See you burn

Кабинет ОБЖ – самый холодный в школе. Откуда-то вечно задувает ветер, хотя все щели оконных рам тщательно выложены ватой и заклеены бумагой. От батарей есть польза, только если к ним прижаться вплотную. Даже от голубоватых стен исходит холод, и кажется, если прислониться к ним дольше, чем на 10 секунд, можно покрыться инеем, и даже знания о борьбе с различными степенями обморожения не помогут согреться. А после уроков, когда даже члены кружка стрельбы расходятся по домам, в опустевшем классе становится еще неуютнее. Но вечный холод не мешает Фильке Петрову дожидаться друга с тренировки. Он сидит, прижавшись спиной к батарее, читает и изредка поглядывает на часы. Темнота за окном отрезает кабинет от остального мира. Демьян задерживается, но Филька знает, что кружок готовится к соревнованиям, поэтому беспокоиться не о чем. Стрельба – единственное в школе, ради чего Туров готов выкладываться на полную, потому и пропадает на тренировках до темноты. Любовь к оружию и к истории, наверно, единственное, что он вынес из суворовского. На уроках ОБЖ парень буквально оживал, стоило только модели пистолета Макарова или гранаты оказаться в его руках. А с разборкой и сборкой автомата он справлялся лучше даже Веры Тихомировой, образцовой пионерки и самой бойкой ученицы их 9-а. Все говорили, он выделывается, но для Петрова не проходило урока, чтобы не наблюдать украдкой из-за томика Шолохова, как быстро из отдельных деталей собирается оружие в руках Демьяна. Туров в ответ глядел орлом – смотри, мол, не жалко. И тут же отходил от стола с калашами, освобождая место следующему по очереди. Легкий румянец был на его щеках. А класс как будто и не замечал их переглядываний, не таких уже и дружеских. С некоторых пор понять свои чувства к однокласснику становится труднее. Что-то подсказывает Фильке, что уже не дружба заставляет его обедать с Демьяном в столовой, приветливо улыбаться при встрече и торчать допоздна в самом холодном кабинете школы только чтобы пойти домой вместе. Не по дружбе он слоняется с ним вместе по промерзшим улицам Южного, для Филиппа – уже ставшего родным, для Турова – одного из многих захолустий, каких он видал по всему Союзу, наверно, сотни. И вот прошло всего два месяца, а Петров уже не может вообразить привычной жизни без этих бессмысленных прогулок, взаимного списывания на контрольных, ночевок дома у Демьяна, пока его отец на дежурстве в военкомате. Грело душу то, что Демьян останется в Южном по крайней мере до выпуска, и Филька радовался, что может быть рядом еще чуть больше года. Заканчивается первый том "Тихого Дона". Часовая стрелка ползет к шести. Торопливые шаги, доносящиеся из коридора. Дверь резко распахивается, и запоздавший стрелок пулей влетает в класс. Филипп поднимает глаза, молча улыбается и снова опускает взгляд в книгу. Краем уха слушает, как друг, собираясь домой, говорит что-то про областной этап. И не сразу замечает, как звуки постепенно стихают и Туров оказывается рядом. На минуту воцаряется тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и жужжанием ламп под потолком. Петров давно перестал читать и просто глядит сквозь текст, стараясь запомнить в деталях холодный кабинет, портреты полководцев на стене с облупившейся штукатуркой, тепло батареи за спиной и – парня, сидящего в двух шагах. Одноклассника, благодаря которому этот момент останется в памяти надолго. Прикосновение руки Демьяна к плечу вырывает из раздумий. Мягко, но настойчиво Туров вынимает книгу из рук Фильки, притягивает парня к себе и накрывает его губы своими. Незнакомые чувства срывают покровы. Оба девятиклассника забывают обо всем остальном. ...Щелчок выключателя, поворот ключа в замке. Филька кутается в форменный пиджак Демьяна и снова краснеет, когда тот крепко сжимает его ладонь, теплую и сухую, как пергамент, когда они идут по едва освещенному школьному коридору. Холод отступает.