***
Иногда мне казалось, что я был лишним в этих отношениях. Третий, от которого смысла — ноль. Может, так оно и было, и я просто тешил себя иллюзиями о том, что нужен им. Но всегда успокаивал себя мыслью, что зачем же они тогда продолжают это делать? Не просто так ведь, верно? Они же не играются, правда?Слишком отчаянно это звучит
Эти двое так гармонично смотрелись друг с другом, что просто невероятно каким боком я-то там появился? Спокойный Отабек и бойкий Юра — они идеально дополняли друг друга. И я действительно не понимал. Не понимал какого черта я делаю на нашей кухне? Какого черта я курю в пять утра на подоконнике, пока они спят и не знают? Какого черта я творю, разрушая их идилию? Мы не так давно переехали в Питер, родной город Юры, и я уже присмотрел себе тут местечко, в котором мог придаться мрачным мыслям и немного погрустить, отпуская маску самоуверенного парня куда подальше. Это была набережная с разводными мостами. Здесь было красиво и завораживающе, потому и ходил сюда. Холодно, правда, но это не так важно. Это помогал устранить теплый свитер, который мне подарил на какой-то из праздников Юра… Я часто садился на лавочку с ногами, как сейчас, и, подтягивая их к себе руками, упирался подбородком в колени и просто смотрел, смотрел, смотрел. Невольно сравниваю себя с потерянной собачкой, которую бросили на улице. Растеряный и грустный. Временами становилось тошно от себя.Отвратительно
Казалось, что я жалок. Впрочем так оно и было, наверное, раз я продолжал об этом думать и все равно оставался с ними.Как же я безнадежно влюблен. Блять.
Слишком сильно я привязался к этим двум и увяз в этой пучине, чтобы пытаться выбраться. Они стали частью меня, без которой… я не представляю, как жить. Ужасно. Однако, как бы больно не было от осознания, что я не нужен, я бы не отпустил их… никогда, в общем то. Мне слишком нравилось чувствовать тепло от их горячих тел ночью, когда Юра закидывал на меня ногу, а Отабек придавливал рукой и сопел в шею. Слишком нравилось заваривать чертовски горький кофе для Отабека и сладкий чай для Юры с утра. И готовить им что-нибудь тоже мне слишком нравилось. Гулять с ними после тренировки и, очаровательно ухмыляясь, хватать их за руки под недовольное бурчание Юры и улыбку Беки. Просто находиться с ними рядом. Так трогательно, хах. В глазах невольно стали собираться слезы, а губы дрожать. Больно, черт возьми. Случайно вырывается всхлип, от чего одинокий прохожий оборачивается и смотрит с жалостью. Сжимаю зубы до скрипа. Опускаю голову, чтобы не видеть никого и становится совсем темно. Капли падают на свитер и штаны, делая их мокрыми, но я не могу остановиться. Я просто…Не могу ничего с этим сделать.
Где-то снизу журчит река, вдалеке разводятся мосты, темнеет все больше, а я одиноко сижу на холодной скамейке и плачу. Интересно, что сейчас делают Отабек и Юра? Наверное, смотрят какой-нибудь фильм… Или готовят вместе, пытаясь не убить кухню. Или занимаются любовью. Но точно не думают о том, где я шляюсь в десять вечера… Обидно, на самом то деле… Я сострясаюсь в беззвучном смехе, а потом поднимаю голову, и слезы продолжают катиться по лицу. Изо рта вырываются облачки пара, руки совсем замерзли, а я смотрю на звездное небо и продолжаю реветь. Плечо вдруг трогает чья то рука, и я быстро поворачиваю голову туда, чтобы увидеть… Кацудона? — Должно быть, случилось что-то очень плохое, раз взрослый мужчина плачет, да еще и на улице? — мягко произносит на английском парень, а я пытаюсь улыбнуться, но выходит так себе. — И тебе привет, Юри. — смаргиваю последние капли и пытаюсь сделать так, чтобы их больше не появилось. — Так… — он присел рядом, не