Двенадцать подвигов Карвера

Говорят, человек может привыкнуть ко всему. В таком случае, Мариан либо не была человеком, либо народная молва все-таки немного пиз... преувеличивала. Потому что просыпаться под колокольный перезвон женщина так и не привыкла. И к расхаживающим под окнами стражникам, и к бряцанию оружия о латный доспех. И к воплям проповедниц, глашатаев и других обитателей Верхнего города. Ещё и раньше полудня. Ещё и когда прямо под окнами обмениваются сплетнями две благочестивые монны, по громкости сравнимые разве что с портовыми шлюхами. Ещё и когда собственная голова напоминает один из тех самых колоколов и гудит будто по ней лупят киркой пьяные гномы. В такие моменты Хоук как никогда начинала понимать Изабелу в её любви к Нижнему городу. По крайней мере, в полуденную рань там почти тихо (не считая редких матерных комментариев вперемешку с лаем собак и вороньим карканьем, но это, право, такие мелочи). Всё лучше, чем проклятая Церковь с её колоколами. Мариан болезненно застонала и спрятала голову под подушку в попытке укрыться от этой какофонии. Но то ли Создатель сегодня отвернулся от нее, то ли просто день был такой, доспать женщине не дали. Какого-то демона дверь оказалась не заперта, и её снесло радостно лающим ураганом. В спальню влетели оба хоуковских мабари, потоптались по Мариан, кажется отдавив ей почки, облизали с двух сторон и под вопли Сэндала унеслись прочь. «Утро» в поместье началось как обычно. Вышедшее на кухню создание с непривычки можно было принять за порождение тьмы. Или за хорошо сохранившегося вурдалака. Потому что узнать старшую из близнецов в крайне помятой фигуре с вселенской скорбью во взгляде мог только привычный к подобным явлениям зритель. Сидящий за столом Гаррет такое видел уже не раз. Он посмотрел на бледное с трупной прозеленью лицо сестры, пинком подвинул к ней стул, и кивнул на кружку с простоквашей, не отрываясь от поедания каши. Мариан ещё больше перекосило от одного взгляда на слишком довольного и почти бодрого брата. Если у него и было похмелье, то какое-то подозрительно слабое. А это заставляло задуматься: то ли пиво в Киркволле стали разбавлять квасом, то ли Гаррет уже успел сбегать к Андерсу. На его тунике, впрочем, тоже имелись следы собачьих лап, а волосы стояли дыбом после ласковой побудки. Если он и правда снова вышел из дома в таком виде, то укладка «язык любимого мабари» скоро войдет в моду среди обитателей Клоаки. Спустя полчаса и зверски замученную простоквашу, Мариан вновь обрела способность изъясняться по-человечески, без невнятных хрипов, стонов и матерных междометий. Чем незамедлительно воспользовалась. – Так что ты думаешь по поводу Карвера, братец? – вопрос был задан таким будничным тоном, словно она спрашивала, какие шторы повесить на второй этаж. Гаррет чуть не подавился кашей. Надежда на то, что три бутылки вина стерли все воспоминания о вчерашнем стремительно таяла. – По поводу… Карвера? – на всякий случай переспросил мужчина. Может, Мари имеет в виду храмовничество Младшего или что-нибудь столь же безобидное? Женщина тяжело вздохнула и посмотрела на него как на идиота. – Вроде пили мы вчера вместе, а память отшибло только у тебя. Братец, может это алкоголизм? Или старость? Я о том, что наш Младший – вовсе нам не младший. А может быть, что и вовсе не наш, – с каждым словом Мариан Гаррет всё больше осознавал тяжесть ситуации. Если уж сестра что-то себе надумала, то проще это что-то сделать. Правда, что именно – тот ещё вопрос. Мужчина почесал бороду, задумчиво глядя вдаль. Даль кончалась за окном кухни, где по улицам прохаживались симпатичные горожанки. Хоук хотел было отвлечься на них и съехать с темы, но Мариан не позволила ему это сделать, пнув в колено. Гаррет выругался: намеки у сестры всегда были тонкие. – Давай его проверим. На Хоуковость, – предложил он, потирая ушибленную ногу. – Это как? – настороженно спросила Мариан. И тут Гаррет задумался. Он любил сказать что-нибудь не подумав, и периодически страдал от этого: самое меньшее, приходилось формулировать мысль по-человечески. В остальных случаях он сам не понимал, на что подписывается: государственные дела, заказы на паучьи яйца и полоумных магов Создатель отсыпал щедро. Зато на умении молчать точно сэкономил. Через пару минут Хоук ухмыльнулся. Мариан подобралась: она знала, когда брат улыбается ТАКОЙ улыбкой, никому в радиусе трех лиг не стоит ждать ничего хорошего. – Давай прямо по твоему списку. Что там было первым? – То, что мы маги, – буркнула Мариан. – Так, ну это мы отметаем по определенным причинам, в семье не без Храмовника. Что там дальше? – Целебные слюни. – Нет. Слюни не подходят. Припарки жрать – не наследственное. А вот проверить, кто из нас троих раньше заболеет, мы можем. Мариан задумалась. Этот план нравился ей намного больше, чем задавать странные вопросы матушке. Во-первых, чревато тем, что Карвер узнает о её подозрениях, а во-вторых можно вместо ответа наткнуться на рассказ какой он был хороший мальчик, как чудно ладил с другими детишками и как сильно его испортили армия, пришествие Мора и тлетворное влияние старшего брата. Финальный укоризненный взгляд, от которого до сих пор становилось стыдно, Мариан тоже получить не хотела. Мама всё-таки была Хоук, пусть и не урожденной: её расстраивать не стоило. Однако, план Гаррета имел один важный недостаток: – С таким характером как у Карвера, он постоянно болеет. То переломом рук, то сотрясением челюсти. Нам чтобы его проверить, придется сначала лечить. Мужчина вздохнул и приложил ладонь ко лбу Мариан. – Вот ты похоже уже заболела, сестрёнка. Характером простуду не цепляют. Женщина отмахнулась от брата, и принялась расхаживать по кухне. – Ну хорошо. Но чтобы это провернуть, нам нужно достать Карвера из Казематов. И добыть снег. И как-то заставить его есть этот снег вместе с нами. – Допустим, достать Карвера не проблема. Пара фраз – и ты его уже бесишь. А если серьёзно, то матушка говорила, что сегодня у него выходной, – Гаррет лениво покачивался на стуле, опасно балансируя на двух ножках, – да и со снегом никаких проблем. Не верю, что с прошлой охоты на пауков ты разучилась создавать лёд. А вот с последним вопрос. Мариан, до этого слушавшая брата скептически, очень нехорошо улыбнулась, демонстративно размяв пальцы: – Да раз плюнуть. Я ему на лбу руну Паралича нарисую, а ты будешь снегом кормить. Как мабари той настойкой от паразитов. Главное только не перестараться. А то, если храмовничество Младшего матушка нам скоро простит, то убийство – вряд ли. Тишина повисла на долгие десять минут: Мариан сонно смотрела в стену, Гаррет доедал кашу, обдумывая детали плана. – А ещё хочу Андерса, – глубокомысленно изрек он, облизывая ложку. – Ну, поговори с ним. Или у него опять «эти» дни? Ну там, кто-то в Круге не прав, свободу прищемило, манифесты горят… – Мари едва сдерживала хохот. – Тьфу на тебя. Я не про то. В смысле, хочу, чтобы он проследил за нами. Как никак, а по вопросу болячек он у нас главный. – А у него точно не «эти» дни? А то если Справедливость порвет нам Младшего, мы никогда не узнаем, настоящий он Хоук или его вороны подбросили. – Ма-а-ариан, – простонал Гаррет, понимая, что попал окончательно.

