Легенда о крыльях

Август 1991 года. Лондон       В зеркале отражалась симпатичная мордашка девочки лет одиннадцати-двенадцати. Руки норовили принять, судя по всему, привычную для девочки позу «руки в боки», волосы упрямо топорщились в разные стороны, а курносый нос был забавно вздёрнут. Тёмные глаза смотрели внимательно и изучающе.       Девочка была чем-то похожа на саму Лили в незабвенные одиннадцать лет, такая же лохматая и чуть кудрявая, со взрослым уже взглядом и крупноватыми передними зубами. Даже взгляд был знакомым, настороженным и заинтересованным. Созерцать отражение в зеркале оказалось довольно забавно, пока Лили вдруг не сообразила: это она сама. Её душа, разум, накопленный опыт, эмоции, словом, то, что она привыкла характеризовать как своё воплощение и называть душой, невообразимым способом перекочевало в новое тело. Чьё?       Лили лихорадочно бросилась ко столу, выворачивая в нём все ящики, пока не наткнулась на аккуратную общую тетрадь.       «Собственность Гермионы Джин Грейнджер», — значилось на форзаце, и это имя ей ни о чём не говорило.       Следующая мысль мелькнула ослепляющей молнией и мгновенно привела её в дрожь. Постепенно восстанавливающееся сознание вывалило на неё сумбурный ком из воспоминаний из прошлой (теперь она могла так говорить с полным правом) жизни. Сознание подкашивали абсолютная несвязанность фактов и мелькающая за ними ужасающая действительность.       Действительность всплыла достаточно быстро, и Лили, теперь уже Гермиона Джин Грейнджер, схватилась за голову, зарываясь пальцами в густые, непривычно каштановые волосы. Некоторое время она просто так сидела на кровати, и её колотило. Мало воспоминаний о собственной смерти и неизвестной судьбе мужа и сына, так ещё и этот разговор с чем-то откровенно непонятным, и это злополучное вселение в тело неизвестной девочки. По сути, это являлось запретной чёрной магией, за использование которой приветливо распахивал ворота Азкабан, но сейчас Лили это не волновало.       Она с дрожью вспоминала тот вечер в Годриковой Впадине. Джеймс. Человек, которого она безумно, до дрожи в коленках любила, а позже научилась и уважать его твёрдую спокойную уверенность. Гарри, её сын, который был для неё безмерной драгоценностью. Она их лишилась?       Нет, только не это.       Такое испытание она просто не переживёт.       Лили помнила, что после разрыва с семьёй она находила своё полное утешение и огромное счастье в новой, в которую, помимо Джеймса и Гарри, входили ещё и волшебники Ордена, старые друзья из школы, и другие. Терять новообретённую семью ещё раз… Нет, такое страшно и представить.       Лили постаралась себя успокоить. Может быть, Джеймс успел вызвать подмогу из Ордена Феникса, и они защитили Гарри? Да, так скорее всего и было. А сам Джеймс уж наверняка смог бы постоять за себя, верно?       Впрочем, утешительный самообман просуществовал недолго. Совершенно очевидно, что оба они мертвы, и сын, и муж. А сама она сейчас неведомо где, зачем и почему. А, самое главное, непонятно «когда». Разрозненные воспоминания постепенно выстроились в общую картину, давая место последним. Она чётко помнила разноцветные всполохи материи, чей-то очень знакомый голос, но общая картина ускользала и дробилась. Лили почти упала обратно, на кровать, где полчаса назад проснулась и подтянула колени к подбородку. Теперь она казалась самой себе ещё более потерянной и маленькой, хотя, впрочем, сейчас она такой и была.       Нет, нужно действовать. Она удержалась от того, чтобы дать себе пару пощёчин. Лили всегда считали храброй и способной, так почему сейчас она должна сдаваться?       Прислушалась к собственному магическому ядру, которое привыкла постоянно ощущать, как лёгкое тепло в груди, с самого раннего детства бывшее с ней. Магия была на месте, и это её немного утешило. Она попыталась левитировать к себе пару книг, но потерпела сокрушительное поражение: они даже не шелохнулись с места, упрямо оставаясь на гладкой поверхности стола. Магия незнакомой девочки как бы спала, и до её пробуждения и оформления в настоящую полноценную силу оставалось совсем немного, Лили чувствовала. Хорошо, придётся подождать, хотя ждать она и ненавидит.       Следующим порывом было броситься искать хоть кого-то из Ордена, того, кто смог бы выслушать, помочь и направить. Но, взглянув на своё отражение в зеркале, наверное в сотый раз за это утро, она отказалась от этой идеи. Увы, сейчас её даже Джеймс не признал бы, как свою, без сомнения, любимую красавицу-жену. А убеждать, что она случайно захватила тело девочки — нет уж, увольте. Провести остаток жизни где-нибудь в лабораториях Мунго или в стенах Азкабана она не хотела. Хотя, возможно, это было бы справедливо по отношению к бессовестной захватчице других тел, в какую, пусть и не по своей воле, Лили превратилась.       «Но с другой стороны, — размышляла она, машинально одеваясь, — что-то мне этот шанс дало, и не использовать его — кощунство». Она сбежала вниз по лестнице, настороженно озираясь по сторонам, остановилась в коридоре, дверь в конце которого, очевидно, выходила на улицу: через окошко над дверью, дробясь в витражном стекле, проникал весёлый солнечный свет.       — Доброе утро, Гермиона, — прозвучало совершенно неожиданно. — Ты сегодня рано.       Женщина стояла на небольшой аккуратной кухне, так похожей на кухню её родителей, в опрятном клетчатом переднике, и что-то поджаривала на сковороде. Её тёмные глаза и такие же каштановые волосы не оставляли сомнений в близкородственной связи между ней и девочкой, в чьём теле сейчас находилась Лили.       — Э-э, да, доброе утро, — выдавила она, стараясь улыбаться. Возможно, это прозвучало так холодно для любящей… дочери? племянницы? или, может быть, даже, сестры?       — Уже проснулась, Гермиона? — выглянул из-за очередной двери высокий, аккуратно выбритый, но при этом очень по домашнему выглядящий в своём, опять же, клетчатом халате, мужчина. «Мистер Грейнджер, очевидно», — подумала Лили.       — Да, доброе утро, — и ослепительно улыбнулась. Впрочем, памятуя о чересчур длинных резцах, это наверняка было очень забавно со стороны. Лили, всё ещё улыбаясь, неуверенно прошла на кухню, где получила свою порцию оладий. Она-то уже и забыла, когда в последний раз могла нормально позавтракать: все миссии Ордена отнимали очень много времени, не оставляя него для обычной гражданской жизни. Сейчас же сидеть на залитой солнцем кухне и поедать горячий завтрак казалось лучшим из благ.       После завтрака она поднялась обратно в комнату. Если судить по разговорам миссис и мистера Грейнджер, они были стоматологами и содержали собственную небольшую фирму. Гермиона была их единственным ребёнком и постоянно делала успехи в учёбе: этим летом она даже получила возможность попасть на конную прогулку — приз за первое место в олимпиаде по истории. С июльской поездки прошла уже неделя, а фотокарточки всё ещё лежали на её столе. Подобные же успехи девочка делала практически во всех областях, кроме физкультуры. С ней дела обстояли более чем печально, несмотря на постоянные занятия в бассейне и упорные старания Гермионы. Чего-чего, а упорства ей было не занимать.       Они жили в Уондсуэрте, тихом зелёном районе, там же держали клинику. В общем-то вся их жизнь и сосредотачивалась здесь, в полусонной тишине респектабельного боро. Лили с удовольствием отметила, насколько эта обстановка похожа на её собственный дом. Разве что промышленные пейзажи Коукворта мало напоминали чистые ухоженные садики жителей Уондсуэрта.       Уондсуэрт был столь же далёк от магии, как и Туни, её сестра, то есть — бесконечно, а посему о связи с магическим миром можно было только мечтать. Или, подумала Лили, вернее, Гермиона, как она сама старалась себя называть (не ошибиться бы!) подождать до середины августа, когда профессор Макгонагалл начнёт свой ежегодный обход маглокровных волшебников. В том, что девочка была волшебницей, она уже не сомневалась.       Пока же оставалось изнывать от неизвестности. Лили вновь испытала сильное желание свернуться в маленький испуганный комочек, но остановила себя усилием воли. Нет, сейчас не время. Не время и не место.       — Гермиона, дорогая, — раздался снизу голос миссис Грейнджер, — забери почту, будь добра.       И девочка поспешно побежала вниз, по лестнице, строго-настрого запретив себе думать о своей прошлой жизни. Не время и не место. А долгие размышления грозили беспросветным безумием.       Лили подобрала несколько конвертов и отнесла их на кухню. Там были: счета, письмо от хозяина бакалеи и ещё одно.       — А, это от Джулии? — с улыбкой спросила миссис Грейнджер, — непременно ответь ей, хорошо?       Лили кивнула, не решаясь спросить, кто, собственно, такая Джулия. Что, если близкая подруга, забыть которую невозможно? В комнате она, немного поколебавшись, вскрыла конверт. Джулия оказалась девочкой, с которой она (вернее, Гермиона) познакомилась на той самой конной прогулке, и эта девочка настойчиво звала её на следующую, которую должны были организовать в конце августа. Лили растерялась, совершенно не представляя, что следует делать. Эту Джулию она не узнает ни в лицо, ни по голосу, не сможет поддержать беседу и, скорее всего, вызовет подозрения. Отложила конверт в сторону, достала чистый лист и уверенно вывела вежливый отказ. К её удивлению, почерк оказался незнакомым, немного детским и крупным, совсем непохожим на её собственный, бисерно-мелкий и аккуратный, и это девочка списала на мышечную память. Запечатала письмо в конверт и неожиданно для самой себя облегчённо выдохнула.       