакан апельсинового сока. Северус посмотрел вниз на скудные подношения перед ним, затем бросил строгий взгляд на Гвинни. — Забери это. Я разделю завтрак мисс Ханны. Ханна смотрела на него с сомнением. Она слишком хорошо помнила, как он был болен ночью. — Это мой желудок, — напомнил он ей твёрдо. — И зелья Помфри действуют очень хорошо. — С тошнотворным выражением лица он позволил клейкой серой каше упасть с ложки в миску. — Я не буду есть эту отвратительную жижу. Гвинни переводила взгляд с одного на другого, явно разрываясь между желаниями Помфри и тем фактом, что формально она не рассматривала жидкие каши. — Мадам Помфри будет недовольна Гвинни. Совсем недовольна, — пробормотала она себе под нос. — Я, с другой стороны, буду вполне доволен. Теперь, спасибо, это всё. — Да, сэр. Ханна усмехнулась, когда маленький эльф исчезла с выражением «это не в моих силах», забирая поднос Северуса. — Ты не получишь мой киш, — твёрдо заявила Ханна, увидев, что Северус смотрит на её еду. — Слишком тяжёлый для твоего «слабого желудка». Меня можно уговорить разделить фрукты и круассан. Если ты действительно думаешь, что справишься. — Справлюсь. И я хочу яйцо. Усмехнувшись, она встала со стула и присела на край его кровати, умело разбивая яйцо и снимая верхнюю часть скорлупы. — Ты не можешь есть это одной рукой. — Трудно было не заметить, как он вздрагивал каждый раз, когда пытался воспользоваться правой рукой. Она посыпала яйцо солью и зачерпнула ложкой. — Вот. — Она протянула ему ложку. Он посмотрел на неё с нахмуренными бровями: «Ты не должна…» Наклонившись вперёд, она быстро поцеловала его в губы: «Просто помолчи и поешь», — сказала она с улыбкой. Когда он доел яйцо, она протянула ему один из круассанов и принялась за киш. — Думаю, после завтрака мне лучше пойти и немного отдохнуть — я отчаянно нуждаюсь в душе, — сообщила она. Она знал, что ему не хотелось бы иметь зрителей, пока Помфри помогает ему с туалетом, так что сейчас было самое подходящее время. — И я должна связаться с твоей матерью по камину и сообщить ей о том, что случилось, прежде чем она прочтёт об этом в газете. Он нахмурился. — Гвинни! — по его зову эльф снова материализовалась. — Ты можешь достать мне утренний номер «Ежедневного Пророка?» — спросил он её. — Да, мастер Снегг. — Не прошло и минуты, как она вернулась со свёрнутой газетой в руках. — Спасибо, — произнесла Ханна, забрав у неё газету. — И ещё я хотела поблагодарить тебя за наш завтрак — он великолепен. Когда эльф с довольной улыбкой исчезла, Ханна осторожно развернула газету и открыла её на первой странице, держа так, чтобы Северус мог видеть. «Смертельная Стычка Приводит к Поимке Разыскиваемого Пожирателя Смерти». О, нет. Это уже было там. Не центральный заголовок, но вполне заметный в боковой колонке первой страницы. Она быстро просмотрела газету и вздохнула с облегчением. Сама статья была довольно короткой. «Питер Петтигрю, сорок лет, Пожиратель Смерти, ответственный за убийство ученика Хогвартса Седрика Диггори почти четыре года назад, был задержан в окрестностях школы командой Мракоборцев. Подтверждено, что в результате сражения погиб как минимум один человек. Новость дошла до «Еженедельного Пророка» всего за несколько минут до выхода в печать, и дальнейшие подробности в настоящее время неизвестны. Дополнительная информация будет доступна, как только это станет возможным». — Полагаю, Министерству нужно больше времени, чтобы решить, какой именно оборот они хотят придать этой истории, — сурово заявил он. — Но, по крайней мере, у нас будет время рассказать твоей матери и тёте, прежде чем они узнают что-нибудь ещё, — сказала Ханна. — Посмотри на это с другой стороны. — Она отложила газету и слегка коснулась лица Северуса, теперь заросшему дневной щетиной. — Я действительно думаю, что на этот раз всё будет хорошо. — Оптимистка, — пробормотал он, потягивая апельсиновый сок. Она только улыбнулась и поставила миску с фруктами рядом с ним на прикроватный столик. — Ну, я, пожалуй, пойду — ты, должно быть, устал смотреть на мой растрёпанный вид. Он поднял глаза с ухмылкой. — Твои волосы выглядят… интересно. Она ухмыльнулась в ответ — в данный момент он выглядел не лучшим образом: растрёпанные волосы (ещё более жёсткие, чем обычно), щетина, тёмные круги под глазами. Улыбка медленно угасла — он был таким бледным, таким усталым — и вдруг она сморгнула слёзы. — Просто береги себя, пока меня не будет, хорошо? — Правда, я могу обойтись без тебя полчаса, — заявил он с лёгким раздражением. Она кивнула с кривой улыбкой, встав. — Конечно, можешь. Я просто… Она замолчала, внезапно осознав, что тонкая, изнашивающаяся лента объединяет её эмоции вместе в данный момент, все эти вещи пузырятся под поверхностью, потому что не было времени, болото чувств и впечатлений, боли и страха, холодное прикосновение рук дементора и безумное хихиканье Петтигрю. Радостное настроение испарилось в одну секунду; вместо этого появилось паническое чувство, что если она хоть на мгновение выпустит его из виду, случится что-то ещё, что-то плохое. Она знала, что ведёт себя иррационально, что ему лучше, что теперь он в безопасности, но, Боже, как больно было наблюдать, как Петтигрю причиняет ему столько боли таким обдуманным, хладнокровным способом. А потом последовали ужасные, безжалостные страдания ночи, час за часом, и она не хотела оставлять его, не сейчас, и она хотела, чтобы он не хотел, чтобы она уходила. И его слова только сейчас ранили её, и она знала, что ведёт себя нелепо, неразумно и просто слишком устала — в конце концов, это была её идея уйти! — и что в обычной ситуации она бы рассмеялась. А вместо этого ей хотелось плакать, и она знала, что если начнёт, то не остановится ещё долго, и она хотела, чтобы он обнял её, когда это случится, а времени просто не было. Помфри вернётся с минуты на минуту. На лице Северуса появилось растерянное, обеспокоенное выражение, взяв её за руку, когда она встала. Он посмотрел на неё, вокруг глаз появились маленькие тревожные морщинки. — Ханна? Ханна сделала пару быстрых неглубоких вздохов и с трудом сглотнула. «Будь благоразумной, девочка. Ему это сейчас не нужно. Если ты устала, подумай о том, как он должен себя чувствовать». Она криво улыбнулась ему. — Просто когда-нибудь в будущем мне понадобится твоё плечо, чтобы хорошо выплакаться. Но это не срочно. Ничего такого, что не могло бы подождать. Правда. Со мной всё будет хорошо. Он кивнул, его глаза вглядывались в её лицо: «Ты уверена?» — Уверена.~***~
