See you burn

Небольшой костер на берегу Старкова пруда пожирает старые школьные тетради. Аккуратно написанные формулы и эссе, небрежно нацарапанные рисунки на полях – все исчезает в пламени вместе с чернеющими страницами и осыпается пеплом. Кирпичи со сколотыми краями, вмерзшие в землю и изображающие подобие кострища, покрываются новыми следами копоти. Отрешенным взглядом Пип следит за костром, шевеля горящую макулатуру подвернувшейся под руку веткой и думая, как было бы славно подкинуть туда еще и дерева. Дэмиен сделал бы как надо. Знакомый образ яркой вспышкой в сознании: треск зажигалки, отблеск пламени в серых глазах, мрачная улыбка… Чертов пироман знал толк в подобных вещах. Но его здесь нет; теперь лишь бумажный пакет с красноречивой надписью «сжечь к дьяволу», лежащий чуть поодаль, напомнит о хозяине. И вскоре он отправится вслед за Дэмиеном, чье тело кремировали неделю назад. Слез не было. Грусти тоже. Ни боли, ни истерик, – все вытеснило щемящее чувство пустоты от осознания того, что Дэмиен мертв. Оно давалось с трудом, будто пробуждение от долгого сна. Новость о трагедии казалась чем-то невообразимым, хотя смерть от ножа - не редкость в том районе, через который парень срезал дорогу. Особенно ночью...Господи, о чем он только думал! «Торна порезали». Всего два слова, услышанные от кого-то в классе, еще долго отдавались эхом в голове. Оставаться в школе в тот день было невыносимо. Привычное спокойствие медленно умирало под перешептывания в коридоре и редкие сочувственные взгляды. Но дома было еще хуже. Следы пребывания Дэмиена все еще оставались в комнате Пипа. Пиррип побледнел. Из этой самой комнаты один из самых трудных старшеклассников школы ушел безвозвратно, оставив лишь недопитый чай на столе, свитер и огромную брешь в сердце парня, которого любил. Как оказалось, было еще кое-что. То самое, от которого Дэмиен не успел избавиться. Сочувственно переданное его отцом, и спасибо хоть не перевязанное траурной ленточкой. Пип надолго запомнит этот печальный взгляд, отеческое похлопывание тяжелой руки по плечу и медленно удаляющийся силуэт. Сложно поверить, но сын не был пустым местом для человека, в узких кругах известного как Сатана. Будь так, мистер Торн и не догадывался бы о том, что сжигается и развеивается по ветру на заднем дворе. Содержимое пакета – зажигалка и несколько карандашных набросков, которые даже сложно назвать таковыми. Нагромождение штрихов разной длины, толщины и силы нажатия, собирающиеся в кошмарные образы и слова ненависти. Вполне безобидное проявление негатива по совету психолога, на посещении которого настоял отец. "Ни грамма не помогает, зато горит красиво," - говорил Дэмиен, при жизни сжигавший всю эту «терапию». В этих рисунках – все чувства, разрушавшие его изнутри и страхи, от которых он хотел избавиться. Чуть дрогнувшей рукой Пип опускает в огонь листки один за другим. Самые мрачные из них вспыхивали, казалось, ярче всего. Дорожки слез блестят на щеках в свете пламени. На месте кострища дымится зола. Завет исполнен и все, включая пакет, «сожжено к дьяволу». Осталась только зажигалка, которую Пип бережно прячет в карман пиджака. Зеленый Dunhill, лучший друг пиромана. Единственный дорогой подарок мистера Торна сыну. Филиппу же она дорога не из-за цены. Можно отпустить скорбь, но память навсегда останется с ним. - Покойся с миром, Дэмиен Торн. Если только покой не претит таким, как ты.