Следующие недели Лили упорно тренировала магическое ядро. Пару упражнений она знала из развивающих книжек для детей, которые пачками покупала сыну на вырост, ими и воспользовалась. Упражнения оказалась для неё достаточно простыми: просидеть около получаса в день, сконцентрировавшись на ощущении магии оказалось несложно. Концентрация помогала лучше чувствовать ядро. Записала все заклинания — бытовые и боевые, которые вспомнила, максимально подробную информацию о магическом мире, чтобы. в случае чего, можно было полагаться не только на свою память. Теперь все исписанные блокноты и разрозненные листы были тщательно упрятаны в дальний угол шкафа — на дай Мерлин увидят мистер или миссис Грейнджер!       Осваивалась с окружающим миром: свыкнуться с мыслью, что сейчас уже девяносто первый год, оказалось нелегко. Часто выходила в супермаркет с родителями, изучала улицы. Приходилось пользоваться каждым шансом увидеть и изучить побольше. Из единственного неоконченного дневника Гермионы узнала пару забавных случаев из её жизни, узнала также и о её обидной кличке «Бобриха» и «Зубрящая Выдра». Все эти детские обиды и переживания вызывали улыбку. Помнится, в школе её однажды назвали ведьмой — за рыжие волосы и колдовские глаза, но это было не обидно. Приятно даже.       Время шло незаметно, постепенно как будто стирая воспоминания из теперь уже прошлой жизни. Осознав это, Лили стала вести дневники. Она не хотела забывать про Джеймса или Гарри, пусть это будет очень и очень больно.       Следующее, чем она озаботилась, так это не без содрогания перебрала все воспоминания о том самом хэллоуинском вечере. Если враг смог пробраться в их защищённый заклинанием дом, то ясно, что в защите что-то было не так. Или в человеке, на котором эта защита была завязана, но эти мысли девушка отогнала. Так или иначе, её особенно волновало, что теперь делает и где находится Волдеморт. Обезопаситься от него и заодно обезопасить своих близких очень хотелось, во избежание повторения драмы.       Но все эти проблемы отступили на второй план, когда однажды в дверь постучали, и Макгонагалл, как обычно, строгая и причёсанная волосок к волоску, появилась на пороге.       — Здравствуйте, мэм, — Лили тщательно постаралась изобразить удивление и детское недоумение, хотя внутренне ликовала.       — Здравствуйте, — она кивнула и подошедшим мистеру и миссис Грейнджер. — Я хотела бы поговорить об отправлении вашей дочери в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. Прежде чем возражать, — сказала она, увидев раздражение в глазах мистера Грейнджер, — вы должны поверить, что магия действительно существует. Взгляните, — она плавно перетекла в свою кошачью форму и вновь превратилась в строгую леди в тёмно-бордовом пальто. Лили вновь распахнула глаза, имитируя восторг.       — Но мэм! — она старательно отыгрывала свою роль, -это же абсолютно невозможно! Такие вещи проделывать…       — Вы научитесь этому в школе, мисс, — по губам декана Гриффиндора скользнула мимолётная улыбка, — могу ли я поговорить с вами? — она перевела взгляд на родителей Гермионы. Те лишь растерянно кивнули.       Макгонагалл вышла из гостиной через полчаса, досконально разъяснив все детали и пообещав, что сопроводит их в походе на Косую Аллею.       Лили торжествовала. Упражнения в этот день было делать совсем несложно, даже интересно. Она уже некоторое время назад поняла, что магия становится гораздо более послушной. Судя по рассказам мистера и миссис Грейнджер, она поняла, что несколько раз у девочки случались стихийные выбросы, но в остальное время магия, видимо спала. Сейчас же она смогла леветировать со стола пуговицы и булавки, а вскоре и небольшие книжки. О строгом запрете на колдовство она помнила, но тренироваться было необходимо. Кроме того, она помнила, что сигнальные чары на беспалочковую магию не распространяются. Иначе как объяснить то, что они с Северусом колдовали совершенно безнаказанно?       Но новые испытания ждать не заставили. Вскоре написала подруга Гермионы — Джулия, удивлённая долгим молчанием подруги, и позвала на чай завтра, ровно в четыре. Судя по всему, она телефонные звонки не жаловала.       Лили решила, что должна идти. От письма едва заметно фонило магией, будь она обычной девочкой, вообще бы ничего не заметила. Но Лили уже достаточно знала о магии, чтобы понять — подруга не так проста и может иметь отношение к колдовству. А, учитывая, что они, скорее всего, ровесницы, то может и в Хогвартс с ней поехать. Не мешало бы проверить почву.       Она отпросилась у миссис и мистера Грейнджер, что удалось удивительно легко. Лили отгладила платье, постаралась причесать непослушные волосы и стала придумывать, как бы выкрутиться, если она скажет что-нибудь не то. Или не поймёт какого-нибудь намёка. Особенно неприятно её удивила запись в урывками ведённом дневнике Гермионы: «мы с Джули решили провернуть кое-что. Это такой секрет, что пока не буду записывать, вдруг, не получится» и ещё парочка в подобном роде, что означало, что секреты были.       Однако отказываться было уже поздно.