Усмиритель душ. Чжао и Шэнь.

Никто не принимает душ в одежде. Чжао обнаруживает себя лежащим в ванне, горячая вода омывает его лицо, слегка дезориентируя. Он хватается обеими руками за края ванны и пытается подняться. Его сгорбленная спина подчёркивает его сильные лопатки, плавные линии мышц сужаются у талии, образуя соблазнительную форму, и ниже... Шэнь не смеет опускать взгляд ниже, видение ушибленных запястий бросается в глаза больше остального. В ванной слишком жарко для Шэня. Всего за пару секунд уже поджарился. Он торопливо хватает большое полотенце, собираясь развернуть его, когда понимает, что вода всё ещё течёт, и поэтому он лихорадочно закрывает кран, отводит взгляд, протягивает руки и оборачивает Чжао в несчастное полотенце. Покрасневший от самых ушей до пят, он осторожно выносит Чжао из ванной. К счастью, Чжао не добавляет проблем с его вечными бесстыдными приставаниями; действительно, он помалкивает, поскольку мозг его сейчас превратился в лужицу, наполненную алкоголем и горячей водой. Полотенце быстро липнет к разгорячённому телу, всё ещё оборачивая большую часть мужчины, за исключением двух длинных ног, обнажённых и непокрытых. Шэнь прислушивается к пульсирующему ритму в своих висках, осторожно при этом укладывая Чжао на кровать, свернувшегося клубком. Затем, словно прикасаясь к горячей сковороде, он быстро убирает руки и встаёт рядом в беспомощности, передёргивая пальцами. Только когда Шэнь замечает растущее пятно от воды на подушке, он подходит и натягивает одеяло на Чжао. Затем, подхватывая один угол полотенца, он пытается вытащить его из-под одеяла. Но в этот момент Чжао вдруг ловит его за руку. Тёплая и влажная, ладонь Чжао обхватывает его с огромной силой пьяного человека. Он едва способен открыть глаза, радужки расфокусированы: ещё более несчастный взгляд, чем когда Чжао ослеп - пока его щёки покрываются алым румянцем. В горле Шэня вспыхивает пламя. Он сглатывает, внутри всё пересохло. Чжао еле слышно что-то произносит. Шэнь наклоняется, замирая в паре сантиметров от уст другого человека: «Что ты сказал?» Чжао крепче сжимает его. На этот раз Шэнь ясно слышит слова. Мужчина бормочет: «Извини... извини...» Шэнь вздрагивает. Чжао вновь напрягается, Шэню становится больно. Он застенчиво садится на край кровати, затем осторожно, с одеялом, всё ещё плотно обёрнутым вокруг мужчины, он обнимает Чжао и мягко гладит того по спине: «Почему ты извиняешься?» Чжао переворачивается и обнимает бедро Шэня, обнажая торс. Рука Шэня неловко замирает в воздухе, словно превращаясь в камень; на лбу вздуваются вены. Спустя некоторое время он понимает, что Чжао весь дрожит. Мужчина пытается осторожно вывернуться, но Чжао крепко обнимает его, а затем, к собственному удивлению Шэня, он обнаруживает, что его одежда промокла. Он поднимает подбородок Чжао и видит его покрасневшие от слёз глаза: «Ты...» Если бы Чжао был наполовину пьян, он, возможно, мог бы притвориться. Но сейчас он был действительно пьян и всё, на что он был способен, так это невольно повторять одну и ту же фразу: «Извини». В сердце Шэня всполыхнул огонь. Даже вся вода озёр и рек мира не сможет потушить это растущее пламя. Его ладонь, наконец, опустилась на голую спину Чжао, медленно, но неуклонно. Тепло, исходящее от каждого дюйма кожи Чжао, соблазняет его чувства. Голос Шэня становится грубым, поскольку Бездна внутри его радужек темнеет. Он шепчет на ухо Чжао: «Ты единственный человек в мире, которому не нужно извиняться передо мной». Чжао качает головой. Его глаза внезапно закрываются, и на ресницах появляются слезинки. Ему хочется плакать, иначе у него нет никакой возможности выразить свою печаль. Но у него нет и сил сделать это. Он слаб, чтобы просто вымолвить слово. За тридцать лет своей жизни он никогда не испытывал таких глубоких страданий... и Шэнь никогда не видел его в слезах. Хотя Шэнь и был рядом с ним все эти годы, в данный момент он был полностью ошеломлён. Шэнь наклонился и с невероятной заботой поцеловал глаза Чжао. Он насладился немного