История истинной любви

Ночь казалась бесконечной, как все наполненные неожиданными переживаниями ночи. Спрятавшиеся в укрытии феи не думали, что смогут уснуть из-за доносящихся снаружи ужасных звуков. Не надеялись они и на то, что когда-нибудь снова взойдет солнце и наступит следующее утро. Но сон все же сморил их, и солнце встало, отмечая начало новой зари… и новой эпохи. С восходом солнца запели птицы, а по всем топям началось лихорадочное движение. — Война закончена! — кричали неподалеку мисти-ежи. — Война закончена! — вторили им пролетавшие по небу феи-росинки. При первых криках Робин проснулся и оглянулся по сторонам. В темной норе он был один. Случись это в любой другой день, он бы весело рассмеялся, подумав, что кто-то решил поиграть с ним в прятки. Но сейчас он запаниковал. — Малефисент! Опоссумы разодетые, где же он… где все… Малефисент! — Все в порядке, — раздался похожий на звон колокольчиков голос его подруги по имени Душистый Горошек. Робин повернулся вправо и увидел малыша Малефисента — тот лежал в большом гнезде на берегу неглубокого ручья. Четыре деловитые речные феи — Крисит, Локстоун, Вала и Пипси — мыли мягкие темные волосы мальчика, осторожно поливая его головку прозрачной, сверкающей на солнце водой. Малефисент ворочался в своем гнездышке, тянул к ним ручки, а тем временем Душистый Горошек и Финч украшали ложе цветами и листьями. — Все утро приходят новости, — объявила Душистый Горошек. — Битва окончена. Топи снова в безопасности. — Мы готовим Малефисента к встрече с Гермией и Лисандром, когда они вернутся. Уверена, они будут с минуты на минуту, — добавила Финч, откидываясь назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем она вновь наклонилась вперед, чтобы поправить листик, который, по ее мнению, оказался не на месте. Робин улыбнулся, потом громко рассмеялся. — Кашляющие уоллербоги! Они сделали это! — Он подлетел к Малефисенту и пощекотал ему щечки. Малыш захихикал и захлопал в ладошки от удовольствия. Спустя несколько часов после того, как фея-фруктовница Аделла накормила Малефисента ягодами, а Робин с полсотни раз сыграл с ним в «ку-ку, кто здесь?», Малефисент принялся тихо плакать. Робин подумал, что, наверное, мальчик уловил растущее во взрослых чувство тревоги и сам догадался, что что-то не так. Опасения Робина подтвердились, когда он увидел гиганта-охранника, который медленно направлялся в их сторону. Огромные охранники-деревья очень редко появлялись в этой части топей — можно сказать, никогда. Они гораздо уютнее чувствовали себя на краю топей и очень серьезно относились к своим обязанностям — стеречь границу. Для того чтобы охранник пришел сюда, должно было случиться нечто крайне важное, особенно если учесть, что только-только закончилась битва. Часовой приближался, волоча по земле свою огромную тень, тяжело звучали шаги, и на этот звук со всех окрестных мест начал собираться волшебный народец. — Что привело тебя сюда, Берчалин? — спросил Робин часового, когда тот вплотную подошел к ним. — Скоро ли нам ждать возвращения Лисандра и Гермии? Часовой вздохнул и ответил, переминаясь с корня на корень: — Боюсь, я принес плохие вести. Я сам вызвался сообщить их, но теперь мне трудно говорить. Некоторые феи взлетели повыше и окружили дерево-часового, чтобы лучше его расслышать. Им не терпелось узнать новости, и в то же время их заранее пугало то, что они могут услышать. — Я думала, что мы выиграли войну, — прошептала Финч. — Мы действительно смогли защитить наш дом и на этот раз, — негромко начал Берчалин. — Но, боюсь, победа досталась нам дорогой ценой. Минувшей ночью были убиты Лисандр и Гермия. Собравшиеся феи ахнули, а Малефисент начал громко плакать в своем лежащем на земле гнездышке. Остальные смотрели на него потрясенные, охваченные жалостью к маленькому сироте. Первым из оцепенения вышел Робин. Он опустился на землю рядом с Малефисентом, притронулся своей маленькой рукой к его плечику. Один за другим к ним присоединялись другие волшебные существа. Душистый Горошек и Финч встали у ног малыша, речные феи — возле его головы, уоллербоги вылезли из своего озера и уселись по бокам гнездышка. Затем они подняли Малефисента в воздух и понесли через лес, а Берчалин и остальные печальной толпой двинулись следом. В конце концов все они собрались в месте, куда, как всем было известно, и должны были прийти, хотя никто не произнёс