2.
7 апреля 2013 г. в 04:06
Ей на удивление легко удавалось все, за что белобрысая проныра ни бралась бы - будь то рукопашный бой, меткая стрельба или перевоплощение в изящную мадемуазель из хорошей семьи. Она с одинаковым изяществом носила камуфляжную форму и изысканные платья от Dior. Оставалось только гадать, как дурашливая, улыбающаяся по поводу и без девчонка могла вдруг стать манящей, томной красавицей, бросающей робкие - робкие! - взгляды из под ресниц.
Своей живой непосредственностью она сумела очаровать всех: Вальтер едва ли не ел с ее рук, Мэделин сдержанно улыбалась, одобрительно глядя, как девушка старательно выхаживает на двенадцатисантиметровых каблуках и даже вечный затворник Биркофф робко отвечал на ее шутки.
Наблюдать за ней день за днем было увлекательным занятием. Нельзя сказать, что, попав в Отдел, девчонка была гадким утенком, но сейчас, под внимательным присмотром наставников, Никита расцвела, стала увереннее в себе. Исчезла ее нелепая угловатость и затравленный взгляд исподлобья, девочка у него на глазах превращалась в женщину. И в какую женщину!
Майкл хмыкнул, снова поймав на себе ее заинтересованный взгляд. Ясно было, что старается девчонка для него. Именно его одобрения ищет она, на "ура" справляясь со всем, что бы ей ни поручили. Майкл знал, что Никита по-прежнему ненавидит занятия по этикету, которыми изводила ее Мэделин, что уроки у Биркоффа наводят на нее скуку. Но со старанием прилежной ученицы она послушно кивала головой на очередное задание - а потом косилась на него, искренне полагая, должно быть, что он не замечает ее молчаливого обожания.
Ее упрямство никуда не делось, но, приняв для себя какое-то решение, девушка сумела обуздать свою натуру. Не нужно было быть гением, чтобы понять, чего она так упорно добивалась, и, к сожалению, ее повышенный интерес к наставнику не был тайной не только для Майкла, но и для любого, кто хотя бы мимолетно видел их вместе. Небесной синевы глаза распахивались, стоило ему войти в комнату для занятий. Никита на пару секунд задерживала дыхание, а потом старательно отводила взгляд, прикусывая губу. В ее действиях не было никакой женской хитрости, она не пыталась его завлечь. Так реагировать на Майкла Сэмюэля стало ее естественной потребностью.
В какой-то мере это было частью плана. Программа подготовки агентов предполагала создание "якоря", который будет способствовать стараниям новичка и, в то же время, обеспечит лояльность к Отделу. Майкл не единожды проходил через это, молоденькая мисс Уирс была не первой, кто оказался под его началом. Но, пожалуй, впервые с тех пор, как ему поручили такое задание, оперативник не чувствовал железной уверенности, что все пройдет, как надо.
Никита провела для себя четкую грань дозволенного - в том, что касалось предстоящей работы. Ей не нужно было даже говорить вслух о том, что по окончании обучения девушка не намеревалась становиться убийцей, для Майкла это было ясно со всей очевидностью уже по истечении первого месяца общения с нею. Наивная девчушка не намеревалась выпачкать руки в крови. Но означало для нее это лишь одно: что она будет мертва после первого же задания, которое получит от Отдела. Наверняка он был не единственным, кто понимал ее намерения, но Мэделин, судя по всему, надеялась найти способ переубедить упрямицу. Она, как и Майкл, особым нюхом ищейки распознала в белокурой сексапильной малышке неисчерпаемый потенциал, и не намерена была отказываться от своих планов на нее. Во всяком случае, до той поры, пока та казалось управляемой. Майкл догадывался, что свои надежды сделать Никиту более покладистой главная паучиха Первого Отдела возлагает на него, через увлеченность своим наставником Мэдди хотела использовать таланты новенькой. И в этом, в свою очередь, тоже не было ничего необычного. Такова специфика их работы: найти того, кто способен лучше, чем кто либо другой сделать порученное, а также найти способ обеспечить выполнение задания на самом высоком возможном уровне. "Важна лишь правильная мотивация". - со снисходительной улыбкой любила повторять Мэделин.