горьким привкусом и произнёс: «Ты даровал мне жизнь, ты даровал мне глаза, ты даровал мне всё, что у меня есть… за что ты извиняешься?» «Если бы я только знал...» Неслышно пробормотал Чжао: «Если бы я знал, я бы лучше убил тебя ещё тогда...» Он замолкает. Шэнь, удерживая его в своих объятиях, отпускает одеяло и толкает Чжао на кровать. Держа руки по обе стороны от Чжао, он, кажется, пытается вдохнуть воздуха, его грудь энергично вздымается, в то время как он говорит: «Куньлунь, это ты?» Лёжа на кровати, Чжао поднимает взгляд. Крошечная струйка стекает с уголков его глаз. Он закрывает веки с крайним унынием. Яркое алое кольцо образуется вокруг его глаз, в то время как его губы дрожат, и больше ничего не было произнесено, кроме всё того же: «Извини». «Прошло пять тысяч лет, что было, то прошло. Это всё, что ты хочешь сказать мне?» - спросил Шэнь. Через некоторое время он вздохнул: «Ты помнишь, что я тогда сказал Ли Цань? Я сказал, что стоит умереть только за две вещи: во-первых, ради страны, мира и людей; во-вторых, ради твоей родственной души, ведь это частичка тебя самого. Люди с незапамятных времён находят любовь, за которую стоит умереть. Если я могу умереть за тебя, то я могу и жить ради тебя. Я ни о чём не жалею. Ты никогда не плакал раньше. Не плачь из-за меня и сейчас». Затем Шэнь нежно погладил лицо Чжао тыльной стороной ладони: «Некоторые вещи лучше держать внутри, чем произносить вслух. Но слишком долгое их удержание начинает удушать. Все они хотели, чтобы лорд Куньлунь вернулся, я тоже этого хотел... ты всегда всё решаешь на скорую руку, не любишь ходить вокруг до около... те, кто жертвует собой, независимо от того, сами ли они решили так или нет, всегда тайно надеятся, что другие однажды примут их выбор. Я ничем не отличаюсь». Шэнь смотрел прямо в окошко души Чжао: «Иногда я думал, что если однажды ты всё вспомнишь, я смогу тебе сказать: смотри, я сделал это, я сделал всё, что обещал тебе; не упустил ни единого момента, не отступал ни от единого слова. Думал, каким будет выражение твоего лица? Никто не обладает абсолютной самопожертвенностью, А Лань, меня это тоже касается... но я действительно не мог смириться с этим. Судьба распоряжается всеми жизнями, даже Три Суверена и Пять Императоров должны были идти по заданному пути, Пангу рухнул, душа Нювы рассеялась. Ты был всемогущим Богом Гор, но, тем не менее, ты тоже подвластнен той судьбе великих святых, предшевствовавших тебе... у тебя не было выбора. Лорд Куньлунь нёс вес всех гор мира, я не мог видеть, как ты живёшь в страдании. Жить жизнью счастливого человека показалось мне тогда гораздо лучшим выбором. Когда они все пошли против тебя, на вершине горы Куньлунь, я правда... правда хотел убить их всех». Чжао спросил, понизив голос: «Это ты заблокировал память Да Циня? Ты прервал мою связь с Орденом Хранителей? Это я-то... счастливый человек? Покинувший тебя, и оставивший нести это бремя? Кто дал тебе право?» Голос Чжао понижался и понижался, пока его едва можно было расслышать: «Когда ты давал то обещание, ты посчитал, что раз человеческая жизнь всё равно пролетает в мгновение ока, я вскоре забуду о тебе, и поэтому ты планировал остаться со мной на этом финальном отрезке, а затем пойти по стопам Нювы, так!?» Шэнь ничего не ответил. Чжао зажал в кулаке его воротник, пальцы скрутило в судороге, зубы неконтролируемо застучали: «Я никогда не соглашусь с этим, только через мой труп! Моё расчленённое тело! Через мою рассеянную душу!» Шэнь опустился вниз, когда Чжао крепко обнял его за шею, потянув на себя и хаотично целуя. Он сорвал две пуговицы его рубашки, открывая светлую грудь Шэня: «Я никогда... не соглашусь!» Первая вспышка интимного момента разожгла дикий огонь, подобно многим сценам эйфории, от которых Шэнь просыпался иногда ночами, как невероятный сон, который способен привести твой мир в смятение. Никто не знает, когда закончится этот сон. Возможно небо из-за этого рухнет, и миру придёт конец, или же он больше никогда не сможет увидеть дневной свет. Подобные