Когда она вернулась через три четверти часа, к ней уже возвратилось самообладание. Поразительно, какую разницу в мировоззрении могли внести горячий душ и чистая, удобная одежда — она наконец-то снова почувствовала себя почти человеком. И разговор с матерью Северуса прошёл лучше, чем ожидалось — даже если Ханна всё ещё улавливала намёк на что-то надменное и сдержанное каждый раз, когда говорила с ней. Однако в данном случае беспокойство за сына, казалось, перевесило неловкость разговора с будущей невесткой-сквибом. Когда она вернулась в комнату Северуса, то обнаружила, что тарелки с завтраком убраны, а он лежит в постели в чистой больничной одежде и убирает бритвенный прибор. — Вот — я чувствую себя лучше, — сказала она с усмешкой, когда он поднял глаза. — Я выгляжу лучше? — Ты выглядишь… хорошо. Ей понравился тон его голоса и выражение глаз, когда он оглядел её с ног до головы. «Он любит меня, — подумала она с трепетом радости. — Он мне так и сказал». Было чудесно услышать это от него. Она оглянулась через плечо — по пути она прошла мимо медсестры, занятой другим пациентом, но за дверью никого не было. — Я думала, Тонкс всё ещё будет там. Помфри сказала, что с ней случилось? — По-видимому, она получила сообщение некоторое время назад о том, что может уйти. Они не прислали замену. Полагаю, это хорошие новости. Ханна улыбнулась, сев. — Должно быть… Надеюсь, это означает, что ты официально исключён из списка подозреваемых. — Может быть, — он откашлялся. — Ты говорила с моей матерью? Она кивнула. — Конечно, она была очень расстроена. Я рада, что смогла сказать ей, что ты в безопасности и идёшь на поправку. Они хотели навестить тебя сегодня, но я их отговорила. Подумала, что присутствие Ануин в данный момент может быть немного лишним. Он скривился: «Я ценю это». — Я должна встретиться с ними завтра днём в Косом переулке. Я думала, мы сможем убить двух зайцев одним выстрелом. — Она наклонилась вперёд и поцеловала его. — Мне очень жаль покидать тебя, но у меня всё ещё нет свадебного платья. После того как мы пройдёмся по магазинам, они вернутся со мной на короткий визит — надеюсь, всё в порядке? — Ты пригласила их пройтись с тобой по магазинам? — На его лице было недоверчивое выражение. — Ну да. Мне не очень-то хотелось идти одной. И это даст мне шанс узнать твою мать получше. — Она опустила глаза на свои руки, прежде чем снова посмотреть на него. — Думаешь, я ей нравлюсь? — нерешительно спросила она. — Она сказала мне, что ты очень милая молодая женщина. — Хм. — Почему-то Ханну это не убедило. — Думаю, посмотрим. По крайней мере, Ануин тоже будет там. — Она чувствовала себя гораздо спокойней с откровенной, но доброй тётей Северуса. — Ты можешь пожалеть о приглашении. У Ануин на всё есть своё мнение, и она, не колеблясь, сделает его кристально ясным для всех, кто находится в пределах слышимости. Ханна усмехнулась. — Ну да, ей, может быть, не хватает немного чувства такта, но она… — …Но она не единственная в семье с этим недостатком? — Это не то, что я… Ханна была избавлена от необходимости отвечать, когда в этот момент раздался стук в дверь. Через мгновение в дверь просунулась голова Минервы МакГонагалл. — Поппи сказала, что ничего страшного, если мы зайдём на минуту? — спросила она. — Если, конечно, ты хорошо себя чувствуешь, верно? — Кто «мы»? — спросил Северус, подняв брови. Ещё две головы — Флитвика и Люпина — с надеждой выглядывали из-за угла. Северус вздохнул: «Что ж, ладно. Заходите». Пока Минерва наколдовала несколько стульев, а Римус спросил Северуса, как у него дела, Флитвик подошёл и крепко обнял Ханну. Она на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его тёплой, тонкой как бумага старой щеки и мягкой бороды. — Как прошла ночь? — Тяжело, — она с трудом сглотнула. — Но сейчас ему лучше. — Помфри сказала, что он будет в полном порядке, — успокаивающе прошептал он. Она кивнула со слезами на глазах. — Я знаю. Просто не хочу больше видеть его, испытывающего такую боль снова. Она позволила ему подержать себя ещё мгновение, прежде чем выпрямилась при звуке голоса Северуса. — …не было возможности поблагодарить вас. — В его словах прозвучало напряжение, когда он взглянул на своих коллег. — Без вашей помощи… — Он сделал паузу. — Я — мы — у вас в долгу… — Не говори глупостей, — вмешалась Минерва. — Ты так много сделал для нас за эти годы, что нам было бы неловко пытаться разобраться, кто кому что должен. Я просто рада, что смогла помочь. Северус одарил её быстрой, искренней улыбкой. — Ты была великолепна. Когда ты вылезла из-под дивана с крысой во рту… Её щёки порозовели, на лице появилось довольное выражение. — Ну да, — произнесла она с некоторой гордостью в голосе. — Не так плохо для старухи, правда? — «Старухи»? — фыркнул Флитвик. — И кто же я тогда? Мафусаил? — Мне просто жаль твоего отца, дорогая, — сказала МакГонагалл, похлопав Ханну по руке. — Жаль, что тебе пришлось это увидеть. Последовало короткое неловкое молчание, когда она не ответила. — Могу я спросить, что произошло до этого? — наконец, с усилием спросила Ханна. — Я слышала, как ты сражалась под диваном… — Под ним свисало много ниток, — чопорно ответила МакГонагалл. — Боюсь, я запуталась. Римус взглянул на неё и усмехнулся. — Ты ведь не играла с нитями, правда, Минерва? — Ничего подобного! — Она обернулась в его сторону с поджатым ртом. — Это был очень старый диван. Это могло