***
Мэтт, тем временем, доев всё печенье, что только смог найти на кухне, наконец решился проведать обстановку. Уже всё съел, а делать больше нечего, почему нет? Он лениво поплёлся в комнату у балкона, где были трое его друзей. — Сто тут проифходиф? — произнёс рыжеволосый, дожёвывая остатки еды. — Похоже, эффект тех таблеток, что принял Торд, закончился. — Правда? Это же хорошо, он наконец по достоинству оценит моё величие! Голубоглазый британец всё ещё помнил тот случай, когда он обнял очнувшегося, но тот не обратил на него внимания, спрашивая: «Где Том?». Это действительно обидело нашего нарцисса, и тот даже был отчасти зол на Томаса за то, что он является большим объектом внимания, чем он. Какой же всё-таки, Мэттью ребёнок. Парень обнял норвежца вновь, искренне надеясь, что Торд ответит тем же, как он делал это ранее. Но Торд не ответил, а что ещё хуже, лицо его начало выражать какое-то презрение. — Не трогай меня, ты, урод. Красноглазый без раздумий врезал прилипшему к нему соседу в глаз, на том образовался отёк и синяк. Эдд и Том первые секунды стояли просто в шоке. За что он с ним так? А вы представьте, каково было Мэтту. Он отклонился назад, упав на пол от удара, начав тереть место ранения рукой, и лазурные глаза заслезились, а лицо выражало печаль и обиду, медленно переходя в злость. — М-моё лицо… Ёж, наконец отойдя от произошедшего, нахмурился и перевёл злые чёрные глаза на Торда. — Что ты, по твоему, чёрт возьми, дела- Но не успел он договорить, как больной начал опять его обнимать и прижиматься, будто кот, который тёрся о нового хозяина, помечая его. — Только Том может меня трогать, ясно?! Глаза парня в синей худи расширились в разы. Такого он не ожидал. Он думал, что этот день не может стать хуже, но, как оказалось, ещё как может… Эдвард, тем временем, уже присел на колени рядом с пострадавшим и утешал того. — Ох, М-мэтт, ты как? Давай я принесу лёд… Всё в порядке, подожди немного, я скоро. Шатен убежал на кухню за холодным веществом и медикаментами со скоростью света. А Том, тем временем, уже заливаясь гневом, грубо оттолкнул от себя норвежца. — Отойди! Как ты мог так с Мэттом?! Ты же знаешь его, и знаешь его впечатлительность, так что пока не извинишься, можешь на меня даже не смотреть! Зрачки Торда сузились до точек, того начало немного трясти. Похоже, такое больному ловдисисом точно не стоит говорить. Резко его лицо приняло сожалеющий вид, будто бы на него нахлынула волна сочувствия к ударенному им человеку. Он наклонился к нему и произнёс тихо. — Прости, Мэттью, я… Я не хотел, честно. Звучало довольно правдоподобно, и Том на это повёлся. На самом же деле, когда его объект воздыхания обвинил его в плохом поведении по отношению к его ненавистнику, мозг красноглазого понял, что Томас считает Мэтта другом, и не терпит, когда ему вредят. И именно из-за того, что это — товарищ его любимого, он с ним вежлив. И только по этому. — Л-ладно… — заплаканный ответил с нотой обиды, как будто и не простил друга на самом деле, но принял его извинения во внимание. А вот и янтарноглазый подоспел со всем необходимым. — Давай-ка сядем на диван… Он помог нарциссу встать после сильного удара, подперев того рукой за спиной. Они сели на диван, и Эдд аккуратно приложил к глазу пострадавшего мешочек с замороженной водой. — Подержи так, чтобы отёк был меньше, а я пока приготовлю бинты. Гулд начал копаться в только что принесённой им аптечке, и быстро нашёл то, что нужно, собственно, бинты. Мэттью немного полегчало, как и физически, так и морально, хоть он и был отвержен Тордом, но помощь Эдварда и его забота о нём подбадривали. Торд же, выполнив свою часть «договора», опять