мысли, которые никогда бы не возникли среди бела дня... не высказанные, ни в жизни, ни в смерти, они никогда не забываются и не вспоминаются в моменты страсти. Наконец, Шэнь теряет контроль и переворачивается, вжимая Чжао в мягкую подушку. Его сердце переполняется бурными потоками, и он со всей мощью погружается. *** На следующее утро Чжао просыпается из-за лучей солнца, просачивающихся сквозь занавески. Его разум на мгновение становится пустым, погружённый в состояние полного оцепенения. Он вообще большую часть ночи пребывал в смятении. Задыхаясь, совершенно опьяненный... сейчас он не мог с определённостью сказать, приснился ли ему забавный сон, или же... Он попытался открыть глаза, но его веки вновь под тяжестью сомкнулись. Когда ему всё же удалось присесть, его голова закружилась, пока он наблюдал за вращением потолка, его тело снова упало на постель. Если бы сейчас он взглянул на себя в зеркало, то увидел, что он не выглядит просто уставшим. Его лицо было окутано мрачным облаком, он пребывал за гранью обычной утомлённости, почти напоминая мертвеца... тогда пара рук осторожно приподняла его, и кто-то подставил к его рту чашу. Она содержала неизвестное лекарство с ужасно странным ароматом, похожим на запах крови. Чжао инстинктивно начал уклоняется: «Что...» «Травы. Я причинил тебе боль прошлой ночью». Голос Шэня звучал невероятно нежно, но его руки - нет. Он повернул голову Чжао к себе лицом, и практически силой влил в его рот лекарство. У Чжао внезапно появились силы и он оторвал от себя руку мужчины. После сильного кашля он почувствовал, что из-за этого ужасного запаха его вот-вот стошнит. Тогда ему вручили стакан воды; он, наконец, начал потихоньку приходить в себя, открыв глаза, Чжао посмотрел на Шэня и молча выпил воду. Он сел на кровати, прислонившись к спинке, кладя локти на сложенные колени, бросая на Шэня огорчённый взгляд. Затем он опустил глаза и некоторое время размышлял о чём-то, а потом бросил на Шэня ещё более огорчённый взгляд. Наконец, он произнёс: «Я, блядь, актив, ты... ты... ты не мог быть со мной понежнее?» Румянец расцвёл на щеках Шэня, который отвернулся и прокашлявшись, смущённо сказал: «Прости». Боль в пояснице парализовала Чжао, а его лицо исказила гримаса боли. Он сделал глубокий вдох, но вновь взглянув на мужчину, казалось, что именно Шэнь тут жертва, а не Чжао! Хотя он и мечтал умереть в постели с этим красавцем, в переносном смысле, он никогда не задумывался именно о таком варианте... Эмоции отразились на лице Чжао. Затем он посмотрел на чашу с неизвестным лекарством. Вспомнив вкус, его выражение снова исказилось: «Принеси мне ещё воды. Для этого сгодятся и обычные обезболивающие». Шэнь забрал чашу: «Эта смесь очень эффективна, я не хотел навредить тебе». Чжао, ничего не выражая, проговорил: «Ты не хотел навредить мне, но тебе понравилось мучить меня до смерти всю ночь». Джентльмен, профессор Шэнь, отошёл в сторонку с превеликим выражением на лице провинившегося святого, будто женушка, разбившая чашу. Чжао было нечего сказать. Шэнь осторожно помог ему прилечь: «Ты должен... ещё поспать. Чего бы ты хотел поесть?» Чжао упрямо проговорил: «Тебя... ложись и позволь мне изнасиловать тебя». Шэнь быстро опустил взгляд, его уши покраснели. Он надулся, смущённо произнося: «Что за вздор ты несёшь?» «Ублюдок». Подумал Чжао. То, что Шэнь дал ему, похоже начало действовать и его стало клонить в сон. Чжао быстро стал сонным, продолжая цепляться за руку Шэня: «Я даже потерял свою девственность ради тебя, не доставляй мне больше проблем, ты слышишь меня... всегда есть решение... я найду способ... я найду...» Шэнь сел рядом с ним и нежно положил ладонь на его лоб. Вскоре он почувствовал, что дыхание того выровнялось под воздействием этого "растительного лекарственного средства", лицо Чжао посветлело, возвращаясь к своему нормальным тону. Шэнь вздохнул с облегчением. Он на цыпочках вышел на кухню и помыл чашку. Чжао проспал до самой ночи, провалившись в глубокий сон, изобилующий рассеянными отрывками.