случиться с кем угодно. Подняв брови и улыбнувшись в ответ, Римус и Флитвик обменялись взглядами. Минерва уставилась на них. — Если уж на то пошло, почему вы так долго не появлялись, хм? — Она скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Я ждала вас гораздо раньше, после того как послала за вами Тонкс. Флитвик виновато пожал плечами. — Сначала мы должны были добраться до точки трансгрессии. Стотридцатичетырёхлетний волшебник с очень короткими ногами, и оборотень через два дня после трансформации. Боюсь, никто из нас не собирался устанавливать рекорды спринта. Было много о чём поговорить. Никто из собравшихся до сих пор не слышал всей истории, и было много вопросов и объяснений, много хождений взад-вперёд, и плутания по кроличьим тропам, с Ханной и Северусом, заполнявшими подробностями пробелы в их рассказах и спрашивающими остальных троих об их. Как только Минерва закончила свой рассказ — её два часа в штаб-квартире Мракоборцев, обсуждая вещи, которые она уже обсуждала (в деталях) несколько раз до этого — разговор перешёл в словесную брань в сторону Министерства в целом и большей части отряда Мракоборцев в частности. Именно в этот момент разговора Ханна заметила, что Северус начал выглядеть слишком бледным и измождённым, и она любезно поблагодарила всех за то, что пришли, и что было бы замечательно ещё раз навестить его в ближайшем будущем. Проводив их, она снова села на край кровати. — Позволь мне ещё раз заняться твоим плечом, прежде чем ты ляжешь спать. — Она спустила с его руки одежду и достала мазь. — Они милые, правда? — тихо сказала она. — Тебе жаль, что оставишь своих друзей, когда мы переедем? Она видела, как разные эмоции сменяют друг друга на его лице. — Не жаль, — наконец ответил он. — Но я буду рад… — он замолчал. — Я рад, что уеду с некоторым сожалением. — Он взглянул на неё. — Не знаю, смогу ли я это объяснить. Она наклонилась и убрала волосы с его лица. — Кажется, я понимаю. За исключением Альбуса Дамблдора, он считал, что у него нет друзей, его присутствие терпят лишь до тех пор, пока он давал результаты для Ордена и школы. Он ожидал главным образом безразличия или, что ещё хуже, хорового: «Скатертью Дорога», — когда новость о его отъезде была объявлена, ожидал, что его отсутствие оставит едва заметную рябь в чьей-либо жизни. Затем последовала бы какая-то… радость, она была уверена, узнав, что это не так, что найдутся люди, которые будут скучать по нему, что теперь он оставит после себя хорошие воспоминания наряду со всеми холодными и болезненными. Она взяла его за запястье — оно выглядело гораздо лучше, чем раньше. — Когда ты скажешь Дамблдору и своей семье, что мы уезжаем? — спросила она, втирая мазь в его кожу. — Скоро. Дамблдору придётся найти адекватную замену. — Кто будет деканом факультета Слизерин? Синистра? Он кивнул. — Она — единственная выпускница Слизерина, оставшаяся в штате, если только по какой-то счастливой случайности Дамблдор не наймёт слизеринца с большим стажем на должность Мастера зелий. Она сделает всё возможное для нашего факультета. — Сомневаюсь, что тебя так легко заменить. — По правде говоря, я потерял многих из них, когда моя преданность Дамблдору стала известна, — прервал он с горькой улыбкой. — По крайней мере, у Синистры не будет такого багажа. Ханна наклонилась и поцеловала его, вложив в поцелуй всё своё сердце, снова желая, чтобы был какой-то способ изменить ситуацию. Проклятый в собственном факультете за помощь светлой стороне; осуждённый, как Пожиратель Смерти, практически всеми остальными в волшебном мире, благодаря манипуляциям её отца. Мерлин, он этого не заслуживает. Он отодвинулся и взял у неё банку с мазью. — Вот, дай мне… — Он осторожно провёл мазью поверх синяка на её щеке и губе. Ханна закрыла глаза и замерла, наслаждаясь ощущением его пальцев, гладящих её лицо, лёгким покалыванием, когда мазь впитывалась в кожу. Синяк уже начал исчезать — она возлагала большие надежды, что ко дню их свадьбы всё пройдёт. Когда он убрал мазь, она потянулась к его здоровой руке, наблюдая, как его длинные бледные пальцы сжали её. — Я когда-нибудь говорила тебе, что люблю твои руки? — спросила она — У тебя такие красивые руки. Он фыркнул. — Правда-правда, — твёрдо подтвердила она сказанное ранее. Она провела пальцами по его тонким, изящным пальцам и линиям на ладони, затем медленно провела рукой по запястью и предплечью — и удивлённо подняла глаза, когда он вздрогнул. Что теперь? На его лице было нечитаемое выражение, тёмные глаза скрыты за наполовину опущенными веками. — Северус? Что такое? — Тебя это беспокоит? — коротко спросил он. — Беспокоит ли это меня? Он кивнул туда, где её пальцы лежали на том, что осталось от чёрной метки, обычно скрытой под длинными рукавами, теперь видимой слабыми и выцветшими контурами на его белой коже. Она покачала головой. — Нет. Не беспокоит. — Она медленно провела пальцами по метке, чувствуя, как напряглись его мышцы, словно борясь с желанием отстраниться. — Я бы хотела, чтобы тебе больше не приходилось жить с этим — потому что ты ненавидишь это. Но меня это не беспокоит. — Когда я впервые встретил тебя… — он сделал паузу. — Мы сидели на том утёсе, и я помню, как подумал, что улыбка на твоём лице была ничем иным, как миражом, что стоит мне показать тебе это, и улыбка превратится в ненависть. Или, что ещё хуже, страх. — Возможно, так могло быть тогда, — ответила она. — Я не очень хорошо тебя знала. Но я всё же надеюсь, что я в большей степени доверяла бы тебе, если выслушала бы твою историю. — Выслушала бы? — Его голос был грубым. — Думаю, я бы так и сделала, — она улыбнулась. — Я уже была наполовину влюблена в тебя. Он снова фыркнул: «Бог знает почему». — Потому что ты — это ты. — Она наклонилась и коснулась кончиком своего носа его. — Потому что ты соль, перец и уксус в одном, и я не пожалела ни минуты, что провела с тобой. Он покачал головой: «Уксус?» — Он насмешливо взглянул на неё. Ханна в негодовании всплеснула руками. — О, неважно. Просто закрой глаза и отдохни.~***~