Что было неправильным - так это реакция самого Майкла на ставшую привычной схему. Ему все чаще приходила в голову мысль, что в тот первый раз, когда он ее увидел, девчонка сказала правду - она не была убийцей. Такая, быть может, смогла бы ответить нападавшему, защищая свою жизнь, но Никита не способна на хладнокровное убийство. Свои мысли ее наставник предпочитал держать при себе. Если бы Мэделин догадалась о том что у него в голове, за жизнь его подопечной нельзя было бы дать ни гроша. Она стала бы неудачным материалом, от которого с досадой избавляются, жалея лишь о впустую потраченном времени. А этого Майкл допустить не мог.
Это было непрофессионально. Это было в корне неправильно! Но в какой-то момент он поймал себя на мысли, что, когда за ним с шипением закрываются двери Отдела, он стремится увидеть улыбку Никиты - пусть всего на пару секунд. От ее лучистого взгляда становилось чуточку теплее в груди, мрачные мысли отступали. Несколько мгновений чистой, незамутненной радости - вот кем стала для него новая подопечная. Он не воспринимал ее, Боже упаси, как желанную женщину, нет! Она стала лучиком солнца, глотком свежего воздуха, несмелой радостью мальчишки, запускающего воздушного змея в небо. Сам того не понимая, Майкл начинал нуждаться в ней.
Это было слабостью. Его работа не прощала слабостей. Но, глядя на широкую улыбку, появляющуюся на скуластом личике, на сияющие глаза под длинной челкой он давал себе еще одну отсрочку, прежде чем доверчивый свет в ее взгляде сменится непроницаемым отчуждением. Она была нужна ему. Майкл и сам толком не мог понять, зачем, однако потребность была неистребимой. Годы работы в Отделе вытравили из него всякую человечность, но сейчас ему временами казалось, что все то лучшее, что когда-то было в нем, никуда не делось. Оно перетекло, сосредоточилось в длинноногой белокурой девчонке, смешно сдувающей челку с глаз. И, глядя на нее, Майкл вспоминал, что значит быть человеком.
Он нечасто позволял себе подобное, но осознавал, что просыпается к жизни всякий раз, когда хоть немного ослабляет железный контроль рядом с нею. Ничего не менялось ни в выражении его лица, ни в его жестах, но каким-то образом Никита безошибочно чувствовала эти мгновения. Тогда она вскидывала резко голову, и, как бы далеко не находилась от него, начинала жадно искать - до той поры, пока их взгляды не пересекались. Никита склоняла голову на бок и улыбалась ему самыми уголками губ - только ему. Ее глаза темнели, будто забирая стальной холод из его взгляда. И эти мгновения принадлежали только им двоим, им двоим. Сколько себя помнил, Майкл никогда и ни с кем не чувствовал такой удивительной близости. Он не просто знал о своей подопечной все - информация в досье, подготовленном на Никиту Уирс, было настолько подробным, что ее как будто препарировали под микроскопом. Но он знал ее иначе, он чувствовал эмоции этой девочки, как свои собственные, между ними как будто установилась ментальная связь. Майкл даже не удивился, когда, почувствовал неладное, бросился к тренировочному залу - и столкнулся с тренером, выводящим девчонку с растянутой лодыжкой.
Рано или поздно этому сумасшествию должен был прийти конец, Майкл понимал это. Работая так долго в Отделе, он мог спрогнозировать день и час, когда наступит час Икс. Обучение Никиты подходило к концу, и, значит, именно ему предстоит окунуть девушку в тот мир, который либо станет ее жизнью, либо станет ее смертью. Он знал правила: слабость здесь не прощают.
- Мэделин подобрала тебе платье. Я приглашаю. Мы идем в ресторан. Сегодня вечером.
- Зачем?
- Ты заслужила.
