Игрушки

Воспоминания — это боль. Всегда. По крайней мере, в моей жизни. Каждый кадр из наносит удар, но он становится всё менее ощутимо с годами. Удар, порез, разрыв, прострел. Что угодно. Наверное, моя психика начинает рушится. Так скажет любой психолог. Да. Скорее всего. Как по-другому объяснить кошмары, красочной кинолентой проносящиеся перед глазами этой ночью? Никак. Я не знаю. Все гадости моей жизни, всё то, что я так старательно прятала в тёмных углах — всё выплыло наружу длинным поездом. Начиная от вранья в десять лет маме о том, что я была на дополнительных. На самом же деле мне предложили «прогуляться по стройкам». И эта прогулка ничем хорошим не закончилась. Именно тогда погибла моя подруга. На моих глазах. В тот же день я познакомилась с Хансом. Он казался мне воплощением добра. Да, конечно, мне было десять, а ему четырнадцать. Он помог. Объяснил. И в тот день я что-то безвозвратно отпустила и забыла. Может быть, доверие. Но нет, я доверяю. Но и тогда я обрела… что-то, а что, не знаю. Резкая смена обстановки… Боль. Эта боль была ещё сильнее, чем пять лет назад. Боль предательства, физическая боль, вера и надежда трещали по швам. Отвращение, кровь и грязь. И я… Малолетняя дура. Согласилась пойти в клуб. Вместе со своим уже совершеннолетним другом. А чем это обернулось… Какой-то комнатой. Такой тёмной, с приглушённым красным светом. Широкой кроватью. И болью. Этот позор наложил на меня слишком сильную печать. Горячее клеймо. Я перестала доверять, но не верить… Фильм третий. Здесь моё сознание постарались наславу. Хотя… Как можно забыть смерть своей матери? Бездыханное тело на полу на даче в гостиной. Рядом отчим. Его лицо не выражало ничего, а вот глаза… Они действительно отражали всё, что творилось в душе убийцы. Ярость, торжество, ненависть, непонятная мне азартность. Будто он только что придушил не свою жену, которая отдала ему пятнадцать лет своей жизни, а котёнка, путавшегося под ногами. И я. Не вовремя появившаяся на пороге дома. Хорошо, что успела спрятаться. Потом её смерть списали на самоубийство. Сразу понятно, кто «шил» дело. Тогда я ничего не рассказала об увиденном Агнессе, чтобы не расстроить окончательно. Четвёртое. То, что убило последнюю веру в хорошее. Залитый кровью пол нашей комнаты, окровавленные ножницы, изуродованное тело и он. Человек, чьё имя вызывает рвотный созыв, а лицо заставляет желание убить укрепиться. Как после всего этого я ещё не попала в психбольницу? Кажется, туда мне и дорога, но нет. Меня держат на плаву. Побег из собственного дома, неудачное самоубийство и новая жизнь. Резкий удар головой заставил окончательно проснуться и открыть глаза. Проморгавшись, я вопросительно посмотрела на Джека. Он с тревогой смотрел на меня. — Что случилось? — не выдержав его пристального взгляда, спросила я. — Ты стонала во сне и плакала, — парень пожал плечами и перегнулся к заднему сидению. — Кошмары, — объснила я и кинула взгляд на приборную панель, ища табличку со временем. 02:57. М-да. — Бывает. Джек сел обратно и расстегнул папку. — Что это? — с любопытством пятилетнего ребёнка спросила я и попыталась в темноте разглядеть какие-то бумажки. — А это маленькое звено в большой цепи. — Джек включил подсветку и разложил на коленях фотографии и листы А4, исписанные от руки. — Полиция посчитала это звено последним, а мы знаем, что это не так. — А этим звеном является… — Флинн Райдер, ну или, его настоящее имя — Юджин Фитцерберт. — И он мелкий вор. Я помню, ты говорил, — вспомнила я и взяла фото, чтобы рассмотреть получше. — Но почему он? Что с ним не так? — Всё с ним так… было бы, — Фрост ведержал театральную паузу и продолжил (актёр хренов): — Если бы не связался он с одним адвокатом… — Я думала, что адвокат должен помогать и защищать виновного, а не ввязываться в неприятности, — хмыкнула я. — Интересно, твой сарказм относится к истощимым богатствам природы? — ирония в голосе парня говорила за себя сама. — Думаю, нет, — опять хмыкнула я и улыбнулась. Какая-то детская игра складывается. — Я помогу тебе сделать обратное, только позже, — пообещал Фрост и взял тот самый лист. — А