После ужина Помфри решила, что пришло время впервые поставить Северуса на ноги — медленный, болезненный процесс, но ему удалось пройти несколько шагов, грузно опираясь на Помфри и Ханну. — Теперь всё быстро заживёт, — успокаивающе сказала медсестра. — Ты удивишься. — Она осталась, чтобы устроить Северуса на ночь. — Полагаю, что ты не вернёшься в свои апартаменты, не так ли? — спросила она Ханну. — Я останусь с ним. Если ты не против? — Она взглянула на Северуса. Он покачал головой — нет, он не возражал. Он слишком привык к её присутствию. Хорошо, что до свадьбы оставалось всего три дня. Медсестра улыбнулась ему. — Ну, поскольку сегодня ночью нет никакой опасности, что она случайно толкнёт тебя, пока ты пытаешься отрастить кости… — Она вытащила палочку, и кровать Северуса стала шире, достаточно широкой, чтобы удобно поместить другого человека. — Просто помните, что я могу зайти и проведать тебя в любое время, — подмигнула она. — Что ж, спокойной вам ночи. Когда она ушла, Ханна смущённо посмотрела на Северуса. — В самом деле, я не возражаю снова спать в кресле, если ты предпочитаешь… В ответ он откинул покрывало и протянул руку: «Иди сюда». Она сняла туфли и носки и скользнула в постель рядом с ним. Он закрыл глаза, когда она устроилась рядом с ним — тёплый вес её тела, когда она расслабилась, был мирным, приятным. Это легко могло быть слишком приятным — он был даже рад, что некоторые болеутоляющие зелья, которые дала ему Помфри, подействовали и на другие… органы чувств. «Было бы позором подойти так близко к его брачной ночи, а потом всё испортить», — подумал он с кривой усмешкой. — Так что, — произнёс он, когда она с довольным вздохом уткнулась лицом ему в плечо, — Я хотел спросить, правильно ли я понял… — Что? — спросила она сонно. — Ты трансгрессировала обратно в Хогвартс? С Тонкс? Непроизвольная дрожь пробежала по её телу. — Она Мракоборец, — слабо вступилась она за молодую ведьму. Он ухмыльнулся. Будучи студенткой зельеварения, Нимфадора Тонкс была проклятием его существования — умная и достаточно способная, чтобы сдать предмет на уровне ЖАБА, но демонстрирующая уровень неуклюжести Долгопупса, который обеспечил прерывистую, но устойчивую очередь катастроф с зельями. Если бы он получал галлеон каждый раз, когда ему приходилось иметь дело с последствиями того, что она случайно уронила пузырёк в котёл… — Это Тонкс, — произнёс он. Чтобы Ханна трансгрессировала с ней… — Я начинаю думать, что ты, должно быть, сильно любишь меня, — сказал он, ухмыльнувшись ещё шире. Ханна слегка откинула голову назад и посмотрела на него, насмешливо сдвинув брови. — Я думала, что этот факт уже достаточно твёрдо установлен. Он улыбнулся и поцеловал её в лоб. Так оно и было. — Итак… — тихо произнёс он, — насчёт твоего отца? Весь день она сворачивалась, как ёж, каждый раз, когда поднималась эта тема. И весь день в ней было что-то напряжённое, словно она едва держала себя в руках. Если ей нужно было позаимствовать его плечо, чтобы поплакать, то сейчас было самое подходящее время. Как только он произнёс эти слова, она напряглась в его объятиях. С минуту она лежала неподвижно с закрытыми глазами. — Просто сказать тебе, что я не хочу говорить об этом, не сработает, не так ли? — устало спросила она. Он покачал головой. Не в этот раз. — Это делает меня ужасным человеком? Что я рада, что он умер? — наконец задала она вопрос срывающимся и ломким голосом. — С чего бы? — Всё, о чём я тогда могла думать, это то, что я рада, что это был он, а не ты. Я говорила тебе, что мне будет жаль, если он умрёт… но я не сожалею… Может быть, когда-нибудь, но не сейчас… Я не могу сейчас ничего вспомнить… хорошего… а я должна, верно? Я имею в виду, он прогнал дементора прочь… Он мой отец… был. Но я рада, что он умер, — вызывающе заявила она. — Он бы… — она замолчала. — Он бы что? — осторожно подтолкнул он. Она не ответила. Он ждал, не желая её торопить. Некоторое время он просто гладил её лицо, плечи, спину, нежно целовал, пока не почувствовал, что она снова начинает расслабляться. — Они собирались стереть все мои воспоминания о волшебном мире. — Он почти не слышал её, она говорила так тихо. — Видишь ли, это казалось худшей частью того, что они предназначили для меня — что после всего, что случилось, после всего, что ты сделал для меня, после такой любви к тебе, я бы даже не вспомнила, что ты вообще существовал. — Слеза скатилась по её лицу, она взглянула на него. — Они бы просто стёрли тебя… Он в ужасе прижал её к себе. Удаление всех этих воспоминаний нанесло бы непоправимый ущерб, оставив её беспомощной на уровне развития ребёнка. — И то, что он — они — сделали с тобой… я не могла… то, что Петтигрю сделал с тобой… — Её плечи дрожали. — Ш-ш-ш, — прошептал он, касаясь её волос и проводя рукой по спине. — Всё кончено. — Но тебе было так больно… я бы хотела помочь тебе, но не могла… а потом появился дементор, и, Господи, Северус, когда он коснулся меня… — Она тихо плакала, прижимаясь лицом к его шее, крепко прижимаясь к нему. — А прошлой ночью… — Я знаю, — пробормотал он. Он знал. Что он не знал, так это что ещё сделать, чтобы помочь ей. Должно быть что-то ещё… Беспомощно, он крепче обнял её, закрыв глаза. И вдруг — может быть, из-за того, что он был физически близок к ней, может, потому, что знал её теперь так хорошо — он мог чувствовать её, ощущать, как слабое эхо Легилименции. Он чувствовал, как тугой узел, который он ощущал в ней весь день, медленно ослабевает, и знал, что даёт ей именно то, что ей нужно; ничего другого от него не требовалось. И что, несмотря на слёзы, она счастлива. Как это возможно, он не знал, но чувство было безошибочным. Он медленно позволил себе расслабиться. Он потёрся лицом о её волосы, вдыхая запах чистой женщины, обнимая её, до тех пор, пока она не выплакалась, пока не лежала в его объятиях, в молчании и комфорте. Через некоторое время она подняла голову и слабо улыбнулась ему. — Спасибо, милый, — тихо поблагодарила она. Он провёл пальцем по её подбородку и наклонился, чтобы поцеловать её, а она положила руку ему на щёку и поцеловала в ответ — неторопливый, медленный, долгий поцелуй, прежде чем снова мирно прижаться к нему. Когда мгновение спустя он заснул, то всё ещё чувствовал прикосновение её пальцев к своей коже.Глава 53. Минимизация Ущерба
