Somewhere Only We Know

Итак, это Молли. Моя первая глава от Курта. Я старалась. Я буду стараться. Очень жду вашей критики и поправок. Спасибо за ожидание! Мне тоже страшно, я тоже волнуюсь, переживаю, мысленно схожу с ума от расставания со своими близкими, но я не собираюсь ничего говорить Блейну, потому что ему и так чертовски хреново сейчас. Потому что он предоставил мне право выбора, и я свой выбор сделал в его пользу. Так толку сейчас жаловаться на что-то? В конце концов, я, воспитанный красивыми мелодрамами, знаю, что любовь – важнее всего на свете. Любовь со всем сможет справиться, все побороть. - Я люблю тебя, - нежно и немного смущенно из-за своей позы говорю я, и Блейн, перемещая губы на мою шею, шепчет в ответ: - Я тоже люблю тебя, очень люблю… Мы с Блейном решили не спешить с сексом. Или я решил не спешить, а Блейн согласился. Неважно. Я точно знал, что все еще не совсем готов к тому, чтобы раздеться и вступить с ним в половую связь, но вашу мать! Сейчас мой парень так отчаянно нуждается в моих прикосновениях, в моем тепле, так разве я могу ему отказать? Я робко кладу руки ему на спину, забираюсь под футболку и поглаживаю поясницу. Парень под моими руками вздрагивает, отстраняется, и смотрит мне в глаза с нотками сомнения. - Ты не должен, Курт. -Я знаю, но я хочу. Мне приятно трогать тебя, и я не думаю, что в этом есть что-то такое, что нам запрещено, - я улыбаюсь, и отчаянно храбрясь задираю футболку Блейна до самых подмышек. Он расслабляется, ложится на меня и зарывается носом в шею. Его горячее дыхание заставляет меня хихикнуть, потому что мурашек на теле слишком много, а его мышцы на спине такие сильные… - Ты что, даже у бабушки боксом занимался? - Боксом – нет, но я бегаю по утрам, и занимаюсь гимнастикой, и у бабушки есть небольшой тренажерный зал. Он старый, но там есть еще чем заняться. Это именно то, о чем ты хотел поговорить? – со смешком спрашивает Блейн, прижимаясь губами к моей шее, от чего я откидываю голову назад, неосознанно желая большего. - Я хотел сказать, что у тебя красивое тело. - Я люблю твое, хоть ты и вечно его прячешь… - поцелуи Блейна опускаются ниже, он рывком задирает мою футболку до шеи и сжимает губами сосок, от чего я резко охаю и забываю о том, где мы находимся. - Я худой и бледный, я совсем не привлекательный, - рывками выдыхаю я, потому что его язык такой горячий и шершавый, и то, как он посасывает этот маленький бугорок заставляет мой член возбужденно дергаться, мечтая о том, чтобы губы опустились ниже. - Я хочу тебя, - просто говорит Андерсон, и я еще не совсем понимаю, о чем он, когда отвечаю: - Я тоже тебя хочу. Видимо, мы не так друг друга поняли, потому что он оставляет мой твердый влажный сосок и ползет губами по животу. Только когда его пальцы цепляются за ремень брюк, а дыхание заставляет шевелиться дорожку светлых волос на животе, я понимаю, что он имел в виду. Мне хочется. Господи, как же сильно мне хочется этого. Я закрываю глаза, сжимаю рукой простынь и прикусываю щеку, чтобы заставить себя лежать смирно. - Ты такой… Такой твердый, - словно удивленно замечает Блейн, а мне хочется щелкнуть его по носу. Черт, ну конечно я твердый! Если бы тебе вылизывали сосок пару минут, а теперь дышали на член, ты сам бы стал тверже некуда! Но я молчу, сглатываю слюну, и выходит очень громко. Блейн стягивает мой брюки до середины бедра, тихо чертыхаясь о том, что я даже сбегая из дома не мог одеться по-человечески. Он снова целует живот, лижет волоски, я прикусываю губу и резко стону. Не от удовольствия, а от смущения. Я просто представляю, что он сейчас стащит мои трусы, и мой член встанет прямо у него перед лицом. Весь такой кожаный, и с этой красной головкой, которая блестит от секрета, который выделяется мимо моей воли. Я люблю его губы, люблю их целовать, трогать пальцами и чувствовать