***

Вечер выдался на удивление тихим. Благородные гуляки и беспробудные пьяницы разбрелись по приличным и не очень заведениям. На улицах остались разве что сонные стражники да редкие прохожие. Ни те, ни другие не были способны помешать темным делам, творившимся в не менее темном переулке возле «Цветущей Розы». Вот уже пять минут близнецы удерживали брыкающегося Карвера, пыхтя и ругаясь. Последний никак не желал понять, что посохом по затылку его огрели с благими намерениями, а рот затыкали исключительно чтобы не тревожить утомленных дневной жарой горожан. Храмовник эгоистично пытался освободиться от удерживающих его рук: кусался, гремел доспехами, пинался и даже один раз облизал Гаррета в ладонь. Грязный трюк не сработал: старший брезгливо скривился, но руку не убрал. – Мари, давай быстрее. Если он меня ещё раз лизнет, я за себя не ручаюсь. – А ты держи крепче, мне рисовать неудобно. – Вот сама бы и держала, он же скачет как наши мабари весной. – Не отвлекай меня. Если я сейчас что-нибудь перепутаю, у нас будет Храмовник в собственном соку. Запеченный. Выпучивший глаза Карвер вдруг передумал брыкаться. – Так-то лучше, – мурлыкнула Мариан, завершая руну.