На следующее утро Помфри разбудила их чересчур бодрым приветствием и очередной порцией зелий Северуса. Когда Ханна направилась в ванную, медсестра воспользовалась случаем, чтобы вернуть кровати её первоначальный размер. — Не хотелось бы впускать посетителя и наталкивать на всякие мысли, не так ли? — слишком весело заметила она, раздвигая занавески и впуская слишком яркий солнечный свет. — Взгляни, какой прекра-а-асный день! «Помфри, — недовольно подумал Северус, — определённо была ранней пташкой». Как только она ушла, он позвал Гвинни. — Что Гвинни может сделать для мастера Снегга? — пылко спросила эльф. — Мне нужно, чтобы ты сходила ко мне в апартаменты и принесла одну из моих ночных рубашек. — Больше не будет попыток каким-то образом удержать заднюю часть больничного халата, пытаясь ходить, при поддержке двух женщин — нет, если он сам мог что-либо предпринять. — О, и когда принесёшь завтрак, принеси мой экземпляр «Пророка», пожалуйста. Он заметил, что Гвинни не доставила его экземпляр «Вечернего Пророка» прошлым вечером, но, в конце концов, решил, что это может подождать. Последнее, в чём Ханна нуждалась сейчас, так это в том, чтобы прочитать какую-нибудь небылицу, придуманную Министерством для объяснения смерти её отца. Но теперь время пришло. Через пару минут эльф вернулась с ночной рубашкой. Было приятно снова оказаться в надлежащей одежде. Когда Помфри вернулась, она искоса взглянула на него, но, очевидно, решила ничего не говорить о смене одежды. Что было к лучшему. У него больше не было причин носить эту жалкую одежду. Это действительно было смешно, что со всеми квалифицированными ведьмами и волшебниками в Хогвартсе никто не подумал зачаровать эти проклятые штуки самозашнуривающимся заклинанием. Временами волшебный мир испытывал удручающую нехватку практического смысла. Возможно, он мог бы предложить проект Флитвику, что-то подобное было бы по его части… Помфри и Ханне всё ещё приходилось поднимать его и заставлять двигаться, но он с удовлетворением отметил, что теперь его нога выдержит гораздо больший вес, прежде чем начнёт сгибаться. — Взгляни на себя! — сказала Помфри довольным голосом. — Думаю, к полудню ты сможешь ходить с помощью трости. Это означает, что ты сможешь вернуться в свои апартаменты. Тебе бы этого хотелось, не так ли? По мнению Северуса это был чисто риторический вопрос — после многих лет заботы о нём Помфри знала, что он никогда не сможет попрощаться с больным крылом достаточно быстро. Гвинни принесла завтрак через несколько минут. — На этот раз хорошая еда для вас обоих, — проворковала она. Глаза Ханны расширились, когда эльф снова разложила пиршество на маленьком столике рядом с кроватью. Тосты, мармелад, яичница-болтунья, бекон, сосиски, тушёные помидоры, печёные бобы, половинки грейпфрута… было очевидно, что Гвинни отбросила всякую осторожность относительно «хрупкого желудка». — Вот. Наслаждайтесь! — с ухмылкой на лице она исчезла. — Гвинни! — крикнул он ей вслед. С хлопком и настороженной улыбкой эльф снова появилась. — Да, мастер Снегг? — Я не вижу экземпляра газеты. Глаза эльфа широко раскрылись в невинном удивлении и смятении. — Ох, простите, я забыла. Гвинни ужасный, безмозглый, пустоголовый эльф. Очень, очень жаль. Я вернусь позже и принесу её Вам. — Ты принесёшь её сейчас. — Что ещё нужно мастеру Снеггу? Хотите яйцо всмятку взамен, как вчера? — Я хотел бы мой экземпляр «Пророка». — Я могла бы достать клубники, первой в сезоне, ещё не слишком вкусной, но мастер Снегг будет ей рад… — Газета, Гвинни! Опустив уши, эльф, наконец, кивнула: «Если мастер Снегг желает…» Тем не менее, к тому времени, как эльф вернулась, они почти закончили завтракать. Без газеты. — Мне так жаль — Гвинни случайно пролила кофе на газету Мастера Снегга. Нельзя ничего прочитать. Плохой, плохой эльф. Ужасный эльф. Я пытаюсь взять профессора Люпина, но он уже использует её, чтобы покрыть дно клетки пикси. Профессор Флитвик складывает свою в лодку, чтобы поиграть в ванне. Очень мило. Даже парус есть. Гвинни как-нибудь попробует. Профессор МакГонагалл… — Ты хочешь сказать, что во всём замке не осталось ни одной читабельной копии «Пророка»? — недоверчиво перебил её Снегг. Гвинни опустила голову, отказываясь смотреть на него. — Гвинни, — произнёс Снегг угрожающе спокойным голосом. — Я приказываю тебе достать мне копию газеты. Прямо сейчас. — Да, мастер. — С удручённым вздохом она исчезла и через мгновение вернулась с — по-видимому, чудом уцелевшим — экземпляром «Пророка». Она протянула его Северусу с явной неохотой, прежде чем исчезнуть с тарелками. — У меня плохое предчувствие, — сообщила Ханна беспокойным голосом, садясь рядом с ним, чтобы она могла читать через его плечо. С мрачным выражением лица — судя по поведению Гвинни, он думал, что её ощущение вполне оправдано — Северус развернул газету на первой странице. Глава Департамента Защиты Магического Правопорядка Убит При Исполнении Служебных Обязанностей. Смертельная стычка между силами Мракоборцев и разыскиваемым Пожирателем Смерти возле деревни Гирманок вечером шестого апреля привела к трагической смерти шестидесятилетнего Фрэнка Ханнигана, главы Департамента Защиты Магического Правопорядка. Подозреваемый в убийстве Питер Петтигрю, сорок лет, был арестован на месте. Петтигрю, бывший Пожиратель Смерти, также разыскиваемый за убийство студента Хогвартса, Седрика Диггори, четыре года назад, по-видимому, использовал убивающее заклятие на Ханнигане после того, как последний пришёл на помощь своей дочери, Ханне