убирая руки. — Может зайдешь к нам с Виктором? Уже довольно поздно и холодно. Думаю, тебе не помешает чашечка горячего чая. Юри продолжает мягко и приветливо улыбаться. И что-то в этом человеке побуждает меня слабо качнуть головой, подтверждая, что «да». Он встает тут же и протягивает мне руку. Я берусь за нее и встаю, покачиваясь. — Ахах… — неловко и хрипло смеюсь. Голос у меня прокуренный и сиплый, будто я курю не переставая. Ах да, все так и есть. — Кажется, я слишком долго сидел… Юри понимающе кивает, и я уже думаю отпустить его руку, но он не пускает. Он просто тащит меня в направлении своего дома. Когда он затаскивает меня в квартиру, то тут же раздевается и юркает в глубь, произнося на ходу. — Виктор, у нас гости. Я увидел Жан-Жака около моста Невского и подумал, что ему нужна помощь. Сделаешь нам чай? — голос Юри как всегда мягок и добр. Он протаскивает меня на кухню, откуда уже слышится постукивание чашечек и кипячение чайника. Оттуда же я слышу шиканье Никифорова на Маккачина, который вертится под ногами, требуя ласки. Кухня у них красивая. С барной стойкой, все сделано в теплых цветах и немного дерева. Виктор выглядит по домашнему, растрепанно и заспанно, от чего я немного расслабляюсь и выдыхаю. Немного лучше. Юри усаживает меня за барную стойку, а мы с Виктором здороваемся. Юри немного погодя ставит всем чашки с теплым черным чаем, крепким, как я люблю, и я обхватываю кружку своими окоченевшими пальцами, греясь. — А давно вы тут живете? — интересуюсь, чтобы неловкая тишина перестала давить. — Мы не живем. — отвечает Виктор. — Проездом. Это моя старая квартира. — Мм… — тихо говорю и киваю. А потом немного отпиваю горячего напитка и становится еще немного лучше. Мои глаза потухают, едва я перевожу взгляд на их парные кольца. Виктор щурится хитро и, улыбаясь, говорит. — Значит… — он делает небольшую паузу, будто бы взвешивая все «за» и «против», перед тем как произнести что-то. Я уныло поднимаю голову. — Ты поссорился с Отабеком и Юрой? — Не угадал… — ухмыляюсь и чувствую, что болят глаза. Они все покраснели и опухли. Должно быть, я выгляжу ужасно. — Н-да? — он критично осматривает мой разбитый вид, пока Юри дергает его за рукав пижамы, чтобы что-то сказать на ухо. Затем паренек покидает кухню, оставляя нас наедине. — Я уверен на все сто, что ты соврал. Потому что если это правда, то ты не сидел бы на моей кухне и не жался к кружке, словно щеночек. Где тот дерзкий Жан-Жак с блеском в глазах, которого я видел на соревнованиях? — Нет его. — криво ухмыляюсь, а Виктор хмурится. Внезапно его телефон взрывается мелодичной мелодией, в то время как мой молчит. Продолжаю кривить губы в ухмылке, чтобы слезы снова не сорвались с ресниц. Низко опускаю голову, пока Виктор поджимает губы и раздраженно отвечает на звонок. — Да? — выходит резко и неприветливо, однако человеку на том конце, кажется, похер, потому что лицо Виктора разглаживается, и он отвечает. — А я хер знаю. — а в следующую секунду он приторным и язвительным тоном говорит в трубку то, от чего я вздрагиваю. — Вот не стоило этого делать, Юр. Не отпустили бы, нормально все было бы. — следом, Юра еще что-то говорит ему, а потом он отключается. Виктор вздыхает и смотрит на меня. — Итак. Вы не поссорились, но ты ушел из дома и тебя даже искать пошли, а ты плакал на набережной? И что случилось тогда? — он выгибает бровь показывая полное непонимание, а я сижу в ступоре. «…тебя даже искать пошли…», — эта фраза отдается набатом в голове. — Прием, Земля вызывает Жан-Жака! — он пощелкал тонкими пальцами перед глазами, отвлекая. — Да ничего не случилось. — я отпихнул его руку. — Сами разберемся. — Сам себе