***

– Я говорила, что надо было сначала снять с него доспехи, а потом рисовать! Нет, кто-то бухтел «Убежит, убежит». От молнии ещё никто не убегал. Ну и что, что громко ругался бы. Как будто Храмовники не ругаются. Подумаешь, – ворчала Мариан, пока они с Гарретом тащили парализованного Карвера в подземный ход до Клоаки, время от времени цепляя им то косяк, то ступеньку. По ощущениям, в Казематах кормили на убой: Младший явно отъелся. Ковер, в который его закатали, чтобы не привлекать лишнего внимания, кажется добавлял ещё с пару десятков фунтов. – Просто ты не захотела Фенриса. Вот и тащи теперь, раз «не одобрит». – Каффас! Фенрис такими извращениями не занимается, – огрызнулась Мариан, затылком ощущая многозначительные взгляды обоих Хоуков. Всё остальное время Карвер гневно вращал глазами и судя по выражению лица обещал родственникам все мыслимые и немыслимые кары, начиная с простого обкладывания матом, вплоть до собственноручного усмирения с предварительными пытками. Как и любой нормальный человек, которого внезапно обездвижили и закатали в ковер, Карвер был очень зол и немного озадачен. Возможно, он понял бы, если бы что-то подобное проделали фанатично настроенные маги (или просто жаждущие мести послушники). Но сложно не озадачиться, когда со спины к тебе подкрадываются ближайшие родственники и вместо «здравствуй, братишка, мы так скучали» прикладывают по лбу руной Паралича (и посохом по затылку, от большой любви видимо). А уж если после этого всего ещё и в ковер закатывают и, как какой-нибудь труп, тащат в Клоаку, спокойным остался бы разве что последний идиот. Младший идиотом не был, просто любил подумать подольше. В этот раз времени на размышления ему хватало. Пока его тащили в поместье Хоуков, а оттуда – в зловонные переходы Клоаки (показал же когда-то подземный ход на свою голову), Карвер успел не только понять, но и почувствовать: дело очень плохо пахнет. Старших его переживания волновали мало. – Не ворчи. Мы уже почти пришли. Вон, фонари Андерса горят, – пропыхтел Гаррет. Он только что чуть не уронил Младшего с лестницы, а это могло бы испортить весь план. Хотя бы потому что проверять его в этом случае на что-либо, кроме наличия мозгов в черепе стало бы очень затруднительно. – А почему они красные? – подозрительно поинтересовалась Мариан, сдувая с лица челку и стараясь перехватить свой конец Карвера поудобнее. В ответ донеслось только сосредоточенное сопение, да уши брата стали напоминать по цвету те самые фонари. Дверь лечебницы Гаррет открыл с пинка, чем напугал двух шлюх и одного порезанного пьяницу, живот которого заканчивал лечить Андерс. – Андерс, Андерс, наколдуй нам снег! Для чистоты эксперимента! Много! – чуть ли не с порога заорала Мариан, с облегчением сгружая Карвера на ближайшую кушетку. Целитель посмотрел на женщину так, будто она только что обернулась рыцарем-командором и сплясала канкан на спинах усмиренных магов. Голой. Отвлекшись от пациента, он чуть не зарастил бедняге пупок. – Что? Какой к демонам снег? Вы больные? – устало спросил маг, поворачиваясь к Хоукам лицом. Стоять спиной к этим опасным психопатам мог только очень отважный или очень глупый человек. Тем более, когда их двое. – Ещё нет, но очень собираемся! – дружный хохот близнецов сотряс убежище отступника до самого основания, распугав поздних посетителей. Даже недолеченый пьяница мигом протрезвел и задал такого стрекача, что к утру обещал оказаться где-то в Орлее. – Андерс, наколдуй нам снег, пожалуйста. Это для дела нужно. Важного, – нежно улыбающийся Гаррет приобнял мага за плечи и покосился на остервенело жующего край ковра Карвера. Руна постепенно теряла свою силу. – Я-то вам зачем? Вы оба маги. Наколдуйте себе хоть сугроб, хоть ледяную задницу Андрасте в три натуральные величины, – Андерс непонимающе улыбался и переводил взгляд с Мариан на Гаррета и обратно. На Карвера он смотреть опасался: маниакальный огонек, горящий в глазах юного Храмовника пугал так же, как и его упорные попытки прогрызть гномский половик. Кажется, точно такой же Хоуки недавно выиграли у Варрика. И следы от чернил похожие... – Будешь изображать Владычицу Церкви. В смысле наблюдателем поработаешь. Беспристрастным, – он сделал акцент на этом слове и зачем-то подмигнул Андерсу, – ты же не дашь мне заболеть? – Не дам, – мрачно отозвался Андерс. Ему совсем не нравилось то, во что его опять втягивали. Справедливость недовольно ворочался на краю сознания: Храмовник в непосредственной близости его нервировал. Гаррет объяснил план. Складно, но очень туманно. Что-то подсказывало целителю, что он совершенно точно не хочет знать причин, сподвигнувших близнецов на «эксперимент». Как известно, меньше знаешь – дольше живешь. В