теперь время драматично-трагичной истории, относящейся к разряду мыльных опер для девочек в четырнадцать. — Ну давай, поведай мне эту историю, — подбодрила я и приготовилась слушать. Сейчас во мне было полно энергии. Я хочу помогать в этом расследовании. Хочу быть полезной. — Жил-был на свете один адвокат. Был он женщиной, — начал Джек в своей обычной лёгкой насмешливой манере. — Звали её Рапунцель Корона, и ты знаешь её. Так вот, однажды встретила наш адвокат мелкого воришку со смазливой внешностью. Всей романтической части я не знаю, но вскоре полюбили они друг друга и жили счастливо, пока обо всём не пронюхал один слишком крутой господин. Этот человек был наслышан о хитрости и уме парня и решил использовать его в своих целях. Всё так удачно складывалось, что у этого мужика была постоянная любовница и советчица. По пьяне она и проболталась ему, что, мол, моя дочка связалась с уголовников. Господин всё выведал, нашёл парня, предложил ему работёнку. Тот согласился. Закрутилось-завертелось дело, и во время своей «миссии» паренька повязали. Через неделю должен был состояться суд, но за три дня до этого судью убили. Затем убили и киллеров, и вообще всех, кто мог что-то знать. А через неделю Флинна обещают выпустить. Вот и всё. Вся проблема в том, что мы не знаем ни имени того самого господина, ни имени его любовницы. С этим дело усложняется. — Рапунцель твоя бывшая, — напомнила я, — Разве она ничего тебе не говорила о своей матери? — Корона из детдома. Эта женщина приютила её. И я не знаю, чем Рапп запугивали, но имени своей мачехи она никогда не произносила. — Может, стоит идти от этого парня? — предложила я, ещё раз посмотрев на фотографии. — Ничего другого не остаётся, — Джек пожал плечами. — Почему? Ведь можно поговорить с Рапунцель… — Ты представляешь себе этот разговор? — усмехнулся Фрост. — «Рапп, привет, это твой бывший тебя беспокоит. Я бы хотел поговорить о твоём новом женихе. Не подскажешь, кто нанял его, чтобы взломать самый крепкий сейф в стране и украсть то, что там хранится? Нет, не знаешь?» — пропищал парень и завёл мотор. — Думаю, это нам не подходит. Мне показалось, или он нервничает? Сидит весь такой гениальный, издевается над кожаным рулём, тыкает на кнопочки. Эх, что за псих такой, а? — Пфф, ты где чуму иронии подхватил? — закатила глаза и поняла вопросительно брови. На секунду Джек сжал губы в линию и не менее ядовито ответил: — От тебя заразился, самоубийца неудавшаяся. Ответить было нечего. Спорить с ним, как со стеной разговаривать. Это ж бесполезно. Мы оба слишком упрямые, чтобы сдаться, а так дело и до драки дойти может. Отвернувшись к окну, я положила голову на стекло и прикрыла глаза. Будем ждать. Ждать, пока вся суматоха с нашим арестом не устаканиться и, мы не вернёмся в квартиру. Кстати… А где мы теперь жить будем? В машине, что ли? — Ну ты можешь и в машине, и на улице, и в подъезде, а я в нормальной квартире перекантуюсь, — буркнул Фрост. Мне показалось, или даже как-то обиженно буркнул. М-да, я уже перестала удивляться тому, что он знает, о чём я думаю. Или же я сказала вслух. Да, скорее всего. — Тогда уж проще под поезд броситься, — в ответ проворчала я и натянула капюшон. — Один раз тебе это не удалось. Хочешь повторить эксперимент? — усмехнулся пепельноволосый и насмешливо посмотрел на меня. Надвинув капюшон по подбородок, я буркнула: — Ну и повторю. И под поезд брошусь, и с крыши девятиэтажки прыгну, и повешусь, и вены вскрою. — Отравиться не забудь, — весело напомнил Джек и посоветовал: — Мышьяком. Мне вдруг стало смешно от осознания того, что мы сейчас ведём себя как дети. Я тихо рассмеялась. Со стороны парня тоже послышался смешок. — Обязательно. Хочешь, присоединялся. — Как же. Заказчика поймаем, и я первый брошусь моста. — Ага. А пока… — Пока поехали. Думаю, пара дней в общежитии не навредит вашим голубым кровям. Я ничего не ответила. Сначала я думала, что Джек пошутил. С такой интонацией он это сказал, но всё моё хладнокровно безразличие испарилось сразу же, как машина остановилась около неприметного обшарпанного здания. — Ты… — у меня просто не было слов, в какие