намертво приклеился к Томасу. Он смотрел на него глазами наркомана, перед которым положили его дозу, до которой он не может дотянуться. — Я извинился, с ним всё хорошо. Теперь я могу быть с тобой? Ёж в который раз переживал шок из-за того, с чем он имеет дело. А ведь Торд ведёт себя так именно из-за него… — Х-хорошо, только больше не бей ни Эдда, ни Мэтта… — Так и сделаю. Норвежец уткнулся носом прямо в грудь паре, и посмотрел своими суженными красными глазами снизу вверх в лицо своему наркотику. — Мы будем вместе, всегда. Зрачки парня в красной худи затряслись на этих словах, как и сам он в целом. Он прижимался к Тому так сильно, как это было возможно. Со стороны черноглазого послышался тяжёлый вздох, а глаза опустились в печали и замешательстве. Пора спокойствия закончилась. Всё, что осталось, это лишь приобнять красноглазого, положив руки тому на спину, а подбородок — на затылок парня. — Будем… Обязательно будем. Сейчас Том не имеет права на поблажку, он обещал сам себе, что будет помогать заболевшему другу, и своё обещание намерен выполнить, даже, если придётся помучиться, теперь его очередь терпеть, либо двенадцать лет, либо до конца жизни. В доме царила тишина. Уже перевязанный на один глаз британец и пропахший медикаментами шатен молча наблюдали за открывшейся картиной. Мэтт наблюдал с некой несерьёзной завистью, но в то же время и умилением, он не осознавал ситуации до конца, в отличии от Эдда. Янтарноглазый смотрел с нотой печали, ведь уже понимал, что перед ними уже не Торд, что перед ними никогда уже не будет того Торда, которого они знали.***
— То есть, ты мне хочешь сказать, что наш лидер заболел какой-то хернёй под названием «ловдисис», которая, как бы, обострение синдрома «разбитого сердца»? — И не просто обострение. Он может быть реально психованным из-за него, ты читал по статье. Нам повезло не застать его в таком состоянии лишь потому, что его напичкали таблетками. Их эффект непредсказуем, так же, как и длительность. Чаще, таблетки перестают работать, когда эмоции у принимающего бьют через край, и препарат уже не способен их сдерживать. Плюс, эта химия не хило так шатает его и так расшатанные болты в мозгу, так что каждая таблетка на счету. Место было тёмное, что-то по типу лаборатории. Лампы горели лишь у столов с множеством пробирок и колб, каких-то непонятных аппаратов, настоек. Ещё там были какие-то шкафы и полки, в них хранились, как понятно, ингредиенты всех веществ, что тут находились. В этом месте висел довольно неприятный запах какой-то гнили, помещение было глубоко под землёй, и, похоже, плохо стерилизовалось. Воздух пропитался угнетающим молчанием. Обеспокоенные лица Пола и Патрика добавляли тяжести. — Ну тебе же говорили, что оно не лечится, так что ты собираешься делать?.. — первым молчание прервал «бровастый», нервно сплёвывая очередную сигарету на пол и туша пламя той под весом ноги. — …Лечить. Лечить собираюсь… — Я, конечно, не хочу тебя обидеть, но ты хотя бы знаешь, как? Ты вообще уверен, что это возможно? Я понимаю, мне тоже жалко сэра, и я буду по нему тосковать, но мы можем его проведывать, я не уверен, что подпольная лаборатория и эксперименты оправдает твои ожида- — Я хочу попытаться! Я не знаю, может, тебе плевать, Пол, но я, как медик, и как близкий друг Торда, не собираюсь оставлять всё так, когда знаю, что могу что-то сделать!.. И снова краткое молчание. Вздох. — Ладно, я с тобой. Я теперь лидер армии… Все ингредиенты и аппаратуру предоставлю, только скажи, если ещё чем помочь могу — всегда готов. — …Спасибо, Пол. Хлопок по плечу, короткая улыбка между двумя. Им предстоит много работы…Всем им ещё многое предстоит.