Либо ты, либо я

POV Максим Я бежал от этого беса, как сумасшедший. И одновременно бежал за Соней с её хахалем. Чтобы оторваться от Кирилла и успеть спасти сестру от того, что этот придурошный успел задумать. Но неожиданно мой путь прерывается. Отдалённо, будто из-под толщи воды, слышу чей-то обезумевший голос, женский крик и сильный шум вокруг. Не могу понять, какого чёрта тут происходит, мне нужно идти. Но сознание постепенно ускользает, а вместе с ним и разрывающая боль в голове. Перед глазами темно, и я уже ничего больше не слышу. Видится мне наш старый дом. Мама и папа. И я вспоминаю, как вообще оказался в этом городе, как вляпался во всё это и ввязал сестру. Мне едва исполнилось шестнадцать, когда я понял, что мои интересы немного не сходятся с интересами сверстников. Ну, как немного… Совсем не сходятся. После многих попыток обзавестись девушкой и построить с ней хоть какие-то отношения я сдался, окончательно признав, что ни женское тело, ни тем более характер меня не вдохновляют, а вот парни… С ними дело обстояло куда лучше. Во-первых, парни всегда лучше понимают друг друга, во-вторых, я находил весьма и весьма сексуальным мужское тело, причём, чем более мускулистым оно было, тем более приводило меня в восторг. Естественно, поначалу всё это долго и упорно отрицалось моим мозгом, сердцем и что там ещё есть у людей. Я уговаривал сам себя, что это обычная светлая зависть и что я просто хочу быть таким же сильным и красивым, но обмануть мне себя так и не получилось. Подсознание взяло надо мной верх. Так что на вечеринке, устроенной моими друзьями в честь моего же шестнадцатилетия, я, упившись в хлам, к концу вечера с упоением сосался в углу с каким-то малознакомым парнем. Он был старше, явно выше и сильнее меня, да и одних со мной 'интересов', так что нетрудно догадаться, чем закончился этот вечер. Честно признаться, это был самый зашибенный подарок на мои шестнадцать лет. Нет, с этим парнем я больше не виделся, да и он, думаю, не сильно рвался увидеть бы меня снова. Следующие полгода были бы самыми сумасшедшими в моей жизни, если бы я не знал, что это не так. Я шлялся по всем клубам, куда только мог пройти по возрасту. Иногда удавалось проскочить и в более приличные заведения, построив охраннику глазки и засунув пару накопленных купюр в карман его пиджака. Как только я осознал себя настоящего, мне совсем сорвало крышу, я искал новых партнёров, новых ощущений. Естественно, изменения в моём поведении не скрылись от взглядов семьи. Беспокоилась за меня только Соня, которая не понимала, что происходит, но постоянно предостерегала. Я не рассказывал ей ничего, но её тогда ещё совсем детское сердечко понимало, что происходит нечто ужасное. Мать с отцом спохватились лишь тогда, когда в нашем доме раздался звонок из школы – директор. Из-за похождений мои оценки ухудшились, собственно, как и посещаемость. Хотя я знал, что в десятом это неважно, ведь аттестат я буду получать только через год, а сейчас можно отдохнуть. Вот я и расслабился, видимо, даже слишком. Естественно, родители закатили скандал, хотя половина из того, что они сказали мне, вообще не имела ко мне никакого отношения. Они ведь даже не могли понять, в чём суть проблемы. Да и не хотели они этого понимать. Самым главным для них было то, чтобы мы с сестрой были идеальными детьми с идеальными оценками, поведением, внешним видом и мировоззрением. Короче, чтобы не портили им жизнь, а на остальное им было плевать. Отец был пьяницей столько, сколько я себя помню, хоть при этом и сохранял свой собственный бизнес - сеть магазинов для охотников и рыболовов. Мать была намного моложе его, красивая, статная. Когда-то она хотела стать моделью, но помешало этому моё рождение. За это она и тихо ненавидела меня всю свою жизнь – за то, что я отнял у неё желанное будущее, отнял мечту. Аборт ей категорически запретили делать, как ни странно, её родители, которых я видел всего пару раз в детстве, прежде чем они умерли. Отцу, насколько я знаю, всегда было наплевать на меня, потому что и для него я не был желанным ребёнком. Когда я родился, он хоть и был намного старше мамы, но ещё не нагулялся, а я связывал ему руки. Рождению Соньки они были рады чуть больше, хотя и относились к ней потом с присущей им небрежностью. Мы с сестрой не мешали отцу пить, а матери шляться по тусовкам – они не мешали нам заниматься