случае, когда дело касалось Хоуков, правило работало на все сто. – Я об этом пожалею, – обреченно вздохнул маг и принялся плести заклинание под одобрительные смешки и звуки агрессивного жевания ковра. То ли тяжелая жизнь открыла в Андерсе способность к предвидению, то ли он просто слишком хорошо успел изучить Гаррета и его полоумную сестру, но происходящее дальше действительно напоминало шутовское представление с элементами пыток для самых маленьких. Первым делом близнецы размотали ковер (с любовью закрученный настолько туго, что Карвер больше напоминал закутанного в паутину гарлока: глухо рычал, вращал глазами и, наверное, извивался бы, если бы Мариан вовремя не обновляла руну у него на лбу). Попутно они несколько раз ощутимо приложили Младшего о край кушетки и разок уронили на пол. Грохот стоял такой, словно кто-то обрушил прилавок с кувшинами. Медными. На этом проблемы не заканчивались. Доспех все ещё был на Карвере, и его нужно было как-то снимать. Гаррет беспомощно подергал за ремни и застежки, явно не зная, что с этим делать. Зато Андерс понимающе переглянулся с Мариан. В четыре руки они подозрительно быстро выволокли мягкого и ранимого Младшего из железной скорлупы. Снять поддоспешник было уже делом техники. – Хорошо, теперь наша очередь, – объявил Гаррет, возвышаясь над раздетым до рваных подштанников Карвером, – Андерс, ты не поможешь старшему Хоуку? – О да, Блонди, мне та-а-а-ак нужна твоя помощь, – томно протянула Мариан прежде чем издевательски расхохоталась. Гаррет мрачно принялся стягивать одежду сам, ворча что-то про «проклятые пять минут». Этого Андерс вынести уже не смог. Его тонкая душевная организация и без голых Хоуков трещала по швам. Поэтому он прикинулся глухим и ретировался в другой конец лечебницы, где в подсобке держал самые сильнодействующие снадобья. Там, на дне сундука, между противозачаточными зельями и настойками от бешенства, у него хранилась заветная бутылка. Прекрасный, выдержанный, недооцененный общественностью Самогон Альварадо. Проверенное средство от любых потрясений. Прижав выпивку к груди как мать младенца, целитель вышел из каморки. Увиденное окончательно убедило его в том, что участвовать в подобном на трезвую голову – безумие сродни попытке соблазнить Мередит. Гномский коврик (Андерс точно видел его у Варрика) был расстелен на полу, сверху возвышалась скульптурная композиция «Истязание Храмовника». Гаррет сидел на брате, примеряясь как бы поудобнее разжать ему челюсть, а Мариан с маниакальной безуминкой во взгляде едва не подпрыгивала рядом от нетерпения. Распятый заклинанием Карвер напоминал самого Андерса в ту ночь, когда они с Гарретом решили поиграть в «шаловливого мага и несчастного рекрута». – Вот поэтому я и покинул Стражей, – пробормотал целитель вполголоса, обреченно наколдовывая запрошенный снег. То ли от волнения, то ли отвлекшись на соблазнительно обтянутую полосатыми подштанниками задницу Гаррета, Андерс перестарался. Всю троицу накрыло гигантским сугробом. Наружу торчали только быстро синеющие пятки Карвера. Целитель хотел было броситься на помощь, но тут из снега появилась всклокоченная голова Мариан, потом вынырнул Гаррет. Последним близнецы чуть ли не за уши вытащили Младшего. И сразу же перешли к основной части экзекуции. – Карвер, открой ротик! Ну же, давай. За ма-а-аму. За па-а-апу. За Гаррета. Тьфу, так и знала, что подавишься. Жуй, это для дела нужно, – Мариан с трудом запихивала ему за щеку снег, а только что помянутый Гаррет сжимал брату челюсть, чтобы не отплевался, не захлебнулся и не покусал кого-нибудь ненароком. Судя по тихому бешенству в глазах Карвера, от кровавой расправы близнецов спасала только руна Паралича, нарисованная помадой у него на лбу. Всеми забытый Андерс, все ещё обнимающий бутылку самогона, сел на ближайшую кушетку и поежился. В лечебнице стало холодно, как в Морозных Горах. Даже сквозняк теперь завывал зловеще. И, в отличии от двух горячих и одного не очень Хоуков, целитель к такому экстремальному закаливанию готов не был. Он откупорил самогон с громким «чпоком», отважно выдохнул и отхлебнул «П. пенного». Полбутылки и почти час спустя Андерс со спокойным любопытством наблюдал за развитием событий. Маг в полной мере осознал свою роль Владычицы и вжился в неё, не видя причин вмешиваться. Тем более, что процесс теперь казался на редкость увлекательным. – Тепло ли тебе, Гаррет, тепло ли тебе, сладенький? – стучала зубами Мариан, совершенно бесстыдно вылизывая внушительных размеров ледышку под внимательным взглядом брата. Гаррет агрессивно грыз свою порцию льда, сидя в луже натекающей воды, и выглядел крайне озабоченным. Самочувствием Младшего, конечно же. – Да, блять. Не сугроб, а орлейская ванна.