Ханниган. Накануне вечером мисс Ханниган была похищена из своего места проживания. «Ни для кого не секрет, что Фрэнк ненавидел Пожирателей Смерти, — сказал источник в отделе Мракоборцев «Ежедневному Пророку». — Он не собирался позволить Петтигрю причинить вред своей единственной дочери. Без его самоотверженного вмешательства мисс Ханниган бы не выжила. Он был героем до конца». Харви Грэм, Министр Магии, добавил: «Это печальный день для волшебного мира. Фрэнка будут глубоко оплакивать все, кто его знал». Мисс Ханниган не дала никакого комментария, и с ней невозможно связаться. Петтигрю признался в убийствах и содержится под стражей для вынесения приговора. Визенгамот соберётся на открытое заседание в пятницу, девятого апреля, в три часа дня, чтобы принять решение о назначении его наказания. Ключевой столбец окружали многочисленные статьи поменьше: биография Фрэнка Ханнигана, включая его выдающийся послужной список; интервью с Амосом Диггори, выражавшего облегчение по поводу того, что убийца его сына наконец-то арестован; фотография фермы, где был арестован Петтигрю; цитаты коллег и сотрудников, оплакивавших потерю Ханнигана. Северус решительно отложил газету и снова взял чашку с кофе, его рот сжался в тонкую горькую линию. — Вот и всё. Ханна встала и сердито вышагивала перед кроватью. — Вот и всё? — Она непонимающе взглянула на него. — Это совершенно несправедливо! — Ты ожидала чего-то другого? Ты хоть на секунду поверила, что Министерство будет заинтересовано в публикации правды? — Не знаю, чего я ожидала, — горячо ответила она. — Но не этого. — А следовало бы, — резко бросил он. — Я на самом деле приятно удивлён. Ханна изумлённо уставилась на него. — Что? Северус, они сделали его героем. После всего, что он сделал, они сделали ублюдка чёртовым героем! — Её руки судорожно сжимались и разжимались. — Если то, что придумает Министерство, не приведёт к тому, что меня схватят Мракоборцы и запрут в тюремной камере Министерства, я считаю это хорошей новостью. — Хорошей новостью, — негодующе повторила она, всё ещё отрывисто шагая от одного конца кровати к другому. — Верно. В этот момент раздался стук в дверь. — Ну кто ещё? — раздражённо пробормотал Снегг. — Войдите! — Привет, Снегг! — Тонкс, чья вчерашняя зеленовато-жёлтая причёска-шапочка сменилась тёмно-синей колючей причёской, просунула свою голову в дверь. — Привет, Ханна! — Нимфадора, — язвительно произнёс Снегг. — Я не знал, что время завтрака было приемлемым для посещения. — Прости за это. Но когда Министр говорит идти, я должна идти. — Она едва сделала полупоклон. — Боюсь, что ваш покорный слуга — официальная делегация Министерства. Власть имущие решили, что у меня больше шансов выбраться отсюда, не лишившись головы. — Она посмотрела на него с неопределённым выражением на лице. — Надеюсь, они правы? Снегг со звоном поставил чашку на столик: «Что на этот раз?» Тонкс настороженно посмотрела на него. — Вы уже видели газету, верно? Я должна объяснить. — Да, — резко бросил Снегг. — Мы видели газету. — У меня письмо от Министра. Пожалуйста, не бросайте заклятие в посланника… — Я не могу, даже если бы и хотел, — едко произнёс Снегг. — У меня по-прежнему нет палочки… — О, это… — Тонкс торопливо вытащила что-то из кармана брюк. — Она у меня. Извини, я почти забыла. Вот. — Она протянула палочку Снеггу. Он взял её отрывистым движением, его рука плотно сжала древко. Наступила пауза, пока Тонкс порылась в кармане, выронив свою собственную палочку, когда вытащила из него смятый клочок пергамента, запечатанный кроваво-красным воском с печатью Министерства. — Вот, пожалуйста. — Она села на один из стульев, с опаской наблюдая за ним, пока он открывал письмо. Он сломал печать одним решительным движением длинного пальца, в то время как Ханна снова села рядом с ним на кровать с боязливым выражением на лице. Профессор Снегг, Мы рады сообщить Вам, что с Вас были сняты все подозрения в смерти Фрэнка Ханнигана. Ваше присутствие не потребуется ни на одном последующем слушании, и Ваша палочка при сём вернётся к Вам. Что касается Ваших травм, нанесённых штатом Мракоборцев, расследование, проведённое Советом по Внутренним Делам, установило, что Мракоборцы, о которых идёт речь, в тот момент чувствовали угрозу, и инцидент был признан обоснованным применением силы. Несмотря на это Министерство глубоко сожалеет о печальных событиях шестого апреля и хотело бы заверить Вас в том, что были приняты надлежащие меры во избежание их повторения. С наилучшими пожеланиями полного выздоровления, Харви Грэм, Министр Магии. — Ну разве это не мило. — Голос Снегга сочился сарказмом, когда он складывал письмо с неприятным выражением на лице. — Как мило с его стороны. Тонкс вздрогнула, взглянув на него. — Я знаю. Это кусок эгоистичного, прикрывающего-наши-задницы дерьма, не так ли? Он дал мне прочесть это, прежде чем запечатать, чтобы я была «должным образом подготовлена». Боюсь, история, которую они рассказали «Пророку», останется в силе. Грэм сказал что-то вроде: «Общественные интересы требуют, чтобы вера в Министерство была сохранена даже с учётом злоупотребления Ханниганом своим положением». Или какой-нибудь другой бред. Но, по крайней мере, он серьёзен насчёт последней части письма. Он назначает Аманду Туфилл новой главой. Она действительно хорошая женщина. Я надеюсь, что это немного утешает, что теперь, по крайней мере, с этого момента дела в отделе Мракоборцев должны налаживаться. О, и Дэвиса перевели из должности Мракоборца в отдел Безопасности Мероприятий Подразделения Магов-Наблюдателей. — Она вдруг усмехнулась. — Вместо того чтобы гоняться за Тёмными волшебниками, он теперь будет обыскивать старушек на предмет контрабанды бутылок сливочного пива во время турниров по квиддичу. Ханна недоверчиво фыркнула. — Душераздирающее наказание за почти убийство человека. Тонкс одарила её быстрой, болезненной улыбкой, прежде чем повернуться к Снеггу. — Суда не будет. Грэм хочет закончить