тем, что нам нравится. Но своими плохими оценками и нерегулярной посещаемостью я разбил эту иллюзию идиллии, и их это взбесило. Помню как сейчас – мама стояла в красивом вечернем платье, облокотившись на спинку кресла, и курила, отец сидел в этом самом кресле и буравил меня пристальным хмельным взглядом. - Какого хрена ты творишь, мелкий?! Каждое утро уходишь из дома в одно и то же время, а в школе появляешься раза два в неделю. Ты совсем страх потерял?! Где ты шляешься? – отец был зол, но старался сохранять спокойствие. Он чуть повысил голос, чем было обычно, но не кричал. Мама была, как и обычно, меланхолична. - Нигде. С друзьями, - мой голос чуть дрожал, но я сохранял уверенность в себе. - С какими нахер друзьями?! Кто тебе разрешал не ходить в школу? Ты свои оценки видел вообще? - Двойка на тройке и тройкой погоняет, - тихо и задумчиво отозвалась на его фразу мама, выдыхая сизый дым, красивым жестом отводя руку с сигаретой, зажатой между пальцами, в сторону. - Мам, я же не спрашиваю с тебя, где ты пропадаешь целыми днями и ночами… - Не хами мне, малыш, - это ласковое «малыш» не имело ничего общего с тем, что я её сын, так она называла почти всех мужчин и парней, с кем общалась. Видимо, она думала, что это добавляет ей шарма. - Отвечай мне, мелкий спиногрыз, где бродишь?! Иначе за ремень возьмусь! Не знаю, какой чёрт меня дёрнул за язык, но я выложил всю правду. Может быть, я просто перенервничал, а может, был слишком уверен в себе. Или я был в эйфории после бурного вечера, не помню. Но выложил всё, как на духу, наблюдая, как глаза отца становятся всё шире и шире, а мама даже забыла стряхнуть сигаретный пепел. После пары моих отрывочных фраз воцарилось тяжёлое молчание. Мои руки дрожали, но в глазах была уверенность, родители же были совершенно растерянны. - Мало того, что ты мне этого выродка нагуляла, так ещё и гомосека?! – крикнул отец, резко поднимаясь из кресла и всплеснув руками, и уставился на мать прожигающим взглядом. - Отстань, Валера, я тут не при чём. Это ты плохо воспитал своего сына, - всё так же флегматично и тихо откликнулась мама, глубоко затягиваясь, что выдавало её нервозность. - Это отродье даже не моё! Не смей меня обвинять! – дальше я их криков не слушал. Только сидел, уставившись в пол под своими ногами, и понимал, что это полный крах. Когда я всё же осмелился поднять взгляд, сразу встретился с перепуганными заплаканными глазами Соньки, выглядывающей из-за угла. Я нахмурил брови и махнул на неё рукой, чтобы она ушла, и девочка тут же исчезла из поля моего зрения. Дальнейшее отложилось в моей голове, как замедленные кадры глупого французского кинофильма, – отец помчался в мою комнату и начал собирать вещи, мама бросала на меня задумчивые взгляды и курила сигареты одну за другой, не пытаясь его остановить. Думаю, она, при её клубном образе жизни, вполне сносно относилась к геям, но на меня у неё давно был заточен зуб. Хотя в её взглядах я уловил даже долю понимания и некоего сочувствия. Но это не оправдало её в моих глазах, ведь отцу она так и не воспрепятствовала. Глухой удар спортивной сумки об бетонный пол подъезда я услышал и осознал не сразу, а затем с таким же глухим ударом за моей спиной захлопнулась дверь. Так я потерял дом. Естественно, первым делом и направился на автовокзал. Почему не на обычный? Бумажной волокиты меньше и цены нормальные. Может быть, это прозвучит слишком амбициозно, но я, не раздумывая, купил билет на ближайший рейс и отправился в незнакомый город в поисках лучшей жизни. В пути я получил эмоциональное смс от сестры. Мне пришлось рассказать ей, куда и зачем я направляюсь, взяв с неё слово никому об этом не рассказывать. Время шло, я нашёл подработку, дешёвое жильё. Жил кое-как, но на поспать в тепле и поесть раз в день хватало. Через пару недель устроился в новой школе, документы куда смог подать не сразу, – пришлось просить сестру забрать документы из старой и прислать их мне. Это было весьма неосмотрительно с моей стороны, ведь так она смогла узнать адрес, и уже через несколько дней она стояла на пороге моей квартиры, растрёпанная, заплаканная, но счастливая. Меня такой расклад, конечно же, не устраивал. Я не мог позволить ей жить тут, так как хотел для неё лучшего. Родители вполне могли дать ей это «лучшее», так что я пытался несколько раз отправить её домой, но все мои попытки заканчивались