***

– Я думаю доста-апчхи-чно – чихнула Мариан ещё через полчаса, осознав, что лёд кончился. – Да, в самый раз. По-Хоуковски, – Гаррет поднял дрожащий большой палец и попытался встать. Поскользнулся в болоте, некогда бывшем гномским ковриком, шлепнулся обратно в лужу и заржал, стуча зубами. – Создатель! Я спал с дебилом! – привычно простонал Андерс, глядя то на почти пустую бутылку, то на окончательно замерзших, но совершенно довольных собой близнецов и полуобморочного Карвера. Справедливость был с ним солидарен. Самое сложное началось, когда выбравшаяся из зыбучего ковра Мариан оттерла с Карвера руну Паралича и вернула ему не только свободу действий, но и свободу слова. Младший орал, топал ногами, грязно матерился и угрожал всем подряд: от божественной кары Создателя до подробного рассказа матушке, Орсино и лично рыцарю-командору Мередит. Близнецы покорно выслушали отповедь, а потом Гаррет совершенно беззлобно пообещал, что если хоть одна живая душа узнает, следующая книга Варрика получит название «Мокрые истории Храмовников». Посвящена она будет лично Младшему и его плюшевому котику Лапушке. Аргумент возымел магическое действие: Карвер побагровел, заткнулся и дальше собирал доспехи в тишине. Только изредка дробно стучали чьи-то зубы, да слышалось бормотание про «сумасшедших магов» и «тяжелое детство». Ушел он тоже молча, так хлопнув дверью лечебницы, что один из фонарей накренился, а с потолка посыпалась известка. – Сила есть, ума не надо, – философски протянул Андерс и вновь приложился к стремительно пустеющей бутылке, наблюдая за одевающимися Хоуками. От предложения выпить с ним они почему-то отказались.

***

Утро в поместье началось как обычно: под колокольный звон, лязганье доспехов стражников и перебранку двух соседских девиц, не поделивших приезжего барда. Близнецы лежали в постели, закутанные по самые уши и надсадно кашляли. Даже курившийся рядом эльфийский корень не то чтобы облегчал страдания. – Мне казедзя ждо экзберименд моздно зчидадь проваледным, – прогнусавил Гаррет оглушительно сморкаясь в платок, больше напоминающий простыню. Мариан рядом согласно угукнула, пытаясь не вычихать остатки мозгов. Она мучительно обдумывала последнюю новость. Варрик забежал проведать болящих и рассказал свежие сплетни: Карвер тоже заболел и был временно отстранен от службы. – Дам нуздна езё одна проверга, – попыталась зверски улыбнуться Мариан и оглушительно чихнула, напугав задремавших мабари.