противоречишь… — тихо шепчет Юри из дверного проема. Я хмурюсь и оборачиваюсь. Вздыхаю, совсем как Виктор пару секунд ранее и говорю. — Я… Поговорю с ними и все будет хорошо… — говорю им, а сам будто успокаиваю себя же. Ужас… — Мм… — тянут они одновременно с одинаково недоверчивой интонацией. Я сползаю со стула и выбегаю в коридор, потому что уже пора, одиннадцать вечера, как никак. Одеваюсь и на ходу бросаю им. — Спасибо! — а в ответ доносится еле слышное: «Ага…» Когда я неспешным шагом выхожу из подъезда, меня пронизывает не только холод, но и внимательный взгляд из окна. На самом деле, идя по набережной, я решил не идти домой, а посидеть еще немного на лавочке. Присаживаясь на холодный металл, ежусь и обхватываю подтянутые колени. В глазах рябит от множества огней, но я упорно продолжаю смотреть в даль, не замечая текущих по щекам слез. Вытаскиваю из кармана джинс плеер, который всегда ношу с собой и включаю. Нужно что-то медленное и чувственное. Проходит несколько минут, прежде чем я достаю из куртки пачку сигарет. Несколько штук всего осталось… Дым обжигает легкие, даря недолгую фантомную передышку и спокойствие. Медленно затягиваюсь, музыка перестает играть и реальный мир оглушает. Аккуратно встаю с ледяной лавочки и, смотря в пол, начинаю брести в сторону дома с сигаретой в руке. Когда я смотрю, как тлеет кончик сигареты и подношу ее ко рту, чтобы снова затянуться, в меня кто-то врезается со всей скорости и сжимает сильно-сильно. Незнакомец летел с такой скоростью, что я со своими холодными конечностями покачнулся и упал на землю вместе с ним. — Хах, да блять и так все болит… — я хоть и ругаюсь, но подниматься не собираюсь. Продолжаю курить прямо на дороге, а парень, который на меня упал тоже не встает и продолжает меня обнимать. Да что за хуйня? Пофигистично продолжаю курить, смотря в звездное небо. — Может, встанете? — насмешливый голос Отабека раздается слишком неожиданно, поэтому я давлюсь очередной заятяжкой и шокированно выпучиваю глаза. Перевожу взгляд ниже и на меня смотрит своими зелеными глазами Юра. Попал так попал. Мы тут же поднялись, и я незаметно откидываю остатки сигареты. Юра вскидывает злой взгляд на меня и начинает причитать. — Ты почему ушел так на долго?! Мы волновались, даже Виктору звонили! И вообще, ты почему не отвечаешь на звонки.? — под конец его голос стихает, и он влажно шмыгает носом, обнимая меня. Я на автомате обнимаю за плечи в ответ и потрясенно молчу. Но вот Бека молчать не собирается. — Как скоро ты собирался нам сказать, что куришь? — Желательно никогда… — пробурчал я тихо. Он цокает в ответ и, беря нас обоих за руки, ведет домой. Его ладонь такая теплая, немного шершавая. Так приятно ощущать ее. Когда приходим домой, парни раздеваются и Бека усаживает меня на кровать, а сам встает передо мной. Юра пролазит сзади и садится у меня за спиной. Отабек наклоняется и стирает большими пальцами влагу с щек, тихо говоря и заглядывая в глаза. — Почему ты плакал? Вздыхаю и отвожу взгляд, там самым натыкаясь на наши фотографии, которые стоят на полочке. В глаза бросается одна, та, которая была сделана когда Юра и Отабек еще дружили. Они вместе такие улыбчивые и счастливые, что это заставляет меня выдохнуть сквозь зубы. — Я лишний здесь. Это настолько очевидный факт, что я не понимаю какого черта здесь делаю. — Ты дурак. — фыркает Отабек и притягивает меня за край свитера. Он целует меня нежно и напористо одновременно, а я широко открываю глаза. Потом лишь обмякаю в его руках и не отвечаю. Он на секунду отрывается, чтобы недовольно сказать. — Эй, так не пойдет. — а потом снова впивается поцелуем в мои губы, и я, чувствуя, как еще одни руки, тонкие и теплые, пробираются под свитером, блаженно прикрываю глаза и отвечаю. — Ты действительно придурок, Леруа, раз считаешь так. — шипит Юра и прижимается сильнее.***