Майкл улыбался, поражаясь нелепости собственных ощущений. Какая-то часть внутри него отчаянно хотела, чтобы за его словами стояло лишь то, что он говорил - гордость наставника, желание отдать должное ее стараниям. Другая часть облегченно выдыхала - наконец-то закончится эта двойственность, пропадет зависимость от девчонки с небесно-голубыми глазами! После сегодняшнего вечера она больше не будет невинной, наивной Никитой, и, значит, пропадет наваждение. Ведь так?
Он предавал ее. Конечно, это было предательством в первую очередь о ее собственным меркам, а для него - скорее, неприятной работой, но все равно Майкл чувствовал себя неуютно, когда на нем останавливался сияющий восторгом взгляд девушки.
Господи, да она и впрямь настоящая красавица сегодня! Короткое черное платье с кружевом по подолу как нельзя лучше подчеркивало стройные изгибы тела, разметавшиеся волосы мягкой волной падали на плечи. Даже нелепая челка придавала ей какое-то неуловимое очарование! От ее кожи исходил едва уловимый аромат сладко-горького парфюма - такого же неожиданного, страстного, как сама Никита. Мэделин умела чувствовать такие вещи, - не без горечи подумал Майкл, предлагая своей спутнице руку. Легко оперевшись на предложенную ладонь, Никита, сделав пару шагов, остановилась. В ее глазах было столько благодарности, признательности, радости, что горло сжало тисками. Вот только выбора не было ни у него, ни у нее.
К моменту, когда Майкл с улыбкой передавал ей коробку, перетянутую праздничным бантом, он смог достаточно взять себя в руки, чтобы ничем не проявить своих эмоций. Он почти справился с собой, смирился. Печально улыбаясь, Майкл безмолвно прощался с голенастой смешливой девочкой, какой Никита была до этого вечера. Чем бы он ни закончился, прежней она уже не будет. Никогда. Он только что убил ту, прежнюю Никиту.
***
- Она должна была убить его. Ты знаешь об этом, Майкл.
Сердце рывком стукнулось где-то в горле, а потом камнем рухнуло вниз. Да, конечно, он знал. С самого начала знал, что по-другому закончится и не могло. Но панический страх, продирающий до изнанки, оглушал так сильно, что Майкл сорвался. Куда делась его хваленая выдержка, его холодная отстраненность?
- Это ее первое задание в группе…
Что это? Неужели в его голосе и впрямь звучит мольба? И кого он пытается умолять - Мэделин? Ту, у которой вместо сердца – таблица расчетов эффективности работы Отдела? Какой же он дурак! Его не пугает сейчас даже удивленный взгляд озадаченной женщины, недоверчиво взирающей свысока. Она держит паузу ровно столько, чтобы паника удушливой волной поднялась ко рту, отдавая горечью.
- Ты позаботишься об этом или это сделать мне?
Неужели все? И откуда в нем это сумасшедшее желание сделать все, что угодно, только бы Никита осталась жива? Воздух болезненными толчками проходит в грудь, перехватывая дыхание.
- Я… - голос срывается, но Майкл упрямо продолжает, глядя прямо в равнодушные карие глаза.– Я не собираюсь убивать ее, Мэделин.
Потеряв интерес к разговору, изящная женщина с копной каштановых волос идет к телефону. Тонкий пальчик ложиться на кнопку селектора.
- Попросите зайти ко мне в кабинет чистильщика.
Нет, он не может этого допустить! Срываясь с места, Майкл бросается к столу.
- Мэделин, нет! - он замирает, впиваясь ладонями в крепкое дерево. Глаза его лихорадочно блестят, пытаясь найти на отрешенном лице главного стратега Отдела хоть какой-то проблеск чувств.
Майкл знает, что надежды почти нет, но отчаяние придает сил. Не моргая, он пытается победить в бессловесном поединке с пустым равнодушием взгляда той, кто так легко обрекла Никиту на смерть. Он не знает, что еще сказать, что еще можно сделать, чтобы отсрочить момент, когда девочка с глазами синими, как небо, уйдет из его жизни. Уйдет туда, откуда не возвращаются.
- Пожалуйста, - срывается с его губ. – Пожалуйста, Мэделин!