это как можно быстрее и тише. Им даже не нужно было, чтобы Петтигрю сознался в убийстве Ханнигана; они уже взяли его по многочисленным обвинениям. Между нами говоря, встреча в Визенгамоте — всего лишь формальность. Они уже определились с поцелуем дементора. Ну, это всё, что я хотела сказать, — нескладно закончила она. — Мне жаль. — Должно быть, тебе просто нравится ходить по утрам на работу. — Выражение лица Снегга выражало презрение. — Быть частью такой честной, справедливой, моральной группы людей — это должно проносить тебя сильное удовольствие… При этом Тонкс вспыхнула. — Да ладно тебе, Снегг. Думаешь, мне это нравится? Но я единственная из Ордена, оставшаяся в отделе Мракоборцев, и кто-то должен иметь доступ к этой информации. И из всех людей не тебе иметь наглость указывать мне, с кем я могу или не могу общаться, если того требует Орден, ты… — она сделала пауза, затем резко закрыла рот, вместо того чтобы закончить фразу. На мгновение воцарилась тишина, и они уставились друг на друга. Ханна предостерегающе положила руку на плечо Северуса. Когда молчание затянулось, она откашлялась. — Пожалуйста, прости нас. Правда, мы знаем, что это не твоя вина. Ты была великолепна. — Всё в порядке, — сказала Тонкс, криво улыбаясь в ответ. — Я поняла, что со всем этим будет трудно смириться. Не волнуйся, я не принимаю это на свой счёт. — Она снова посмотрела на Снегга. — И мне правда очень жаль. Выражение его лица было по-прежнему суровым, но он ответил коротким кивком. — Есть ещё кое-что… — неловко начала Ханна. — Да? — Мой отец… его тело?.. — О, да. Это. — Молодой Мракоборец бросила на неё ещё один взгляд, в котором читалось «я-бы хотела-чтобы-кто-нибудь-другой-рассказал-тебе». — В воскресенье вечером состоятся государственные похороны. Они хотели бы, чтобы ты присутствовала. — Она виновато пожала плечами. — Но я уверена, что они найдут подходящее оправдание для твоего отсутствия. Если, конечно, ты не хочешь пойти, — нерешительно добавила она. Ханна покачала головой: «Нет, спасибо, — с горечью ответила она. — Думаю, что нет». — Тогда ладно. — Тонкс с облегчением встала. — Если это всё, я попрощаюсь, — она вдруг замолчала. — О, пока не забыла — Министр сказал передать тебе это. — Она протянула Ханне маленький мешочек. — Думаю, это утешительный приз. Они ещё долго не отдадут никаких личных вещей твоего отца. Ханна, которая тоже встала со своего места, приняла его с небольшой надеждой. Она медленно открыла мешочек. Медальон. Фотография её матери. Она осторожно закрыла мешочек, слёзы выступили у неё на глазах, гнев за секунду исчез. — Спасибо. Это значит для меня больше, чем я могу объяснить. — Она быстро сжала руку Тонкс, когда они подошли к двери. — И позволь ещё раз поблагодарить тебя за всё. Без твоей помощи никого из нас бы не было здесь, чтобы жаловаться на Министерство. Мы оба очень ценим всё, что ты сделала. Тонкс с сомнением оглянулась на Снегга, проходя через дверной проём. — Поверю тебе на слово.~***~
После того, как Тонкс ушла, Ханна подошла к окну, скрестив руки на груди и глядя на улицу невидящим взглядом. Медальон был широким жестом, но он был очень незначительным, слишком запоздалым. Государственные похороны. Для Фрэнка Ханнигана, образцового отца, выдающегося гражданина, слуги народа. Мерлин, какой фарс! Она глубоко вздохнула, потом ещё раз. Как сказал Северус — вот и всё. Она не могла ничего с этим поделать. Она решительно отогнала мысли от созерцания волшебного правосудия (или его отсутствия). Пора подумать о лучших вещах. Министр и его люди могут просто пойти и повеситься, ей всё равно. Или пойти погладить Мантикору. — Ханна? Она повернулась и увидела, что Северус наблюдает за ней, его глаза прикрыты. Подойдя к нему, она села на край кровати. — Извини, милый. Всё это так… — Она подняла руки в жесте покорности судьбе, затем опустила их. — Я всё время напоминаю себе, что через три месяца мы уедем отсюда, ты и я, и нам никогда больше не придётся думать ни о Министре, ни о Министерстве до конца наших дней. Честно говоря, не могу дождаться. Он фыркнул: «Я тоже этого хочу». Она улыбнулась ему, взяв его за руку. — Главное — всё кончено. Больше никаких вопрос, никаких испытаний, никаких Мракоборцев, никакого Визенгамота. Мы можем пойти поужинать или погулять у озера — как только ты поправишься — не беспокоясь о том, что кто-то придёт за нами. А что касается «Пророка» — что бы там ни печатали в газете, ну, по крайней мере, я знаю, кто настоящие герои этой истории. Его губы изогнулись в полуулыбке. — Бедная Минерва. Возможно, это был самый важный момент всей её жизни — и лишь горстка людей узнает, что произошло. — Я больше думала о тебе. — В её голосе послышались слабые дразнящие нотки. — Мой рыцарь в сверкающих доспехах. — Она протянула руку и погладила его по щеке. Он фыркнул: «Ты и твои сказки». — Ну, это правда, разве нет? Ты хоть представляешь, что творится с сердцем девушки, когда бросаешься ей на помощь? Он определённо теперь ухмылялся, и она могла видеть, как жёсткие линии на его лице начали смягчаться. — И затем быстро получить «Петрификус» и провести больший остаток истории лежащим на полу, как героическое бревно? Если я правильно помню, Минерва приложила к спасению больше сил, чем я. — О, это не имеет значения. Допускаются временные неудачи. И всё хорошо, что хорошо кончается, как говорится, — она подмигнула ему. — Теперь всё, что осталось — и жили они долго и счастливо. Он снова фыркнул: — Я уже давно перестал верить в « жили-долго-и-счастливо». Она подняла лицо и поцеловала его, затем нежно коснулась своими губами его. — О, ничего страшного, — беспечно произнесла она. — Мне просто придётся верить за нас обоих, не так ли?~***~