С утра я просыпаюсь позже всех. Скорее всего от холода. По мне не скажешь, но я ужасно мерзлючий, а отсутсвие двух грелок очень удручает. Сонно кутаюсь в одеяло, как в кокон и пытаюсь продолжить спать. Однако, мне это мешают сделать громыхания с кухни. Лениво тру глаза, которые, к слову, болят и покрыты красной сеточкой, и слушаю гневную триаду Юры о том, какие у нас прекрасные жопорукие конечности. О, как мило. Встаю с кровати, что еще хранила тепло ее обладателей и тащусь на кухню, широко зевая. Открываю дверь и, облакачиваясь о проем, наблюдаю как взъерошенные Юра и Бека делают блинчики. И правда мило. — Приветики. — тяну я все еще сонно, пугая своих парней. Как же приятно об этом думать, так и хочется произнести, покатывая на языке и ощущать как заколет кончики пальцев от сладостного ощущения счастья. Впрочем, оно и так есть, хе. — Доброе утро. — они улыбаются мне, а я будто таю. Мм, как же хорошо. Потягиваюсь, словно кот и слышу, как Отабек оставляет на Юру еду, а сам подходит ко мне и оглаживает пресс, грудь… — Эй, я тоже хочу! — кричит возмущенно Юра со сковородой в руке, вызывая смех у нас обоих. — Хе, домохозяюшка наша. — лукаво щурюсь и обнимаю Отабека за плечи, притягивая для поцелуя. А следом мягко отступаю и иду к обиженному Юре и утягиваю его в точно такой же поцелуй. Он мычит расслабленно и блаженно, а Отабек смеется на фоне. После, парни накладывают свои творения в тарелку, и я, как местный повар, пробую и даю оценку. — Неплохо. Но я бы добавил немного сахара, но можно и с медом. Юра вдруг резво подскакивает и открывает холодильник. Роется там сосредоточенно несколько секунд, а потом вынимает сироп с пафосной фразой: — Настал твой час! - и мы втроем смеется. Уютно и так правильно… — Ты куда, Бек? — в один голос говорим мы с Юрой. Отабек уходит в коридор, а затем возвращается с моей курткой. Он встает перед нами и шарится по карманам, пока с победоносной улыбкой не достает мои сигареты. — Это нам больше не нужно. — он выбрасывает их в мусорное ведро под акопонемент моего грустного взгляда. Еще немного пошарившись по карманам, он достает и зажигалку. Кидает ее туда же.— И это тоже. — и миленько улыбнувшись, уносит куртку обратно. — Черт, ты так жесток… — тяну я в своей манере и тут же славливаю недовольный взгляд Юры. — Что? — Мне вот интересно, как тебе удавалось скрывать этот запах, мм? — он вопросительно выгинает бровь, и на кухню входит Отабек, кивая головой, мол: «Да, да, мне тоже интересно». — Ну… Жвачки! Они круто помогают избавиться от запаха, на самом деле.* — Значит… — наверняка, Юра сейчас вспоминает сколько раз в день видел меня жующего. — Ты курил… Эм, всегда? — он в недоумении смотрит на меня и опускает вилку с наколотым на нее блинчиком, из-за чего сироп, которым Юра обильно полил свой завтрак, боясь, что он отвратителен, стекал на тарелку. — Хаха, нет, Юр. Просто часто. Этого достаточно. — я получаю не сильный подзатыльник от Отабека. — Да ладно, вы ж меня сожрете, если увидите с сигаретой теперь… Юра жмурится довольно и выдыхает. — Правильно! Внезапно меня обнимают сильные руки, не давая двигаться, и Отабек утыкается лицом мне в ключицу. — Никогда больше не думай, что не нужен нам, ладно? — шепчет Отабек мне в шею, пуская мурашки по всему телу. Даже не знаю, от слов или от действий. — Да. Я бы тоже тебя об этом попросил. — Юра звонко чмокает меня в нос, а потом, краснея, отстраняется и смотрит с ожиданием. А я улыбаюсь, ярко и искренне, чувствуя тепло в груди. — Окей.