Что-то мелькает в непроницаемых карих глазах. Теперь она с интересом смотрит на некогда послушного оперативника, как будто пытаясь взвесить «за» и «против».
- Тебе не кажется, что ты превышаешь свои полномочия, Майкл? – вкрадчиво говорит она. – Я знаю, что гибель Симоны не прошла для тебя бесследно, и мы пытались дать тебе время, чтобы придти в себя. Если твой срыв связан каким-то образом с тем, что случилось – я готова тебя понять. Но ты не должен забывать, что на тебе лежит огромная ответственность. Не Никита должна быть главной твоей заботой.
Она выжидающе смотрит на мужчину, наблюдая, как отчаянная надежда на его лице вновь сменяется бесстрастной маской. Намеренное упоминание о Симоне ранит совсем не так, как это было раньше, но он понимает ход мыслей правой руки главы Отдела.
- Елена, - говорит он. – Да. Я понимаю всю важность этой операции.
- Тогда ты понимаешь, что у всего есть своя цена.
Еще бы не понять! Он должен быть очень убедительным в своей лжи – ради себя, а теперь и ради Никиты тоже. Но что-то подсказывало Майклу, что если исчезнет из его жизни тот солнечный лучик, имя которому – Никита – он сорвется. Не сможет день изо дня отвечать на доверчивость Елены безупречной игрой, не сможет делать вид, что она и Адам – единственное, что существует в его жизни.
Адам… Вот еще одна его ахиллесова пята. Кивнуть головой в ответ на решение Шефа о том, что Елену необходимо привязать еще и ребенком, было легко. Но осознать себя отцом, взять на руки теплый кричащий комочек, заглянуть в темные глазенки своего сына – и знать, что однажды он потеряет его… Майкл содрогался об одной мысли об этом!
В какой-то момент он чувствовал, что земля уходит у него из под ног. Целовать сынишку перед сном, читать ему сказки – а наутро возвращаться в Отдел и вновь становиться холодным, безжалостным убийцей – это казалось выше его сил.
Именно тогда в его жизни появилась Никита. Когда, казалось, сил на ложь и притворство больше не осталось вовсе. Он должен был стать «якорем» для нее, привязать к Отделу, но получилось так, что именно она, ее робкая приязнь стала тем, что позволило выдержать. Это Никита притянула к Отделу его самого в тот момент, когда предательские мысли затопили сознание.
Схватить в охапку сына, жену, сбежать, спрятаться от всех. Видеть, как растет Адам. Быть ему настоящим отцом… Он мечтал об этом. Был момент, когда ни о чем другом Майкл думать не мог, и лишь железная дисциплина да уверенность в безграничных возможностях Отдела удерживала его от осуществления безумного плана.
Ни-ки-та…
Каждый слог ее имени отзывался в груди мерным толчком. Понимает ли Мэделин, сколь многим он обязан своей юной воспитаннице? Осознает ли, до какой степени стал зависим от нее? Майкл истово надеялся, что нет. Пусть лучше его поступок, попытка защитить девушку выглядит срывом в ее глазах, чем дать ей заполучить такую власть над ним. Но главное – Никита будет жить.
Вот только…
Ему придется сделать все возможное и невозможное, чтобы больше не допустить подобного. Он станет самым строгим и жестким наставником для упрямой девчонки. Ни словом, ни жестом не даст понять, как важна она для него. Потому что только так он сможет сохранить ей жизнь. Если этого нужно сломать ее упрямство – он так и поступит. Растоптать ее принципы – легко! Заставить его ненавидеть – пожалуйста! Все, что угодно – только бы она жила.
Он сумеет обуздать себя. Ради нее, ради себя самого. Все, что угодно – но ты будешь жить, Никита!
А сейчас важно все довести до конца.
- У нее не выстрелил пистолет, - осторожно говорит он, предлагая ту версию событий, которую Мэделин должна озвучить своему начальнику.
- Даже если бы Шеф поверил в это, что сомнительно...
- Он поверит, если ты поддержишь меня.
Майкл не сомневался, что та пойдет на сделку. В конце концов, от этого выигрывал Отдел, и именно он был единственной любовью главного стратега.