Остаток утра прошёл быстро и спокойно. Ханна ненадолго исчезла, чтобы принять душ и переодеться, а он воспользовался этим временем, чтобы вздремнуть. Он всё ещё слишком легко уставал. Но благодаря зельям Помфри он не испытывал боли, если не пытался двигаться, и он знал, что вернуть свою энергию — лишь вопрос времени и отдыха, как бы ему ни хотелось ускорить процесс. Когда она вернулась, то принесла книгу — он уже давно решил, что ей действительно приятно читать вслух — и он просто закрыл глаза и расслабился, слушая звук её голоса. Единственной помехой была мадам Помфри, которая периодически приходила и заставляла его вставать с постели и разминать ногу. С каждым разом вставать и двигаться становилось всё легче. Вскоре после обеда появилась Помфри, неся носки, обувь, плащ и трость. — Не то чтобы ты мне не нравишься, — сказала она с усмешкой, — но я думаю, что мы оба готовы к тому, что ты уйдёшь отсюда. В то время Ханна собирала его одежду и другие вещи, Помфри зашнуровала ботинки и вручила трость. — Что ж, давай попробуем, — ободряюще произнесла она. Собравшись с силами, он медленно поднялся на ноги, держась за спинку кровати и тяжело опираясь на трость. На мгновение он закрыл глаза, борясь с головокружением, затем торжествующе выпрямился. Один шаг, затем другой. Он шёл. Сам. Наконец-то.~***~
Когда некоторое время спустя они вышли из камина в его апартаментах, он медленно выдохнул. Как ни неприятно было признавать это, но даже короткая прогулка до камина Больничного Крыла истощила его. Но ему было приятно вернуться в своё окружение. Он последовал за Ханной в спальню и осторожно опустился на край кровати. Прежде чем он успел попросить о помощи, Ханна уже опустилась на колени и начала расшнуровывать его обувь. Пройдёт ещё день или около того, прежде чем он сможет наклониться достаточно низко, чтобы сделать это сам, подумал он с досадой. Он смущённо и с чувством дежавю смотрел, как она стягивает с него ботинок и носок, а потом потёрла его ступню руками. — У тебя очень красивые ноги, — рассудительно заметила она. К счастью, она, похоже, не ожидала ответа. Она провела руками немного выше, по его лодыжке, остановившись, когда её пальцы наткнулись на толстые шрамы, пересекавшие нижнюю часть его правой икры. — Как ты их получил? — спросила она. — Пушок, — ответил он с ухмылкой. Она взглянула на него с вопросительным выражением, когда сняла другой ботинок: «Пушок?» — Один из питомцев Хагрида. Вообще-то, Цербер. Это долгая история. Он укусил меня. — Ты был укушен Цербером по кличке «Пушок»? — В её глазах блеснул огонёк. — Как я уже и сказал: это долгая история. Смеясь, она покачала головой. — Представь это Хагриду. — Она с улыбкой посмотрела на него, складывая носки и накинув их поверх ботинок. — Я ещё многого о тебе не знаю, — задумчиво произнесла она. — Сколько историй я не слышала. — Есть много историй, которые ты не захочешь услышать. — В его голосе прозвучала горечь. На мгновение она замолчала. Когда она снова подняла голову, её лицо было серьёзным. — Отец рассказал мне о Дафне Гринграсс, — осторожно начала она, вставая и забирая у него плащ. Дафна Гринграсс. Одно из его худших воспоминаний. Вынужден убить одного из своих, одного из его слизеринцев. И отец Ханны рассказывал эту историю — он мог только представить, как она звучала из уст Ханнигана. Не то чтобы голых фактов не было убийственно достаточно. — Я не знаю, что именно он тебе сказал, — произнёс он напряжённым голосом. — Но я присутствовал при обсуждении до того, как её вывели. То, что они планировали для неё… она бы… её смерть была бы медленной — небыстрой, долгой и тяжёлой. Я сделал для неё всё, что мог. Спасти её было невозможно. — Так я и думала, — сказала она, вешая его плащ на крючок возле шкафа. — Я сказала ему, что так и должно было случиться. — Она обернулась, когда ответа не последовало. — Северус? На мгновение он лишился дара речи. Ему всё ещё казалось почти невероятным, что существует человек, который по умолчанию считает, что у него были веские причины сделать то, что он сделал, каким бы ужасными ни были доказательства. Когда он всё ещё ничего не сказал, она опустилась перед ним на колени и взяла его руки в свои. — Я хотела, чтобы ты знал, что, думаю, я совершила ошибку, — тихо заявила она. — Тогда, когда я сказала тебе, что мне не нужно знать подробности того, что ты должен был делать, как Пожиратель Смерти. Я думаю, что ты должен сказать мне, и это мне нужно услышать. Боюсь, это могло прозвучать так, будто я не хотела слышать. Но есть вещи… воспоминания, которые ты… которые ты не должен нести в одиночку. — Она положила подбородок на их сцепленные руки. — Так что, пожалуйста, имей это в виду. Он кивнул: «Обязательно». — Его голос был едва слышен. Она протянула руку и положила её на его лицо, большим пальцем поглаживая скулу. — Я люблю тебя. Он кивнул, когда их глаза встретились, чувствуя, как внутри у него всё переворачивается так, что причиняет боль и в то же время доставляет приятное чувство. Он закрыл глаза и с трудом сглотнул. Когда он снова открыл их, его взгляд упал на часы на книжном часу позади неё. — В котором часу ты должны была встретиться с моей матерью? — спросил он всё ещё хриплым голосом. Она повернулась к часам, и её глаза расширились. — О, нет! Я не знала… мне нужно идти. — Она взглянула на него, и он увидел, что она разрывается между двумя вещами. — Но если тебе нужно, чтобы я осталась, уверена, они поймут. Это важно… Он едва коснулся её лица: «Всё в порядке. Иди». — Ты уверен? — Вполне. Она встала, внезапно в спешке. — Господи, мне надо бежать. Они ждут меня перед магазином мадам Малкин в три. — Она натянула на него одеяло, когда он откинулся на подушки, и быстро поцеловала. — Тогда увидимся позже? Она выбежала за дверь, и пока он смотрел ей вслед, мысли кружились в его голове, как листья на ветру, одна вещь вышла на первый план. Если она всё ещё хочет быть связанной с ним, у него не будет возражений. Церемония лишь подтвердит то, что медленно происходило в течение последних нескольких месяцев, то, что только укрепилось в последние несколько дней. Во всех смыслах и целях она уже связала себя с ним. Казалось справедливым отплатить тем же.