его названия вслух. Рябиновое дерево. Малефисента осторожно опустили в развилку могучих стволов. Солнечные лучи, пробившись сквозь листву, окружили голову девочки ярким ореолом. Как только Малефисент оказался на дереве, он перестал плакать. Волшебный народец встал вокруг, прикрывая собой маленького фея. Первым заговорил Робин. Он повторил то, что уже сказал всего несколько часов назад: — Мы позаботимся о тебе. Шли годы, Малефисент рос замечательным, счастливым ребенком. Волшебный народец воспитывал его сообща, заботился о нем. Каждый старался научить Малефисента своему ремеслу, языку, поделиться своими навыками. Так продолжалось до тех пор, пока не стало ясно, что за Малефисентом нет нужды больше присматривать. Он все схватывал на лету и с очень раннего возраста начал проявлять свой сильный и независимый характер. Вскоре многие жители пустошей из нянек превратились в надежных товарищей и друзей Малефисента, которые проводили с ним дни напролет. Больше всего он любила бывать с теми, кто мог рассказать ей о родителях. — О, у тебя крылышки, как у мамы, — могла сказать Душистый Горошек во время утренней прогулки по воздуху, когда Малефисент неловко пытался ковылять рядом с ней, путаясь в своих больших непослушных крыльях. Но услышав, что его огромные черные крылья похожи на мамины, Малефисент тут же краснел от гордости. — У твоего папы были такие же блестящие глаза, — могла заметить Финч, когда они гуляли по лесу. И Малефисент спешил посмотреть на свое отражение в зеркале пруда, вглядываясь в свои действительно яркие глаза. Но больше всего Малефисент любил проводить время в компании своего лучшего друга, Робина. Иногда они играли в игры, которые сами придумывали: отгадывали животных, которых изображали, или состязались, кто сегодня состроит самую чудную гримасу. Зачастую Робин учил Малефисента разыгрывать других волшебных существ. Они могли хохотать до упаду, глядя на недоумевающее лицо мисти-каменщика, обнаружившего свои камни переставленными нашими проказниками на другое место. Или потешаться, слушая, как бранятся друг с другом пикси, не зная, что собранные ягоды съели Робин с Малефисентом, а не один из них. А еще они любили просто посидеть в Рябиновом дереве. Робин знал родителей Малефисенту лучше, чем кто-либо, и постоянно рассказывал ему о них. Это были разные истории — порой глупые, порой нежные, но они всегда вызывали улыбку на лице Малефисента. — А тут я как выпрыгну из болота, как спугну с Лисандра живых светлячков, представляешь? — громко хохотал Робин, вспоминая былое, и Малефисент вторил ему. — Ох, Робин, ну ты даешь! И это в тот самый момент, когда он пытался произвести впечатление на мою маму! — смеялся он. — Он все-таки сумел произвести на нее впечатление, когда подпрыгнул вверх метра на четыре, словно перепуганный олух. Отсмеявшись, Малефисент задал вопрос, которого Робин очень боялся. — Робин… ты видел человека вблизи? — Нет, — нахмурившись, ответил он, — не видел. И не хочу, если честно. От этих людей одни неприятности. Малефисент выпрямился и еще настойчивее продолжил расспрашивать: — Но ты говорил, что мои родители верили, будто есть и хорошие люди. И что когда-нибудь мы сможем наладить с ними добрые отношения. — Говорил, — согласился Робин. — Но ты знаешь, во что обошлась им эта их вера, — он говорил негромко, но твердо. Иногда он забывал, насколько юным и наивным был Малефисент. — Люди пытаются украсть наши сокровища, ограбить нашу землю. И у каждого есть оружие из железа — да-да, из вещества, которое сжигает наше племя. — Но, Робин, ведь люди тоже часть природы, — не унимался Малефисент. Чувствовалось, что он много раздумывал над всем этим. — Я знаю, что есть ужасные люди. Чудовища. Однако и феи встречаются злые, и животные тоже, но добрых все равно больше. Так и люди не могут быть плохими все без исключения. Какое-то время Робин молчал. Он не мог дать Малефисенту тот ответ, которого он ждал. После той ужасной ночи он возненавидел всех людей за то, что они тогда у него отняли. — Нет, любовь моя, — сказал он наконец, похлопывая Малефисента по ладошке. — Все люди злые. И с этими словами поднялся в воздух и улетел прочь от Рябинового дерева, не в силах продолжать разговор. Малефисент вздохнул и снова прислонился спиной к стволу. Может быть, Робин и не верил в хороших людей, зато он верил. А еще он знал, что родители гордились бы им за это.