В городе N

Утро было холодным. Пустой пляж со своими разбросанными лежаками, навевал ощущение какой-то постапокалиптики. Ветер раздул полы плаща. Мирон повёл с виду щуплыми плечами и прикурил, кривясь. Чужая сигарета неприятно отдавала горечью. Хоть что-то греет в это противное утро. Ваня, любезно предоставивший ему зажигалку /купи себе свою, уёбок/, спрятал её в карман. Затянулся. — Третье за месяц, — констатировал он. — Это делает ёбаный псих, — выплевывает Мирон, держа тлеющую сигарету в пальцах. На пляже — целая команда. Напарники Мирон и Ваня, патологоанатом Гена и ещё несколько рядовых, осматривающих территорию. В метре от курящих лежало тело. Девушка. Лет двадцати, высокая, с татуировкой на шее сзади. Рыжая. /Красивая/ Её руки и ноги связаны верёвкой, волосы заброшены вверх. Всё, что на ней из одежды — рваный белый сарафан, испачканный в песке. Её этим утром нашёл уборщик пляжа. Шёл, собирал себе пустые бутылки, а здесь мёртвая девушка. Мёр-тва-я. Мужчину всё ещё трясло, явно не из-за погоды. Когда Мирон решился подойти к жертве, солнце уже восходило. Дело странное. Вокруг нет следов. Только ровный песок /она застряла в текстурах./ Волосы её выглядели неестественно: чистые, вьющиеся, аккуратно уложенные, яркого, темно-рыжего цвета. Глаза перевязаны хлопковой белой тканью. Композиция на рассвете была что надо. Будто выбросило на берег Ариэль, и скоро она найдёт своего принца. Федоров отошёл от тела подальше и удивился красоте «картинки», получившейся у убийцы. — Может её принесло течением? —  съязвил Ваня, смотря на восходящее солнце. — Её волосы сухие, — подходя к нему, усмехнулся Мирон. — Её могло вынести ночью, — продолжая язвить, Евстигнеев повернулся к напарнику и увидел его в розово-алом свете. Достал телефон и запечатлел это. Фёдоров поежился. Фотограф, блять. — Нужно узнать, кто здесь мог быть в позднее время, может, они что-то видели, — шмыгнул носом и сжал губы ещё сильнее. Хотя, сильнее, казалось, некуда. — Едем в участок. Ваня работал с Мироном чуть больше года. А может и не чуть. Сначала стажером, сейчас напарником. Его перевели из отдела по борьбе с наркотиками. Что-то зацепило Фёдорова в нём. Он был ярким, молодым и добрым. Покрытый татуировками почти везде, часто зарастающий щетиной, странными причёсками, меняющимися чаще, чем девушки, с которыми он встречался. И раздражающей привычкой всё фотографировать. Хотя снимки завораживали. Евстигнеев курил Lucky Strike и мечтал создать свой бренд. /Этот чертов город ещё не убил в нём человека/ Мирон когда-то сам мечтал. Мечтал о сцене, о культуре, которую он поднимет. Когда-то была идея, заставляющая сердце полыхать. Идея, которую снесло наводнением реальности и растоптало рутиной. Хотя, сердце и тлело болезненно, заставляя детектива писать в стол. Всей толпой на балконе, каждый сделать бомбу хотел Полный надежд спустя девять лет мы все в пустоте… — Мирон? — тихо позвал Ваня. Они уже были рядом с участком.