полным провалом. Эта лиса всё предусмотрела – привезла с собой необходимые нам обоим документы, забытые мною вещи и свои шмотки, конечно, тоже. После нашего с ней разговора по душам, я понял, что она сильно взрослая для своих лет. Она приводила неоспоримые доводы, почему со мной ей будет лучше, и я сдался. Всё-таки она уже вправе решать что-то для себя сама, за мной теперь оставалось только обеспечить её благосостояние. Днями и ночами я вкалывал как проклятый, подрабатывал везде, где мог, не чурался любой работы. До тех пор, пока не нашёл более выгодный вариант. Десятый класс я окончил, как и ожидалось, плохо, но в одиннадцатый был переведён. Летом было куда проще найти подработку, хотя и основной регулярный заработок у меня был. Но я-то понимал, что мне нужно обеспечить нас с сестрой всем необходимым на следующий год, да и одевать её нужно было соответственно. Лично мне на самого себя было наплевать, так что уход за моим внешним видом взяла на себя сестра – она меня и стригла, и гладила мне вещи, и покупала время от времени новые. Я удивлялся, откуда у неё свои деньги, но потом объяснилось это просто – она выигрывала в маленькие бумажные лотереи, которые можно купить в любой сберкассе. Ей удивительно везло, так что иногда, когда становилось совсем туго, те жалкие полтинники, что она выигрывала, буквально спасали нам жизнь. К концу одиннадцатого класса о подработках пришлось забыть, так как я основательно взялся за подготовку в ЕГЭ. Делал я это для себя и Соньки, ибо мне было просто жизненно необходимо сдать экзамены хорошо, чтобы поступить и получить хорошее высшее. Нам пришлось на несколько месяцев подвязать пояса, кормясь лишь моим основным заработком, который не давал мне нормально спать по ночам. Но всё это окупилось, как только я увидел свои баллы. С такими результатами я мог поступить в тот ВУЗ, который себе намечал. С наступлением совершеннолетия найти нормальную работу стало легче, да и зарплата по ней начислялась уже официально, а не как раньше. Работать официантом в ночь за неполную плату было уже невозможным, так что я взялся за переводы, да и мои знания английского это позволяли. После первых двух получек мы с Соней перебрались в более опрятную квартиру ближе к моему универу. Платили не намного больше. А потом, в первый день в универе, передо мной, словно из-под земли, снова возник Тоха – мой старый школьный друг, с которым мы почти не общались с того времени, как я покинул родной город. Он подал документы, как мы с ним сто лет назад и договаривались, на тот же факультет, что и я. Почему и я не шагнул в сторону от своих старых планов, не имею понятия. С ним вместе жизнь была весёлой, хоть он и поселился в общаге, и виделись мы по большей части только в универе. Затем он обнаглел и начал заваливаться ко мне домой, чтобы поесть Сонькиной вкусной еды, а она ему всегда была рада. Ещё бы, в ней, должно быть, проснулся какой-то сугубо женский инстинкт – накормить бедного, оголодавшего студента. Собственно, жизнь текла равномерно. До тех пор, пока я не встретил этого на всю голову повёрнутого идиота. Кирилл приметил меня с самого начала, пытаясь завести что-то вроде дружбы, но меня это мало волновало. Я знал, что он из себя представляет и с какой компанией общается. Эти мажоры были мне не под стать. Думаю, именно этим я его и обидел, но теперь уже поздняк метаться. Твой поезд ушёл, Миронов, целуй рельсы. Да, я часто ругал себя за то, что оказался тогда столь принципиален и отказал ему в общении. Если бы не моё упрямство, жил бы я себе все эти три года спокойно. Относительно спокойно… В голове ноющей болью отдаётся отвратительный пищащий звук. Он не равномерный, а прерывающийся. Этот странный ритм не похож на часы. Затем к этому странному писку добавляется какой-то шум и режущие слух звуки: гремит железо, резиновые колёсики скрипят по кафелю, кто-то дышит совсем рядом со мной. Но всё это совершенно не даёт мне понимания происходящего. Чёрт возьми, где я?! С трудом открываю глаза и упираюсь взглядом в белоснежный потолок, который мало похож на потолок моего зала. Что-то тут не так. Мирное сопение рядом прерывается неожиданным вздохом, затем раздаётся скрип кровати, и надо мной нависает растерянное лицо Самойлова с красными опухшими глазами, искусанными в кровь губами и непонятным беспорядком на голове. - Эй, ты слышишь меня, конфетка?