дебри мы забрели. — Не парься, всего день-два, а дальше наружу снимут и будем спать в разных комнатах. — Парень хитро прищурился и усмехнулся. — Конечно, если ты захочешь. Идиот. Мы подошли к ступенькам. Фонари здесь совсем не светили, луны сегодня нет и, конечно, в полчетвёртого все спят, поэтому света в окнах нет. М-да, давненько я не заходила в общагу. А точнее, никогда не заходила. «Голубая кровь», как называли меня в школе мальчишки. Хех, когда это было? Мы вошли в холл. Малюсенький такой, что между стеной и столом консъежки остаётся всего лишь метр. Джек подошёл к этому столу, вытащил из ящика ключи и направился прямо по коридору. Я не стала ничего спрашивать, прибавив шаг. Наверное, всё это было заранее оговорено. Комнатка, в которой мы должны были жить… Мягко говоря, перечёркивала все те образы общаги из сериалов. Стол, стул, лампочка и кровать. Одна. Вот чёрт. Не распознать явного намёка от Фроста, который он сделал в машине, было моей слепой наивностью. Это всё специально. Ведь если он захочет, то легко прикажет притащить сюда трёхметровую королевскую ложу! Но только зачем? Да, конечно, я бы могла догадаться, но не хочется тешить свой эгоизм. Итак уже всю жизнь себе испортила, эгоистка фигова. — И… Это как? Я типа на коврике у порога ночую? Кровать одноместная, если ты не заметил, — сказала специально, скрыто надеясь, что сейчас он что-нибудь изменит. — Вообще-то, планировалось всё немного по-другому. Но если ты во сне расплываешься в ширине, то я готов постелить тебе на полу, — усмехнулся парень и открыл тумбочку. — Очень смешно, — буркнула я и уселась на кровати. Жёсткая, мать её. Что за восьмидесятые? — Всё, хватит фигнёй страдать. Спать ложись, я завтра рано разбужу, — строго сказал Джек. Как маленькому ребёнку, который просит рассказать вторую сказку. — Бе-бе-бе, — не удержавшись, я показала парню язык и отвернулась. Всё. Ребёнок обиделся. — Я во сне дерусь, между прочим, — буркнула, сняла ботинки, куртку, шапку и легла, укрывшись тонким покрывалом. Спокойной мне ночи. Ну, почти утра. — Я заметил, — тихо хмыкнул Фрост через некоторое время, прервав тишину. Его голос не казался насмешливым, ядовитым или ещё каким-нибудь из его списка интонаций. Наоборот. Слова прозвучали тихо и нежно. Совсем не свойственно тому парню, картинка которого сложилась у меня в голове. Проваливаясь в сон, я на грани реальности и грёз слышала тихий щелчёк затвора. Но… Мало ли. Может быть, теперь это акустическое сопровождение будет со мной до конца жизни.

***

POV Автор Закончив чистить пистолет, Джек максимально тихо собрал его и спрятал в тумбочку. Пять утра. И ему опять выпадает всего три часа на сон. Наверное, стоит уже привыкнуть к трёхчасовому сну, к холодному металлу пистолета на поясе и… И к глупым спорам, в которых нет победителей. К манерам королевы. Но королевы не той, что должна быть хладнокровно ко всему и всем. А той, которая борется за свою свободу, за своё право жить. Пусть она и не осознаёт этого, но своими ядовитыми фразочками она стимулирует его. Прибавляет сил. Которые иссякают. Он уже буквально держится за счёт её взгляда. Пусть и ироничного или обиженного. Просто ещё не время для нежности, ещё не время. Ведь пока его мучают кошмары наяву и во сне, он не может быть таким, каким хочет быть рядом с ней. Стараясь не нарушать предутренней тишины, парень легко опускается на самый край деревянной кровати. Рука сама собой находит хрупкое тельце на другом краю. Натянув одеяло на девушку повыше, он задерживает взгляд на её спокойном лице. Плотно сжав губы от безысходности, Джек просто обнимает её одной рукой и так засыпает. И пусть сегодня все её кошмары перейдут к нему. Это будет правильным наказанием. Маленькая комнатка на четвёртом этаже, в забытой Богом общаге, тонет в тишине. Город начинает просыпаться, но рассвет ещё совсем не скоро. Белокурая девушка смотрит в окно на яркие фонари. Она крепко сжимает волосы в кулаках, чтобы снова не разреветься. Она и не замечает, как холодные солёные капли срываются с подбородка и вписываются в ярко-розовую толстовку. Она больше ничего не замечает… Конец POV Автор