Техническое обслуживание и ремонт

      Джон сталкивается с Шелли по чистой случайности — она лицо из прошлого, когда они оба были задиристыми детьми с разбитыми локтями и коленками и прятались от своих родителей, сестёр и проблем.       Джон сталкивается с ней по чистой случайности и какое-то время это кажется удачей.       Шелли улыбается Джону всем лицом. Она касается Джона полными ладонями. Она любит Джона всем телом. Какое-то время это кажется блаженством, а когда Шелли шепчет ему признание, после того как они третий раз занимаются любовью, оно звучит как благословение.       Джон не может уместить в голове своё везение, что такая добрая, заботливая, прекрасная женщина может хотеть то, что от него осталось. По всем правилам, Шелли должна была сбежать от него, — она не Мона, ни единого совпадения. Ни одного шрама, если не считать детства.       Шелли работает медсестрой, и её карие глаза в сочетании с короткими чёрными волосами кажутся озорными, а улыбка с ямочками — хулиганской.       Более того, она нормальная медсестра — не техника в клинике, и когда Шелли рассказывает Джону, как прошёл её день, он восхищённо слушает. Он и не думал, что так изголодался по миру, который однажды счёл скучным, по сути настолько скучным, что как только представилась возможность, Джон уволился, чтобы самому наносить раны. Он слушает и представляет, как снова по кусочкам собирает людей.       Шелли спрашивает его о кошмарах, ПТСР и службе в армии, и иногда ему кажется, будто она вытягивает яд из его тела, но иногда нет. Он пытается объяснить ей, как много крови в теле солдата, так много, что он и не думал, что такое возможно, гораздо больше, чем говорится в учебниках, но может он неправильно объясняет, потому что Шелли просто кивает со спокойным без тени ужаса лицом и говорит, что понимает, пусть даже и не может.       Джон пытается убедить себя, что ему повезло, что она достаточно обеспокоена, чтобы спрашивать (Шерлок никогда не спрашивает).       Он пытается верить, что предпочитает её внимание.       Шелли понимает дружбу Джона с Шерлоком. Она говорит с ним так непосредственно, словно что-то понимает, будто это ещё одна военная история, которую ей нужно принять.       Она так говорит о его дружбе с безумным детективом, что кажется, будто она неким образом прощает его за неё, а Джон — что ж.       Это начало конца.       — Ты должен перестать приходить, когда он звонит, — говорит Шелли.       — Ты должна перестать вмешивать его в наши отношения, — резко отвечает Джон.       — Я не могу, он всегда здесь, между нами. Он хуже войны, — говорит Шелли. — Я могу только понимать многое.       Джон говорит:       — Имеешь в виду, что можешь только терпеть многое.       Шерлок отрывает глаза от ленивого пощипывания скрипки. Одним взглядом он вникает в текущее состояние Джона, где он был и что сделал. Шерлок бормочет, что-то вроде «наконец-то», но Джон почти не слушает.       Джон чувствует себя обнажённым, но ещё он чувствует, что не должен объясняться. Он поднимается по лестнице, ложится в кровать и просто дышит.       Джон долго лежит без сна, размышляя, что с ним не так, кроме очевидного, понятное дело.       Это занимает некоторое время, но когда Джон понимает, тишина внизу меняет облик, и расцвечивается музыкой, такой тонкой и изящной, словно подвижная узорчатая тень листвы на земле.       Это не та мелодия, которую Шерлок играл до этого, не яростная атака в ответ на присутствие Майкрофта, не надменный победный марш, не угрюмый свинг под управлением музыки. На самом деле это вообще не мелодия, а лишь нежный шёпот нот, звучащих вместе, словно лёгкий ветерок и колокольчики.       Прежде чем Джон успевает понять, что это и какие чувства вызывает, он засыпает, убаюканный тихими звуками, срывающимися с кончиков пальцев далеко внизу.