на своих щеках. Я не хочу, чтобы он сосал то, что я сам даже трогаю с большим трудом в крайних случаях, когда голову совсем сносит от гормонов. Блейн прижимается губами к головке через ткань, я вскакиваю, как ужаленный. - Мы же не обедали! – я пытаюсь выбраться из-под Блейна, за что получаю недоумевающий взгляд, затем надутые губы. - Это правда сейчас настолько важно? – он чуть не плачет, рассматривая меня, как голодный волк. И этот взгляд льстит мне настолько, что я готов самостоятельно стащить с себя трусы и расставить ноги… Но черт. Нет. - Да, Би. Это важнее всего! Мы позавтракали парой жирных пончиков. Ты ведь не думаешь, что из-за того, что родители больше нас не контролируют, мы будем есть всякое дерьмо? Блейн смотрит на меня пару минут, затем нагло облизывается и говорит, подбираясь ко мне по кровати: - Мне нравится, когда твой ротик говорит грубости… Я вскакиваю с кровати и поправляю свою футболку. - Не заставляй меня думать, что от изнасилования меня тебя сдерживал только Берт, потому что нам придется рассмотреть наше соглашение о ночевках в одной кровати. - Серьезно? Курт, нет, ты правду сейчас говоришь? – и мой родной мальчик выглядит сейчас таким грустным, что я не удерживаюсь, делаю шаг к кровати, обхватываю его лицо ладонями осторожно, чтобы не сделать больно, и нежно целую пухлые, уже подживающие губы. - Я хочу есть, милый. Это достаточно серьезно? – как нехорошо врать, Хаммел. Ангельский взгляд, Блейн сдается и слазит с кровати. Фух. Моя девственность при мне еще на некоторое время. Не то что бы я не хотел секса или не любил Блейна, но заняться этим в номере дешевого отеля? Увольте. Мы занимаем столик в самом углу, Блейн садится лицом к стене и снимает с себя шапку и шарф только после того, как я трижды повторю ему, что никто не смотрит. Передо мной – овощной салат, соевый сыр, большая кружка кофе и две овсяные печеньки. Перед Блейном большая тарелка бульона, огромный жирный чизбургер, полная тарелка жареной картошки, с которой так и течет масло, а еще кола. И сладкий кофе с жирными сливками. И большой кусок шоколадного пирога и маленький лимонного. Я подпираю голову рукой, кладу салатный лист в рот, пережевываю, и спрашиваю у своего парня: - Я начинаю сомневаться, что есть хотел Я, - Блейн смотрит на правую руку с ложкой и на левую с сендвичем и опускает взгляд. Я знаю, что он не Финн и не ест столько. Я знаю, что он пусть и не такой фанат здорового питания, но и эти помои есть бы не стал. Я нахожу ногой его ногу под столом и провожу по лодыжке. Я плюю на то, где мы находимся, и сжимаю его жирную от масла ладонь, когда он откладывает чизбургер. - Ты нервничаешь, да? Блейн молча кивает, поднимает на меня глаза, и там плещется мед и темный чай. Там – вся моя жизнь, моя любовь. - Мы справимся, - я повторяю его слова и улыбаюсь. Я посылаю ему быстрый поцелуй одними губами и хорошо скрывая отвращение, весело спрашиваю: - Поделишься со мной? - Серьезно, Курт? – Блейн поднимает густую бровь, глядя на мои пальцы возле картошки. Я молча беру ее и несу ко рту, как мину. Кладу. Закрываю рот. Жую. - Это нормально, - замечаю я, и Блейн смеется, его кудряшки без геля скачут, и я забываю о том, кто мы и где мы, потому что моя любовь расширяет меня. - Только не ешь много, а то станешь толстяком. Я, конечно, буду тебя любить… - Лжец, - надуваюсь я, забираю всю тарелку картошки и мужественно съедаю еще штук семь, прежде чем испытываю острую потребность в чем-то зеленом и влажном. Салат латук мой спаситель, а Блейн хихикает, как ненормальный. - Вот сейчас вернемся в номер, я тебе покажу, - бурчу я, и только по прикушенной губе Блейна понимаю, что он ушел не в ту степь в своих мечтах. И все же, я не спешу его разочаровывать. - Покажешь? - низко мурлычет он, и я таю, я улетаю, я растекаюсь лужей по полу и только киваю, отчаянно краснея.